Драконова Академия. Книга 4

Глава 12

Поместье, которое Сезару и Соне подарил Ферган, было основательным, трехэтажным, и чем-то напомнило мне Екатерининский дворец. Правда, парк здесь был немногим поменьше, но это я оценила на глаз, пока шла по дорожке к главному входу: внутренние порталы здесь почему-то не разрешались, поэтому меня встречали на улице. Слуги в расшитых золотом ливреях провожали меня в малую гостиную, где среди небесно-голубого и белого цвета золото и мрамор пола снова напомнили о родном Питере.

Тем не менее на диванчике с бархатной обивкой я сидела как на иголках, и, в конце концов, подскочила и подошла к окну, застыв у тяжелой плотной ярко-голубой портьеры, легкие занавеси под которой почти не прикрывали вид на залитый ярким летним солнцем парк. Отсюда было видно только красиво подстриженные газоны, кусты и деревья, никакого пространства, как сказала бы тетя Оля, но я нашла это вполне умиротворяющим. Особенно умиротворяло то, что пели птицы: пели в еще не успевшем набрать жару дне.

Соня согласилась меня принять сразу же, как я ей написала, а написала я ей сразу же, как стали известны подробности моего чудесного избавления от местного суда. Оказывается, главным инициатором прекращения моего дела стал Иван Драконов, а родители парней, которых я приложила, приходили вместе с ним. Причем приходили подтвердить, что не имеют ко мне абсолютно никаких претензий, вот вообще. Что все это страшное недоразумение, и что они очень рады, что никто невинный не пострадал.

Учитывая, что на меня хотели повесить всех собак, а в случае Даррании, скорее уж всех драконов, это выглядело, мягко говоря, театрально. Благо с соображалкой у меня все было в порядке, и я шустро сложила два и два. Сейчас же стояла у окна, искренне надеясь, что я ошибаюсь. Потому что при одной только мысли о том, что я права, меня бросало в холодный пот.

— Лена? О чем ты так срочно хотела поговорить? — Соня в легком персиковом платье выглядела так свежо, такой красивой и выспавшейся, что я мигом усомнилась в своих умозаключениях.

— О тебе. Обо мне. О том, почему Драконов экстренно снял обвинения, и теперь слушание по делу мне не грозит.

Улыбка сбежала с Сониных губ, и я поняла, что рано радовалась. Потому что, будь это просто инициатива Драконова, Соня бы сейчас прыгала до потолка. Но я оказалась права. Я уже знала это до того, как она произнесла следующие слова:

— Я не могла поступить иначе, Лен.

— Что?! — взвыла я. Мне казалось, что я схожу с ума! Или весь мир сошел с ума. — Ты вышла за него замуж, чтобы купить мне вот этот вот… это вот?!

Похоже, общение с Ленор не прошло для меня даром, потому что я окончательно утратила контроль, подлетев к Соне и схватив ее за руки:

— Зачем?!

— А ты разве не сделала бы то же самое для меня?

Я проглотила слова, которые застыли во мне на подлете, а спустя секунду даже уже не помнила, что я хотела сказать.

— Сонь, но я… ты же связала свою жизнь с тем, кого ненавидишь! — это вырвалось само собой. — Скажи мне, что это не так. Скажи, или я сойду с ума!

Подруга вздохнула. Отвела глаза. А мне захотелось побиться головой о стену. Может, если очень сильно побиться, оттуда вытряхнется Ленор и найдет себе другое место жительства? Хотя бы она меня донимать не будет!

В этот момент я поняла, что злюсь не на Ленор. Не на то, что Соня мне ничего не сказала и решила поиграть в героиню. Увы, злилась я исключительно на себя: на то, что не поняла все сразу. На то, что не настояла на откровенном разговоре. Но как, спрашивается, было настоять, если Соня была так убедительна? А я тоже хороша. Развесила уши и пошла заниматься своими делами.

Драгунова осторожно высвободила свои руки из моих и кивнула на столик, который для нас накрыли по всем правилам этикета.

— Давай попьем ранх, Лена. Или джмерг. Что хочешь?

Никогда бы не подумала, что это скажу, но…

— Дорнар-оррхар. Можно сразу целую бутылку.

Соня улыбнулась:

— Ты же свалишься после первого глотка.

