Дверь № 3

20

Мы лежали в постели, уставшие после объятий, чувствуя себя на верху блаженства. Сладкий – в буквальном смысле – аромат Лоры витал в воздухе. Это был один из сюрпризов, которые таило тело этой женщины: все соки его были сладкими на вкус. Моя инопланетянка оказалась не слишком опытной в любви, но страстной и жадной до ощущений. Лорины прикосновения могли сказать больше, чем любые слова, – казалось, каждое движение было тщательно обдумано ею заранее. Она лежала на спине, пряди темных волос закрывали лицо. Великолепное тело цвета темного песка, гладкое и безволосое, с восхитительными выпуклостями и впадинами, напоминало поверхность пустыни. Теперь квадратные соски уже не казались странными, и я лениво скользил по ним взглядом с блаженной отстраненностью насыщения, слегка удивленный тем, что такая красота оставляет меня равнодушным. По правде говоря, я ожидал встретить куда больше анатомических сюрпризов. Самым заметным было отсутствие пупка, что было само по себе очаровательно. Лора протянула руку и ласково погладила меня по бедру, ероша волосы. Мы обменялись глупыми улыбками, потом рассмеялись. Я сидел в постели, опираясь на подушку, и курил. Аймиш выписывал восьмерки над нашими головами.

– У тебя тело совсем другое, – сказала Лора. Я лишь улыбнулся в ответ. – Правда-правда! Волосы растут все в одном направлении, как колосья в поле. – Она провела рукой по ноге сверху вниз. – А пальцы на ногах такие твердые!

– Мозоли… – пожал я плечами.

– И запах у тебя соленый. – Прикрыв глаза, она глубоко вдохнула. – И еще мне нравится, как у тебя…

– О нет! – слабо запротестовал я. – Ты меня совсем замучаешь.

– Все эти вены и бугорки… – продолжала она восхищенно, – и это… как маленький гриб. – Она взяла это в руку и взглянула мне в глаза. – В фильмах он гораздо больше.

– Еще бы! – усмехнулся я.

– Мне нравится, когда он во мне.

Я со стоном прикрыл глаза. Удовольствие было почти болезненным. Лора посмотрела на меня разочарованно.

– Больше не хочешь?

– Только не сегодня, – вздохнул я.

– Почему вы называете это «трахаться»? Я рассмеялся.

– Не знаю… Может, звукоподражание? Лора покачала головой.

– Чудесный звук. Мне нравится.

Аймиш принялся описывать широкие круги вокруг спальни, жужжа крыльями, как крошечный вертолет.

– Что с ним такое? – удивился я.

– Наверное, он счастлив.

С минуту мы молча наблюдали за кардиналом. Пожив у Сола, быстро привыкаешь к постоянному присутствию удивительной птицы, которая перелетает из комнаты в комнату, приносит сигареты, сидит на плече, когда ты читаешь. В Аймише есть что-то домашнее, успокаивающее – маленький, прирученный кусочек удивительного, помогающий душе справиться с ошеломляющей странностью большого мира.

– Ты давно знаешь Сола? – спросил я.

– С пяти лет.

Я с изумлением взглянул на Лору.

– Не может быть!

– Он тебе разве не рассказывал?

Я покачал головой. Лора улыбнулась.

– Он был моим тайным другом. Однажды утром я проснулась и почувствовала, что он со мной. Его голос звучал прямо в моей голове, и я ощущала его тепло. Он называл меня «принцесса». «Доброе утро, принцесса. Как поживаешь?» Я подумала, что сплю и вижу сон, поэтому ответила не сразу. Потом испуганно спросила: «Ты кто, Бука?» Букой меня обычно пугали, чтобы я вела себя хорошо, но так и не объяснили, кто это такой. «Не-а, – рассмеялся он. – Я просто человек». «Что такое человек?» – спросила я. «Так ты ничего не знаешь, да, принцесса?»

Лора прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания.

– Сол играл со мной, – продолжала она. – Учил со мной песни и стихи, часто смешил. Показал буквы и научил читать. Каждое утро будил меня песенкой. Но иногда исчезал на несколько часов. «Иду на разведку, – говорил он. – Надо узнать, что затевают овощи». Так он их называл – «овощи». Холоки знали, что он там, и могли подслушивать, но Сол их чувствовал и сразу говорил: «Иди прогуляйся, белобрысый». Если они не слушались, то он начинал молиться – их тут же как ветром сдувало! Он и меня учил: если они сильно достают, то надо просто помолиться. Говорил, что еще не спятил только благодаря молитве. А для холоков она как удар током. Я даже не знала, что такое молитва, в лентах памяти ничего об этом нет. Вообще все, что связано с религией, для холоков темный лес. Они могут понять лишь основные принципы, вроде чертежа здания, в которое нельзя зайти. Представь, что ты пришел на стадион, но не можешь купить билет. Стоишь снаружи, слышишь рев толпы, ощущаешь аромат хот-догов, знаешь правила, представляешь себе форму игроков, но саму игру увидеть не можешь. Так и они – это кусок вашей реальности, которую они не способны ни понять, ни записать. Вот еще почему вы можете чувствовать себя в безопасности здесь, в церковном здании. Ну а кроме того, самого Сола они боятся как огня. Он пытался научить меня, но я мало что поняла. Бог-отец, Иисус, Мария – все было для меня тогда вроде того самого Буки. Правда, потом, когда Сол вышел из сна и стал читать богословские книги, он стал объяснять понятнее.

