Доктор и Африка

Глава четырнадцатая. Небоскрёб

Примечания:

Песня для атмосферы — https://www.youtube.com/watch?v=JL8MGcuKMmQ

— Что за песню ты только что бубнил себе под нос? — спросила Мали, заменившая свою дочь на посту штурмана.

— Это песня "О, Ангола", — ответил я. — Наложена на мотив песни "Oh may darling Clementine", популярной когда-то американской, можно сказать, народной песни. Посвящена она советским военным специалистам, воевавшим в Анголе во время гражданской войны, начавшейся в 1975 году. Советы помогали МПЛА, Народное движение за освобождение Анголы — Партия Работать.

— Работать? — не поняла Мали. — Может, Труда?

— Да, точно! — кивнул я. — Труд — Работать. Понял. Так вот, против них выступали УНИТА и ФНЛА, которых поддерживал Апартеид ЮАР. Последнее — это всё, что нужно знать об этих неграх. Когда Апартеид пал, Мандела, на улице имени которого мы все обретались в Свапкомунде, начал поддерживать МПЛА. И вплоть до 1991 года в этой гражданской войне успело поучаствовать около 40 000 военных специалистов из СССР. Кто-то из них решил написать песню, ставшую широко известной в узких кругах.

— Про это я слышала, — кивнула Мали. — Русских тут всегда было много.

Шесть часов спустя мы уже были у границы Анголы. Блокпост с двумя ржавыми БМП-1 встретил нас настежь открытыми воротами и разобранными заграждениями. Как полагаю, после объявления общей боевой тревоги все пограничники перекрыли границу, но потом кто-то решил свалить, поэтому очень неумело всё это дело разобрал.

Останавливаться не стал. И правильно сделал: из тьмы бетонного здания блокпоста вышел чёрный мертвяк и побежал вслед за нами, а за ним ещё один и ещё один. Внутри греются, суки…

Кооперация у них на уровне: без явных признаков превосходства отдельных особей, но действуют коллективно, а былые мертвяки перегрызли бы друг друга спустя час-полтора совместного нахождения на квадратном километре. Любопытненько…

И, мне, скорее всего, показалось, но у одного из мертвяков стоял хрен. Реально стоял, будто мы его от просмотра порнухи оторвали! Или какого-то другого мероприятия…

Дерьмо…

Надеюсь, мне показалось. Иначе человечеству крышка в отдалённой перспективе. Да нам и так крышка в отдалённой перспективе. Но если то, что я увидел, правда, то нам капитальная металлическая крышка.

Набрал скорость, чтобы оторваться от этих тварей, которые набрали приличную скорость, где-то двадцать пять километров в час. А потом я нарочно замедлился, чтобы посмотреть, как долго эти твари могут двигаться с такой скоростью. Оказалось, что недолго, сто метров — и они сбавили темп, хотя мы были всего в сорока метрах. То есть в рамках человеческих возможностей. Это ценное наблюдение.

— Итак, мертвяки бегают не быстрее физически подготовленного человека, имеют те же ограничения по выносливости, — сообщил я всем. — Максимка, для тебя это значит, что единственным шансом на спасение от погони будет пристрелить тварь наповал. И всех остальных тварей тоже. Поэтому держись рядом, если надо будет бежать, будь готов запрыгнуть мне на спину.

— А я? — спросила Мали. — У меня с бегом не очень.

— А тебе нужно срочно научиться быстро и долго бегать, — ответил я ей. — Или очень хорошо стрелять. Автоматы есть, найдём местечко поспокойнее, будем все вместе учиться. А вы чем вообще занимались все эти два года?

— Я умела стрелять, два премиум-навыка из ветки "Огнестрельное оружие" развила полностью, помню как целиться и стрелять, но руки снова дрожат, — поделилась со мной Мали. — Навыки исчезли после обнуления.

— Понял, — кивнул я. — Берта?

— То же самое, — призналась она.

— Ну, главное, имеете представление, как надо стрелять, — сказал я на это. — Остальное — вопрос практики.

