Двойник короля 18

Глава 6

Сосредоточился на том, что мигало. Мигало настойчиво, ритмично, пульсировало в такт с моими мыслями. Свет и тьма, свет и тьма — завораживающий ритм. Словно маяк среди шторма, среди хаоса, который окружал меня.

Я напряг последние силы, ведь тьма давила, сжимала, выдавливала из меня жизнь. Прикоснулся к диску — пальцы будто прошли сквозь него, ощущение нематериальное, эфемерное. Одновременно дотронулся до объекта. В душе возникло чувство соприкосновения с чем-то древним, мощным, несущим в себе отпечаток давно ушедшей жизни.

Тут же достал его из пространственного кольца. Действие — инстинктивное, будто рука двигалась сама по себе. Предмет отозвался холодом — гладкость полированной поверхности, лёгкая вибрация, идущая откуда-то изнутри.

Душа принца переместилась обратно в своё тело. Я видел это, но не глазами, чем-то другим. Серебристая нить тянулась от диска к лежащему телу. Быстрое движение, как вспышка, и нить исчезла. Завершённый круг, возвращение домой. Должно… Должно что-то произойти. Должна и моя душа переместиться.

Меня же накрыла тьма — непроглядная, густая, как смола. Я тонул в ней, погружался всё глубже. Но что-то держало, не давало раствориться в этом ничто.

Попытался открыть глаза: ничего не получилось. Веки — словно каменные плиты, неподъёмные, неподвижные. Нет, не так. Их просто… нет? Есть ли у меня вообще веки? Есть ли глаза?

Ещё одна попытка. Усилие воли, концентрация на единственной мысли: «Открыть. Глаза». Словно ржавый механизм со скрипом, у меня это вышло. Не плавное движение живых тканей, а… что-то другое — механическое, тяжёлое, непривычное.

Я на кухне. Обстановка знакомая: деревянный стол, лавки, очаг, слабо тлеющие угли, запах трав и специй в воздухе. Но запах ли? Я его словно… знаю, вот только не чувствую.

Вон Жаслан с хунтайжи. Монгол облегчённо вздыхает, значит, принц жив. Выражение лица охотника отражало смесь облегчения и недоверия. Лоб прорезали морщины, губы сжаты в тонкую линию. Руки чуть подрагивают, выдавая нервное напряжение. Он придерживает хунтайжи, чья голова безвольно свесилась на грудь. Принц дышит ровно, спокойно, будто спит.

А что касается меня, то я неподвижен, как статуя. Нет, не «как статуя», я и есть статуя. Это осознание обрушилось внезапно, будто удар молота. Попытался посмотреть на себя, но шея не повернулась. Только взгляд мог перемещаться — странное, чуждое ощущение, словно моё сознание парило в каменной тюрьме, способное лишь наблюдать.

Так, как тут у нас работает управление? Новое тело не реагировало привычным образом. Будто разница между желанием пошевелить рукой и самим движением исчезла, растворилась в пустоте. Я отдавал команды, но ничего не происходило, мысленные приказы не фурычат. Попробовал представить движение в деталях — согнуть палец, повернуть запястье, поднять руку. Ничего. Каменная плоть оставалась неподвижной, равнодушной к моим усилиям, словно пытаешься сдвинуть гору одной силой мысли.

Беспокойство начало медленно заползать в сознание. Холодными щупальцами оно обвивало мысли, нашёптывая: «А что, если ты застрял здесь? Навсегда? Каменный саркофаг для живой души? Вечность неподвижности, вечность тишины…»

Нет! Отбросил эти мысли. Думать, анализировать, действовать!

«Тимучин!» — позвал хана. Мысленный голос «прозвучал» громче обычного, словно эхо в пустой пещере.

«Ты жив?» — удивился старик. В его тоне смешались облегчение и искреннее изумление.

«Не дождёшься, — хмыкнул, хотя на самом деле никакого хмыканья не было. Странно осознавать эти привычные человеческие жесты, которые теперь существуют только в воображении. — Я тут, кажется, нашёл временное решение для своей души, но что-то как-то не очень».

Преуменьшение века. «Не очень» — это будто назвать ураган «небольшим ветерком». Я заперт в каменной глыбе без возможности двигаться, говорить, чувствовать. Только мысли и зрение — вот и всё, что у меня осталось.

«Куда ты поместил свою сущность?» — в этом вопросе прозвучала неподдельная заинтересованность. Профессиональный интерес шамана, столкнувшегося с новым, неизведанным явлением.

И я ответил, причём честно. Тишина в ментальном пространстве казалась осязаемой, плотной, словно туман над рекой на рассвете.

