Дикий Восток. 1910. Часть 2

Глава 3

Хутором это стремительно развивающееся поселение являлось лишь по названию. В действительности же это была богатейшая и крупнейшая на весь Степной край казачья станица. С большим базаром, торговыми лавками, купеческими конторами, оптовыми складами, речным портом, фабриками и заводами.

Всего за полтора десятка лет Атаманская стремительно разрослась до масштабов настоящего города с несколькими десятками тысяч постоянного населения, состоящего большей частью из переселенцев-разночинцев. Казачьих дворов в ней не набралось бы и сотни. Но вот уже не одну сотню лет земли эти являлись юртовым наделом Сибирского казачьего войска. И казаки, пользуясь своим выгодным положением, получали арендные и иные платежи с пришлых, к тому же не допуская их к управлению и распределению доходов.

Сама станица возникла между правым берегом Иртыша и железнодорожными путями с вокзалом только что построенной станции «Омск» и успела даже обрасти собственными выселками. Вся география этих мест определялась железной дорогой.

Дальше, по ту сторону от Атаманской — за рельсами, расположились Омский выселок и поселок Селиверстовский. Между ветками «железки» угнездился Черный городок, где в бараках и трущобах обитали самые низкооплачиваемые и малоквалифицированные работники железной дороги. Поначалу там селились ее строители. К 1910 году большую часть местных обитателей составляли рабочие паровозного депо, смазчики подвижного состава и кочегары. Пути здесь делали поворот, выходя на мост через Иртыш, ведущий на запад, к Исилькулю, Петропавловску, Кургану и дальше — к Челябинску и Екатеринбургу.

По ту сторону от подъездных путей моста располагался еще один район застройки, получивший звучное название Порт-Артур, в честь героической обороны крепости в годы Русско-Японской войны. С противоположной, примыкающей к черте города Омска стороны к Атаманскому хутору пристроились многочисленные бараки и землянки Переселенческого лагеря.

Торопов, словно подтверждая свою фамилию, первым шустро выбрался из коляски и автоматически, по давней привычке, подал сходящей по высоким ступенькам женщине руку. Но то, что в конце 20-го века считалось обыденным явлением, вогнало женщину, непривычную к такому обращению, в краску. Возникла невнятная пауза.

Вяче, рассчитавшись с кучером, от которого получил разнокалиберную мелочь — рубли и трешки на сдачу, словно не заметив ничего, бодро распорядился.

— Что ж, идем.

Впрочем, неловкость быстро забылась, стоило им пройти мимо дежурившего у дверей казака-часового и попасть внутрь.

— Посидите минутку, я сейчас поговорю с писарями. — Вячеслав ожидаемо взял на себя главную роль в этом деле.

Заглянув в небольшой кабинет, в котором едва помещались два просторных стола и огромный шкаф с многочисленными документами на полках за стеклянными дверьми, Вяче увидел единственного человека, сидящего за столом и что-то сосредоточенно чертившего чернильным пером на бумаге. На вошедшего посетителя писарчук не обратил ровным счетом никакого внимания. «Вероятно, какой-то отчет готовит…», — мелькнуло на миг в голове Хворостинина, но он тут же отбросил эти размышлизмы и сосредоточился на деле.

— Здравствуйте, господин станичный писарь, — уверенно и громко начал Славка. — Я к вам по делу. Нужно не мешкая оформить сделку и завизировать ее у вашего начальника — атамана.

Говоря эти фразы, Вяче без спешки делал шаг за шагом, приближаясь к столу, а с последними словами он синхронно уложил на угол стола трех рублевую банкноту, так удачно полученную только что у извозчика.

Вот этим своим действием он пробудил в мелком чиновнике волну интереса. Рука писаря сама собой потянулась за купюрой, но Вяче придержал бумажку за другой угол.

— Дело не терпит отлагательства. — И приподнял руку, отпуская банкноту, которая мгновенно исчезла со стола.

— Всенепременно сделаем и скорейшим образом, — почти пропел молодой еще, с тонкими щегольскими усиками и зализанным пробором худощавый писарь в маленьких круглых очечках в тонкой стальной оправе, кривовато сидящих на его коротком чуть вздернутом носу.