Дальше вдоль дороги шла река. Ну как шла… Где-то подо льдом, наверное, шла.

— Никто не знает, что за река? — спросил я. — Карта молчит.

Берта пожала плечами, а Мали промолчала. Максимка точно не знал, ему всего шесть лет и он ещё толком ничего не видел. Охренеть вообще, как я бы вёл себя, окажись посреди Апокалипсиса в четыре года?

— Фиг с ней, с рекой, — решил я. — Надо проложить новый маршрут, раз тут сразу с порога встречают мертвяки…

Появилась возможность проехать по роскошной трассе, идущей вдоль побережья. Её строили по проекту Трансафриканской магистрали. Построили железную дорогу и рядом проложили автодорогу, чтобы соединять ЮАР, Намибию, Анголу, ДРК, Южный Судан и Эфиопию. Беспрецедентный ход, по масштабу сравнимый с Великой Зелёной Стеной. К слову, вложились все страны-участницы и насрать было на политические разногласия. Правда, почему-то побрили Мозамбик, Ботсвану, Замбию и Зимбабве, видимо, отказались раскошеливаться на общее дело.

Вот по участку магистрали "Намибия-Ангола" мы и поедем.

Придётся немножко удалиться от Бенгелы, куда мы, собственно, едем, но из-за хорошей дороги мы даже выиграем, потому что там точно есть машины, с которых можно слить бензин, а также не надо будет петлять по снежным просёлочным дорогам.

Да, вдоль побережья, где, по логике поведения прошлых мертвяков, их должно быть не слишком много, проехать не получится, но ровная прямая дорога соблазняет…

Решено!

Обогнул реку по трассе и практически сразу увидел магистраль. Длинные фонари, капитальное бетонное ограждение — всё как у людей!

Дальше, в принципе, ничего интересно в течение пятисот километров. По пути слил бензин у найденного на магистрали Трабанта, пришлось тщательно фильтровать, так как срок годности этого бензина истёк уже год как, к тому же хранение в бензобаке — не самый лучший способ, но заправка удалась, поэтому путь был продолжен без ненужных заминок.

Мертвяки пытались увязываться, но со скоростью японского микроавтобуса ноги соревноваться не могут.

— О, я вижу, где можно обосноваться… — произнёс я, разглядев небоскрёб, буквально торчащий из города. — Что это за здание?

— Не знаю, — пожала плечами Берта.

— В ваших краях что, в каждой деревне по небоскрёбу? — я поморщился. — Что-то по дороге было не видно. Неужели вы не можете даже предположить, что за… стоэтажное здание построили соседи? Это точно не творение "Ремесла" и "С-инженерии", иначе бы мы ничего сейчас не увидели, а в городе обнаружили груду трухи.

Ранее существовавшая "С-инженерия" позволяла сооружать невообразимые конструкции, причём очень быстро. Но теперь её нет, как нет больше её творений. Если бы мы с самого начала знали, что в конечном счёте всё превратится в труху, мы бы отказались от неё? Вот уж хренушки. И тогда, и сейчас мы думаем только о текущем моменте, а потом — не расти трава.

А дальше были покрытые снегом трущобы.

— Бенгела встречает гостей самыми лучшими местами… — грустно усмехнулась Мали. — Мы с Бертой жили в таких всего два года назад…

— Сочувствую, — произнёс я. — А что, немцы не решали здесь проблему трущоб?

— Если и решали, то не очень успешно, — ответила на это Мали.

Ехать было тяжело, снег уже улежавшийся, плохая проходимость. А это опасно…

Добавил газу и с повышенным риском аварии, зато на нормальной скорости, устремился к центру города, где находился отлично видимый из трущоб небоскрёб.

Прорвались через узкие улочки трущоб, пару раз пришлось искать альтернативные пути, так как дорога была перекрыта один раз перевёрнутой машиной, в второй раз грузовиком.

Внешний вид домов был аховый: по ним палили из автоматических пушек, а некоторые участки были буквально разбомблены. В одну халупу врезался вертолёт Ми-24 с гербом ГДР на хвосте. Пиздец…

Когда выехал на обычную городскую улицу, сразу стало полегче: планировка тут, в отличие от трущоб, более свободная, поэтому имелось место для объезда преград.

