Дорога войны

1

Зимние клапана станции были раздвинуты на санитарное проветривание, и далеко на склоне сопки сверкала в лучах солнца эстакада. Туда, в пламя светила, скоро должен нырнуть их поезд, увозя к ненасытной глотке Южного фронта.

Она оглянулась — штурмовики без спешки, но привычно быстро строились в шеренгу. Двести бойцов, две сотни белых волчат — все, что осталось от штурмовых отрядов города. Предыдущая волна убыла на Западный фронт, и — ни слуху…

— Город остался без защиты, — озабоченно сказала она. — Сейчас полезет на свет разная дрянь! Чтоб удержали порядок, слышите? Вернусь — спрошу с каждого!

— Для начала — вернись, — хмыкнул спецназовец. — И не факт, что найдешь, с кого спросить. Хоть и охрана АЭС, но дернуть в прорыв могут в любой момент, сама понимаешь. Да, очень просим: офицеров на фронте по челюсти не бей, лады? Это мы ребята с юмором, а в армии такие дубы — загонят под трибунал!

Его напарник криво улыбнулся, обнял Зиту и отошел. Это ему она недавно подвесила от всей души, но… как-то перед фронтом личные обиды потускнели и стали неважными.

Второй боец тоже не пропустил, чтоб ее потискать. Еще и поцеловал, наглец. Она только усмехнулась. Хорошие ребята, как выяснилось.

— Вещи к осмотру.

Ее приказ пролетел шепотком по шеренге. Секунда заминки — и к ногам опустились тактические рюкзаки. То-то же. В «Спартаке» порядок не потому, что штурмовики из скромных милашек, а потому что его неустанно поддерживают. И отправка на фронт — не настолько важное событие, чтоб забыть о дисциплине. Вот и надо посмотреть, не расслабились ли, не потащили ль в расположение «Спартака» спиртное и прочую дрянь. И — все ли взяли, что было приказано. Вдоль шеренги деловито зашагали командиры групп…

— Зита? Зита Лебедь?

Она аккуратно обернулась. Капитан госбезопасности в парадной черной форме смотрел на нее насмешливо. Она повспоминала. Если б не эти отечные мешки под глазами, не дряблая кожа лица…

— Я помню вас, — сказала она тихо. — Вы говорили со мной в кафе у Торгового центра. Давно.

Лицо капитана дрогнуло.

— Лети, птичка, — сказал он и уставился вдаль, на склоны сопок в душном мареве. — Лети и помни: там я тебя защитить не смогу. Береги себя.

Она в порыве чувств внезапно шагнула к офицеру, обняла его и поцеловала.

— Спасибо за все, — шепнула она еле слышно. — Я вас никогда не забуду.

— Иди уж, распутница, — усмехнулся офицер.

Капитан неловко погладил ее по голове и ушел в толпу провожающих.

— Кто он? — настороженно спросил подошедший «телохранитель».

— Ангел, Витя, — ответила она, сглотнув слезы. — Мой личный ангел.

— А что плачешь?

— У него крылья. Черные, атласные…

Она вытерла слезы и пришла в себя. Даже другу детства и верному помощнику не стоило знать, что она чувствует смерть. А работа в госпитале это чувство еще более обострила. До невыносимой боли в сердце.

Сопровождающий офицер выкрикнул резкую команду. Виктор оглянулся на нее, махнул рукой. Штурмовики двинулись к вагонам.

— Витя, передай по цепи — общий сбор немедленно после отправления! — решилась она. — Кое-что должны знать все ребята. И девчата.

Как она орала в военкомате, пытаясь уберечь девчонок от фронта, никто не знал — потому что она проиграла. Ей показали приказ, не допускающий двусмысленностей — что она могла сделать? И теперь девчонки-санинструкторы, а на самом деле бойцы службы собственной безопасности, деловито запрыгивали в вагоны. Они гордились, что едут на фронт! У каждой на боку, как и у любого штурмовика — спецназовская дубинка. У каждой в тактическом рюкзаке — полный комплект санинструктора. У каждой — наработанные десантно-диверсионные навыки. Каждой — не более семнадцати лет.