«Безумец! — хан назвал меня так. Но в этом слове не было осуждения. Скорее, уважение, граничащее с восхищением. — Ты ещё больший безумец, чем я. На такое бы никогда не решился. Вот это у тебя воля к жизни».

Я почти физически ощутил, как он качает головой. Странное чувство — воспринимать эмоции существа, не имеющего физического тела, находясь в теле, которое не способно чувствовать.

«Хватит меня нахваливать! — оборвал его. Сейчас не время для комплиментов. — Делать что?»

«Ты думаешь, шаманизм — это точная наука? — заворчал хан. Его голос в моей голове звучал раздражённо, но под этим раздражением я чувствовал замешательство. — Многие предположения, основанные на собственном опыте и опыте других, и то, что ты сделал… Я даже не подозревал, что так можно».

«Ну спасибо! — попытался улыбнуться. Мышцы, которые должны были растянуть губы в усмешке, не существовали. Была лишь идея улыбки, намерение, но не само действие. — Помог…»

Ладно, значит, будем сами разбираться. Великий шаман оказался бесполезен. Чего и следовало ожидать: когда тебе нужна помощь, рассчитывать можно только на себя.

Попытка выпустить магию ни к чему не привела. Тут отсутствует источник, а моя душа словно в клетке запечатана. Привычное ощущение энергии, текущей по телу, исчезло.

«Так, а если потянуться душой? — новая идея мелькнула в сознании. — Если магия не работает, возможно, сама душа сможет двигаться внутри каменной оболочки?»

Я сосредоточился, представляя, как моя сущность скользит внутри статуи, будто рука в перчатке.

Меня просто швырнуло в другое место. Ощущение мгновенного перемещения — резкое, дезориентирующее, словно мир вокруг сместился на несколько градусов, а потом снова встал в то же положение. Зрение изменилось: теперь я вижу комнату под другим углом, с другой высоты.

Глянул туда, где был. Моя предыдущая позиция — там, где я «висел, стоял, находился» секунду назад, — теперь светилась.

Кажется, это и есть способ. Сущность устроила вояж по моей задумке. Странно, очень странно. Словно я отдал команду, но сам переместился, а каменное тело выполняет приказ с запозданием, инерционно. Как марионетка, которую дёргают за ниточки, только ниточки — это следы моей души внутри камня.

Вернулся на место и… Да, рука со скрипом поднялась. Скрежет камня о камень — неприятный звук, резкий, царапающий. Если бы у меня были уши, я бы поморщился, но сейчас мог лишь констатировать факт: звук есть, и он неприятный.

Жаслан тут же вскочил с оружием наготове. Движение было молниеносным, профессиональным. Рука уже сжимала рукоять кинжала, направленного на меня. Ноги расставлены для устойчивости, взгляд — цепкий, оценивающий угрозу.

— Тихо! — мой голос был похож на рык. Низкий, раскатистый, нечеловеческий звук, исходящий из каменной глотки. Удивительно, как вообще статуя могла издавать такое. — Это я…

Прозвучало жутко, словно демон из преисподней решил поговорить с живыми. Каждый слог давался с трудом — губы двигались медленно, тяжело.

— Господин? — глаза охотника округлились. Зрачки расширились, лицо побледнело. Он явно не ожидал, что статуя заговорит. — Вы? Я думал… думал…

— Рано хоронишь, — хмыкнул в ответ. На этот раз звук получился более естественным. Я начинаю привыкать к новому телу, к его особенностям и ограничениям.

Так, теперь вторая рука. Снова движение души, снова скрип, звук получился громче первого. Плевать! Нога, затем ещё. Постепенно, медленно я заставлял каменное тело подчиняться. Каждое движение требовало колоссальной концентрации, будто учился ходить заново, только в теле, весящем в десятки раз больше человеческого.

В итоге я смог относительно двигаться. Чувствовал себя куклой на шарнирах: каждый шаг — механический, неуклюжий.

Подошёл и посмотрел на себя. Зеркало висело на стене — простое, немного мутное, в деревянной раме. Но этого хватило, чтобы я увидел своё новое обличье.

— Твою мать… — пробасил.

На меня смотрела двухметровая каменная статуя Топорова. Именно этот сосуд я решил занять, на нём была метка моей души.

Серая, грубо высеченная фигура человека. Черты лица — стёртые, размытые, но всё ещё узнаваемые. Пустые глазницы, в которых теперь горел огонь моего сознания. Каменные губы, из которых вырывался мой голос. Тяжёлые руки, плечи, покатый лоб — всё из камня, всё неживое, но каким-то чудом подчиняющееся моей воле.

