Доктор и Африка

Глава двенадцатая. Смерть неминуема

— Это ещё что такое? — покрутил я в руках странную хреновину, вытащенную Сами из-под стола.

— Не встречал такие в ходе своих путешествий? — удивлённо спросил он. — Это же лазерный бластер! Сможешь починить?

— Конечно смогу! — усмехнулся я и начал лихо брать из воздуха недостающие детали.

А потом я проснулся. И приснится же такое…

Выбираюсь из-под тёплых одеял, я снял пижаму, шерстяные носки, оделся в свою одежду на выход и прошёл в гостиную своего номера. Тут, конечно, бывшие владельцы постарались: каждый номер — это вещь в себе, есть спальня с огромной кроватью, что-то вроде небольшой гостиной со столом на четыре персоны, санузел с большой ванной и каким-то элитным унитазом, десять видов крафтового мыла в шкафчике, встроенный в стену шкаф-гардероб, а также здоровенная плазма на половину стены. Надписи везде дублируются на суахили, немецком и английском, что позволило мне почерпнуть несколько новых слов. В шкафу тёплые тапки в двух экземплярах и два махровых банных халата, которые я использую сейчас в качестве пижамы. Да, бомж-стайл, но не до жиру: внутри холодно, где-то в районе трёх-пяти градусов тепла. Спать в таких условиях без тёплых вещей, есть верный способ словить тяжелейшую простуду. Но, думая о текущих условиях, я вспоминаю о первой ночи в Африке, посреди снега в одном бушлате и ватных штанах… На душе сразу становится теплее от той мысли, что сейчас нет необходимости повторять нечто подобное, а можно устроиться под тремя одеялами в махровом халате…

М-да… Базис формирует надстройку, как говаривал однажды К.Г. Маркс.

Но хрен с ним, с коммунизмом. Сейчас мы далеки от него как никогда. Не будь этих хреновых инфильтраторов, можно было бы о чём-то поговорить, но сейчас мы уверенно движемся к первобытно-общинному строю, а кто-то из него даже не выходил.

— Технически мы были готовы воплотить что-то наподобие, но оказались не готовы социально, — сделал я заключение, сжевал сухой пряник из блюдца, запил его ледяной от нахождения в суровых условиях минералкой, и двинулся на выход.

Скучаю по шоколадкам "Smugglers"… Удивительно, но, видимо, в эту страну их не завозили или что-то вроде того. Всякие говёные аналоги имеются в изобилии, но мне нужны именно "Smugglers". Правильно говорили древние: имея — не ценим, потерявши — плачем.

Ничего, настанет момент и я найду их… Никто не сможет меня остановить…

Получено задание: "Сладкоежка".

"Сладкоежка" — добыть не менее десяти батончиков с жареным арахисом, карамелью и нугой, покрытых молочным шоколадом, известные вам под маркой "Smugglers".

Награда: +10 очков опыта, +1 очко способностей, псевдослучайная новая особенность.

Охренеть награда! Этих шоколадок нет на континенте, что ли?!

Буду думать, где можно их достать. Первой мыслью приходит посольство США.

— Здоров, Гамба! — встретил я в коридоре своего этажа лейтенанта, который, по-видимому, направлялся ко мне.

— Доктор, у тебя проблемы, — сообщил мне он вместо приветствия.

— Какие у меня проблемы? — поинтересовался я.

— Адмирал пришёл в себя и ему доложили, что ты истребил обитателей часовни, — объяснил ситуацию Гамба. — Он очень недоволен.

— Ты объяснил ему, почему я это сделал? — спросил я.

— Он не хочет ничего слышать, вызывает тебя к тебе в госпиталь, — Гамба указал рукой в сторону лестницы. — Пройдём.

— Я и так туда собирался, — пожал я плечами и двинулся в указанном направлении.

Молча спустились на этаж вниз и направились в госпиталь. Там тоже прохладно, но не так, как в номерах: работала тепловая пушка, питаемая дизельным генератором. Дырки и щели мы законопатили, но стены тут тонкие, облицованный тонким кирпичом пальцекартон. Тепло неминуемо уходит, но удаётся держать десять-двенадцать градусов тепла, что есть очень хорошо в текущей ситуации.

Да, убийство преподобного Мандо было ошибкой. Надо было похитить его, вывезти за город и казнить там, можно было попросить Гамбу взять на себя ответственность, но эти способы связаны с избыточным риском. Похищение бесшумно провести чертовски сложно, а Гамба мог отказать и вообще запретить.

Проблемой было то, что Адмирал вроде как неплохо общался с Мандо, они, можно сказать, были приятелями. Я был бы очень расстроен, убей кто-нибудь Боряна, с коим мы до всего этого дерьма эпизодически выпивали. Его убили и я был очень расстроен. И отомстил всем мертвякам в больнице.

