Диаспора

Паоло глядел в сторону сингулярности, любуясь красным смещением.

— На его месте должен был быть я.

Ятима возразила:

— Прокладка мостов к Отшельникам не разрушила его. Наверное, он был лучше всех подготовлен к решению такой задачи.

— Она из него все силы высосала, — покачал головой Паоло.

— Всяко лучше, чем плыть по течению. Всяко лучше, чем оказаться ненужным.

— Ты что-то недоговариваешь, — печально ответил Паоло, обернувшись к немей.

РАЗБИЕНИЕ ЕДИНИЦЫ [112]

Орландо оставил надежды привыкнуть к пятимерным окружениям и стоял в ожидании Паоло в трехмерной тени Длиннонуклонного Реактора. Ему хотелось попрощаться с сыном.

Окружение представлялось ему тесным сплетением обмоток и проводов — каждая труба и кабель в настоящем пентерактовом сооружении сплющивались и скрючивались, пытаясь втиснуться в тесное кубическое пространство.

В макросфере понятие изотопа не имело смысла. Вместо этого Алхимики отметили вход в следующий портал гигантским слябом невообразимо редких минералов со специфическими свойствами отражения света. Первоначально эта «полярная шапка» покоилась на вращательном полюсе Пуанкаре — на двумерной сфере, остававшейся в неподвижности относительно остальной гиперповерхности по мере вращения звезды. Полярный континент с тех пор расплавился и затонул, а бакену хоть бы хны. Посланник Отшельников описал его в подробностях, так что обнаружить сигнальное устройство не составило труда. Удлиненные нуклоны скалы содержали ту же карту Млечного Пути с предупреждением о взрыве ядра, что и нейтроны Стрижа, дополненную каталитической последовательностью для взаимодействия с экстрамакросферным вакуумом. Бомбардировка нуклонов антилептонами достаточной энергии, чтобы та превозмогла электростатическое отталкивание, заставила U*-сингулярность испустить частицы обычной материи. И наоборот, любые частицы, излучавшиеся в направлении сингулярности, модулировали нуклонно-антютептонное взаимодействие.

Паоло, Елена и Карпал стояли у портала второй макросферы.

Шутки ради они облачились в старые трехмерные тела. Большинство из сорока шести членов второй экспедиции решили перевести старые мыслеснимки Пуанкаре в гибернацию, чтобы в случае провала те активировались. Орландо тоже так поступил. От бифуркаций его уже тошнило.

Паоло увидел его и рванулся навстречу.

— Пап, ты что, передумал?!

— Нет.

— Hy я не понимаю. Это же трехмерное пространство-время. Обычные галактики, планеты… все как было в старом мире. А если окажется, что вспышка ядра смертельна для всех форм жизни?

— Тогда я вернусь на Землю по мазеру[113] и выступлю перед Коалицией с доказательствами. Лично. А потом вернусь. Не раньше.

Паоло решение отца явно озадачило, но он склонил голову, молча принимая его. Орландо вспоминал времена, когда мыслепривои казались последним словом виртуальной техники, и ему приходилось обмениваться эмоциональными откликами пакет за пакетом. Кошмарные были деньки. Он быстро обнял сына и остался смотреть, как тот уходит.

Первый клон из отшельнических Мостостроителей появился рядом с ним. Конечно, тело у него было реальное, пятимерное, а оригинал стоял в его тени. Но ведь и трехмерное тело исходного Орландо можно было увидеть из пятимерья в виде погрузневшего брусочка.

— Они найдут Алхимиков, — уверял клон. — Они вернутся со знанием физики Ящерицы и вспышки ядра. Люди поверят. Мы их спасем.

— Алхимики могли улететь на миллион световых лет от сингулярности. Физика ядра может оказаться совершенно непонятной нам.

— Нет ничего непонятного, — улыбнулся клон.

Орландо провожал всех — сорок шесть членов экспедиции промаршировали в портал. Ятима подняла руку и крикнула:

— Я тебе должна планету, Орландо! Атланта за мной, заметано!

— Не нужна мне планета, островка хватит.

— Пусть так.

Ятима прошла в переходную иконку и исчезла.

— Что теперь?