Почему-то показалось, что я смогу занять его тушу. И оказался прав. В этот момент почувствовал что-то вроде гордости. Сделал невозможное: обманул смерть, выкрутился из, казалось бы, безвыходной ситуации.

Вот только видок… Голем Магинский! Записываем в моё досье возможностей. Очередной странный, необычный навык, который может пригодиться в будущем. Или не пригодиться, кто знает?

— Вы статуя? — спросил Жаслан. В его голосе смешались ужас, благоговение и любопытство. — Как?

— Шаманизм — наука неточная, — ответил я словами хана. Эта фраза показалась мне удачной. Она объясняла необъяснимое и при этом звучала загадочно, словно сам прекрасно понимаю, что произошло.

В душе не представляю, если честно. Главное — я жив, а сейчас нужно действовать, планировать, думать.

Монгол осторожно приблизился ко мне, протянул руку. Его пальцы коснулись каменного плеча, скользнули по шероховатой поверхности. Взгляд — изучающий, недоверчивый. Он не мог поверить в то, что видел своими глазами.

— Завязывай меня трогать! — рявкнул на мужика, который гладил края статуи.

Ощущений — ноль. Я видел, как его пальцы касаются камня, но не чувствовал прикосновения, словно наблюдал за происходящим со стороны. Странное, отчуждённое ощущение. Тело есть, но оно… не моё, не живое. Просто оболочка, в которой заперта душа.

«Да уж, в таком состоянии к барышням за развлечениями лучше не ходить», — мысль вызвала усмешку. Ну, хоть чувство юмора не потерял. Хотя, надо признать, перспектива застрять в этом теле надолго не радовала. Все удовольствия жизни, все физические ощущения исчезли, осталась лишь цель — выжить, вернуться в своё тело, продолжить путь.

Ладно, план и действия. Нужно собраться, сосредоточиться. Если я смог переместиться в статую, значит, смогу вернуться и в своё тело, только нужно добраться до него. А для этого необходимо выбраться отсюда, из города, и попасть в лагерь джунгаров.

— Как хунтайжи? — спросил я.

Это важная фигура в моём плане, и мне нужно, чтобы он выжил.

— Плохо. Ваши зелья спасли его, — покачал головой Жаслан. Лицо монгола стало серьёзным, сосредоточенным, — но до полного выздоровления… далеко. Он не может вытерпеть ту боль, которая сейчас есть, и до сих пор без сознания.

— Это место надёжное? — я осмотрелся ещё раз. Обычный дом, ничем не примечательный. Но насколько он безопасен для раненого принца, особенно с учётом того, что происходит в городе?

— Да! — кивнул в ответ Жаслан.

— Значит, оставляем его пока тут, — дал приказ. Решение было принято мгновенно. Тащить с собой бессознательного хунтайжи слишком рискованно. — Вот!

На моей ладони появились бутыльки и, сука, треснули тут же. Стекло не выдержало давления каменных пальцев. Жидкость растеклась по полу, наполняя воздух резким запахом трав и алхимических составов. Чёрт! Контролировать силу в этом теле оказалось сложнее, чем я думал.

Подошёл, хотя правильнее будет сказать «проскрипел» до стола и выложил туда новую порцию зелий. На этот раз действовал осторожнее, представляя каждое движение заранее, контролируя силу сжатия пальцев. Бутыльки удалось извлечь из пространственного кольца без повреждений.

— Скажи, чтобы постоянно поили, — кивнул на стекляшки. Наклон головы вызвал новый скрежет камня. — К утру или обеду придёт в себя.

Жаслан подхватил хунтайжи и вынес из кухни, забрав с собой бутыльки. Его движения были осторожными, бережными, он обращался с принцем, как с хрупкой драгоценностью.

Думал сесть, но отказался от этой идеи — слишком рискованно. Стул вряд ли выдержит вес каменной статуи, да и процесс сидения в этом теле представлялся сомнительным удовольствием. Сгибание коленей, которых на самом деле нет… Нет, лучше постою.

Голем-рух… Как бы использовать это сочетание для себя? И не только сейчас, но и потом.

Вернулся монгол, продолжал пялиться на меня. Его взгляд — смесь любопытства, опаски и уважения. Он явно не мог привыкнуть к мысли, что говорит с ожившей статуей.

— Уходим! — сказал я.

Мы вышли через заднюю дверь дома. «На улице меня встретил прохладный ветер, который забирался под одежду и морозил кожу. Поток воздуха метал волосы, и они хлестали по лицу. На коже проступили мурашки», — хотел бы я так сказать, но абсолютно ничего. Ноль человеческих ощущений. Камень не чувствует, статуя не ёжится от холода, не подставляет лицо ветру, не вдыхает запахи ночного города. Для меня это всё — лишь визуальные образы, картинки без тактильного подтверждения.