Посмотрим, какие действия предпримет Адмирал.

— Здоров, — приветствовал я его, войдя в палату.

— Доктор… — процедил сквозь зубы Адмирал. — Зачем?

— Он убил много людей, причём семеро из них находились под моей опекой, — ответил я. — Как только узнал об этом, действовал импульсивно, надо было помягче.

— Не надо было убивать его! — прорычал Адмирал, набравшийся от ярости избыточных сил. — Он же всего лишь убивал безнадёжно больных!

— Да нет у меня безнадёжно больных! — не менее яростно ответил я. — Каждого из них можно было спасти! Каждого, твою мать!

— У тебя не было права совершать суд, Доктор! — выдвинул следующий аргумент Адмирал. — Здесь я — закон! Я решаю, кто прав, а кто виноват!

— Ебёт меня, что за титулы ты себе присвоил?! — выкрикнул я. — Мне вообще похуй, могу уйти в любой момент!

— И пиздуй отсюда! — Адмирал аж приподнялся на кровати, а затем посмотрел на выглядывающего из-за дверного косяка Максимку. — И щенка этого забирай! Пусть у тебя на шее висит, раз посмел выжить!

— И попиздую, — спокойно ответил я. — А за оскорбление Максимки могу тебе ногу сломать.

— Гамба! — дал условный сигнал Адмирал.

За моей спиной щёлкнул затвор М249 SAW. М-хм…

— У тебя есть три дня на сборы… — произнёс Адмирал, но тут вошла Альберта.

— Я ухожу с тобой, Доктор, — произнесла она.

Глядя в глаза Адмирала, я понял, что это не входило в его планы. Пусть она знает лишь крупицу того, что нужно знать врачу, но она хотя бы знает, что нужно делать в отсутствие врача. А тут такая подстава…

— А как же пациенты, Альберта? — спросил я у неё больше для проформы.

Она-то прекрасно понимает, что без меня тут начнётся форменный ад, стоит только появиться хотя бы одному тяжелораненому. Это Адмирал, пусть и в общем-то умный человек, но совершенно не смыслящий в медицине, думает, что выиграет с помощью Альберты время на поиск нового врача, но это нихрена не так. Я ещё с самого начала беседы в качестве возможного предполагал текущий сценарий, поэтому совершенно не удивился, когда Альберта сделала своё заявление. Конечно, в ситуации целиком и полностью виноват я, психанул, совершил необдуманные и жестокие действия, но я точно знаю, что среди роты Гамбы есть настоящие спидозные насильники и извращенцы, им как-то прощают такое говно, а я вот всего один-единственный проступок совершил, причём с какой-то стороны даже справедливый… Это что, потому что я белый?!

— Не стоит этого делать, Альберта, — неодобрительно произнёс Гамба. — У тебя здесь мать.

— Она идёт с нами, — уверенно заявила моя медсестра.

Ох, я и забыл…

Похоже, придётся уходить группой.

— Ты совершаешь ошибку, девочка, — взял слово Адмирал. — Подумай о людях, которых ты оставляешь…

— Вы изгоняете Доктора только за то, что он совершил справедливое возмездие! — выкрикнула Альберта. — Преподобный Мандо — был зверем в человеческом обличье! Он заслужил всё, что с ним случилось!

— Это тебя вообще не касается, — снова взыграла гордость Адмирала. — Твоя работа — ухаживать за пациентами и молчать, пока не спросят, а не рассуждать, что справедливо, а что нет.

Нет бы поувещевать, поуговаривать, а он… Лидерство — это не только полномочия, но и ответственность. Ответственность за то, чтобы уметь вовремя засунуть язык в жопу, выждать время и потом начать говорить про доброе, светлое и вечное. Я это понимаю, Адмирал это понимает, но поделать с собой ничего не может. Старый человек с закосневшими принципами.

По лицу Альберты я понял, что всё, она только что точно утвердилась в своём решении, не теслова Адмирала возымели свой эффект. Да, это жизнь: порой пара невовремя высказанных слов ведёт к кардинальному изменению итогов разговора и дальнейших событий. Я совершенно не удивлён, что древние считали, будто слова имеют магические свойства, а кто-то и до сих пор так считает.

Альберте определённо страшно уходить в снежную пустоту, Адмирал мог подобрать очевидные и логичные аргументы, чтобы убедить её остаться, но он не смог, а точнее не захотел.

— Трое суток? — переспросил я. — Этого хватит.

Придётся сдвигать планы.

— Я могу идти, или ты хочешь сказать ещё что-то? — поинтересовался я.

