Джо 3

Глава 1 Потихонечку

— Барон Гогурт Бруствуд был хорошим человеком. Справедливым, добрым, снисходительным, но в меру. Его любили, уважали и…

— Он торчал мне две серебряные монеты.

— Он…

— Два. Серебряка.

— Барон…

— Два. Не один. Два.

— Шайн! — не выдержал я, отворачиваясь от свежей могилы, — Мне и так сложно! Я его почти не знал! И вообще, какого лешего барон занимает бабло у кота⁈ Да и откуда у тебя деньги?

— Где взял — там больше нет! — отрезал Лунный кот, сидящий с уныло повисшими усами, — Как знал, что ему не надо давать…

— Забудь и прости, — посоветовала ему севшая на корточки возле горюющего кредитора Наталис, — Всё равно уже ничего нельзя поделать.

— Его можно раскопать и ограбить! — сварливо возразил ей Шайн.

— Только попробуй, — качнул я головой, — Сам тебя закопаю вместе с ним…

— Ну Джо! Две серебряных!

— Ты сам виноват. Это была инвестиция с фактором риска.

Мы стояли на небольшом замковом кладбище, прощаясь с бароном Гогуртом Бруствудом, который ранее никак не мог определиться, от чего изволит помереть — от старости или от алкогольной зависимости. В итоге он всё-таки дождался компромисса и мирно почил в бозе, по нему отплакало уже всё баронство, ну а затем и мы пришли своей разношерстной компанией, чтобы отдать последние почести неплохому, в принципе, человеку. Дедом Гогурт был веселым, совершенно никого не напрягал, но при этом, когда надо, мог проявить себя в лучшем виде. В общем, грустненько.

— Джо, сколько ты мне заплатишь, чтобы я не разрывал его могилу? — деловито осведомился Шайн, явно закончив прикидывать свои возможности как некроманта.

— Если ты хотя бы подумаешь об этом, то я отращу тебе ослиные уши.

— А я больше не буду звать к себе в гости! — добавила эльфийка.

— А от меня ты больше не увидишь ни капли «когнитуса»! — не осталась в стороне Мойра Эппблум, обнимающая за талию безучастного ко всему Освальда Озза, который надышался не тем, чем надо, и теперь был не совсем здесь. Уже третий день.

— Так, всё, идёмте все в башню! — отрезал я, похлопав себя по плечам, — Морозно сегодня. Наталис, пойдешь?

— Никогда в жизни, человек! — тут же надулась эльфийка, — Да и вообще, мне пчел проверить надо.

— Они спят, зима на дворе, — я сделал слабую попытку проявить гостеприимство.

— У кого из нас пасека, у тебя или у меня? — фыркнула остроухая лесная жительница, начиная загребать ногами в направлении собственного дома.

Вот так и делай добро этим эльфам. Приютили, обогрели, помогли отстроиться, пасеку к ней в лес из Липавок перенесли, даже забор соорудили, но нет, фыркает и сторонится. А мне консультация нужна по некоторым завалявшимся на складе травкам, потому что без этой консультации волшебство заканчивается тем, что некоторые другие волшебники дышат чем не надо, а затем впадают в прострацию. Причем выпадут ли они из неё, судя по злобным взглядам Мойры на меня, вопрос очень чувствительный!

Моя башня за последние несколько месяцев разительно изменилась или, надо сказать, оживилась, превратившись в цех по производству различных жидкостей, полезного и приятного толка. Пока, в основном, мы занимались производством зелий и простеньких элексиров для Мойры, которые она продавала в Дестаде, но бизнесом назвать это было сложно, скорее обучающим периодом, предоставлявшим мне услуги Мастера. Пытаясь автоматизировать это производство, мы подготавливали почву для чего-то большего.

Чего-то прекрасного.

Заведя Озза в свою лабораторию, я остановил Мойру, собиравшуюся посадить своего мужика на стул, и направил эту супружескую спарку к небольшой койке, организованной мной для длительного ожидания определенных составов. Уложив на неё Освальда, я шмыгнул носом, достал из кармана манадрим, а затем, шлепнув металлическую пластинку на грудь не придающего значение реальности волшебника… активировал её.

— Что это? — подозрительно спросила блондинка, явно переживая за своего кавалера, с которым у них наладилась довольно плотная и нежная дружба.

— Это — новое слово на рынке развлечений! — гордо заявил я, — Оно должно его встряхнуть.

— Ты не ответил на мой вопрос… — еще подозрительнее прищурилась девушка.