— А они сейчас нужны, общие сборы? — буркнул Виктор. — Митинги и анархия. Мы теперь как бы армия. Приказ — и вперед.

— Витя, ты просто передай по цепи, — ласково сказала она.

«Телохранитель» кивнул и отошел, а она мысленно вздохнула и отметила — не соответствует. Друг детства, и бесстрашен, и предан лично ей — но что из того? В преемники — не годится. Не дотягивает по личным качествам, и сильно не дотягивает. После одного очень важного разговора с майором Каллистратовым она начала целенаправленно оглядываться вокруг себя. Если с ней что-то случится — кто поведет штурмовиков? И пока что кандидатур не нашлось. Все старшие возраста смёл призыв, и Алексея, да и ее, по факту заменить некем. Не успели подготовить смену. Еще бы года два — но где их взять, если и сама Зита стоит перед военным поездом?

Штурмовики грузились в двухуровневые вагоны, так называемые «казармы». Раскладные сиденья по четыре в ряд, минимум удобств. Можно сидеть, лежать, разместить еду на крохотном выкидном столике. Вагон — сто человек. Два вагона — тактическая рота с группой управления. Столько их и призвалось с Копейки. Следующую пару занимали штурмовики из Тройки, а за ними еще кто-то. По закону должны попасть на фронт в дивизию народного ополчения одним подразделением. Как на самом деле? Она предполагала худшее.

— Успел, — сообщил Давид, остановившись рядом, и аккуратно похлопал по коробке в руке.

Она благодарно кивнула. По распоряжению военкомата штурмовики обязаны были оставить свои телефоны дома. Режим секретности, и вроде как противник отслеживает перемещения войск по телефонным переговорам. Но кто бы из штурмовиков слушал военкомат? Так что она, наоборот, приказала взять телефоны в обязательном порядке, а Давид в последний момент догадался сбегать в штаб и скрутить там автономный модуль синхронизации. Он, оказывается, и такое умеет. И теперь «Спартак» располагал собственной телефонной сетью. Действующей на малых расстояниях, сильно зависимой от рельефа и окружающих конструкционных элементов — но своей, надежно шифрованной, защищенной.

Кстати, Давид. Ее друг, учитель — и второй заместитель майора Каллистратова. Вот он смог бы заменить ее. Всего одно, но непреодолимое препятствие: Давид — из тбилисских армян. На Южном фронте ему не занять никакой руководящей должности, имелся на эту тему соответствующий приказ. И в руководстве штурмовых отрядов — тоже. Просто чудо, что он вообще стал своим среди штурмовиков, поголовных шовинистов, отморозков и громил. Чудо, вызванное к жизни гением майора и уникальной личностью самого Давида. Среди спартаковцев он был не просто своим — лучшим. А в других штурмовых отрядах просто не выжил бы.

— Давити! — озабоченно сказала она. — Надо довести ребятам ситуацию. Выбор они должны сделать сами и сейчас, потом будет поздно. В первом вагоне я сообщу, возьми на себя второй, а?

— Ты, Зита, то поразительно умна, то… — флегматично отозвался Давид. — Командир «Спартака» — ты. Тебе и говорить. Я сеть включу, все услышат.

Она подумала и вынужденно признала, что да, дура. Хотя воспитанный Давид и не сказал вслух.

На командира штурмовых отрядов Виктор не тянул, но на своем месте справлялся на все сто, поэтому, когда Зита вошла в вагон, там уже стоял на входе патруль, а перед патрулем — раздраженный лейтенант сопровождения.

— Извините, господин лейтенант, «Спартак» проводит совещание, посторонние нежелательны, — вежливо сообщила ему Зита. — Если у вас посадочное место в нашем вагоне, вас пропустят через полчаса, подождите. И в любом случае ваши приказы здесь исполняться не будут. Только через меня. По закону «Спартак» идет на фронт отдельным подразделением со своим руководством.