Город вокруг нас дышал тревогой: тёмные улицы, тусклые огни в окнах, редкие прохожие, спешащие укрыться в своих домах. В воздухе висело напряжение — почти осязаемое, густое, как туман над рекой. Где-то вдалеке слышались крики, звон оружия. Отблески пожаров окрашивали низкие облака в кроваво-красный.

Ладно, работаем с тем, что есть. Сложно двигаться, когда не чувствуешь своё тело, но я быстро приспосабливался.

— Мне нужен плащ, — повернулся к Жаслану. Движение вышло резким, дёрганым.

Нужно научиться плавности, иначе привлеку слишком много внимания. Каменный голем, разгуливающий по ночному городу, — не самое обычное зрелище.

— Сейчас! — тут же умчался монгол.

Я остался один в узком переулке. Прислонился к стене дома, пытаясь слиться с тенями. Забавная ситуация: я, привыкший постоянно оценивать риски, планировать каждый шаг, просчитывать последствия, оказался заперт в каменном теле посреди города на грани восстания. И всё ради чего? Ради принца, который сейчас без сознания в доме позади меня.

И даже в таком состоянии у меня есть план, причём несколько. Чуть сложнее, дольше, не так удобно, но плевать!

Через пять минут на меня накинули чёрную тряпку, которая скрывала моё каменное тело, да что там, даже лицо. Плащ был огромным, видимо, снятым с какого-то великана, с глубоким капюшоном, который полностью скрывал мою голову. Материал — грубый, толстый, идеальный для маскировки.

И вот это было самое странное. Хоть глаза открыты, мне плевать. Даже со скрытым капюшоном лицом я продолжал видеть окружающий мир, словно моё зрение не зависело от глаз статуи.

Вижу со всех сторон и не органами чувств. Даже не знаю, минус это или плюс… Странное ощущение — смотреть затылком, плечами, спиной. Полная картина происходящего вокруг, 360 градусов без слепых зон. В бою это было бы неоценимым преимуществом: никто не подкрадётся незаметно, не нападёт из-за спины.

Двое — взрослый монгол-охотник-шаман и каменная статуя — шли по переулкам столицы. Представляю себе эту картину… Зато будет что внукам рассказать. Если, конечно, мне удастся вернуться в своё тело и дожить до внуков. Перспектива застрять навсегда в этой каменной оболочке казалась… неприятной, мягко говоря.

Внутренне улыбнулся. Лицо толком не двигалось, только рот открывался для выпускания баса и рыка. Ещё одно ограничение: никакой мимики, никаких эмоций на лице, только голос — глубокий, нечеловеческий, словно из-под земли. И движения — скрипучие, механические, лишённые грации живого существа.

Отошли подальше. Узкие улочки постепенно расширялись. Мы направились на небольшую площадь, освещённую редкими факелами. Здесь было пустынно, лишь пара собак рылись в мусоре у стены. При нашем появлении они подняли головы, принюхались и с визгом умчались прочь.

Достал своих паучков.

— Будете слушать мои приказы! — заявил я. Голос прозвучал гулко, раскатисто, отражаясь от стен домов. — А ты — следовать за мной.

Последние слова предназначались Жаслану. Монгол кивнул, сжав губы. Его лицо застыло в маске профессиональной сосредоточенности, но в глазах читались сомнения. Он явно не был уверен в успехе нашего предприятия, но не смел возражать.

Всё, как обычно, — отработанная схема. Мои паучки рассредоточились, заняв стратегические позиции вокруг площади. Попытался залезть на монстра, и у меня это даже получилось, но… Паучка вдавило так, что его лапы раскинулись по улице. Упс… Я не рассчитал вес каменного тела. Статуя оказалась намного тяжелее, чем выглядела. Бедный монстр, его хитиновый панцирь потрескался, суставы скрючились под непомерной тяжестью.

Невидимый транспорт отменяется, придётся передвигаться по старинке — на своих двоих. Точнее, на каменных ногах статуи. Досадно, но не критично.

— Хунтайжи! Хунтайжи! — скандировали рядом.

Звук доносился с соседней улицы. Громкие, ритмичные крики десятков, если не сотен голосов. Похоже, народ собрался где-то неподалёку, волнения нарастают.

Жаслан тут же напрягся. Его ладонь инстинктивно легла на рукоять кинжала, глаза сузились, вглядываясь в темноту переулка, откуда доносились крики.

— Я проверю! — сказал он и умчался.

Остался один, закутанный в чёрный плащ, — статуя в ночи. Скрывшись в тени стены, я прислушивался к звукам города. Голоса становились громче, увереннее. Похоже, восстание набирает силу.