— Иди, — ответил Адмирал.

Никак не пойму, он терпит откровенных мудаков в рядах солдат Гамбы, а они ведь даже не скрывают, что резвились во время рейдов и позволяли себе лишнего в обращении со встречаемыми в их ходе людьми, но это в понимании Адмирала недостаточно веские причины, чтобы изгонять их. А стоило простому и бедному Доктору потерять контроль над своим чувством справедливости, так сразу — вон, убирайся, трое суток и чтоб духу твоего здесь не было!

Нет, это, похоже, действительно потому что я белый!

А ведь во время социального кризиса последних месяцев президентства Трампета, университет Портленда провёл исследование и признал русских "цветными". Мы, оказывается, тоже чёрные в душе! Рашн ливз маттер!

Альберта пошла за мной и мы вместе прибыли в госпиталь, а затем спустились в подвал, по пути захватив Максимку, до этого момента игравшего с машинкой на радиоуправлении.

— Вот отсюда, ребятки, я собирался диктовать свою непреклонную волю остальному мировому сообществу… — произнёс я, обведя правой рукой пространство подвала. — Но не сложилось. Сейчас вы поможете мне доделать партию автоматов от Сами, а потом мы вместе пойдём сдавать ему эти винтовки. С этого момента ходим только вместе, далеко никто не уходит. Почему, спросите вы? Как часто бывало с нами, "цветными", стоит официальной власти объявить нас вне закона, как тут же появляются "добрые соседи", которые совсем не против забрать наши ценности и жизни. Альберта, умеешь стрелять?

Девушка молча кивнула.

— С этого дня у каждого, за исключением Максимки, будет ствол, — сообщил я ей. — Маму свою переселим в мой номер и ты тоже с Максимкой переезжай, будем спать в одной комнате, чтобы нас нельзя было взять по одному. Дверь и окна я укреплю, чтобы не было сюрпризов. Альберта, сходи за матерью, а мы с Максимкой начнём работу…

Партия выкупленных Сами у соседних лавок сломанных калашей была приведена в надлежащий вид за восемь с лишним часов. Мы все находились в подвале, я притащил сюда диваны из лобби, а также стол. Жратву со всеми вещами тоже перенесли сюда и я также дал указание отъедаться все эти три дня до отказа пищеварительной системы. Путешествие у нас будет тяжёлое, поэтому надо хорошенько приготовиться.

— Максимка, твои вещи совершенно не годятся для того, что нас ждёт за городом, — покачал я головой, уложив последний АК74 в новенький деревянный ящик. — Но тебе повезло, что я продуманный Доктор.

С этими словами мною был извлечён из коробки детский лыжный комбинезон серого цвета, который должен быть ему по размеру. Также я вытащил оттуда четыре пары зимних сапог разного размера, так как точно определять размер обуви на глаз ещё не научился. Возьмём статистикой.

Статистика оказалась на моей стороне, подошли сапоги тридцать первого размера. Шерстяные носки, перчатки, толстый шарф, меховая шапка с толстыми нащёчниками — надо будет опасаться, как бы он не упарился в наши минус тридцать, хе-хе!

— Да-да, это всё теперь твоё, — сообщил я ему. — Пока одевайтесь, уважаемые, а я уложу ящики в тележку.

Дождавшись, пока все оденутся, я поднял пятидесятикилограммовую тележку и вынес её на первый этаж. Затем спустился к подвалу и запер его на здоровенный замок. Не то чтобы я предполагал подобное развитие событий, но воровство существует из-за незапертых дверей, поэтому трёхсантиметровой толщины стальная дверь, демонтированная в местном банке, надёжно оберегает мой подвальчик от "случайных" визитов посторонних.

По улице шёл как Мерсея Валлистер в известном псевдосредневековом фентези-сериале авторства одного слишком медленно пишущего толстячка. Правда, никто не орал "Позор!" и не кидался тухлыми помидорами.

Неодобрительные взгляды, приглушённое бурчание, а кто-то даже хотел преградить мне дорогу, но был остановлен другими. Правильно. Кроме меня никто здесь не сможет качественно обработать множественные переломы.

Добрались до магазинчика Сами. Стучу в дверь, но никто долго не открывает.

— Сами, что за фигня?! — крикнул я в окно. — Я привёз товар!

Дверь едва приоткрылась.

— Доктор, я не могу пустить тебя… — неуверенно пробормотал Сами. — Твоя репутация сейчас…

— Ладно, понимаю, — кивнул я. — Тогда слушай. Мне нужно три бронежилета III–IV класса по американской классификации, стандартного размера, а один бронежилет на вот этого пацана, также нужно четыре пистолета серийного качества минимум, лучше Five-Seven, но если будут только Глоки, то тоже сгодятся. Помповых дробовиков две штуки, а ещё десяток гранат.