– Вышел из сна? – не понял я. – Как это?

– У Сола был шофер-филиппинец, который выполнял разные поручения, очень набожный католик. Однажды он не пришел и передал, что заболел: не спал несколько дней, потому что боится плохих снов. Сол поехал, чтобы помочь отвезти его в больницу, и глазам своим не поверил: волосы у него совсем поседели. Доктора ничего объяснить не могли, но сам шофер рассказал ему древнюю индейскую легенду о странных людях из страны снов. Сол неделю сидел у постели больного и слушал его бред, пока тот не умер от удара… Все это случилось в начале холодной войны, когда сделали атомную бомбу и все страшно боялись коммунистов, и тогда у Сола возникла идея использовать сны как оружие дальнего действия – он был патриотом своей страны. От правительства удалось получить деньги, и он отправился в Тибет учиться медитации у монахов. Потом были мексиканские шаманы, техника активного воображения фон Франца в Швейцарии… В конце концов Солу удалось построить свою «машину быстрого сна» для экспериментов с альфа-волнами.

Лора задумчиво рисовала пальцем круги у меня на животе.

– Потом… В нью-джерсийской лаборатории случилась авария: одного из помощников Сола – не помню его имени – убило током. Правительство тут же закрыло проект. Денег больше никто не давал, в идеи Сола не верили – не могли их понять. И еще долго не поймут. Тогда он стал тратить свои личные сбережения, за десять лет спустил почти все и решил провести эксперимент на себе. Похоже на фантастический фильм, правда? Сол подключил себя к машине и попал во сне в будущее, где жили холоки. Его нашли в лаборатории без сознания в крайнем истощении и отправили в больницу, где он пролежал в коме два года, всеми забытый. Когда очнулся, его долго обследовали и не хотели выпускать. Пришлось заплатить – он пристроил на свои деньги целое новое крыло к зданию больницы.

– И все два года он был с тобой?

– Да. Началось с того, что он проснулся – внутри сна. Холок, который делил с ним тот сон, тут же погиб. «Есть только один способ убить холока, – говорил Сол. – Прикосновения вызывают у них отвращение, молитвы пугают, но если ты хочешь разделаться с ними окончательно, просто поверни выключатель! Проснись, прежде чем холок улизнет из твоего сна». – Лора округлила губы, изображая, как Сол самодовольно выпускает колечко дыма, и мы оба рассмеялись. – После этого сознание Сола смогло, не возвращаясь в тело, бродить среди холоков. Сначала он до смерти перепугался, стал молиться и вдруг обнаружил, что не так уж и беззащитен. Так он дальше и развлекался: гонялся за холоками, вторгался в их телепатические разговоры, смотрел ленты памяти и сны. «Пойду поохочусь за овощами», – так он говорил.

– Ты неплохо его изображаешь, – улыбнулся я.

– Когда два года слышишь у себя в голове один и тот же голос, это трудно забыть, – вздохнула Лора. – Однако со временем голос стал слабеть. Сол старался подготовить меня к неизбежному. «Кажется, я просыпаюсь, принцесса», – сказал он однажды. Я плакала, просила его остаться. Он обещал, что мы еще увидим друг друга во сне, а потом, когда я вырасту, обязательно встретимся. В общем, утешал, как обычно утешают ребенка…

Посмотрев Лоре в глаза, я ожидал увидеть там слезы, но горе ее, очевидно, было слишком велико, чтобы плакать.

– Однажды я проснулась утром, и его не было, – продолжала она. – Месяц за месяцем я ждала, что голос снова зазвучит, но так и не дождалась. Я и прежде, до него, понимала, что одинока, но тогда еще не знала, чего лишена. После Сола все стало гораздо страшнее. Вокруг меня образовалась пустота. Когда они сказали, что пошлют меня сюда, то взяли с меня обещание убить Сола. И я им обещала. Я отыскала его почти сразу и пришла с ножом, чтобы отомстить за то, что он бросил меня. Но когда увидела его, такого маленького, со смешной красной птичкой на лысине, совсем не такого, как я себе представляла… «Принцесса, наконец я тебя дождался!» – засмеялся он, и я тоже засмеялась. Как приятно было вспомнить, что такое смех!

Я слушал Лору и все яснее представлял, насколько она одинока и как ужасна жизнь, которую ей пришлось прожить. Что ждет ее впереди?

– Дотронься до меня, – шепнул я. – Здесь. И здесь. Лора прижалась ко мне со счастливой улыбкой. Когда я проснулся, она уже ушла. Под пепельницей на столике у кровати лежали три двадцатки и десятка.