Огонь зажёгся. Где-то вдалеке вспыхнуло пламя, осветив на мгновение крыши домов. Затем ещё одно и ещё. Факелы, костры, пожары — город постепенно погружался в хаос.

С удовольствием бы сейчас посмотрел на рожу суки-Цэрэн. Развлекалась уже, предвкушая свою победу, а тут раз, и на дворец напали. Её проанализировали. Точно! Вот, что забыл спросить у хана. Помимо прочего, перемололи часть воинов, так ещё и восстание в столице. «И как ты сейчас, тварь, сядешь на престол? Как сдашь город?» — от этих мыслей в душе стало тепло. Маленькие радости в большой игре. Приятно наблюдать, как рушатся планы врага, особенно такого опасного и расчётливого.

«Тимучин, что там по твоей сестрёнке? Что ты увидел?» — спросил я.

Хан до сих пор немного в шоке от того, как я смог вселиться в тело мёртвого руха. Его реакция была… забавной: смесь уважения, страха и профессионального интереса. Для шамана, посвятившего жизнь изучению душ, мой поступок был одновременно кощунственным и восхитительным.

«Цэрэн… Она… сильна», — ответил как-то невнятно бывший правитель. В его мысленном голосе «звучала» неуверенность, словно он сам не до конца понимал, с чем столкнулся.

«Да ладно? Серьёзно? — съязвил я. — Подробности будут?»

«Она не только заняла тело, а много лет питалась душами. Сейчас её сущность — это скопление душ. Цэрэн не просто дух. Она… Как бы так сказать? Дух-вместилище духов».

Это объясняет её силу, уверенность, её… неестественность.

«Очень интересно, но ничего не понятно», — хмыкнул. Я хотел большего — конкретики, деталей, слабых мест, которые можно использовать.

«Валить суку как?» — задал главный вопрос. Практичный, прямой, по существу. Меня не интересовала теория, только практика. Как убить эту тварь? Как остановить её план? Как защитить себя и своих людей?

«Никак… — тихий ответ. Голос хана звучал обречённо. — Она сильнее меня, тебя, нас. Были бы мы на капище, то ещё бы остался шанс. А так… его нет».

Вот за это мне нравится старик… Не идиот, который с палкой напролом несётся, а чётко оценивает противника. Сказываются годы и опыт. Сопляк бы думал по-другому, хан же говорит правду, какой бы неприятной она ни была. Не приукрашивает, не преувеличивает свои возможности. Трезвый анализ ситуации, холодный расчёт — качества, которые я ценю.

Но его анализ ситуации меня не устраивал. Тварь сдохнет — это вопрос решённый. Осталось найти способ и… Посмотрел в пространственное кольцо. Хотел бы я оскалиться, но нет. Плевать! У меня есть для неё один сюрприз.

«Не переживай! — подбодрил древнего духа. — Мы её немного обломаем, а потом убьём».

«Как? У тебя есть план?» — тут же зазвучал теперь уверенный голос. Интересно наблюдать, как меняется тон хана — от обречённости к заинтересованности, от страха к надежде. Видимо, я зажёг в нём искру.

«Всегда и не один! — хмыкнул. Похоже, это всё, что я сейчас умею в этом… этой оболочке. — Нужно только момент поймать».

Вернулся монгол. Его лицо блестело от пота, дыхание было сбитым, неровным. Он явно бежал всю дорогу, спеша вернуться ко мне с новостями.

— В городе много людей. С факелами, оружием. Восстания вспыхивают то тут, то там. Почти вся армия на стороне принца. Дворец окружили. Те, кто верны Хадаан-хатун, сейчас защищают её.

Он говорил быстро, сбивчиво, иногда оглядываясь через плечо, словно ожидал, что за ним кто-то гонится. Глаза блестели лихорадочно, руки слегка подрагивали. Адреналин, страх, возбуждение — всё смешалось в его крови.

— Отлично! — кивнул я. Хотя вышло так, что опустил медленно голову и поднял.

Дорога свободна, и мы пошли по улицам. Жаслану пришлось ускоряться, чтобы не отставать от меня. Статуя же набрала скорость. Шаг широкий, уверенный, и я вообще не устаю. Хоть вечность могу так.

Улицы мелькали одна за другой. Узкие переулки сменялись широкими проспектами, жилые кварталы — рыночными площадями. Город был неспокоен. Люди собирались группами, обсуждали что-то, размахивали руками. Некоторые были вооружены — мечи, копья, даже примитивные самодельные дубинки.

Мы приближались к стенам столицы. Тут стало больше воинов: патрули, усиленные караулы у ворот, отряды, готовые к отражению возможной атаки. Повышенная бдительность, напряжённые лица.