— Five-Seven есть только три штуки, но есть один Глок 17, помповых могу дать Benelli M4 Super 90 две штуки, — скороговоркой проговорил Сами. — А чем будешь платить?

— Вот здесь твои стволы серийного качества, уговорённой платы не надо, а также ещё пять АКМ, — ответил я. — С гранатами как?

— Десять Ф-1, - ответил Сами.

— Цена тебя устраивает? — уточнил я.

— Устраивает, — кивнул Сами. — Обходите здание, я через чёрный ход всё вынесу.

Я кивнул и мы обошли магазин с тыла. На улице народ горячо обсуждал планы возмездия вероломному Доктору, напряжение возрастало, ещё немного и они будут готовы к суду Линча. Правда, не подозревают даже, что против вооружённого автоматическим оружием меня превосходство в численности — это скорее недостаток, чем преимущество…

Стволов в их руках не видно, не интуитивно боятся спровоцировать меня, ведь я псих в их глазах, безумец, способный ворваться в храм Босха и перебить там всех, а священника распять на кресте. Да, вот так я на своей шкуре испытываю эффект от плохой репутации…

Странно, у меня в жизни нигде и никогда не было плохой репутации. Большую часть жизни я имел репутацию… никакую. Серая масса, ничем не выделяющийся из рядов себе подобных врач, обычный человек в обычной жизни, обычный, сука, человек! Я даже в глазах пациентов не выделялся как какой-то элитный специалист, нет, блядь, простой врач, не хуже и не лучше! Наверное, из-за того, что я был практически никаким, от меня было так легко избавляться. Даже отец списал меня как не оправдавший ожиданий расходный материал! Но сейчас… Гамба, на минуточку, фактический руководитель города, временное первое лицо, дождался выхода из комы Адмирала, но зассал до этого принимать хоть какие-то решения в моём отношении! Р — репутация!

Теперь я всё понял! Мне потребовалось почти тридцать пять лет, чтобы понять это! Всем абсолютно насрать на тебя, если ты социально никакой и вообще не отличаешься ничем особенным. Будь, блядь, хоть в чём-то уникальным, имей какой-то почерк, будь кем-то, ёб твою мать! Люди все, сука, разные! Для кого-то даже абсолютная точность в метании дротиков в дартс может показаться чем-то плохим, всем мил не будешь! Но отличайся! Превращаешься в яростного зверя, когда никак не сводится баланс? Преврати это в фишку, будь в остальное рабочее время по-дзен-буддистски спокойным! Пойдут слухи, что ты обычно милейшей души человек, но вот когда всплывают какие-то косяки с балансом — тушите свет… Это запоминается. Это иногда возникает спонтанно, но у каждого должна быть своя фишка, а лучше фишки! У одного моего старого знакомого папаня готовил какие-то крутецкие жареные пельмени, сам по себе был ничем не примечательным человеком, обычным работягой на цементном заводе, который бывший "Большевик", но сын его вспоминал каждый раз, когда видел в ассортименте кафе пельмени! Он никогда не уставал расписывать, какие же классные его папа готовил пельмени. Это формирующие репутацию особенности, ОСОБЕННОСТИ!

И да, мне теперь придётся придерживаться некоторых своих особенностей. У меня их изначально дохуя, с обнуления целых семь, но про них практически никто не знает, только Вася да я. А вот восьмое… Придётся теперь распинать всяких ублюдков, которые действительно этого заслуживают.

Главное не забывать это делать.

На ствольных коробках этих автоматов в ящиках выгравирован мой фирменный знак, думаю, это последняя партия таких для Сами.

Он быстро вытащил сумки с заказом, я вкатил в помещение тележку, кивнул ему на прощание и покинул этот дом навсегда. Сумки повесил на плечи и уверенно пошёл обратно к гостинице.

Разгорячённый плебс заметно сузил осуждающие меня ряды, кто-то смотрел с закипающим азартом, поэтому я слегка безумно улыбнулся и сформировал из указательных пальцев крест. Я обвёл им толпу, которая почему-то отпрянула.

— Вазиму! Мсалаба! — крикнул кто-то испуганно.

— Вазиму — это псих, — произнёс я тихо. — А мсалаба?

— Крест, — так же тихо ответила Альберта.

— Атамсулубиша кила мту! — проверещала какая-то толстая негритянка.

Странно, как она умудрилась не похудеть за эти годы?

— Он нас всех — что? — уточнил я у Альберты.

— Она говорит, что "он нас всех распнёт", — с готовностью ответила она.