— Вам повезло, Семен Филиппович сейчас на месте. — Увидев, что богатый посетитель, щедро раздающий трешки, не до конца понял, о ком и о чем речь, с едва заметной снисходительностью приближенного к власти человека пояснил, — Наш станичный атаман Тарский Семен Филиппович. — Выдержав паузу для придания весомости своим словам, продолжил, — Значит, вам требуется купчую оформить? Что продаете или покупаете?

— Покупаю. Дом в Ново-Омске. Сруб-пятистенок.

Писарь, ничего не сказав в ответ, взял чистый лист бумаги и принялся выводить на нем с каллиграфической точностью текст. Одновременно продолжая говорить.

— Немедля составим. Зовите остальных участников сделки.

Славка, выглянув в коридор, жестом позвал остальных, уже успевших немного заскучать.

Дальше все прошло без затей и неожиданностей. Писарь, записав точный адрес и полные данные продавца — вдовы-крестьянки Матрены Петровны Вяткиной, запросил того же и от наших друзей, коих прописал разночинцами, и прибывшего в роли свидетеля крестьянина-домовладельца из поселка Ново-Омск Семена Ивановича Савкина, а следом указал сумму сделки. Завершали текст традиционные в таких случаях слова, обладающие почти магической значимостью и силой для русского крестьянина: «Обязуемся соблюдать свято и нерушимо».

Стороны расписались на бумаге, а писарь, который тем временем успел внести запись о сделке в учетную книгу и даже получить причитающуюся правлению пошлину, попросил всех выйти в коридор и бросив короткое: «Ждите», поспешил на второй этаж.

Вернулся он через несколько минут. Славка один прошел следом за ним в кабинет, где и получил долгожданный документ, заверенный размашистой подписью «самого Тарского». Весьма удовлетворенный результатом, он откланялся, намекнув, что при возникновении необходимости обязательно обратится именно к столь расторопному господину. На этом они расстались.

Следующим на очереди значился нотариус. Здесь никаких взяток и подмазываний не требовалось. Все прошло еще более буднично. Увидев документ из правления, господин младший нотариус Леонов Павел Васильевич, оглядев стоящих перед ним посетителей, спокойно пояснил:

— Господа и… — замешкавшись с тем, как величать крестьянку, все же закончил, — Дамы, согласно закону, вам для укрепления документа необходимо будет пройти в течение года проверку у одного из омских старших нотариусов. Только тогда он обретет крепостной статус. В вашем случае покупка частного дома без получения земли в собственность и не требует нотариального оформления, но раз уж вы изъявили такое делание, мы сделаем все самым наилучшим образом.

Дождавшись однозначного ответа от клиентов, что они все осознали и поняли, он обозначил размер гербового сбора и пошлины, полагающихся за оформление документа, которые тут же и получил. После чего быстро напечатал на весело прострекотавшей пишущей машинке нотариальное удостоверение, на котором в завершении процедуры поставил свою подпись. Вяче вместе с Артемом прочли только что полученный документ и убедились, что в предпоследнем абзаце действительно содержалось прямое указание на необходимость обращения к вышестоящей инстанции: «…что выпись купчей крѣпости выдана Хворостинину Вячеславу Юрьевичу и Торопову Артему Владимировичу для представленiя на утвержденiе Старшему Нотарiусу Омского Окружнаго Суда».

На этом эпопея с куплей дома для друзей завершилась. Оставалось только весело обмыть покупку.

На крыльце Славка придержал выходившего последним Савкина за плечо и сказал:

— Вот тебе, Семен Иваныч, три рубля. За труды и помощь. Спасибо. И вот еще два рубля — довезешь Матрёну до дома в целости и сохранности на Левый берег. — Славка по привычке продолжал называть даже мысленно ту часть будущего Омска, которая станет Кировским районом или «Левым берегом». — Но сначала сходите на вокзал и купите в кассе билет ей на завтра, чего затягивать, тем более, и она согласна ехать. Долгие проводы — лишние слезы.

— Все исделаю в лутшем виде. Ну, до свиданьица, значится.

— Подожди, Семен Иваныч. Сегодня вечером всяко будем народ угощать, ты тоже приходи. Заодно и дела обсудим. Есть кой-какие мыслишки по твоему профилю. — Увидев, что Савкин не очень понял значение последнего слова, уточнил, — Плотницкий заказ у меня к тебе есть, знаю, что ты занят на выставке, но вдруг найдется время или присоветуешь кого толкового. Твою работу я видел — сделано на совесть.

