Двенадцать подвигов дурностая

Глава 4. Театральная змея

В нашем офисе сидел бледный молодой человек с гладко причесанными волосами и ногтями, покрытыми бесцветным лаком. Он томно, сквозь ресницы, посмотрел на Анойю и произнёс свою фразу хорошо поставленным голосом с выдержанными отрепетированными паузами, в котором звучали трагические надрывные нотки.

— Вы безусловно знаете меня, я ведущий артист местного театра «Диск». Мне сейчас угрожает смертельная опасность, жизнь буквально висит на волоске и каждый час я буквально хожу по лезвию бритвы. Только вы можете спасти меня и сохранить мою жизнь для искусства, а значит и для вечности. А это самое важное, что только может сделать человек в этом городе.

Он закатил глаза и откинул голову. Ах как жаль, что стул посетителей стоял в отдалении от стены. Стук деревом по дереву безусловно способствовал бы нашему успеху в этом деле. Посетитель мне не понравился от слова совсем, из-за него я вновь представлял из себя произведение местного таксидермиста. И это в тот момент, когда у меня свербело в носу. И как он своей помнезностью напормнал предыдущую посетильницу.

— Простите, но мы только недавно в городе, и еще не успели познакомиться с местной труппой, — галантнейшая была сама галантность, в каждом слове звучали уважение и восхищение собеседником.

— Ах, вы потеряли, потеряли многое в этой жизни. Вы обязательно должны посетить мой спектакль и увидеть меня в главной роли. Даже не знаю, что вам посоветовать…, — посетитель поднял очи доле, на лице отобразился мыслительный процесс. Я чихнул, пользуясь моментом.

— Будьте здоровы, — посетитель вышел из задумчивости.

— Благодарю, — сказала мудрейшая и кинула в меня уничижительный и уничтожительный взгляд, я сделал вид, что ничего не понял.

— А, вот например, сегодня дают спектакль «Габлит», я там блистаю, море оваций, море поклонников, море цветов, — этими слова бледный юноша достал листок бумаги и написал несколько слов, — Летисия Нуазская была в таком восхищении, что подарила мне перстень со свей руки.

Юноша вытянул руки и полюбовался игрой Солнца в камне, ну если этот камень был из той же коллекции, что и подвески, то в актерском мастерстве нашего собеседника стоило сомневаться, а вот в позерском ничуть.

— С этой контрамаркой вас посадят на лучшие места. Это мой маленький подарок, полный расчёт разумеется после того как вы решите мою проблему, точнее проблему все искусства нашего Диска.

— И в чём же собственно дело, — Анойя мило улыбнулась, пряча бумажку за обшлаг рукава.

Я тихонько вздохнул, ну почему клиент нынче пошел такой несообразительный. Нет, чтоб принести что-то съедобное, что-то по-настоящему полезное. Вот Генрих — пример такого правильного гостя, которому рады каждый дурностай и каждая богиня.

Подумав так, я решил пока не выходить из режима: «чучелко на камине». Что-то мне подсказывало что столь возвышенная и впечатлительная натура не переживет этой внезапной трансформации, и мы потеряем «великого» человека прямо у нас в офисе. Не знаю, как для искусства, а вот для нашей репутации это точно будет невосполнимым ударом. В носу больше не свербело, и это был единственный позитивный момент всей этой истории.

— И так, что у вас случилось? — богиня откинулась на спинку стула.

— Неприятно сознавать, но некоторые люди искусства столь завистливы к чужому дарованию, что просто готовы физически уничтожить тех, кто лучше их, того кто талантливее их. Того, кому приносят охапки цветов, кому дарят внимание поклонницы, кого носят на руках. Вам разумеется понятно, как тяжело мне на этом поприще, столько зависти, сколько косых взглядов за спиной, сколько лжи вокруг меня. Ведь ни каждый готов признать то, что кто-то лучше его… Иногда я думаю, что лучше бы ме было раздвоиться или даже расстроиться… нет просто размножится. Я бы смог тогда играть все спектакли в одно лицо, но никто не способен понять и принять это. Кругом только сплетни и гадости. Это же просто клубок змей, а не творческий коллектив. Это гадюки, кобры, аспиды…

Познания гостя в герпенталогии закончились и монолог был прерван, инициатива перешла в наши лапы. Анойя нахмурила брови:

— Милейший, а можно без столь долгих прелюдий. Я готова слушать ваш рассказ бесконечно, но боюсь, что вы можете опоздать на вечерний спектакль. Тогда местная публика мне этого не простит, — дипломатичнейшая сделала дипломатический ход.