Прелестно. Я был прав. Будь я просто Доктором, который спас кучу горожан, меня бы уже попытались порвать на куски… Но вот я Доктор, который с особой жестокостью распял священника, а толпу охватил страх. Они хотят наброситься на меня, но ссыкотно. И правильно, что ссыкотно.

На этом и строятся репрессии: у людей перед глазами постоянно примеры, что бывает с теми, кто выступает против власти. Куча примеров. Но всему есть предел. Начни я врываться в дома и трахать их негритянских жён, это песня пелась бы гораздо короче, хе-хе!

На полпути до госпиталя меня встретил вооружённый отряд Гамбы. Он сам стоял посреди дороги скрестив руки и хмуро глядел из-под солнцезащитных очков. Ну что за дешёвые понты? Ты когда последний раз Солнце видел, блаженный?

— О, ты, видимо, решил защитить бедного Доктора от нападок неистовой толпы? — криво усмехнувшись, поинтересовался я у него.

— Адмирал ничего не говорил насчёт того, чтобы ты обязательно покинул город выйдя из него, — не полез за словом в карман Гамба.

— То есть ты готов рискнуть здоровьем и пустить против меня своих "солдат"? — всё так же держа на лице усмешку, спросил я. — Ты в них так уверен? Не думаешь ли ты, что потери очень быстро станут неприемлемыми, а я всё ещё буду жив и зол?

— Я не собираюсь нападать на тебя, — ответил на это слегка напрягшийся Гамба. — Многовато чести, чтобы тебя убивали солдаты…

— Тогда уйди с дороги и не мешай мне и моим фанатам, — я обвёл рукой следующую за нами толпу. — Они провожают меня к гостинице.

Один из солдат невольно хохотнул. Да, кто-то сегодня в казарме получит пизды. Дисциплина у них не качает, совершенно не качает…

Солдаты расступились по команде Гамбы, но перегородили путь толпе, которая не решилась противиться единственной в городе организованной силе и законной власти в одном флаконе.

— Да уж… — уселся я за стол после того как запер дверь на широкий засов. — Вы же наверху ничего не забыли?

— Пациентов, — ответила Альберта.

— Я туда буду ходить к ним один, вы теперь безвылазно сидите здесь, — произнёс я. — Трое суток просидим, а потом пойдём потихоньку… Сюда они быстро прорваться не смогут, а если начнут, заваливайте шкаф и упирайте его в верстак, я его неслучайно в этом месте расположил. Но я надолго уходить не собираюсь, поэтому беспокоиться не о чем.

Решил проверить пациентов.

Запер подвал на ключ, был, конечно, риск, что меня грохнут, но в таком случае нападающие рано или поздно вскроют дверь и прикончат Альберту с матерью и Максимкой. М-да, перспективочка…

Постараюсь не умирать.

Поднялся к пациентам, лежат, а между ними ходят какие-то типы и что-то выспрашивают.

— Вы кто такие? — спросил я, положив руку в карман ватника.

Там у меня Five-Seven лежит, чисто на всякий случай. Пусть я его состояние не проверял, но как минимум один выстрел у меня есть.

— О, эта же наш Доктар! — этот тип даже на суахили говорил плохо.

Физиономия наглая, как у гангста из клипов американских рэперов, переднего зуба, левой однёрки, нет, на голове чёрная шапка-пидорка, одет в американскую армейскую куртку М65 оливкового цвета, классика, но холодно, наверное. На ногах зимние армейские берцы, руки в беспалых перчатках, на плече висит АК, а правый карман камуфляжных штанов топорщится от пистолета, контуры которого проглядываются через ткань. Вооружён и опасен.

— Ты кто такой? — спросил я у него. — Не хочу тебе угрожать, но лучше съебись отсюда побыстрее, у меня работы дохуя, не хочу ещё и вам переломы вправлять.

— Ты наглый, Доктар, — неодобрительно покачал головой негр. — Тут таких не любят.

— Я тебе что, доллар серебряный, чтобы меня любить? — усмехнулся я. — Уходите, если не хотите остаться тут на пару недель минимум.

— Ты мне угражаешь, Доктар? — начал приближаться наглый негр, отодвинув полу расстёгнутой куртки и показав большой нож Боуи в ножнах.

— Ты хочешь напугать меня ножом? — удивился я. — Эй, парни, реально ведь будет больно. Я предупреждал.

Звон вынимаемого из ножен ножа, я молниеносно сближаюсь с не успевшим ничего понять наглым негром и пробиваю ему под дых, перехватывая всё ещё вынимаемый из ножен нож. Бросок. Удачный: перехвативший АК негр в шапке-ушанке получает рукоятью в нос и заваливается на холодный кафель, загрязнённый немытыми ботинками.