Орландо обернулся к своему клону. Посланник Отшельников оказался неразговорчив. Он снизошел до их просьб и поделился информацией о следах Алхимиков, но как только ксенологи при посредничестве Мостостроителей стали его теребить насчет истории и социологии, существо вежливо предложило им идти своей дорогой. Оказавшись без работы, многие Мостостроители-клоны на Отшельника порядком осерчали.

— Это зависит от того, что хочешь ты сам, — сказал клон.

— Я хочу вас всех, — ответил Орландо без промедления. — Я жажду слияния с вами.

— Правда? — Клон усмехнулся. — Не окажется ли такой груз для тебя непосильным? Сколько еще миров ты никогда больше не увидишь? Сколько приступов клаустрофобии испытаешь?

Он стриг пальцами воздух. Движения напоминали работу ложноножек.

— Фрустрация при воспоминании о словах языка, которым ты никогда больше не воспользуешься?

— Мне начхать, — покачал головой Орландо.

Клон расправил гиперальные плечи. Дополнительная пара рук усохла и выросла снова.

— Седьмой остается на Пуанкаре. Пока что в теле робота, потом синтезирует себе настоящее.

Орландо не удивился. Он всегда подозревал, что рано или поздно завершающая секция моста рухнет на гиперповерхность.

— А что остальные?

— Остальные хотят умереть. Отшельников не интересуют программы культурного обмена. Переводчикам тут нет работы. И слияния они тоже не хотят.

— Воля ваша.

Орландо охватила вина, смешанная с жалостью. Он бы с ума сошел, забивая голову отшельнической символикой, а стереть бы ее уже не смог. У него бы не хватило духу вырезать из себя непереваренные личности.

— Но я сольюсь с тобой, — сказал клон и поспешно уточнил: — Если ты этого действительно хочешь.

Орландо смотрел себе в лицо и размышлял, разыгрывают его или испытывают.

— Я хочу. Но ты уверен, что ты сам этого хочешь? Я потом сольюсь еще с тысячей себе подобных. Чего будут стоить несколько мегатау пятимерного опыта?

— Не слишком дорого, — признал клон. — Маленькая царапина. Легкая боль. Рубец-напоминание, как ты поперхнулся слишком большим куском.

— Ты просишь у меня убежища, да еще и недоволен?

— Чуть-чуть.

— Ты мне покажешь пятимерные сны?

— Хоть сейчас.

Орландо переговорил с экзоличностью, проторил путь и протянул клону руку.

ЦЕНТРЫ ТВОРЕНИЯ

Проведя во второй макросфере семьдесят девять дней, Паоло все еще сдерживал позыв радостно завопить. Сингулярность открылась глубоко в сердце эллиптической галактики, а небо вокруг спутника Пинатубо наконец засверкало звездами. Пуанкаре сама по себе была чертовски красива, но созерцать звезды привычных спектральных классов и придумывать новые созвездия доставляло ему несказанное, немного чужеродное, удовольствие, отличное от всех ощущений из опыта первой макросферы.

Елена сидела рядом, свесив ноги с балки.

— Каково отношение объемов галактики и межгалактического пространства?

— В этой вселенной? Не знаю.

— В зависимости от того, где проводить границы гало, — сказал Карпал. — Первоначальные оценки дают значение примерно в 1/1000.

— И что, нам просто повезло вынырнуть не в миллионе световых лет от ближайшей звезды?

— Ах, — Паоло задумался. — Ты считаешь, Алхимики выбрали положение сингулярности намеренно? А как?

— Вакуум есть вакуум, — задумчиво сказал Карпал. — Пока сингулярности не существовало, бессмысленно было спрашивать, в какой точке пространства-времени находится макросфера. До этого самого момента существовала стопка неотличимых друг от друга квантовых историй, включавших любую вероятность.[114] Нельзя утверждать, что они выбрали какую-то определенную точку.

— Нет. Но если бы коллапс всей стопки определялся случайными факторами, — возразила Елена, — чисто статистически сингулярность бы, скорее всего, выкинуло в межгалактическое пространство. Либо нам повезло, либо они умеют управлять коллапсом.

— Л это и утверждаю. Они использовали для этого червоточину определенной формы. Предпочтительно связанную с определенным критическим уровнем гравитационной кривизны.[115]

— Наверно, — Елена растерянно рассмеялась. — Вот и нарисовался еще один вопросик на засыпку. Было бы кому его задать.