Бледный юноша сглотнул слюну и начал говорит более осознанно и более кратко. Я мог бы привести его речь целиком в своих мемуарах, но всё равно он говорил столь длинно и столь вычурно, что в этом рассказе волей- неволей ему бы пришлось выделить значительное время, а это как вы понимаете недопустимо. Ибо в этих мемуарах львиная доля времени и лапкописных листов должна уделяться мне, а также мудрейшей и славнейшей, и больше никому другому.

Юноша встрепенулся, посмотрел на нас с презрением, но постарался говорить далее более кратко, но его более кратно всё равно не лезло ни в какие ворота. Поэтому я предлагаю читателю более читабельную версию, а сколько времени пришлось мне провести в безпрерывных трудах в вычитке и сокращению этой речи.

Итак, перед нами сидел Анастас Юрген талантливейший и неповторимый актёр местного театра (с его слов разумеется). С того времени как великий А-Туин вылупился из космического яйца, и где-то далеко в горах был построен первый театр, вот именно с этого самого момента, Диск не видал актера лучше и красивше. С недавних пор завистники устроили на него настоящую охоту, то в гримерке закроют, то букет дурнопахнущих цветов подсунут, после которого у него болит голова и пропадет голос, то декорации подпилят, вот буквально вчера он упал с балкона и чуть не свернул себе шею. Падение было встречено аплодисментами подкупленной клики. Он то Анастас никогда себе не позволяет покупать аплодисменты, овации, Все это люди несут к нему бескорыстно, от все души. А то еще подметные письма подбросят с угрозами и мерзкими рисунками.

Одним словом, обычное закулисье театра и тяжёлая стезя знаменитостей. Нам в этом случае следовало найти виновных и передать их в руки правосудия. После об этом безусловно напечатают в газетах и будет нам слава, а для него возможность творить, не оглядываясь по сторонам, творить ради ИСКУССТВА и только ради него. Ведь служение музе театра цель и смысл его жизни. Слегка меня напрягло в этом монологе то, что слово деньги в столь долгой и напыщенной речи не прозвучало ни одного раза. Я дурностай не меркантильный, но вполне себе материальный, а значит хочу кушать, пить и спать на мягком одеялке в своей уютной спун-корзинке. Все эти тяготы ради искусства не для меня.

Конец речи был театрален, посетитель закинул голову назад, приложил ко лбу ладонь и голосом умирающего лебедя произнес:

— Ну, все! Я сегодня играю, и даже если это последний раз когда я выйду на подмости. То все равно я выйду на них и если надо умру…

На этой трагически-патетической ноте он удалился. Но а божественная отправилась в местный театр, чтобы на месте посмотреть на вероятных преступников, собрать возможные улики, короче заняться обычной оперативно-розыскной деятельностью частных детективов. Я же был вынужден остаться в комнате, вот она несправедливость нашего мира, но думается появление дурностая в театре было бы сложно объяснить, особенно того дурнастая, кто пару часов назад торчал на каминной полке столбиком. И так, величайшая и могущественная ушла, бросив меня одного голодного и холодного на откуп этого жестокого мира.

Но я не терял времени даром и исправил эту вопиющую несправедливость Вселенной. Ибо пока есть пирожки на столе, свежий кофе в турке, то настоящий дурностай никогда не пропадёт. И пока я боролся с продуктами, прозорливейшая и дедуктивнейшая раскрывала очередное преступление против честных граждан города. Ну что делать кто из нас в конце концов богиня, я всего же бедный фамильяр, у которого лапки, пусть их ми четыре. Лапки, которыми удобнее всего открывать кастрюльки, а не раскрывать жуткие, леденящие кровь, преступления. Далее я всё рассказываю со слов божественной и лучезарнейшей.