Стены проходящих мимо домов свидетельствовали об интенсивных боях, причём с применением мелкокалиберной зенитной артиллерии. На крыше двухэтажного дома я обнаружил знаменитую ЗУ-23-2, навечно нацеленную в небеса, а в одной из пятиэтажек стоял танк Т-72 с уничтоженным двигателем. Кто-то дубасил по нему массивными кулаками и царапал броню когтями. Как понимаю, высокоранговый мертвяк поработал.

Да уж, а ангольские военные когда-то давно приняли здесь неравный бой.

Честно говоря, я до сих пор понятия не имею, как можно было в самом начале оборонять город от мертвяков. Если предположить, что со вспышкой заражения как-то можно справиться, теоретически, то вот от прущих с линии фронта высокоранговых мертвяков мне эффективных мер противодействия не видится. Они же не организованными волнами наступают, а непрерывным потоком, веря в свою счастливую звезду.

С учётом того, что трущобы военные совершенно не берегли, более того, сами взрывали их авиацией, решив, что там уже некого спасать, предполагаю, что оборонять они решили центр города, что подтвердилось обнаруженной далее по улице линией из мешков с песком, противотанковых ежей, колючей проволоки и пулемётных точек.

Не помогло.

Когда мы преодолели раскуроченную линию баррикад, через которые ещё и танк проехал, под колёсами захрустело. И нет, это был не снег.

Я даже представлять не хочу отчаянье этих ребят, кидавшихся на оборонительный рубеж в надежде задержать упорно штурмующих баррикады мертвецов. У нас во многих местах было так же. Где-то военные выстояли, а где-то нет.

Тот же оказавшийся пидарасом полковник Осинин, вон, сумел организоваться и дать достойный отпор. Хотя из слов Васи я понял, что Осинин может уже быть никаким не Осининым, а маскирующейся под него тварью, которая сожрала тело и приняла его облик. Тогда очень жаль мужика…

Тут, как назло, лопнуло колесо. Оно тысячу раз могло лопнуть в пути, но сделало это из-за человеческих костей.

— Сейчас доезжаем до небоскрёба, я выхожу, а вы сидите, — дал я инструкции. — Забегаю в здание, проверяю первый этаж на наличие мертвяков, а потом подаю знак. Оружие держать наготове. Максимка, держи пистолет под рукой.

Максимка серьёзно кивнул.

Проехали мимо посольства Германской Демократической Республики. Тут были всё выглядело ещё хуже, чем на линии обороны. Костей просто дохрена, настолько, что они даже проглядывают из-под снега. Окна закопчённые, мешки с песком, пулевые отверстия в соседних зданиях, а также свисающий из окна костяк в истрёпанной неместной военной форме. Он застрял в колючей проволоке, которой заблокировали второй этаж, поэтому стащить и сожрать его мертвяки не смогли, но обглодали на месте.

Картины прошлого явственно возникают перед моими глазами из-за богатого воображения. Да уж…

Доползли до небоскрёба, хотя спущенную шину начало ощутимо "жевать". Странно, они обычно с запасом прочности делаются, чтобы можно было доехать до ближайшего СТО. Впрочем, это Африка.

Припарковал микроавтобус правым бортом к главному входу, вышел, замер и прислушался. А вдоль дороги мёртвые с косами стоять. И тишина.

Не, мертвые с косами не стоят, но атмосфера примерно такая. Как на давно заброшенном кладбище.

Вхожу в чудом уцелевшие стеклянные двери, иду очень тихо и медленно. В центре холла замираю и внимательно слушаю. Тишина.

Вижу, что здесь тоже шёл ожесточённы бой: пыль, в разбитые витражные окна намело снега, кости повсюду, обрывки экипировки, а также оружие. Значит, сюда ещё не добрались мародёры. Видимо, Луанда смотрится куда привлекательнее. Либо никого поблизости не было.