— Не надо меня недооценивать, — буркнула я, и мы все-таки пошли к диванчику.

Соня сунула мне в руки местный эклер — по крайней мере, тесто напоминало заварное, с начинкой из воздушного крема.

— Ты знаешь, как заткнуть мне рот, да?

— Я просто хочу, чтобы мы нормально поговорили. Потому что что сделано, то сделано, отменить это невозможно, да я и не хочу. Я знала, на что иду, и сделала это. Ты здесь ни при чем.

— Конечно.

Я сунула в рот эклер целиком и принялась жевать, хотя и очень сильно боялась, что он выйдет мне боком. Ну ладно, не боком, а через задницу, потому что в последнее время все как-то… через задницу! Вот только если для эклера это в порядке вещей, то для остального не очень.

— Почему ты мне ничего не сказала?

Соня приподняла брови:

— Потому что ты бы устроила драму?

— Я похожа на королеву драмы?

— Нет, но когда речь заходит о том, чтобы кто-то что-то сделал для тебя, у тебя случается истерика. Ты очень любишь помогать другим, Лена, но абсолютно не умеешь принимать помощь.

— Это не помощь. Это великая жертва. Ты хоть понимаешь, что я сейчас чувствую?

— Не благодари.

Соня подвинула ко мне блюдце и чашку, и я налила себе ранх. Сидела, пила и жевала, и старалась не думать о том, что она права. Я бы, наверное, такое устроила… но она… она конечно… без комментариев.

Подруга выбрала джмерг, и его горьковато-шоколадный аромат разносился по гостиной, вплетаясь в свежесть летнего дня так же, как солнце вплеталось в насыщенные темные волосы, струящиеся по Сониным плечам. Она была такая красивая и такая утонченная, настоящая принцесса, что я на миг подумала: может быть, я правда слишком драматизирую? Соня не выглядит расстроенной, она в красивом доме, да, она вышла замуж за Сезара не по любви, но это ведь не конец света. Все можно исправить.

— Сонь, — произнесла я, когда наконец смогла говорить относительно без эмоций. — Я очень, очень тебе благодарна за то, что ты меня спасла. Но это слишком большая цена для меня.

— Это не твоя цена, Лена. Моя. Только мне решать, какую я готова заплатить цену за спокойствие и счастье любимой подруги.

У меня на глаза навернулись слезы. Я не позволила себе устроить потоп, поэтому сидела и глубоко дышала, должно быть, целую вечность. Чтобы сказать:

— Ты же можешь с ним развестись. Да, разводы в Даррании редкость, но я думаю, что если Сезар…

— Не могу. Династические браки не расторгаются, это особая магия.

Я ошалело посмотрела на нее.

— То есть как?

— То есть так. Магия, которая связала нас с Сезаром — это на всю жизнь. Магия тэрн-ара и его избранницы. Но я не кривила душой, когда говорила, что не хочу перебирать отцовских женихов, так что все к лучшему. Этот брак избавил меня от необходимости тешить Драконовские амбиции, а значит, так тому и быть.

Я сползла по дивану, положив голову на спинку. Теперь я могла лицезреть высокие потолки с изображением драконьих рун. Интересно, зачем они здесь? И не они ли блокируют возможность проходить порталами сразу во дворец? Спинка дивана, сияющая золотом, больно врезалась мне в шею, но я не шевелилась.

— Как мы до такого докатились, а, Сонь? Что ты Ивану Драконову доверяешь больше чем мне?

— Ивану Драконову я вообще не доверяла. Мы заключили магический договор, согласно которому он не мог нарушить свое обещание. Тебе я доверяю больше, чем себе, но это правда было мое решение, и я не хочу больше об этом говорить. Сезар относится ко мне нормально, он не намерен ни к чему меня принуждать. Мы договорились, что будем жить в разных комнатах, для всех будем супругами, и на этом все. Надеюсь, на этом все и для тебя, Лена, потому что я не хочу слышать по этому поводу никаких комментариев, и совершенно точно я не хочу больше это обсуждать.

Я выпрямилась и молча кивнула. Да и что тут скажешь? Сейчас, когда все уже сделано.

— Сонь, ты же знаешь, что ко мне можно прийти со всем, правда?

— Разумеется! С чего ты взяла, что между нами вообще что-то изменится?