Третий, до этого философски стоявший у окна, но уже начавший дёргать затвор М-16, получает пулю калибром 5,7х28 миллиметров в правое бедро. Два контрольных удара кулаком в грудь наглого негра, он в отключке, негр с разбитым рукоятью ножа носом получает ногой в левую голень, кажется, есть перелом. Он орёт от новых для него острых ощущений и не способен оказывать никакого сопротивления. Хоть в жопу еби, как говорится…

Завалившийся на пол истекающий кровью негр с М-16 скулит и в ужасе смотрит на свою ногу. Не, кость не задета, бедренная артерия с внутренней стороны, а это не там, куда я целился, поэтому ему просто сильно порезало мясо и сало. По воплям чувствуется, что ему никогда не разряжали дробовик в кишки, а потом не добавляли туда же пулю из АК.

Так, у меня есть четыре свободных койки. Разоружаю наглецов, иду в ординаторскую и вытаскиваю из выдвижного ящика стола трое металлических наручников. В полицейском участке их было много…

По одному поднимаю ублюдков и укладываю на кровати, а затем приковываю наручниками.

— Ключи только у меня, а я ухожу через трое суток, так что… — будто извиняясь, я развёл руками. — Итак, по регламенту, первым помощь получает истекающий кровью пациент.

Без особой спешки сходил к шкафу с медикаментами, отворил его, обнаружил, что его вскрывали отмычками и что-то искали.

— Иронично… — хмыкнул я.

Пуля воткнулась в стену, я её нашёл быстро, выковырял из отверстия ножом Боуи, осмотрел и установил, что она прошла целиком, без фрагментов, которые пришлось бы искать, поэтому ранение можно дезинфицировать, зашивать и перевязывать. Дренаж? Обязательно.

— А-а-а!!! — завизжал подстреленный негр, рану которого я облил спиртом.

— А ты думал, голубчик? — наморщился я. — Карательная медицина какая она есть! Впредь хорошо всё взвешивать будешь, прежде чем пытаться переть на докторов…

Выполнил все необходимые процедуры и направился к следующему своему пациенту.

— Ты, гнойный пидор, ты труп, понял миня? Ты труп! — начал угрожать мне наглый негр в чёрной пидорке.

— Что это у тебя? — я прислушался к его хриплым вдохам между порциями ругательств. — Ой-ой, у тебя, кажется, пневмоторакс! Ох, что же делать?! Врача! Здесь есть врач-пульмонолог?! Хоть один! У этого человека будет коллапс лёгкого, если ему не помочь, а потом он мучительно умрёт! Тут одни гнойные пидоры и трупы, но ни одного врача-пульмонолога! Человек умирает! Неужели нет ни одного доктора?! Пожалуйста! Пожалуйста! Что же делать?!

Негр вылупил на меня испуганные глаза.

— Как бы на моём месте поступил Иисус, если бы у него с собой было всё необходимое для зондовой торакостомии (1)? — задал я вечный вопрос, использовав в сложной для меня терминологии английский язык. — А-а-а, я знаю, что нужно делать! Давай помолимся! Не знаю насчёт Иисуса, но преподобный Мандо поступил бы именно так! Отче наш, ссущий на небесах! Или сущий? Блин! Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё… эм… да придет Царствие Твоё… а дальше не знаю. Ну, чем смог — помог. Дальше всё в руках…

— Пожалуйста, помоги… — схватился за рукав моего ватника негр-пидорконосец и уставился умоляющими глазами.

— "Гнойный пидор"? "Ты труп"? "Понил миня?" — наигранно заискивающе спросил я у него. — Я даже не знаю, что сильнее ранило меня… Но ты знай — внутри мне больнее, чем тебе сейчас.

— Прасти, Доктар… Пожалуйста… — сильно хрипящим и свистящим голосом взмолился теперь уже не такой наглый негр. — Пожалуйста…

— Что бы ты без меня делал, а? — с добродушной улыбкой спросил я, а затем резко посерьёзнел. — Лежи смирно.

Негр отчаянно закивал, полностью готовый следовать рекомендациям врача, а я тем временем надел медицинские перчатки и брызнул на них дезраствором из санитайзера.

Что есть торакостомия для квалифицированного врача-пульмонолога? Сущая хуйня!

Послушал его лёгкие фонендоскопом, провёл процедуру перкуссии и локализовал место повреждения. Взял специальный шприц из шкафа, продезинфицировал его на огне спиртовой горелки, а затем воткнул иглу шестнадцатого калибра во второй межрёберный промежуток на уровне среднеключичной линии, как дедушка Боткин завещал. Пневмоторакс у него был напряжённый, поэтому была нужна экстренная декомпрессия, необходимая для удаления критического уровня жидкости или воздуха. Тут мы имеем дело с жидкостью, точнее кровью, так как я с ударами переборщил: сломанное ребро проткнуло правое лёгкое.