Убирая документы во внутренний карман пиджака, Вяче стоял, едва ли не хозяйским оком оглядывая окрестности с донельзя довольным видом победителя.

— Ну, что, Тёмыч, время к обеду, пора бы и подкрепиться. Я тут по дороге заметил вроде приличную ресторацию. Давай туда. Заодно и все задачи обсудим, которые надо решить в ближайшее время.

— Только за. Честно, удивлен, что так все ловко удалось прокрутить. Думал, будут вопросы, проблемы…

— А они еще и будут. Обязательно. Вот как к старшему нотариусу явимся — наверняка будут. Потом придется и к чиновникам идти, и в полицию всего скорее тоже. Но теперь у нас есть документы кое-какие. И мы уже внесены в реестры. Кто мы без бумажки? А нынче их сразу две.

— Куда пойдем?

— Вариантов два. Или на вокзал — там по отзывам путешественников начала века прямо-таки европейский уровень, или еще какие ресторации поищем поблизости.

— Не, на вокзал не хочу, ты же говорил — там жандармы пасутся.

— Тоже логично. Тогда давай, пройдемся немного, уверен, тут основные движения все рядом с базаром и железнодорожной станцией происходят.

Впрочем, друзьям все же пришлось задать прилично выглядящим прохожим пару наводящих вопросов, так что в итоге они без труда дошагали до единственного на весь Атаманский хутор ресторана. Владельцем его являлся Иванов Григорий Мефодьевич, как его весьма торжественно именовали местные обитатели. Дом с заведением общепита находился по адресу Шпрингоровская улица 5 — напротив базара.

Само здание, как и почти все постройки станицы, было деревянным. Два этажа — на первом собственно ресторан, на втором жилые комнаты хозяев. Неброская вывеска, широкие окна, крытая железом крыша. Внутри — чисто, просторно и удобно. Друзья устроились в дальнем углу, чтобы никто им не мешал, услужливый половой тут же принес меню, изобилующее невероятно вкусными названиями блюд. Но больше всего Славку, как специалиста, поразил состав вин, предлагаемых разборчивым клиентам. Из красных — для затравки Медок и Сент Жульен, а дальше просто бомба — Шато Лафит по смешной цене рупь восемьдесят за бутылку! Старых лет — 3 рубля 60 копеек. Кот де Нюи — или как было написано в «прейсъ-куранте» — «Бургонское Нюи» — 2 рубля десять копеек. Было там и много других исключительно замечательных вин — мадера, херес, порто, Сотерн и даже Шато Икем, рейнвейны и само собой шампанские — Редерер и Клико-Верле.

Впрочем, для наших героев два-три рубля казались мелочью на фоне их капиталов. А для большинства местных жителей, живших на десять-пятнадцать рублей всей семьей целый месяц это, конечно, очевидная и непозволительная роскошь.

— Слушай, сколько тут всего, прямо глаза разбегаются, — прокомментировал Артем меню после первого ознакомления. — Чего выбирать?

— Думаю, надо взять то, чего не пробовали раньше. Всяческие местные специалитеты и деликатесы. К примеру, для начала — раковый супчик или уху из стерляди, потом бифштекс шатобриан или его же, но с трюфелями. Осетрины паровой или матлот из стерлядки. Ну, или вот — почки телячьи в мадере. А на закусь и для разогрева — бутерброды разные, балычок провесной из лососинки, сыр швейцарский, икра паюсная.

— Многовато. Долго будем сидеть, а потом тяжело бегать за покупками. — Обломал Славке всю малину безжалостный Тёмыч. — Лучше ограничиться разумным минимумом. В другой раз устроим гастрономический обзор местных вкусностей.

— Ладно. Тогда я закажу шатобриан с трюфелями.

— Не вопрос, давай второй и мне тоже. И как ты там про сыр с икрой и балыком — вот это все пусть сразу тащат. Под такое дело не грех и выпить по писярику.

— Может, вина? Полбутылку бургони или лафита? Это прям сказочная круть…

— Не, я водочки. И чтобы со льда, со слезой.

— Тогда и я водки закажу. В одно горло полбутылки — перебор.

Подозвав полового, Славка продиктовал заказ, завершив его требованием принести двести грамм наилучшей водки и кувшин клюквенного морса.

— По сладкому и чаю с кофе потом решим, надо ли будет или нет.