Красиво уйти не получится, жаль… Прикинул варианты возможных событий и их развития. Можно попытаться пройти через ворота, используя суматоху и неразбериху. Можно поискать слабое место в стене, неохраняемый участок. Можно… Взгляд упал на стену: высокая, но не непреодолимая. Особенно для меня, с моими-то возможностями.

— Ты останешься тут, — сказал я Жаслану.

— Но, господин! — возразил монгол. В его взгляде читалось беспокойство, нежелание отпускать меня одного.

— Нужно поддерживать восстание, — продолжил. Мой каменный голос звучал убедительно, не допускал возражений, — За принцем приглядывать. Не знаю, что там с ханом, но наследник — пока единственный представитель власти у вас. Его нужно сохранить.

Ещё бы. Кто мне потом будет платить по счетам? Если ханская линия прервётся, я знаю, что дальше будет. Войны, разборки, пока кто-то новый не сядет на престол. Но мне сейчас это не нужно, мои планы требуют стабильности, предсказуемости. А новый правитель означает новые правила, новые проблемы, новые риски. Поэтому сохраняем то, что есть, и забираем то, что требуется. Прагматичный подход, без сантиментов, без лишних эмоций.

— А как вы покинете город? — поинтересовался монгол.

— Красиво.

Короткий ответ, полный самоуверенности. Немного бравады, немного театральности. Иногда важно не только делать что-то, но и как это выглядит со стороны. Впечатления, репутация — валюта, которая порой стоит дороже золота.

Из пространственного кольца появились воздушные змеи. Жаслан дёрнулся при виде монстров. Несмотря на то, что он видел моих тварей и раньше, реакция сработала на уровне инстинктов. Охотник встретил хищника.

Воздушные змеи висели в воздухе, их длинные тела извивались, словно живые шланги. Зеленоватая кожа отсвечивала в лунном свете, придавая им призрачный, неестественный вид. Большие головы с острыми зубами и раздвоенными языками покачивались из стороны в сторону, будто принюхиваясь к ночному воздуху.

— Сейчас я за вас зацеплюсь, и мы с вами полетим! — сказал тварям.

Глаза — маленькие, блестящие, с вертикальными зрачками — уставились на меня. В них не было разума, только голод, инстинкты и… страх? Да, эти создания боятся меня.

Схватился за каждую колбасу. Мать моя наложница! Чуть не раздавил бедных змеек. Каменные пальцы стиснули их с силой гидравлического пресса. Твари издали высокий свистящий звук — что-то среднее между шипением и визгом. Тела изогнулись в агонии, чешуя пошла волнами.

Я тут же ослабил хватку. Не хватало ещё убить своих же монстров, они нужны мне живыми и здоровыми. Контролировать силу в этом каменном теле оказалось сложнее, чем я думал. Слишком много мощи, слишком мало чувствительности.

Пробовал и так и сяк. Держал за шею, за среднюю часть, за хвост, но не получается. Твари корчились, извивались, пытались вырваться. Каменные руки слишком тяжёлые, слишком неуклюжие для такой деликатной работы.

Ладно! Используем старую схему, которая помогла на дирижабле. Тогда, в совсем другой ситуации, когда казалось, что выхода нет, мне удалось найти нестандартное решение. И сейчас я сделаю то же самое.

Под мышку одну тварь, вторую — под другую. Их тела обвились вокруг моих каменных рук, инстинктивно ища опору. Чешуя тёрлась о камень, создавая странный скрежещущий звук. Головы змей вытянулись вперёд, языки трепетали, пробуя воздух.

— В полёт! — пафосно произнёс я.

Почему бы и нет? Немного театральности в такой момент даже уместно. Я заслужил этот маленький спектакль после всего, через что прошёл. И пусть никто, кроме монгола, не увидит это представление, сам факт важен. Я всё ещё жив, всё ещё в игре, всё ещё способен поражать и удивлять.

Заметил, что в другой оболочке мои действия и поведение немного отличаются. Как будто статуя как-то на меня влияет. По-хорошему бы это изучить, вот только когда?

Мы оторвались от земли. Медленно, неохотно, но она действительно начала удаляться. Змеи напрягли свои мышцы, активировали магию воздуха, заложенную в их существе. Сначала на пару сантиметров, потом на десять, на метр…

Воздушный поток обтекал нас, создавая лёгкие завихрения вокруг чёрного плаща. Твари работали на пределе своих возможностей. Мы выбрали ближайший переулок со стеной, чтобы не привлекать внимания воинов.