Театр не сильно впечатлил проницательнейшую, а особо то что с Анастасом очень холодно поздоровался вахтер, дремавший у входа. Поздороволся буквально не открывая глаз, а судя по тому, что на тут рассказали перед ним должны была расстелить ковровую дорожку и встать на колени. Опять же это могло быть следствием зависти, но некий осадочек остался. Внимательнейшая не преинула отметить это недорозумение карандашиком в блокнотике, оба предмета были гипотетическими. Вторым звоночком было то, что гримерка Анастаса была какой-то маленькой и неказистой. К тому он делил её с тремя или четырьмя соседями. Как-то не полагалось приме, или примусу, вот не знаю, как правильно написать этот титул делить гримерку с посторонними людьми.

На вопрос богини наш посетитель сглотнул слюну, картинно приложил руку к голове и трагическим голосом произнес:

— И это всё происки врагов. Буквально вчера мою гримёрку залил дождь. В этот раз завистники разобрали крышу. Вот пришлось переехать в другое помещение, но я готов на всё ради искусства: спать на полу, питаться одним хлебом и водой. Всё, всё ради него…

Пикантность ситуации заключалась в том, что уже неделю над Анк_Морпорком стояла ужасающая жара. Такая, что местная река Анк, и так не могущая похвастаться текучестью, дошла до консистенции бетона. Если это помнил я, то мудрйшая тоже должна была помнить. Далее божественной был продемонстрирован букет от которого у нашего клиента якобы потерялся голос и кружилась голова. После которого он слег почти на неделю (букетик был завернут в плотную ткань. Особенная предусмотрительность заказчика). Продемонстрированы в реквизиторской обломки балкона, с которого наш заказчик упал, так что не сломал себе то ли ноги то ли шею (показания свидетеля внезапно изменились). А так же подмётные письма, в которых были угрозы и требования покинуть сцену на всегда. Почерк был странен печатный буквы, то ли автор старался, как можно дольше, остаться неизвестным, то ли наш клиент писал сам себе и хотел утаить этот момент от нашего проницательного взгляда. Каждая улика сопровождалась душещипательной историей, которая, только чудом, закончилась не летальным исходом.

— Найдите злодеев, дайте мне возможность творить, — с этими словами Анастас картинно приложил руку к глазам и даже немного всплакнул, — я не прошу иного, хочу только играть, играть и чтобы никто не мешал мне дарить свой талант людям

— У вас есть подозреваемые? — поинтересовалась прекраснейшая.

— Проще сказать кого я не подозреваю, ибо тут хотят моей гибели, моего позора все, — и список труппы оказался в наших лапах, точнее руках.

— Мы примемся за это дело, а пока надо всё обдумать. Я буду держать вас в курсе, — богиня мило улыбнулась, собираясь уходить. Она безусловно чувствовала, что пирожкам и кофе угрожает прекрасная опасность в виде меня. Только её опасения были напрасны угрозы никакой не было, так как не было объекта для неё… Все продукты были надёжно спрятаны в моём животике. А я сам занялся тренировками, точнее единственной, а именно, сон-тренажом.

— О, я надеюсь на вас, на то что вы спасёте меня. Кстати, я уже дал интервью местной газете «Солнце Анк-Морпорка», так что интерес прессы к вашему расследованию я обеспечил, создал вам так называемую рекламу. Скажите, я скидка за это не полагается?

— Я подумаю над вашим предложением, — губы разумнейшей изобразили подобие улыбки. И Анойя отправилась в нашу штаб-квартиру с мыслью поскорее закончить это дело. Клиент стал ей тоже внезапно неприятен, как и прошлый раз чувствовалось в нем какая-то фальшь, какая-то наигранность.