— Что здесь происходит?! — вбежал Гамба с тремя своими подчинёнными. — Зачем ты звал врача?!

Как всегда вовремя. Начинаю подозревать, что эти хлопчики тут не случайно и не от собственной наглости.

— Иди к вон тому шкафу и вытащи оттуда странную хуйню со шкалами и трубками, — дал я ему указание. — Если не хочешь, чтобы твой дружок сдох.

Гамба бросился к шкафу и недоуменно уставился на обилие незнакомых и пугающих приборов.

— Да вон он, на второй полке! — указал я ему, в это время меняя шприц. Кровь ещё идёт, надо как-то выправить ребро.

Гамба притащил нужный аппарат, о, охуенно, наша отечественная "Масель", Масяня, то есть. Три камеры, более точный контроль объёмов жидкостей, предохранительный выпускной клапан, не создаёт отрицательное давление — это просто песня, а не аппарат! Умеют наши в пульмонологии, умеют! Жаль, только одноразовая, а так бы цены не было. Мне за такие слова медсёстры из стерилизации, конечно, спасибо не скажут, но можно же хотя бы на пару раз… Хотя да, одноразовое — оно надёжнее.

Закрепил девайс на дужке кровати и воткнул крупнокалиберную иглу в ту же локацию. Сразу же начался процесс, наглому негру аж резко похорошело.

— Ну как? Оно? — спросил я у него.

Негр, откинув голову на подушку и закрыв глаза, согласно кивнул.

— И от такого специалиста вы, неблагодарные сволочи, сами отказались! — патетически взмахнув руками, воскликнул я. — Вам святоша бы лучше помог? Вот этот тип только что лично убедился, что высшие силы при напряжённом пневматораксе не помогают! Спроси его потом, как оклемается! Эй, чурчхела!

Это я чудаку со сломанной голенью обратился.

— Ножка бо-бо, да? — спросил я у него, а затем поднял АК и различил свою фирменную эмблему на ствольной коробке. — Эй, сукины дети, это ведь я сделал!

Тот только скривил жалобную гримасу и пустил слезу по щеке. Так трогательно…

— Я могу поговорить с Адмиралом… — начал Гамба.

— Какое теперь может быть доверие между нами? — расстроенно вздохнул я. — Нет, дорогуша, теперь я буду ждать от Адмирала говна в любой момент, а он будет ждать от меня того же самого. А там где страх — места нет любви. И взаимоуважению. И партнёрским отношениям. Там только насилие и ненависть. Так что я ухожу через трое суток, как и было уговорено. Но если выкинете ещё что-то в этом духе, так легко ребятушки не отделаются. Как ты мог заметить, мне людей вообще не жалко, кончилась жалость. Следующих наглых пидоров буду резать как свиней. Эх, сейчас бы копчёной свининки… Вот зачем ты напомнил мне, Гамба?!

Я раздражённо всплеснул руками, затем прошёл к медицинскому столу и сменил перчатки на новые. Захватил также простой карандаш.

Перелом голени тому недоумку со сломанным носом я зафиксировал шиной, а затем сообщил, что в течение часа наложу гипс.

— Теперь сядь и морду прямо держи, — приказал я ему, а затем повернулся к Гамбе и его команде. — А вы хули стоите? Погуляйте где-нибудь, сейчас будет некрасиво! Сиди так, я сейчас.

Гамба никуда не тронулся, всё так же стоял и смотрел.

Взял с тумбочки принесённый с собой карандаш и потянулся к уже набухшему и сдавленно сопящему носу негра.

— Замри, сука! — окрикнул я начавшего испуганно оттягивать голову пациента. — Есть два способа вправить сломанный нос: первый я собираюсь провести сейчас, а второй обладает низкой точностью и несёт незабываемые болевые ощущения. Да-да, по глазам вижу, что ты уже начинаешь постепенно понимать медицину! Второй способ — въебать кулаком с другой стороны! Так что замри, жёваный крот!

Берусь пальцами за переносицу и вставляю карандаш в носовое отверстие. Хрумк! Нос относительно вправлен, в принципе, рукоять ножа не сумела увести его слишком далеко, импульс оказался не тот.

— До свадьбы не заживёт, — хмыкнул я и указал на кровать. — Лежи теперь, сейчас принесу всё для формирования гипса.

— Надо было почаще заходить сюда… — донеслось приглушённое изречение Гамбы, которое я не должен был услышать.

Но увы, у меня "Восприятие" — 15.

В тёплой воде, которую согрел в тазике с помощью спиртовой горелки, смочил гипсовые бинты.