Моя конструкция из монстров и статуи поднималась всё выше. Не так быстро, как хотелось бы, но всё же. Вот уже дома подо мной. Крыши, дымовые трубы, внутренние дворики — город с высоты выглядел совсем иначе. Словно макет, созданный гигантским ребёнком для игры в войну.

Пять минут мы набирали высоту, чтобы двинуться дальше. Я не хотел рисковать тварями, а то лучники ещё расстреляют их. Слишком много стражников на стенах, слишком много глаз, которые могут заметить странную фигуру в небе.

Ночное небо раскинулось надо мной — бескрайнее, усыпанное звёздами, с тонким серпом луны, проглядывающим сквозь редкие облака. Красиво, завораживающе. Момент почти умиротворяющий, если бы не обстоятельства.

Мы двигались, медленно, но верно приближаясь к городской стене. Змеи тяжело дышали, их тела подрагивали от напряжения.

Стена. Прошли. Мощное сооружение из тёмного камня осталось позади. За нами не было погони, никто не поднял тревогу. Кажется, план сработал. Город, охваченный восстанием, не заметил ещё одну странность этой безумной ночи.

Вон лагерь джунгаров — множество палаток, раскинувшихся на открытой равнине. Костры, часовые, привязанные лошади.

В идеале нужно приземлиться рядом с палаткой, где моё тело. Ночь играла мне на руку, как и мой плащ. Тёмная фигура на тёмном небе — почти невидима для обычного глаза. Только если специально всматриваться, только если знать, куда смотреть.

Пролетели ещё немного. Джунгары продолжали отдыхать и радоваться победе, которая должна была наступить завтра. Идиоты! Они не знают, что город уже восстал, что их планы рушатся, что перевес сил скоро окажется не на их стороне.

Начали спускаться — осторожно, выбирая место подальше от костров и часовых. Змеи с трудом контролировали снижение. Вес тянул вниз быстрее, чем им хотелось бы.

И тут я увидел… Бата. Картина, открывшаяся мне, заставила бы сердце сжаться, если бы оно у меня было в этом теле. Его привязали к какой-то деревянной штуковине. Крест, столб, колесо — трудно разобрать в темноте. И… стреляли в монгола, словно в мишень. Уже две стрелы попали в ногу, ещё одна — в живот. Группа джунгаров развлекалась. Человек пять-шесть, все пьяные, судя по их неуверенным движениям и громким голосам. Они смеялись, толкали друг друга, передавали лук из рук в руки. Для них это была игра, развлечение, для Бата — мучительная смерть.

Что-то внутри дёрнулось. Не физическое ощущение — в каменном теле их нет. Но что-то более глубокое, на уровне души. Гнев? Жалость? Сопереживание? Трудно сказать. Эмоции в нынешнем моём состоянии воспринимаются иначе — словно через фильтр, приглушённо.

— Весело вам, суки? — произнёс я, хотя никто не мог меня услышать на такой высоте. — Сейчас и я повеселюсь.

Тут же подавил в себе это желание. Что такое? Чуть не совершил необдуманный поступок. Эмоции в таком деле — плохой советчик. Холодный расчёт, трезвый анализ — вот что должно руководить моими действиями. Мне внимание раньше времени ни к чему, но и оставить Бата я не могу. Что-то внутри противилось этой мысли. Не из сентиментальности или глупого героизма, скорее, из принципа. Я уже считал его своим человеком.

Решил попробовать кое-что интересное. Может, в этой статуе сохранилось немного силы руха? Души, которая занимала эту тушку. Повезёт, если не вся энергия исчезла после смерти хозяина.

Сосредоточился, прислушиваясь к ощущениям внутри каменного тела. Медленно, методично прощупывал каждый участок, каждый сантиметр, ища что-то необычное, что-то отличающееся от пустоты.

И капелька нашлась прямо в указательном пальце, рядом с тем, который я отломал. Крошечное пятнышко энергии, почти незаметное, но всё же живое. Искра силы, оставшаяся от прежнего владельца. Словно последний вздох умирающего, запечатлённый в камне.

Сосредоточился. Направил всю свою волю, всё своё внимание на эту крошечную точку. Представил, как она растёт, разгорается, наполняется моей собственной энергией.

Раз, и луч мгновенно вылетел. Яркий, ослепительный, он прорезал ночную тьму, будто молния. Точное попадание без малейшего отклонения, словно я всю жизнь стрелял из каменных пальцев.

Мужик, который держал лук и собирался выстрелить в Бата, застыл. Ещё бы, теперь у него нет головы. Только дымящаяся шея, из которой фонтаном хлестала кровь. Тело ещё стояло, не осознавая, что уже мертво, а потом медленно, как подрубленное дерево, рухнуло на землю.