А может это просто особенности профессии, каждый из людей исскуства мнит себя уникальным талантом, презирая и отвергая остальных. Все ему мешают, все завидуют, все делают гадости за спиной. Вот сам он ТАЛАНТИЩЕ, а остальные не стоят и ногтя с левого мизинца ноги. Наверное, это издержки профессии. Пожалуй, только я единственный, выйдя в писательскую среду остался все тем же скромным, тактичным и воспитанным дурностаем, А вот вокруг г меня вьется толпа бездарей, пробившихся на наш Олимп при помощи локтей и зубов. Тяжело, тяжело настоящим талантам, но вернемся к нашему повествованию.

И так, Анойя вернулась в офис утомленная и нагруженная информацией, отравленным букетом и пачкой подмётных писем. Балкон по понятным причинам пришлось оставить в театре, слишком он был уж тяжёл, да и расхищать театральное имущество пока не входило в наши планы. Мы как бы стояли на страже законаи должны были охранять частную собственность. Тут же мы принялись за работу, на столе разложили все улики и начали рассуждать о происшедшем преступлении, строить версии, искать виновных. Первым делом, с огромной осторожностью развернули пакет с цветами.

— Что думаешь об этом мой болтливый друг?

К счастью я легко мог ответить на этот вопрос. Такие цветочки растут в наших Овцепикских горах, латинского названия я конечно не упомню, в университетах мы не обучались, но у нас они назывались Совиные глазки, по красному цвету глаз тех кто не спит ночами либо от мук любви, либо творчества. Цветок абсолютно безвреден, но может быть реальный запах чуть-чуть резковат. Тут же в нос шибануло так, что я чуть не упал на пол. Воняло старыми носками.

Обо всем этом я и сообщил божественной.

— А цветок безвреден? Им можно отравить? — боги иногда так далеки от реалий созданного ими мира. Хотя я и не помню создавал ли Ио наш мир. Или это уже мир создал Ио. Такой вот божественный дуализм.

Я отрицательно покачал хвостиком.

— Сомневаюсь, тем более в наших горах есть более интересные экземпляры. При помощи их можно вполне себе отправить человека к Ио. Я тут жепродемонстрировал знания в ботанике, которые просто необходимо каждому дурностаю для выживания в суровых полевых условиях. Иначе можно просто помереть, Тут главное понять что надо есть для того чтобы лечиться, а что не надо для того чтобы не отравиться. Есть такие забавные цветки, что сразу в гроб. Но для этого их надо съесть по меньшей мере, а не нюхать. Стоит сказать что я большой специалист по растительным и животным ядам, точнее потому что стоит есть, а что не стоит даже и пробовать. Могу толстую книгу написать, но что-то я отвлёкся мы ведь не обо мне пишем мемуары, а о нас обо мне и о богине…

Мои размышления прервали.

— А если обработать цветы…

Я пожал плечами.

— Это скорее всего по вашей части, точнее по людской части. Запашок тут присутствует и явственный. Голова уже начинает кружиться, и я чувствую непреодолимое желание лечь поспать.

— Это твое желание постоянно. И я бы не стала связывать его с букетом. Кстати не знаешь, почему он сохранил букет, а не выбросил его?

— Понятия не имею, фетишист, наверное. Судя по всему он будет коллекционировать все предметы, которые символизируют его успех. Кстати, совиные глазки, наверное, самые дешевые цветочки на местном рынке.

— О как, и откуда тебе это известно?

— Да так изучал конъектуру, — замял я разговор. Я всамом деле интересовался ценами, мне вдруг захотелось порадовать божественную букетиком. Правда я еще не решил каким.

Анойя задумчиво покачала головой, отложила букет в сторону, плотно упаковав его, и стала рассматривать и зачитывать записки. Всё как мы и ожидали угрозы, угрозы, угрозы, требование покинуть сцену. И в каких словах, как всё экспрессивно, театрально, наигранно! В общем-то это было дежа-вю.

.

Люблю я театральный слог

Высокопарен и высок

Там вместо слова “Да”

Слова текут часа-полтора.

Там нет движений уж простых

И все играют аж иных.

И каждый ждёт аплодисменты

В любой секунд, любой момент.

Там дышат громко и частО

Всё театрально, не простО.

— Что об этом думаешь?