Глубоко вздохнув, я потянулась к Соне и обняла ее. Мне правда очень хотелось верить в то, что ничего не изменится, но оно уже изменилось. Во что это все выльется, мне оставалось только догадываться.

— Я хочу еще раз поговорить с Ленор, — произнесла я, когда вечером Валентайн вернулся домой. — Но сначала я хочу поговорить о ней с тобой. И не только о ней. Как ты?

Кажется, он такого не ожидал — особенно после того,какмы расстались. Потому что только приподнял бровь:

— О чем ты?

— Обо всем. О том, что происходит во Дворце правления. О том, что происходит между нами. Я не должна была с тобой так говорить. Просто вся эта ситуация… она для меня слишком. Когда я начала думать, что моя жизнь более-менее стала простой, появилась Ленор, и… — Я развела руками. — Я тоже не в восторге от того, что приходится с ней делить тело, да и, если честно, для меня это как какой-то страшный сон, но я точно уверена в том, что я не хочу, чтобы она пострадала. Она и так уже пострадала, когда твой… Адергайн провернул это все с межмировым перемещением. Поэтому я просто хочу во всем разобраться, и я хочу, чтобы ты думал о ней наравне со мной. Потому что мы не вправе решать, кому жить, а кому умирать, Валентайн. Мы не боги, а даже если бы ими были, я бы ни за что на такое не пошла. Ты меня понимаешь?

Он помолчал. Поскольку говорили мы в его кабинете, просто поднялся из-за стола, приблизился ко мне и потянул за собой на тот самый диван, который поставили здесь для меня.

— Да, — произнес Валентайн, когда мы сидели рядом. — Я тебя понимаю, Лена. Больше того, я этого ожидал. Поэтому ничего тебе и не говорил. Потому что такой выбор — перекладывать на тебя такой выбор — это…

Он не стал подбирать слова, просто ненадолго замолчал, а потом продолжил:

— Надеюсь, ты никогда перед ним не окажешься.

— Ты не станешь ничего делать, не сказав мне? Не посоветовавшись со мной? Пожалуйста. Пообещай мне это про Ленор. Для меня это важно.

— Обещаю, — произнес он, и у меня просто скала с плеч свалилась. Рассыпалась осколками, крошкой, я же порывисто его обняла и уткнулась лицом ему в плечо.

— Спасибо, — пробормотала в это плечо. — Спасибо тебе.

Вместо ответа Валентайн притянул меня к себе еще ближе. Какое-то время мы просто молчали, а потом он прошептал мне в макушку:

— Сейчас я счастлив.

— Что? — поинтересовалась я, запрокинув голову.

— Ты спрашивала, как я. Теперь я счастлив.

— Почему?

— Потому что у меня есть ты, — он говорил, и с каждым словом его лицо становилось все более и более светлым. Ушла морщинка между бровей, появившаяся, когда мы вновь заговорили про Ленор. Ушла мрачная резкость. — Потому что рядом с тобой я становлюсь лучше. Потому что ты даришь мне свет, который я так и не смог найти в себе.

— Ерунда, — я улыбнулась в ответ и коснулась кончиками пальцев его скулы. — В тебе есть свет, Валентайн. В тебе его столько, что хватит на всю Дарранию и на все Темные земли. Я бы не смогла быть рядом с тобой, если бы было иначе.

Улыбка, тронувшая его губы, ушла мгновенно. Растворилась, словно ее и не было.

— Во Дворце правления сейчас все относительно тихо, — произнес он.

— Тихо? Разве расследование по Лэйтору закрыли?

Валентайн снова нахмурился.

— Тот, кто его вышвырнул на Алой площади, не оставил никаких следов. Магические следопыты прибыли на место слишком поздно, все уже стерлось, никаких зацепок, никто ничего не запомнил. Так что, можно сказать, мы в тупике. Пока что ясно только одно: тот, кто это сделал, обладал очень большими ресурсами, и он до сих пор в Даррании.

— Вы его найдете, — я потерлась щекой о его подбородок. Слегка колючий. — Ты найдешь. В тебе я ни на минуту не сомневаюсь.

Он провел пальцами по моей шее, вдоль позвоночника.

— Я люблю тебя, Лена.