— Доедешь до части — отдам под трибунал за неподчинение! — пообещал белый от злости лейтенант.

— Пока не приняли присягу — вы нам никто, — напомнила Зита. — Когда примем присягу — вы будете выполнять мои приказы как младший по званию.

— Посмотрим, кто будет младшим! — посулил лейтенант и отошел в сторону.

Она удовлетворенно кивнула. Вменяемый, за оружие не схватился, взаимопонимание возможно.

Вагон-казарма оказался плотно забит штурмовиками. «Спартак» поместился в вагон весь, все две сотни бойцов.

Качнулся и поплыл назад знакомый до каждой выщербинки перрон. Пора. Она охватила взглядом штурмовиков, словно притянула и вобрала их спокойные, внимательные взгляды.

— Мы призваны в боевые части, ребята, — сказала она четко. — Там — свое начальство. Которое за неисполнение приказа имеет право отдавать под трибунал и расстреливать на месте. Сейчас каждый из вас должен решить, идет со «Спартаком» — или самостоятельно.

По лицам пробежали волны недоумения. Разом поднялось множество ладоней. Можно гордиться, дисциплину общих советов они с майором Каллистратовым поставили надежно — ни выкрика, ни попытки перебить. Она кивнула одному из штурмовиков. Саша Орлов, «Орел», из закрытого списка кадрового резерва штурмовых отрядов. Регулярный командир боевой пятерки, по самым ответственным заданиям работают именно его ребята. Очень разумный, ответственный парень. То, что скажет он, окажется наверняка мнением большинства штурмовиков.

— По закону мы идем на фронт готовым подразделением, — напомнил штурмовик. — Какой может быть выбор?

Молодец, Саша. Правильно подвел к нужной теме.

— По закону мы вообще не должны идти на фронт. Никому из нас не исполнилось восемнадцати. Мы — вторая очередь народного ополчения, исключительный случай. Нас могли мобилизовать, только если враг стоит под стенами Копейки. Только в этом случае.

Она оглядела штурмовиков. Большинство рук опустилось. Думают, осмысливают информацию.

— Приказ майора Каллистратова на случай чрезвычайной ситуации! — звонко сказала она. — Довести до личного состава «Спартака» следующую информацию: штурмовые отряды являются молодежным крылом политических войск! «Спартак» в первую очередь — солдаты партии! Потому в случае призыва на военную службу решение о принадлежности принимать лично, до принятия присяги! Заявление о выходе из рядов штурмовых отрядов передать по защищенной линии связи до окончания текущих суток!

Она включила гарнитуру и резко понизила голос. Лейтенанту у входа незачем слышать закрытую информацию.

— При решении пусть каждый учитывает, что бойцам политических войск следует опасаться удара в спину. Мы — в политике, а она всегда была очень грязным делом. Есть вероятность, что нас попытаются убить еще до фронта. Штурмовики номерных городов прошли специальную подготовку для ведения боевых действий в условиях Крайнего Севера, и наше место по призыву — в Особом Заполярном военном округе. Но руководство Особого Заполярного — с нами. Итог: мы едем на Южный фронт. Вопреки закону, мобилизационным предписаниям и здравому смыслу. Нас попытаются убить свои. А вне штурмовых отрядов есть шанс послужить родине. Нашим противникам опасна организованная сила, отдельных штурмовиков никто преследовать не станет. Принять решение вы должны до двенадцати ночи. У меня всё. Вопросы?

К ее огромному удивлению, поднялась всего одна рука.

— Там лейтенант прыгает у входа в вагон, — сказал штурмовик. — Он причастен?

Зита усмехнулась. Знал бы лейтенант, что сейчас реально решается вопрос его жизни — наверно, выпрыгнул бы на ходу.

— Вероятно, — сказала она и поставила одним словом над судьбой лейтенанта жирный вопросительный знак.

Штурмовики разошлись по вагонам и уровням, начали кучковаться, чтоб обсудить в дружеском кругу новую информацию.

— Жестокая девушка, — заметил Давид, имея в виду лейтенанта.