— Потому что коммерческая тайна! — отрезал я, отворачиваясь, — Сам всё расскажет… если очнется.

У вашего покорного слуги было несколько не очень длинных, но очень… очень-очень насыщенных жизней, за которые он видел то, что никому даже не снилось и не стучалось в окно. Некоторые из таких моментов, несмотря на то что я очень не хотел их вспоминать, могли принести хорошую прибыль, так что пришлось. А что, представляете, сколько стоит оснастить целый этаж пусть и грубым, но алхимическим оборудованием, чтобы там смогли трудиться десятки гоблинов? И нет, мы не покупали готовое, а делали сами!

Ну… многое. Змеевики покупали, да, куда без них. И вот, только все наладилось, как старина Гогурт решил отбросить ласты. Ну надо же…

— А что он тебе, Джо? — поинтересовалась никуда не собирающаяся уходить блондинка, — Ты же не собирался тут ничего продавать.

— А вот сырье мы закупаем по всему баронству… — вздохнул я, — … именно с благословения Гогурта. Любой, кто придёт на его место, может прикрыть лавочку.

— Зачем бы это ему? — тут же поинтересовалась Мастер, не чуждая златолюбию.

— Затем, дорогая моя подруга детства, что даже полному дебилу ясно — волшебник закупает фрукты, зерно, хмель и солод, чтобы превратить их в нечто гораздо более ценное, — начал пояснять я, — А раз торгует он этим не здесь, значит платит налоги Гильдии Магов. Налоги высокие, это знают даже обычные люди. Теперь следи за руками: большие объёмы, большие налоги, что третье? Правильно. Большие деньги. Люди не любят, когда большие деньги идут мимо.

— Но денег-то нет, пока, — совершенно справедливо заметила волшебница, — Всё, что ты делаешь, это заливаешь готовое пойло в бочки и отправляешь в подвал!

— Это знаешь ты, но не будет знать следующий барон Бруствуд… — вздохнул я, — Кстати, смотри, к тебе Игорь крадётся.

Кракеновая метла, бесшумно вползшая в лабораторию, медленно залезла на колени к ожидающей Мойре, а затем принялась щуриться единственным глазом, пока молодая волшебница начесывала это странное магическое создание, тут же принявшееся мурчать. Да уж, если бы не дурная привычка моего домашнего посоха непременно подкрадываться к своим «жертвам», то у меня бы был идеальный кот, пусть и странно выглядящий.

— С другой стороны, если как следует подумать… — рассудительно протянул я, бросая взгляд на лежащего Озза, — … то он три дня не бухал, причем выглядит нормально. А это, госпожа Эпплблум, весьма ценное наблюдение.

— Мне не нужно наблюдение, мне нужен Освальд! — тут же надулась блондинка.

— Всем нужен Освальд! — отрезал я, — У нас эксперименты стоят! А зима скоро кончится. Лучше скатайся пока в Мифкрест, нам кое-что нужно…

Увы и ах, главный город всех волшебников оказался для меня закрыт на неопределенный срок. Содружество фей, проживающих там, объявило мне священную войну до последнего Джо, и всего-то за пару маленьких шалостей. Как оказалось, феи не только не любят обнажаться в публичных местах, но еще сильнее не любят, когда им показывают голых намыленных гоблинов. В том случае, если эффект локальный, то худо-бедно можно было отмазаться (тем более, что гоблин был у себя дома), но после того, как я всему городу показал иллюзию этого гоблина… гм.

Причем, сам этот тип зла не держал, потому что благодаря моим манипуляциям он смог достучаться до сердца девушки, о которой давным-давно вздыхал, так что теперь крутил любовь и чувствовал себя прекрасно. А вот мне в Мифкресте являться не стоило…

— Я дождусь, пока манадрим закончит работу! — поломала Мойра мне хитрые планы.

Черт побери, ну почему все такие волнительные вокруг? У кота финансовый кризис, блондинка увивается возле обомлевшего выпивохи, эльфийка злая сама по себе, а еще потому, что у нее нет денег скататься к любимому дяде, главная гоблинша беременна и делает мозги своему мужу со страшной силой…

Меня буквально бросили одного!

— Игорь! — строго обратился я к мурлыкающей метле, — Я пошёл на рабочий этаж, а ты следи за Оззом! Как только он откроет глаза — хватай его! Понял?

Метла с энтузиазмом кивнула кончиком, а у Эпплблум аж волосы начали подниматься.