Перелом закрытый, косточки я на место поставил ещё при наложении шины, поэтому мне осталось только снять шину, смазать ногу вазелиновым маслом, а затем наложить гипс. Обмотал ногу приятно тёпленькими гипсовыми повязками, дал гипсу время на затвердеть, проверил на прочность — готово.

— Как бы сильно не чесалось — не чеши и не три, — наставительно произнёс я. — Проволоку попробуешь сунуть или веточку — хуже сделаешь, инфекция под гипсом — врагу такого не пожелаешь. Через десять недель разрежешь гипс, а пока не нагружай ногу, ходи с вот этим костылём.

Я встал из сходил в ординаторскую за костылём и поставил его у кровати.

— Извини, если что, за перелом голени, — произнёс я. — Я вообще изначально целился в шею…

Большеберцовая кость срастётся до почти полного функционала за месяца два, но для гарантии я накинул ему ещё две недели сверх срока.

— Главное, не мочи гипс, а если вдруг всё-таки надумаешь мыться, то погрузи гипс в пакет и плотно обмотай скотчем, чтобы вода не проникала, — добавил я.

Не будет он мыться, тут такими условностями давно павшей цивилизации никто не заморачивается.

— Вот посмотри, Гамба… — поочерёдно указал я на каждого из жертв моего акта насилия. — Ломать людей много времени не занимает, секунд сорок-шестьдесят, а зато сколько возни с последующим оказанием помощи… Подумай об этом на досуге. Всё, мне надо наконец-то провести осмотр пациентов.

Пациенты, те, которые были в сознании в данный момент, неподвижно лежали и испуганно глядели на меня.

— Дамы и господа, вы мне ничего не сделали, потому можете ничего не опасаться! — заверил я их.

Проведя плановый осмотр, я осуществил перевязки, вколол морфина тяжёлому старикану с терминальной стадией пневмонии, он точно скоро будет не с нами, а также дал кому надо назначенных таблеток. Эх, медицинский быт…

Закончил с делами, демонстративно проигнорировал палату Адмирала и спустился в подвал.

— Что случилось наверху? — спросила Альберта. — Что за шум и крики?

— Стреляли, Берточка… — вздохнул я устало. — Стреляли…

//Трое суток спустя. Выезд из города//

После демонстрации жестокости, люди в городе перестали проявлять даже внешние признаки агрессии, опускали взгляд при встрече, но злоба чувствовалась, короче, лучше не стало. По крайней мере, линчевать меня больше никто не намеревался.

Неблагодарные негры… А я ведь тоже "цветной"! Научное исследование провели!

— За что вы бросили меня? За что… — тихо напевал я себе под нос, пока мы пересекали на ФРГ-шном микроавтобусе вывеску на выезде из города. — Где мой очаг, где мой ночлег?..

Собранный в походный режим верстак надёжно закреплён на крыше, а сами мы, вместе с остальными пожитками, расположились в пассажирском отделении. Ну, то есть я-то за рулём, само собой, а остальные разлеглись на откидывающихся в лежачее положение креслах. Печку включил, вообще нормально внутри! Даже не скажешь, что снаружи во всю идёт второй виток Апокалипсиса…

Видимость говно, вьюга поднялась, иду практически по приборам: половину обзора закрывает интерактивная карта, которая даёт мне пятьдесят метров маршрута раньше, чем я его разгляжу. Это удобно, потому что стоящие посреди дороги заснеженные тачки — тот ещё сюрприз. А так на карте их прекрасно видно, поэтому я на своих шестидесяти километрах в час спокойно их объезжаю.

Неприятно, конечно, что вьюга поднялась так невовремя, но нехрен на судьбу сетовать, так как это случайность.

— Куда мы направляемся, Доктор? — уселась на переднее пассажирское Альберта, которая теперь просит всегда называть её Бертой, на немецкий лад.

— Пока едем на север, — произнёс я, не отвлекаясь от дороги. — Вообще планирую добраться до Анголы, там климат должен быть получше… Посмотрим по ситуации.

Подъезжая к даже по скрытой туманом войны всратой деревушке Хентис-Бей, я различил среди воя снежного ветра автоматную стрельбу.

— Даже в такую ненастную погоду никак, блядь, не угомонятся!

Примечания:

1 — Зондовая торакостомия — установка дренажной трубки в плевральную полость для удаления воздуха и жидкости из грудной клетки. Пневмоторакс — это скопление воздуха в плевральной полости (то бишь между непосредственно листками плевры лёгкого), которое происходит по причине травмы и приводит к частичному или полному коллапсу легкого. Коллапс лёгкого без лечения — это, без зазрения совести скажу вам, полная пизда.