Она пожала плечами. Жестокая? А если лейтенант подведет штурмовиков под удар, что тогда? Плакать и каяться, что не предупредила о вероятности предательства? Так плачем ребят не вернешь.

— Значит, поймешь, почему твое место в середине вагона, под защитой штурмовиков, — спокойно заключил Давид. — Я рядом с тобой?

По приказу майора они уже больше года изображали влюбленных, но парень до сих пор спрашивал у нее на все разрешение. Удивительно деликатный товарищ для той работы, о которой она только подозревала.

— А как иначе? — весело бросила она. — Место радиста — в группе управления!

Лейтенант встретил ее кислым взглядом:

— Уже можно, да?

— Пока не знаю, — честно сказала она. — К санинструкторам вас не пустят, бойцы соответствующий приказ получили, не обижайтесь. И здесь «Спартак», а у нас сухой закон.

Лейтенант аккуратно выдохнул в сторону и задумался.

— Поменяйтесь с ребятами из Тройки, — посоветовала она. — У них не так строго. И вам веселей будет с коллегой… и мне спокойней.

Офицер ГБ поправил парадную форму и глянул ясными глазами на официантку.

— Я не пьян, — сообщил он.

Официантка молча собрала со столика пустую тару.

— Не настолько, — пробормотал капитан, — не настолько!

Офицер встал, расчетливо точным движением положил карточку на ридер.

— Не пьян! — повторил он упрямо. Снова поправил форму и вышел из Торгового центра. Оставалось завершить одно дело. Одно последнее дело.

Он нашел их после недолгих поисков. Что хорошо в подкупольнике — молодежные компании держатся своей территории. Даже после чисток штурмовиков держатся. Инстинкты стаи.

— Стоять! — негромко приказал он.

Несколько подростков настороженно смотрели на него. Офицер усмехнулся, подошел поближе, вгляделся. И снова усмехнулся. Они, голубчики. Подросли, но вполне узнаваемы. Сколько их было, десять? Почти на всех он своей рукой поставил крестики. А эти вот пока бегают. Ну, можно считать, добегались.

— Господин капитан, требуется помощь? — осведомился боец проходящего мимо патруля.

— Операция ГБ, продолжайте движение.

Бойцы козырнули и пошли дальше. Подростки заерзали.

— Хорошо, что ходите толпой, — пробормотал офицер. — Впрочем, шакалы всегда ходят толпой… Вы, вы двое! Вам знакомо такое имя — Зита? Вижу, знакомо… Э, нет, не убегайте, вам привет от нее!

Капитан достал из-за пазухи пистолет. В спины убегающим негромко хлопнуло два раза.

— Значит, и это дело закончено, — кивнул своим мыслям капитан. — Ну а дожидаться цирроза — не в традициях офицерских. У меня есть честь! Да и жить по большому счету незачем.

Глухо хлопнул еще один выстрел.

Поезд катил на запад. В вагоне-«казарме» — деловитая жизнь, штурмовики из-за недостатка места тренируются в скоростной фиксации противника подручными средствами, затем будут занятия по тактико-технических характеристикам штурмовой авиации вероятного противника на Южном фронте. Уже изучали, но повторить не повредит. Инструктора назначены, состав учебных групп определен. У Зиты — час свободного времени, затем организация ужина, проверка личного состава, урок по языкам кавказской группы народов… Ее личный мучитель, словно прочитав сокровенные и не очень приличные мысли ученицы, иронично приподнял бровь. В ответ она скорчила жалобную рожицу. Не подействовало, как всегда. Вот что у него за голова, а? Как там помещается полдесятка языков с абсолютно разной фонетикой и лексикой?! Уму непостижимо. Так Давид еще и убежден, что она так же сможет. У, цхварикхалишвили…

Она отвернулась к окну. Тайга, сопки, речки. Скоро Иркутск, открытый всем морозам и ветрам город, так странно и непривычно…

Последней мыслью перед тем, как провалиться в краткий оздоровительный сон, было: поезд идет без зенитного прикрытия. Без зенитного прикрытия…