Паоло посмотрел в направлении цели полета — Нётер.[116] Горячая звезда с ультрафиолетовой каемкой, в системе две безводных планеты земного типа. Алхимики могли и поселиться там, предпочтя эту четырехмерную вселенную первой макросфере, но Паоло не возлагал на это особых надежд. Скорее всего, в системе Нётер поселений Алхимиков нет. В те времена эта звезда не была ближайшей соседкой сингулярности, а что уж говорить об условиях на поверхности планет. Если это пустыни, осталось только дождаться очередного проскальзывания сингулярности, чтобы все надежды отыскать Алхимиков до взрыва ядра рухнули. В беседе с Орландо он предположил, что большинство граждан так или иначе эмигрирует в макросферу: если нейтронная карта была неверно истолкована и тревога ложная, им ничто не помешает вернуться. Орландо не слишком ободрили его слова.

— Горстки недостаточно. Надо убедить всех и каждого.

По балке полз невесть откуда взявшийся в окружении сегментированный червяк на шести плотницких ногах. Паоло изумленно воззрился на него. Иконка была в точности как у Херманна, но ведь Херманн и в первую-то макросферу не согласился эмигрировать. Более того, у червя вообще не было сигнатур-тегов. Никаких.

— Это что, шутка? — Паоло обернулся к Елене.

— Если так, то шутят над нами всеми, — покачал головой Kapпал в ответ на ее молчаливый вопрос.

Червяк подполз ближе и выставил стеблеглазки.

— Ты кто? — позвала Елена.

На спутнике Пинатубо привечали всех, но являться без сигнатуры считалось очень невежливым.

— Не хочешь назвать меня Херманном?

Червь говорил голосом Херманна.

— Ты Херманн? — спокойно спросил Карпал.

— Нет.

— Тогда мы тебя не будем так называть.

Червь покачал головой влево-вправо, совсем как Херманн.

— Тогда зовите меня Обработчиком Непредвиденных Обстоятельств.

— Это имя тоже не подойдет, — сказала Елена. — Кто ты?

— Я не знаю, какой ответ вы желаете услышать, — удрученно заявил червь.

Паоло внимательно изучал его иконку, но не смог догадаться, кто это. В недрах полиса укрывались очень странные программы, и хотя все они по определению были дружественны к пользователю и ограничены в свободе действий, за тысячелетия какая-нибудь нет-нет, а вылезала там, где ее никто не ждал.

— Какой класс программ ты представляешь?

Если это не гражданин, можно призвать на помощь диагностические утилиты. Но вежливее спросить напрямую.

— Я Обработчик Непредвиденных Обстоятельств. ОНО.

Паоло в жизни не слыхал о таких программах.

— Ты неразумен?

— Нет.

— Почему ты взял себе иконку нашего друга?

— Вы знаете, что я не он. Это устраняет сомнения.

Червь явно прилагал значительные усилия, чтобы выражаться осмысленно.

— Зачем ты явился? — спросил Карпал.

— Приветствовать новоприбывших — одна из моих функций.

— Мы с Еленой уроженцы полиса, — засмеялся Паоло. — Если ты захотел поздравить Карпала с прибытием, то позволь заметить, что у тебя тактовый генератор отстает на полторы тысячи лет.

Я не думаю, что оно говорит о новоприбывших в К-Ц, послала личное сообщение Елена, взяв Паоло за руку.

Паоло уставился на червя.

Существо забавно махало стеблеглазками.

— Откуда ты? Из какой части полиса?

Вопрос поставил парсинг-системы червя в тупик. После паузы существо ответило без особой уверенности:

— Из наружной.

— Я тебе не верю. — Он повернулся к Елене. — Да ладно, это розыгрыш! Как может кто-то вломиться к нам в межзвездном пространстве, запуститься на нашем железе, влезть в окружение и сымитировать Херманна?

— Ваши протоколы пересылки данных не слишком трудно взломать, — ворчливо заметил червь. — Что до облика Херманна, то он закодирован у вас же в разумах.