Началась локальная паника. Остальные джунгары заметались, закричали, выхватывая оружие. Они озирались по сторонам, не понимая, откуда пришла смерть. Идеально. Можно попытаться проникнуть к себе в апартаменты. Пока в лагере суматоха, пока все ищут невидимого убийцу, я смогу незаметно добраться до своей палатки.

Змеи поднесли меня к шатру, возле которого были двое охраняющих. Молодцы какие, тоже уже готовы отмечать завтра победу? В то время, как их товарищ только что потерял голову от таинственного луча, эти двое мирно посапывали, привалившись к копьям. Беспечность — худший враг воина. Оба скоро узнают эту истину на собственной шкуре. Хотя, возможно, я буду милосердным. Смерть часовых привлечёт слишком много внимания, а мне это не нужно.

«Я сейчас вас выпущу, — сказал в пространственном кольце, обращаясь к другим своим монстрам. — Издайте свой стрекот. Никого не трогайте и уходите под землю».

Две песчаных змеи упали рядом с джунгарами. Тут же их наросты завибрировали, издавая низкочастотный гул. Звук, который парализует нервную систему, погружая жертву в глубокий сон.

Моя охрана проснулась и тут же замерла. Мгновение они стояли с широко раскрытыми глазами, ртами, застывшими в немом крике, а потом уснули. Тела обмякли, оружие выпало из рук. Они рухнули на землю.

Опустился перед палаткой. Змеи с облегчением выпустили меня из своих объятий. Их тела, измученные долгим полётом с тяжёлым грузом, бессильно опустились на землю. Монстры заслужили отдых.

Огляделся. Лагерь бурлил, словно потревоженный муравейник. Вдалеке слышались крики, звон оружия. Место, где убили джунгара, превратилось в центр притяжения для всех, кто ещё не спал. Факелы, фигуры, бегущие туда-сюда, отрывистые команды офицеров, паника, неразбериха — идеальное прикрытие для моих действий.

У меня есть три плана, как избавиться от войска джунгаров. И прямо сейчас подмывало их одновременно запустить. Насколько легко было бы уничтожить всех, пока они в таком состоянии.

Одёрнул себя. Вспомнил о главной цели — моё тело и возвращение в него.

Хм… Странно, в этой каменной оболочке меня не тянет обратно. Нет ощущения, что время заканчивается. Словно просто костюм, который я теперь могу носить сколько угодно. Сам решаю, когда выйти из него. Это открытие было… интересным. Возможно, душа в каменном теле более стабильна, чем в чужом? Возможно, статуя каким-то образом поддерживает мою сущность, не даёт ей рассеяться?

Усадил двоих охранников, подпёр их копьями.

— Сука! — прорычал я тихо.

Одному ногу сломал, а второму — две руки, пока занимался ими. Ладно, будем считать, что им повезло.

Зашёл в палатку. Моё тело сидело всё так же — в клетке. Глаза закрыты. Посмотрел на себя, как на двойника. Хотя стоп, я сейчас двойник двойника.

Что-то не так… Нужно быстрее возвращаться в тело. В этой каменной статуе чувствую себя крайне странно.

Руками разорвал прутья. Металл поддался, словно бумага. Каменные пальцы легко согнули железные штыри, открывая доступ к моему телу. Топоров при жизни, должно быть, был настоящим монстром.

Приблизился, наклонился над своим телом, рассматривая его. Бледное, осунувшееся, но целое. Никаких видимых повреждений, только истощение и длительное пребывание без души. Нити, которая связывает моё тело и душу, больше нет. Hу, или я её просто не вижу и не чувствую. Пустота. Словно якорь, удерживающий корабль, был поднят, и судно теперь свободно дрейфует в открытом море.

«Ты рядом?» — спросил меня хан. Его голос звучал настороженно, с ноткой беспокойства.

«Следишь за мной?» — хмыкнул в ответ.

«Будь осторожнее, — предупредил он. — Если ты не сможешь взять контроль над телом и вернуть душу на место, то станешь таким же, как я».

В его словах звучало искреннее предостережение. Не угроза, не злорадство, а именно забота. Странно было осознавать, что древний дух, которого я пленил, теперь беспокоится о моей судьбе.

«Старым и забытым?» — попытался улыбнуться. Каменное лицо не отразило эмоцию, но в моём ментальном голосе прозвучала усмешка.

«Бестелесным и голодным. Сильным внутри и беспомощным внешне», — парировал хан.

«К сожалению, эта роль у нас в команде уже занята тобой», — сказал я.

Хан не ответил.

А я наклонился к своему телу, коснулся его, хотя это не нужно. Дотронулся до диска и тут же напрягся, готовясь ко всему… Вспышка света. Крики хана.