— А можно взглянуть на эти записочки? Тебе эти слова, эта мера выражаться никого не напоминают? Нет я конечно могу предположить, что все актеры так говорят…

— Ну, смотри, и кстати у меня же есть список подозреваемых…, - с этими словами листы легли на стол мы внимательно взглянули на них и нас поразила молния, нет не та молния Ио, а фигуральная молния. К нам пришло озарение. Буковка «Я», что в печатном, что в рукописном варианте существенно возвышалась над своими товарками.

— Опаньки, — произнесла проницательнейшая и добавила к уже лежащим документам контрамарку. Всё было именно так, нас не покидало чувство что всё это написано одной рукой. Нет, по большому счёту следовало провести графологическую экспертизу. Но на мой взгляд, который как алмаз, всё было ясно и так. Этот эгоцентризм сложно было с чем-либо спутать. Мы были во-истину гении, раскрыть дело всего за полдня. Причем не только первое, но и второе. Наверно такие дела стоит называть делом на пару чашек кофе и четыре, ну хорошо восемь, пирожков.

— Прекраснейшая, дело закрыто, можно ставить галочку и сдавать в архив и вперёд к новым приключениям. Ведь впереди у нас всего десять дел.

— Впрочем у меня вопрос, а там никак нельзя о моей божественности подумать.

— У нас еще десять дел. И мы не закончили с этим, если ты не понял.

— Так мы его мигом, — я потер лапки в предвкушении гонорара.

— Чтоб поставить все точки над I нам надо посетить ещё раз театр и желательно без сопровождающих, — богиня откинулась в кресле и победно улыбнулась, судя по всему, в ее голове созрел план.

— Мудрейшая ночь на дворе, мне пора в спун-корзинку, время видеть цветные сны.

— Мой ленивый друг, ночные прогулки на свежем воздухе крайне полезны для здоровья и, кроме того, стимулируют аппетит.

Против такого аргумента мне нечего было возразить и мы отправились на дело, как только местные часы пробили полночь. Город был пуст, Ночная стража бдела в других его частях, там где пиво и закуска, так что без проблем мы добрались до театра. Дверь была закрыта, а на ней еще висела мерзкая табличка “Вход с животными воспрещен”. Я, было, начал ссылаться на то что не могу войти в помещения, я де законопослушный дурностай, но был грубо и самым бесцеремонным образом оборван. Напоминанием о том, что-то что я и дурностай и фамильяр в одном флаконе. Такой животно-духовный дуализм. Но местами я предпочитаю забывать этот момент, особо тогда когда надо работать. Тут у меня сразу же появляются лапки. Пришлось молча согласиться.

Вопрос с замком решился просто, божественная нашла быстрый способ проникнуть внутрь. Но не ждите от меня подробностей, ведь никто не обязан свидетельствовать против себя ни в суде, ни на страницах мемуаров.

Мы прошли в реквизиторскую, где на полу валялись обломки балкона. Как и следовало ожидать пола в нём предусмотрено не было… Пазл сложился окончательно, Анойя хищно улыбнулась, и мы отправились домой. Мудрейшая была права ночные прогулки способствуют аппетиту и сну, вот только как бы проводить моцион на плече долготерпеливой спутницы, а не на своих лапках.

Мы пригласили Анастаса утром для подробной, но недолгой беседы. Тот влетел возбуждённый и радостный

— Вы нашли моих врагов, и я могу дать интервью? Редактор буквально вчера вечером терзал меня, хотел узнать подробности покушений на меня.

Богиня только покачала головой и популярно объяснила ему в чем его проблема. Что не стоит держать других за дураков и пытаться сделать себе имя на репутации столь достойного заведения как наше. С убийственной логикой ему были возвращены, даже презрительно брошены в лицо, все его, так называемые доказательства и популярно объяснена их юридическая ничтожность и фальсификация. Так же в самых мягких выражениях Анойя повторила, и что ему никак не удастся воспользоваться нашей доброй репутацией для создания себе имени и бесплатной рекламы. Нет, мы конечно сможем сделать рекламу платную, но у него явно будет недостаточно материальных средств для оплаты наших счетов. Ибо солидная фирма требует и солидной оплаты.