Половой поинтересовался: «Будут ли господа одни или ждут еще гостей?». На что получил однозначный ответ: «обедаем вдвоем».

Стол мгновенно сервировали на две персоны дорогим фарфором и начищенным до идеала столовым серебром. Подали свежайшую икру, нежнейший полупрозрачный янтарный балык и ароматный сыр. К ним белый хлеб и сливочное масло совершенно невероятного нежно золотого по летней поре и разнотравью оттенка. По центру стола на серебряном блюде водрузили запотевший хрустальный графин с прозрачной сорокоградусной хлебной водкой.

Отправив полового подальше, чтобы случайно не слышал застольных разговоров, которые будут вестись за столом, Вяче и Тёма плеснули по «полтишку» в массивные хрустальные лафитники — конические рюмки на массивной короткой ножке.

— За что пить будем?

— За жизнь! Мы, почитай, заново родились.

Артем согласно кивнул. Оба вкусно, с чувством, красиво выцедили ледяной водки и без спешки закусили.

— М-м-м, хорошо пошло. Просто класс. Рыбка зачетная.

Даже всегда сдержанный Артем, проникнувшись общей атмосферой и изысканностью угощений, согласно качнул головой. Ко времени, когда с закусками и водкой было покончено, принесли главное блюдо — бифштекс, он же стейк, он же филе, он же филе-шато, приготовляемый из толстого края говяжьей вырезки — шатобриан с соусом беарнез и тонко нарезанными черными трюфелями.

Отрезав первый кусок, Артем с подозрением уставился на мясо и спросил сведущего в этих вопросах друга:

— Слышь, Вяче, а оно точно прожарено? Может, нам сырое по ошибке дали?

Тот в ответ чуть не подавился от смеха трюфелем.

— Экий вы зоркий, товарищ прапорщик. Не заморачивайтесь, это не кровь, а сочок мясной. Говяжью вырезку так и подают. Попробуй. — И сам, подавая пример, положив отрезанный ломтик в рот, уверенно принялся жевать, всем своим видом выражая полнейшее удовольствие от процесса.

Артем, поглядев еще на явно наслаждающегося едой товарища, с некоторым сомнением в глазах и осторожностью тоже принялся за мясо. И тут его выражение лица разом переменилось, и он энергичнее заработал челюстями.

Продукт оказался так хорош, сочен и вкусен, что друзья на время полностью отдались гастрономическому наслаждению. Молча поглощали кусок за куском, не забывая макать мясо в ароматный соус и прихватывать на вилку тончайшие пластики черного гриба. И только несколько минут спустя, не без сожаления оглядывая опустевшие тарелки, Славка излил свои эмоции другу:

— Слушай, Тёма, или у меня после хронопереноса нереально обострились вкусовые рецепторы, или тут все просто потрясающе вкусно. Даже неприлично вкусно. Каждый раз буквально гастрономический оргазм! Епрст.

— Вяче, я не гурман в отличие от тебя. Армейская еда вообще не про изыски, а про кашу и тушенку. Но тут та же история. Не скажу, что никогда так вкусно не ел. Бывало… Несколько раз… За всю прежнюю жизнь… Ну, чего тут рассуждать? Значит, повезло.

Артем выпил клюквенного морса и, задумчиво покрутив пустой стакан в руке, заметил:

— А вообще, знаешь, Славка, мне тут начинает нравиться. Я прямо тащусь, кайфую и балдею от всего этого… вокруг нас… Не знаю, правда, был бы такой эффект, попади мы без денег…

— Это да, понимаю тебя.

— Понятно, что много всего старого, примитивного, что ли… Но армия — это тоже не конфета. Всякого нафталина выше крыши. Так что прямо очень мне все заходит, остается для полноты ощущений вдуть какой-нибудь сговорчивой пышногрудой красотке и будет полный орднунг.

— Это не сложно. В императорской России проституция вполне себе узаконена и борделей — валом, в Омске даже улица целая злачная…

— Да знаю я. Госпитальная. — Отмахнулся Артем от объяснений друга.

Тот, искренне удивившись глубине познаний Торопова, о наличии которых и не предполагал, только и смог спросить:

— Откуда такие сведения? У тебя…

— Твой знакомый — Прохор, просветил. Повез он меня за город ровно по этой улице. Фотографии похабные показывал, к девкам предлагал зайти, освежить, так сказать, впечатления. Ну, ты сам понимаешь, у меня были несколько иные планы, да и не факт, что не подставил бы он меня под банальный грабеж или еще чего типа клофелинщиц.