Я замерла. В сочетании с короткой незамысловатой лаской признание получилось таким оглушающим, что я сейчас ничего больше не слышала. Даже биения своего сердца: оно, кажется, там притаилось и сидело тихо-тихо, опасаясь первым же ударом спугнуть то, что я только что услышала.

— Ты… — прошептала я. — Ты — что?

— Тебе нравится это слышать? Я люблю тебя, Лена, — повторил он. — Больше жизни. Больше чего бы то ни было, что в ней когда-либо было. Ты для меня бесценна.

Можно тысячу раз представлять такой вот момент, а можно один раз прожить — и все равно он будет не похож ни на что из того, что ты себе представляла. Сидеть вот так рядом, близко-близко к любимому мужчине, смотреть в темные глаза, отмеченные серебряными искрами его магии — и слышать его слова. Слова, которые идут из самого сердца.

— Да, — ответила я. — Да, мне нравится это слышать. Так бы слушала и слушала, Валентайн.

Вместо ответа он потянул меня на себя, и диван в очередной раз стал невольным свидетелем нашей близости. Впрочем, диван-то ладно, а вот Ленор… но о Ленор я вспомнила только когда приходила в себя от очередного яркого наслаждения, и, кажется, в этот момент слегка покраснела.

— Что-то не так? — поинтересовался Валентайн, когда я завозилась, начала поправлять юбку и вообще быстро приводить себя в порядок.

— Ленор. Она все видит. И вообще. Я собиралась с ней поговорить…

— Ты сейчас такая невероятная, — он сцепил руки, не позволяя мне вырваться сразу же. — Сейчас и всегда.

— А ты… тебя… тебя не смущает? — спросила я, краснея еще сильнее под его откровенным взглядом. Сейчас он задержался на моей груди, все еще возбужденной после яркого наслаждения. Мазнул по острым соскам даже поверх ткани платья, и я невольно прикрылась руками. — Тебя не смущает, что она все видит?

— Нет. Потому что я вижу только тебя, Лена.

Валентайн развел мои руки в стороны, наслаждаясь моим смущением, которое прорвалось невесть откуда, а после с явным сожалением отпустил.

— Хорошо. Иди говори со своей Ленор. Только в браслетах, и если что…

— Если что, я тут же этот разговор закончу. Я уже научилась это делать.

Я соскользнула с дивана и отправилась в свою спальню. Опустилась на кровать, привычно прикрыла глаза, сосредоточившись на внутренних ощущениях. Пару раз успела глубоко вздохнуть и глубоко выдохнуть. Открыла глаза в знакомой уже до деталей комнате, какой она осталась в памяти Ленор. Вот только Ленор нигде не было. Ее не оказалось ни на кровати, ни у окна, ни у стены. Оглядевшись, я направилась к единственному месту, в котором она могла скрываться — к шкафу.

Что это вообще за детские прятки?

Распахнув двери шкафа, я увидела… пустоту.

А в следующий момент меня с силой ударило в спину, голова взорвалась болью, и я в эту пустоту полетела. В пустоту и в темноту, черную как ночь, чтобы, когда она развеется, увидеть, как Ленор рассматривает свои руки. Шевелит пальцами, будто не веря в то, что она может это сделать.

Рассматривает свои ладони, а потом вскакивает на постели и начинает прыгать на ней, как сумасшедшая. Такой же сумасшедший коктейль чувств обрушивается и на меня, и меня подхватывает им, крутит, как в воронке, бросает туда-сюда.

Приходится ухватиться за то, что первым приходит в голову, за мою мысль: «Это не я», — и тут же накрывает осознанием, что Ленор управляет телом, а я… я бьюсь, пытаясь перехватить контроль, пытаясь вырваться наружу, кричу, но меня никто не слышит. Мечусь по комнате, но она как тюрьма, как клетка.

Бесполезно.

Я заперта в этом теле и в этом сознании, как когда-то она.

Как раз в ту минуту, когда я в ужасе, тщетно, снова и снова пытаюсь почувствовать себя или свою магию, Ленор надоедает прыгать. Она слезает с кровати — раскрасневшаяся, растрепанная, подходит к зеркалу. Смотрит на свое-мое отражение и с ехидной улыбочкой произносит:

— А вот теперь, Лена, мы повеселимся.