Паоло неприятно встревожила уверенность, с какой отвечал червь. Алхимики действительно должны это уметь: считывать и декодировать весь полис в мгновение ока, расшифровывать их природу и язык, вынюхивать тайны. Орфеанские клоны ведь проделали аналогичный фокус с коврами — хотя и не проникли в мир кальмаров, не установили с ними контакт.

— Кто твой создатель? — спросила Елена у червя.

— Другой Обработчик Непредвиденных Обстоятельств.

— Кто его создатель?

— Другой Обработчик Непредвиденных Обстоятельств.

— Сколько еще Других Обработчиков Непредвиденных Обстоятельств насчитывается в этой цепочке?

— Девять тысяч семнадцать.

— А потом?

Червя вопрос озадачил.

— Вы не интересуетесь неразумным программным обеспечением? — уточнило существо.

— Мы всем понемногу интересуемся, — вежливо отвечала Елена, — однако более всего — разумными существами, которые разработали породившую тебя систему.

— Они зародились на планете, — сказал червь, свесив ногу в космос, — но теперь разбросаны по вселенной, каждый индивид занимает пространство более чем в миллион систем. Они мыслят значительно медленнее вас. Они не могут приветствовать вас лично.

— Планета находится в этой вселенной? — спросил Карпал.

— Нет. Они пришли сюда, так же как и вы. Но не тем же путем.

ОНО начертило диаграмму вложенных друг в друга сфер и

послало ее плавать рядом с балкой. Иерархия первого пути по

диаграмме указывала не менее чем на семь концентрических вселенных. Иерархия второго пути насчитывала три и пересекалась с первой в сфере высшего порядка. Наверное, это был К-Ц. Создатели червя прибыли не через ту же самую макросферу, они не посещали Пуанкаре и тем более Стриж. Итак, это снова не Алхимики.

Паоло снова обуяли сомнения. Может, это Херманн, вздумавший подделываться под имитацию себя самого? Незваный иммигрант по путям сингулярностей, решивший обнаружить себя только сейчас? Из всех, кого знал Паоло, только Херманн не задумываясь подписался бы на столь изощренный розыгрыш.

— Семь уровней? — спросил он саркастически. — Что ж так мало?

— Таков их путь, — отвечало ОНО. — Они решили остановиться здесь.

— Но в действительности уровней больше, и они в принципе могли двинуться дальше?

— Да.

— Откуда ты это знаешь?

Червь стер первую диаграмму и заменил ее картинкой двойной системы нейтронных звезд.

— Вы озадачены судьбой такой системы?

Существо серьезно смотрело на Паоло. Тот не нашелся что ответить и кивнул.

Даже Херманн не стал бы шутить по поводу Ящерицы.

Нейтронные звезды медленно кружились друг около друга, прикованные к полупрозрачной плоскости вселенной. Червь добавил еще две плоскости, выше и ниже, и заставил звезды беспорядочно блуждать по ним. Присоединенные вселенные — в макросфере их разделял единственный квант расстояния.

— Взаимодействие вселенных очень слабо выражено, однако при определенных значениях углового момента достигает максимума.

— Да знаем мы! — сердито перебил его Карпал. — Это не объясняет Lac G-1! Эффект на порядки слабее гравитационного излучения. Спираль не может раскрутиться катаклизмически: как только система теряет угловой момент, и его значение проходит через определенный критический порог, связывание усиливается, и процесс еще замедляется!

— Для одного, двух, шести или семи уровней ваши выводы верны, — согласился червь. — Действительно, лишь незначительная доля углового момента уходит на случайные взаимодействия с телами из соседних вселенных. Ею можно пренебречь. Но каждая четырехмерная вселенная не просто окружена шестью измерениями присоединенных в одной и той же макросфере. То же самое касается и десяти измерений, если говорить о вселенных других макросфер. Уровней и присоединенных вселенных бесконечно много. Каждая четырехмерная вселенная взаимодействует с бесконечномерной стопкой присоединенных вселенных.

Две плоскости превратились в четыре, восемь. Вращающиеся нейтронные звезды очутились внутри куба. Куб мутировал в серию многогранников, число граней которых все множилось. Каждая представляла присоединенную вселенную. Многогранники слились в сферу, кишащую звездами. В континууме присоединенных вселенных все они едва заметно соприкасались с двойной системой нейтронных звезд.