— Хватать? Зачем хватать⁈ — взвилась девушка, — Джо! Стой! Ну-ка объяснись!!

— Да всё нормально! — успокоил я её, быстро сматываясь, — Я так, на всякий случай…

— Джооо…!!!

Рабочий этаж. Мне до сих пор удивительно было наблюдать, как целый этаж моей раздутой изнутри башни оказался занятым производством. Здесь кипел вовсе не труд, как можно было бы попробовать догадаться, но нечто, что нам завещал еще дедушка Ленин — учеба! В огромном помещении, где на стенах то и дело встречались плакатики с таинственной надписью «Мы знаем!», стояли не только огромные самогонные аппараты, но также и столы со стульями, за которыми сидели гоблины и гоблинши. Еще, в отгороженных закутках, там, где Царство Машины не было совсем уж назойливым, я позволил отгородить участки у стены, создав спальные места.

Здесь жители Пазантраза, забытой всеми дыры, не просто трудились, но еще и обучались, дабы познать самогоноварение во всей полноте этого процесса. Разумеется, мне не нужен был целый город гоблинов для моего алкогольного проекта, но кто сказал, что им нужно ограничиваться? Ведь, в конечном итоге это будет «целый город волшебных и по гроб жизни обязанных тебе гоблинов»!

Так что мы учили, мы наставляли, мы вместе ставили эти огромные металлические баки, усеянные заклепками, мы вымеряли температурный режим, учились и дегустировали. Плевались, блевали, ругались, а затем принимались заново. Здесь мы строили светлое будущее на сахаре, браге и грамотном температурном режиме!

Здесь, еще несколько дней назад, кипел труд, но с тех пор, как у нас сломался главный самогонщик, труд не кипел. Народ, правда, не унывал, а учился под руководством Санса и Мойры, весьма вдохновленной перспективой поиметь двух волшебных слуг (а может и больше), имеющих навыки в алхимии. Если кто-то думает, что между самогоноварением и алхимией существенная разница… то зря он так думает. Нет, общие картины совершенно различны, но, когда речь заходит о производстве некоторых жизненно важных компонентов алхимической индустрии — всё одинаково.

Не успел я обвести начальственным взором текущее положение дел, как сверху, оттуда, откуда пришёл, раздался протяжный мужской вопль, полный первобытного ужаса. Ему вторил короткий и испуганный женский визг, достаточно громкий, чтобы вся работа и учеба на этом этаже встали, а десятки гоблинских взглядов вопросительно на меня уставились. Оставалось лишь приподнять руки, разведя их пошире, да объявить:

— Оно живое!

Это было правдой, но частично. Теперь Освальда, худого, жалобного, встопорщенного и пришибленного, пришлось отпаивать крепкими спиртными напитками, которые организм врожденного алкоголика потреблял как родниковую воду. Правда, пришлось это делать, не допуская, чтобы он вырвался из фиксажа, организованного ему Игорем, потому что трясущийся маг почему-то очень хотел причинить мне физический или магический вред. Вместо него действовала злобно шипящая Мойра, иногда тискающая спиртоприемный орган Озза меж своих грудей, но не сказать, чтобы всё это того сильно удовлетворяло.

— Что ты ему показал⁈ — злобилась молодая женщина за своего первого и единственного мужика.

— Да ничего особенного… — протянул я, прибирая манадрим, — Но тебе такое смотреть не надо. Маленькая еще.

В прошлой жизни, где я участвовал в большой Игре Богов, той самой, где нужно было прокачивать и улучшать себя любимого, мы с товарищами оказались в низкоуровневом, но весьма паршивом месте — Особняке Мерзопакостного Хаоса. Не знаю, что курили боги, конструируя этот огромный дурдом, но они явно подсмотрели хренову кучу фильмов ужасов, свалив всё в одну кучу. И, если для нас, непосредственных участников, всё, что творилось в Особняке было в меру жутким, в меру опасным и в меру мерзким… ну, просто потому, что мы были круты, жестки и уже довольно неплохо прокачаны, то для любого «зрителя» моих воспоминаний — это был жесткий смертельный трэш, полный слизи, глаз, тьмы, мертвечины и жутких маленьких девочек, появляющихся в Самый Неподходящий Момент.

И да, это для нормального человека. А для средневекового фэнтезийного волшебника, который лишь несколько раз смотрел на ковер, перебрав своего самопала…

— Зато он пришёл в сознание!

Ну и заодно пульс померяем и прочие жизненные параметры. Всё-таки, такой манадрим — совсем не шутки, продавать будем дорого, самым отмороженным любителям действительно острых ощущений. Судя по вытаращенным глазам нашего алкогольного гения — ощущения действительно острые!