Вообще, забавно, как всё в одночасье изменилось. Два года всем было абсолютно насрать, чем можно поживиться в съеденных заживо городах. Это было мало того, что опасно, так ещё и лишено смысла: продвинутые навыки могли дать всё, что можно было найти в городах.

Но сейчас они приобретают первостепенную важность. Поэтому надо занимать козырное место, усеивать всё ловушками, минами и устраиваться комфортно в кресле на балконе с отличным видом на взрывающихся противников.

Кто противники? Все.

Луанда, как я понимаю, скорее всего, уже раздирается группами мародёров, поэтому там нельзя найти ничего, кроме автоматной очереди в грудь или в спину.

Внимательно осмотрев весь первый этаж, я заблокировал дверь к лестничной площадке металлическим шкафом из помещения охраны, выглянул наружу и подал знак остальным.

Что представляет из себя первый этаж небоскрёба? Стойка регистрации с пятью креслами за ним, видимо, для обслуживания населения, лавки у стен, гигантская картина с каким-то важным негром в военном мундире, на всю стену над стойкой регистрации, всякие вывески с лозунгами, чёрные экраны ЖК-телевизоров на стенах, несколько компьютеров на стойке регистрации, а также витражные стёкла, которые надо будет перекрыть бетоном и сталью, главное только найти… Полы тут сделаны под мрамор, а стены покрыты крупной и дорого выглядящей керамической плиткой с узорной гравировкой. Когда-то здесь было стильно и красиво.

Надо осмотреться и найти оптимальное место наверху. Лифты не работают, поэтому подниматься на самый верх будет полной жопой, но в то же время самые верхние этажи являются наиболее безопасными местами для постоянного обитания.

— Здесь слишком долго находиться небезопасно, поэтому я найду где тут лестницы и мы пойдём на самый верх, — сообщил я всем дальнейший план. — Но сначала надо загрузиться нашими пожитками.

В ритме вальса перетаскав всё из микроавтобуса к обнаруженной у лифтов лестничной площадке, я накинул на себя около сотни килограмм груза, раздал Мали и Берте по пятнадцать килограмм и решил, что за оставшимся грузом расправлюсь за второй рейс.

Лестницы…

На десятом этаже мы обнаружили единственную незаблокированную дверь, за которой увидели груды костей.

— Ещё девять раз по столько же, — ободряюще улыбнулся я уже подуставшим сообщникам.

Нагрузка в сто килограмм утомляла, но я чувствовал, что смогу без передышек подняться ещё этажей на пятьдесят. Самое лучшее вложение, которое было сделано мною за последние два года — это "Синтетическая биоинженерия", в качестве побочного эффекта позволявшая выращивать любые органы, даже не биокибернетические. И даже безукоризненно совершенные тела людей. Благодаря нам увидели свет сотни искусственных людей, некоторые из которых впоследствии пропали без вести и, вероятно, умерли, а может и нет. Если они живы, то у них, как и у меня, сейчас есть неслабое преимущество перед остальными.

С десятого по пятидесятый поднимались четыре часа. Максимка сомлел уже на двадцатом, поэтому я взял его на руки, а Мали и Берта делали частые перерывы.

— Мой самый страшный враг теперь — ступени, — тяжело дыша, сообщила мне Берта, сидя на полу лестничного пролёта пятидесятого этажа.

— Да на вас же всего по пятнадцать килограмм! — удивился я, так же тяжело и часто дыша. — Ладно, хватит отдыхать, ещё один раз столько же!

Не вдохновил. Максимке вообще пофиг, он спит у меня на руках.

На семидесятом этаже я понял, что эти двое уже не способны на дальнейшее движение.

— Ладно, сгружаемся здесь, но завтра с утра пойдём дальше, — решил я, укладывая Максимку на расстеленный Бертой спальный мешок. — Вооружайтесь и следите за лестницей.