— Это да, в эти времена целая специализация была у воров — как раз на вытягивании денег из кошельков клиентов, пока они амуры крутят в соседней комнате… Так что одобряю. Но учти, тут сифилис гуляет. И прочие болячки. Так что надо быть осторожнее и если уж пользоваться услугами «ночных бабочек» то только с желтым паспортом и свежим осмотром у врача.

— Не учи ученого. Надо будет — разберусь. — Артем закурил папиросу и, выдохнув дымное кольцо, некоторое время созерцал, как оно плавно поднимается к потолку и растворяется в воздухе, а потом сказал деловито. — Все бы хорошо, но мы ничего не обсудили, а с едой уже покончили. Наверное, стоит заказать чаю или даже крепкого кофе — его меньше можно выпить. И никаких сладостей. Хватит этого обжорства.

Так они и сделали. Половой ловко убрал со стола лишнюю посуду и принес серебряный кофейник и две тончайшие фарфоровые пары. Разлив исходящий ароматным паром черный напиток по кружечкам, хронопопаданцы принялись за дело.

— Стены у нас теперь есть. А вот внутри, кроме печки, сплошное ничего. Стало быть, надо покупать и стол со стульями, и кровати с полным комплектом белья, одеял, подушек и матрасов, всякую техническую часть, продуктовые припасы опять же, вот, хотя бы масло — на чем жарить. — Разошелся Вяче. — Посуду, одежду по сезону, нательное, бытовуху… А мне еще и костюм надо сменить.

— Самое главное — сейф, чтобы защитить денежки от ворья и пожара! — Хмыкнул Торопов и добавил серьезно, — Да, дел много, а времени мало. В центр вроде соваться неохота, вдруг на Фрола напоремся или на кучера. Могут быть проблемы…

— Забей. Что они нам сделать могут? А если начнут проблемы создавать — мы с ними разберемся.

— Экий ты стал резкий… Вчерашнего тебе не хватило?

— Под завязку, — вынужден был честно признаться Хворостинин, но тут же продолжил, — Я к тому, что бояться нам нечего. Нет у них ничего против Коли Сапрыкина.

— Это верно. Хотя, зуб даю, тебе просто хочется мимо одного шляпного салона пройтись… Скажешь, нет? — Славка лишь отмолчался в ответ, — То-то и оно. Ну, да ладно… Тогда, получается, можно и в город рвануть? Там вариантов с покупкой всего нужного явно больше.

— Именно. Только придется нам всего скорее разойтись. Слишком большой список выходит. Надо только уговориться, что встречаемся у парома через Иртыш и друг без друга не уезжаем.

— А не выйдет как в прошлый раз? Опять встрянешь…

— Ну, не каждый же раз такие форс-мажоры случаются. Буду осторожнее. И тебе советую. Риск есть всегда. Не ходить же нам теперь всюду под ручку. Мы с Тамарой ходим парой…

— Это тоже верно. Опять же — встрянет кто, второй будет на воле и сможет отыскать, выручить. Благо и куда весточку слать теперь известно. Собственный дом имеется.

— Вот именно. Тогда я с костюма и обувки начну, тебе, к слову, ничего из белья не надо прикупить?

— Нее, сам найду, если нужда возникнет. За тобой мебель и постельные принадлежности. Ну и еще какие мелочи. Я всю техническую часть на себя беру. И еще по мотоциклу пробью тему.

— Надо еще по расходам прикинуть. Сильно много тратить нельзя. Деньги вообще имеют свойство заканчиваться. Даже когда их много. Но сейчас вопрос в другом. Домик мы прикупили скромный, лучше будет хотя бы относительно ему соответствовать. Надо ограничить траты, допустим, несколькими сотнями рублей на каждого. Как думаешь?

— Согласен. Это будет разумно. Единственное — мотоцикл в такую сумму никак не уложится.

— Он у нас сверх лимита пойдет, хехе, — ухмыльнулся Славка.

— Хм, тогда норм. К слову, а что мы с тем письмом для полиции делать думаем?