— Система не теряет угловой момент, — червь поместил стрелочку в центре орбиты. Стрелка указывала от плоскости вверх. — Вот почему сила притяжения не падает, а взаимодействие не обрезается. C каждым столкновением направление углового момента тем не менее слегка меняется. — Звезды уплыли в стороны. Стрелочка начала отклоняться от нормали, ее длина над плоскостью орбиты символизировала обычную трехмерную компоненту, и чем дальше она отходила от первоначального направления, тем стремительнее сближались по спирали нейтронные звезды. Угловой момент не трансформировался ни в какие мезонные струи. Он превращался в спиновый момент в измерениях высшего порядка.

Карпал смотрел на диаграмму с очень странным выражением на стилизованном лице глейснерианца.

Елена тронула его за плечо.

— Ты в порядке?

Он кивнул. Паоло знал, что именно за этим объяснением он и подался в Диаспору. Ведь именно он бессильно наблюдал с Луны за тем, как сближаются звезды Ящерицы, не постигая смысла процессов. Тысячи плотчиков умерли, потому что никто не смог разгадать механизма всплеска и преподнести его им в такой форме, чтобы они поверили в реальность угрозы.

Паоло тоже был слегка дезориентирован. Алхимики опять ускользнули от экспедиции, но этот неразумный кусок программного кода чужой цивилизации только что походя разгадал для них загадку, за ответом на которую Диаспора гналась через три вселенные.

Или наполовину разгадал.

Он вызвал карту Млечного Пути, пометив каждую звезду гештальтами массы и скорости.

— Тебе понятен смысл этой карты?

— Да. — Червь с присущей ему прямотой тут же уточнил: — Вас интересует судьба ядра?

Паоло вдруг возблагодарил небеса за то, что эта штука неразумна. Она считала все их разумы, восприняла с недоступной самому близкому человеку полнотой! Но, если только ОНО не лжет, самосознания и умения оперировать с этой информацией у него не больше, чем у полисной библиотеки. ОНО блуждает во тьме и слепо натыкается на ответы, из которых на основании базовых алгоритмов отбирает нужные.

— Алхимики правы или ошиблись? Ты согласен с их прогнозом?

— Не полностью. Они провели очень далекую экстраполяцию. Галактика имеет сложную структуру. Их ответы не вполне верны.

— Насколько они ошибочны? — спросила Елена.

— По мере коллапса ядра, — начал червь, — большая часть энергии преобразуется в спиновый момент измерений высшего порядка. В этой форме взаимодействие с локальными гравитонами невозможно, и область не запечатает себя сама так быстро, как это происходит для обычного горизонта событий. Прежде чем это произойдет, плотность энергии вырастет настолько, что начнется процесс творения нового пространства-времени.

— Новый Большой Взрыв? — Карпал неустанно отжимался от балки, точно готовясь нырнуть в космос и понести предупреждение. — Центр творения в ядре Галактики?

— Да.

— Но разве новое пространство-время не ортогонально прежнему? — спросила Елена. — Разве пузырь расширяющегося но-вовакуума не окажется перпендикулярен основной вселенной в пространстве высшего порядка, утратив всякую способность взаимодействовать с нею? [117]

Она набросала диаграмму — большая сфера с растущей из нее маленькой. Две вселенных сообщались только через узкую перемычку.

— Это верно. Тем не менее перемычка в ядре успеет разогреться до экстремальных температур, прежде чем загерметизирует себя в форме черной дыры.

— Насколько экстремальных?

— Все ядра в радиусе пятидесяти тысяч световых лет распадутся. Ничто не выживет.

Елена молчала.

На сей раз никакого предупреждения не будет, подумал Паоло. Никакой вспышки радиации, как от далекой сверхновой, никакого тревожного сигнала, отмечающего разрушение ста миллиардов миров. Апокалипсис настанет незаметно.

Паоло понимал, что Обработчик Непредвиденных Обстоятельств не испытывает к ним сочувствия, поскольку создатели запрограммировали в нем лишь формальности. Перевели на машинный язык, как могли. Однако сообщение, доставленное им, сумело объединить времена, масштабы и культуры.

— Приведите сюда своих родичей, — сказало ОНО. — Им здесь рады. Места хватит всем.