Скинув груз, я взял пистолет Five-Seven и направился разведывать семидесятый этаж. Дверь на лестницу была завалена изнутри, пришлось приложить усилия, прежде, чем удалось её разблокировать. Она открывалась наружу, то есть к лестнице, поэтому неизвестный фортификатор нашёл где-то трос и привязал ручку двери к тяжёлому сейфу, находящемуся в противоположной комнате. Постоянным дёрганьем двери я сумел немного выдвинуть сейф, дверь слегка приоткрылась, а затем я отрезал верёвку палашом.

До всего случившегося дерьма здесь был офис некой "Kranbau Eberswalde". Явно не русские. Немцы, небось…

Повсюду, вот неожиданность, следы схватки. Опрокинутая мебель, оргтехника, баррикады в коридорах, но ни единого звука. Чтобы кое-что проверить, я якобы случайно сбросил со столы грязный стеклянный стакан, который с громким звоном разбился об кафель. Если кто-то не знал, что я здесь, то теперь точно знает. Лучше пусть они сами ко мне выйдут, чем я напорюсь на них.

Пять минут — полёт нормальный. Странно.

Пришлось идти. Либо здесь нет мертвяков, либо они очень умные.

Начал обследовать кабинет за кабинетом. В итоге пришёл к выводу, что здесь никого нет, а раньше тут заседали немцы. Среди документации нашёл несколько рекламных брошюр: немцы из этой компании занимались подъёмными кранами для портов и прочими изделиями в этой сфере. Можно было подумать, что немцы тут были исключительно как социалистический старший брат, который помогает молодой стране подниматься из разрухи, но это было бы не совсем правдой: взамен за реальное планомерное извлечение Анголы из жопы, немцы заменили собой орудовавших тут до них англичан, американцев и французов, выкинув их на мороз и начав добычу очень полезных ископаемых в тех же масштабах, что и предыдущие кровососы, но уже по куда более выгодным даже по их меркам расценкам. Экономически это выглядело как колониальная политика, правда, по оценкам экспертов, половина всей выручки так или иначе возвращалась в Анголу в виде новых заводов, тысяч школ, больниц, жилых массивов и прочей социалистической атрибутикой. Но остальное уходило в ГДР, поэтому эти социалистические друзья маленьких и бедненьких африканских стран оставались в существенном плюсе, потому что с двадцать второго года ОПЕК опять пошёл на уступки и нефть серьёзно подорожала, а Ангола — это в первую очередь нефть, которую немцы качали отсюда как гигантских размеров комар, не забывая также о газе, который по выгодным для ГДР ценам продавался в сжиженном виде в Европу, что было жутко неприятно для наших отечественных бизнесменов, так как стало сложнее угрожать ФРГ и остальным странам Европы перекрытием вентиля. Всю потребность Ангола закрыть не могла, но тем не менее, на фоне этих поставок уже нельзя было в одну не очень прекрасную зиму волевым усилием оставить всю Европу совсем без газа.

Да уж… А что осталось сейчас? Заводы, которые вряд ли заработают в будущем, больницы, которые больше не примут пациентов, школы, где больше никогда не будут учиться дети…

Грустно.

Но этаж обследован, а также обнаружено надёжное убежище, коим представился архив со стальной дверью и внутренним засовом.

— Идёмте, на этаже пусто, — позвал я развалившихся на лестничном пролёте сообщников.

Всего было четыре лестницы в разных концах здания, три из них было заблокировано, но четвёртый был открыт, по нему, как я понимаю, позднее эвакуировались все выжившие с этажа.

— Закройтесь тут, поужинайте, а я обследую верхние этажи и перенесу туда наши пожитки, — я притянул дверь, а Берта закрыла засов.

Выйдя на лестничную площадку, я поднял свой груз и продолжил подъём. Все двери на лестницы были заблокированы, здесь чувствовалась системность, кто-то в своё время взял небоскрёб под единый контроль и дал команду на блокировку лестниц. Это значит, что много кто из обитателей был жив и спустя недели с начала Апокалипсиса.