— Его просто так не напишешь. Если рукой — легко сверить почерк, на машинке напечатать — у них могут быть уникальные дефекты. Короче, если за нас плотно возьмутся, то легко вычислят. А оно не требуется от слова совсем.

— Тогда что, подождем покамест?

— Да, нужна внятная идея. Сейчас другим голова забита. Всё, пора выдвигаться.

Славка рассчитался, оставив приличные чаевые.

Друзья вышли на улицу, благодушные, сытые и готовые к новым приключениям. Оглядываясь в поисках подходящего наемного экипажа, они не сразу даже заметили двух девочек, смирно и тихо стоящих всего в нескольких шагах от дверей ресторана. Одна — лет семи, вторая и того меньше. Очень похожие друг на друга. Обе худые, крепко обвязанными выцветшими, обтрепанными платками, в коротких, навыпуск ситцевых сорочках и прямых, до середины щиколоток, темных юбках. С босыми ногами, черными от пыли и солнца. На лицах выделялись только ясные, ярко-голубые, неожиданно спокойные и какие-то умиротворенные глаза. «Как маленькие старушки», — появилась в голове Славки мысль-сравнение. Старшая, заметив, что господа обратили на нее внимание, мелко трижды перекрестилась и поклонилась, молча вытянув правую руку. Вторая, отвлекшаяся на голубей, игравших в соседней луже, с запозданием повторила действия сестры.

На миг Славке стало до того тошно, что захотелось со стыда завыть или вывалить все деньги в маленькие ладошки девочек. Но он совладал с первым порывом и принялся уговаривать сам себя:

«Так не пойдет. Тут много, очень много бедноты. А кроме голода и нищеты есть еще эпидемии всякой заразной дряни от тифа до холеры. И высокая детская смертность. Но всем не помочь. Тут надо выбирать. Давай, сначала разберемся, найдем себе место в этом мире, а там решим, как лучше действовать».

Словами делу не поможешь, и Славка отлично понимал всю тщетность собственных рассуждений, но в этой ситуации оставалось хвататься за соломинку.

Артем, почуяв настрой друга, спросил:

— Ты чего?

— Что-то муторно стало на душе. Мы трюфели жрём, а дети подаяние просят. Деньги же есть, скольких можно спасти, скольким помочь…

— И что, хочешь этих конкретных облагодетельствовать? Или, наоборот, прикажешь нам с голоду пухнуть? Еще лучше вариант — можно завонявшейся требухой и черствыми хлебными корками питаться. Для душевного спокойствия и благорастворения в воздусях… Смотри, раз тебе их жалко, а оно, я не спорю, как бы и правильно, дай немного мелочи. И успокойся. Думай о делах. У нас их впереди в достатке. Или ты уже в благотворители решил записаться?

— Сам не пойму. — Жесткая отповедь друга почти привела Славку в чувство. Ему даже стало немного стыдно за проявленную слабость. И все же он, не колеблясь, выгреб из кармана мелочь и ссыпал ее, не считая, в пригоршню, с готовностью подставленную маленькой попрошайкой.

— Легче стало? Тогда послушай еще вот что. Эти деньги — они ведь не твои, по сути. И даже не наши. Они просто свалились к нам в руки, примерно как твоя мелочь сейчас к девчонке. Сами мы пока ничего не заработали. Давай так. Что своими руками и головой сумеешь сколотить — трать как душе угодно. Право твоё. А найденное в подвале — по другому счету пойдет. Как тебе такое условие?

— Разумно. Согласен с тобой.

Славка всегда отличался легким нравом и отходчивостью. Нет, его никто не назвал бы легкомысленным или поверхностным, но и зацикливаться на какой-то мысли или чувстве не входило в его привычки. Получив такую своевременную, отрезвляющую помощь друга, и приняв совместное решение, он сразу приободрился.

Опять же, и то, что он таки дал детям денег, тоже сработало в плюс. Ему стало легче.

— Ты прав, Тёмыч. К делу! Едем в город за покупками. А завтра отыщем себе работу и начнем покорять Дикую Сибирь! Мы обязаны сделать миллионные состояния здесь и сейчас. Вот увидишь, так и будет!

Верно оценив смену настроения друга, Артем, удовлетворенный проделанной «работой», лишь молча ухмыльнулся в ответ на пафосное заявление Славки.

Поймав извозчика, они по тряской, пыльной дороге устремились к деловому и торговому центру тогдашнего Омска.