Самое крутое, что всю эту речь, эту жемчужину ораторского искусства написал для нашей руководящей я. Божественная потом только все это повторила слово в слово. Или было чуть наоборот, она сказала, я застенографировал. Но думаю это не столь уж и важно, важен сам факт замечательной речи.

Но Анастас никак не оценил нашего ораторского искусства и умения применять критическое логическое мышление и с криком вскочил:

— Вы просто бездари, кругом завистники и враги. Никто меня не ценит… Я всё про вас напишу, все расскажу. Да вас закроют, — юноша выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью.

Естественно денег он нам при этом не оставил. Нет наверное стоило во время этой сцены перевоплотиться из образа чучелка на каминной полке в образ разъяренного дурностая и ожить с криком “ Бу”. Но как я и писал выше лишние проблемы в виде трупов посетителей нам не нужны.

— И вот мы сыграли в минус, денег не заработали, — печально констатировала Анойя. Она была права, нам как-то стоило обеспечивать свой быт.

— Божественная, а как же контрмарка. Как говорится с паршивой овцы, хоть шерсти клок, в нашем случае билетик на концерт.

— Ты прав, мой хвостатый и болтливый друг, Я, пожалуй, воспользуюсь моментом и схожу вечером на спектакль.

— Я составлю тебе компанию, божественная. Что стоит мне надеть, ты уже выяснила чем кормят в местном буфете? Достаточно ли времени на настоящий перекус? Или только на один кус, — удачно симпровизировал и скаламбурил я.

— Боюсь, мой велеречивый друг тебе придётся остаться дома, так как вход с животными в театр запрещён. Ты же сам читал это объявление. Ты хоть и не совсем животное, но объяснять контролёрам твою истинную сущность мне не очень хочется. Так что отдыхай, наслаждайся жизнью и материальной пищей, а я отправлюсь наслаждаться культурной.

— А…

— Я постараюсь захватить в местном буфете для тебя самое вкусное пирожное, — ответила божественная. Она великолепна, понимает своего фамильяра с полуслова.

С этими словами коварнейшая выпорхнула из офиса, оставив меня страдать морально и физически, от голода. Страдал я не долго, к счастью заначка от Генриха ещё осталась. Да и крепкий здоровый сон в спун-корзинке явно пошёл бы на пользу для цвета моей мордочки и пушистости моего хвостика. Но выспаться мне в этот вечер не удалось.

Анойя вернулась слишком рано и слишком раздраженной.

— И как спектакль, о божественная? — ехидно поинтересовался я, ведь я то провел вечер просто прекрасно.

— Жулик, его контрамарки не приняли, — где-то в гостиной взорвалась чашка с кофе. К счастью, чашка была не моя, да и кофе в ней было совсем чуть-чуть.

— Так ты лишилась возможности видеть нашу звезду на сцене. Оценить этого титана мысли, прекрасного актера, с параноидальными мыслями.

— Увы нет, ты можешь представить себе, что местный театр не пользуется столь большим спросом, как ожидалось после визита этого болтуна. Так что я спокойно приобрела билеты в партер.

— И, и как игра нашей звезды?

— Выход после антракта во втором действии на пару минут в роли могильщика с единственной фразой: «Крепчает ветер, спускается ночь и зажигаются уже печальные огни…»

— И… он же получил порцию своей славы?

— Цветов не было, а с тухлыми яйцами или гнилыми помидорами они предусмотрительно не пускают.

Я тихонько потёр лапки и задние, и передние…справедливость с точки зрения дурностаев восторжествовала.

— А может рубанём по нему тяжелым и ядовитым словом рецензии в местной газете? — предложил я план маленькой мести.

— Может, но знакомых журналистов я пока не имею, хотя в чем-то я их богиня… ибо они должны быть заинтересованы в том, чтобы вещи в ящиках стола не застревали, а именно рукописи перед сдачей номера в набор.

Так наш план мести отложился на некоторое время, до тех пор, пока мы не заимели в своих знакомых человека связанного с местной журналистикой. Но это уже совсем другая история.