Любопытно…

Сотый и девяносто девятый этажи были отданы под телевидение. Тут были павильоны, оборудование, гримёрки и лишь незначительные следы борьбы с мертвяками. Здесь делали государственное телевидение, на манер Останкинской телебашни, антенны до сих пор в хорошем состоянии, я это ещё на подступах к городу заметил, это перспективно. В день Апокалипсиса в павильоне какой-то детской передачи на айнфах-дойч шли съёмки, реквизит в виде игрушек и больших букв хаотично разбросан, давно засохшая кровь повсюду, кости с как минимум четырьмя черепами…

А вот с девяносто восьмым и девяносто седьмым этажами повезло. Двери кто-то не очень серьёзно завалил шкафами, но открываются-то они наружу, поэтому мне всего лишь потребовалось перелезть через шкаф и всё, я внутри. Тут, судя по надписям, располагалось служебное жильё для германских специалистов, причём вход по карточкам, в лифтовом холе имелось КПП с камерами и автоматическими вратами, которые так и остались открытыми.

Здесь по-кладбищенски тихо, но интуиция подсказывала мне, что что-то тут нечисто.

Я снял АК74 с плеча и взял наизготовку. Прошёл к автоматическим дверям и понял, что насторожило мою интуицию: свежие следы в пыли. Часть следов от чьих-то ботинок, а часть от голых ступней. Это нехорошо. Это значит, что придётся пострелять…

Квартиры имели нумерацию от одного до пятидесяти, часть дверей открыта настежь, но что внутри не видно, пока я тут возился с грузами, на улице стало ещё темнее.

То есть из-за хреновой вулканической пыли у нас и так всё время темно, но ночью, когда даже какие-то намёки о солнечном свете исчезают, становится кромешно темно. А тут и так единственным источником света является мой мутный фонарик на груди, который постепенно начинает сдавать позиции. Надо было заменить батарейки…

— Р-р-р… — раздалось за спиной.

Я резко развернулся и дал длинную очередь в попавшую под свет фонарика чёрную фигуру.

+3 очка опыта

Толчок в спину, я отпускаю автомат и извлекаю из ножен комплектный штык-нож. Пока неизвестная тварь грызёт мой рюкзак, я изворачиваюсь и всаживаю нож ей в область шеи. Удар, ещё и ещё.

Левую руку обожгло болью, я заработал ногами и отпихнул от себя раненную тварь, облившую мою руку с ножом своей тёплой кровью.

Отталкиваясь ногами полулёжа пячусь назад, с болью в жопе перекатываюсь по выпавшей из рюкзака консервной банке, нащупываю автомат и одной рукой навожу его ствол на плохо освещённый силуэт твари, пытающейся что-то поделать с тремя ножевыми в шее. Очередь. Автомат попытался брыкнуться, но я этого ждал, поэтому пули кучно легли в тварь.

+3 очка опыта

По шее полоснуло чем-то острым. Этот до боли знакомый долесекундный холодок, а потом по нервным жгутам передалась боль. Заорал, вслепую махнул ножом в сторону, задел что-то мягкое, сверхусилием бросился к стене, ощущая, как кровь течёт под воротник. Блядь!

Поправил фонарик и увидел тварь, которая "баюкала" левую руку, располосованную моим ножом. Поднимаю автомат и даю длинную очередь.

+4 очка опыта

Суки…

Значит, они видят в темноте. Это тоже полезный опыт. Главное, чтобы было можно его передать, потому что кровь не останавливается. Но нельзя всё бросить и оказывать себе помощь, тварей здесь может быть очень много…

Но и оставлять рану без ухода нельзя!

Решение выработал мгновенно. Побежал к ближайшей открытой квартире, чуть не споткнулся о тело чёрного мертвяка, но сумел перескочить через него и влететь в прихожую квартиры. Захлопываю дверь, щёлкаю замком и бегу вперёд, к кухне. По пути задеваю натянутую леску и мне в область бёдер, чудом не задев один из жизненно важных органов, впиваются металлические шипы.

— Ах ты ж блядь!!! — завопил я, падая.

Кровь вытекает из порезанной когтями шеи, ноги отзываются адской болью от любого движения. Аптечка лежит среди грузов у входа на этот этаж, у меня сейчас даже бинта с собой нет.

Как сказал бы Бац: это фиаско, братан…