— Джо… — проскрипел Озз, наконец-то прижимаясь щекой к подставленным ему сиськам блондинки, — Как ты вообще выжил…? И стоишь тут, улыбаешься…?

— А я не очень-то и выжил, — похлопал я выздоравливающего по плечу, — Лучше расскажи нам, как ты провел эти три дня? И зачем, во имя ветров магии, ты сунулся в мой проект?

Гениальный алкаш попытался спрятать лицо в грудных железах подруги, но та сама достала повинную рожу и вперилась в неё испытующим взглядом. Такого Освальд не выдержал, тут же рассказав нам трагичную историю естествопытателя, загоревшегося проверить свою теорию насчет ароматизаторов, добавляемых в бухло. А так, как ароматизаторы, что находились еще на экспериментальной стадии, были у меня в лаборатории, горящий энтузиазмом гений решил их похитить, во благо науки, конечно же. На этом этапе бы с ним ничего не случилось, но дурака заинтересовал пыхтящий кальцинатор, в котором под давлением шел процесс. Только вот беда-то какая, процесс этот был заколдован магом, у которого есть Талант видеть магию, а у Освальда и его кривых рук такого таланта не было, так что, нарушив структуру находящегося на кальцинаторе заклинания, волшебник и получил в свою любопытствующую морду заколдованными спиртами. Под давлением.

— После этого ничего не помню, — уныло признался он, — Оказался перед тем жутким особняком в компании… ну, ты знаешь кого. Кстати, Джо, г-грудь у той милой женщины… неужели она действительно была… такой?

Ох да, та грудь. Та самая грудь.

— Какая грудь⁈ — тут же взбудоражилась Эпплблум, щурясь как на допросе.

Я только хотел хоть слегка отмазать не пришедшего в себя еще Освальда, как внезапно примчался Шайн.

— Джо! — пропыхтел кот, — Там, на улице, торчит рыцарь. И орёт. Тебя зовёт.

— Прямо меня? — поднял бровь я.

— Нет, не прямо тебя. Волшебника, живущего в башне.

Действительно, на пригорке, перед воротами в мой огородик, стоял рыцарь в полном латном обмундировании, у него даже копье с вымпелом было. И орал.

— Волшебник! Выходи, волшебник! Я, сэр Бистрам, призываю тебя!!

— Чего хотел? — высунулся я из окна, думая, что пора этот пригорок как-то официально облагородить, сделав из него место приема гостей. Ну там беседку поставить, столик, скамейку. Плющ пустим, с цветочками. Не, ну а чо? Не идти же мне каждый раз к воротам? К тому же, там глазка нет.

— Выходи, тебе было велено! — не понял моей вежливости одетый в железо тип, — Я изволю общаться с тобой!

Вот терпеть ненавижу, когда так охреневают!

— Да пошёл ты в жопу, сэр Бистрам! — не стал разводить политесы я, — Катись своей дорогой!

— Не понял⁈ — очень сильно не понял меня местный бродячий аристократ (а может, и не очень бродячий), — Что ты сказал⁈

— Я… сказал… — пришлось аж высунуться из окна, а в процессе еще и передумать, — Паберегись!!

Остается очень большой загадкой, почему хозяин Кума выпускает быка зимой, но факт есть факт — животное, увидев нечто непонятное и человекоподобное, решило попробовать эту гадость боднуть. Расстояние между кончиков рогов огромного быка оказалось плюс-минус тапок равно рыцарскому доспеху в талии, так что произошла стыковка, в результате которой Кум обзавелся модной и блестящей шляпой, орущей на разные лады и машущей конечностями. Такое украшение животному не понравилось, оно начало стремиться избавиться от сэра Бистрама, а упомянутый сэр начал безблагодатно стремиться сохранить свою жизнь.

Кум мычал, размахивал головой и сэром, взбрыкивал задними копытами, но это всё не помогало, рыцарь застрял надежно. Бык, несмотря на свою природу, был далеко не дурак (особенно после всей той магии, что в нем побывала), так что, пока я сбегал по лестнице и выходил из башни, попытался счистить сэр Бистрама с рогов, прибегнув к помощи моего частокола. Идея была хороша, а вот реализация так себе, от чего жалобно вопящий мужик лишь помялся доспехом. Дальше, правда, образовалась легкая подстава — стоило мне выйти наружу, как Кум подбежал со своей ношей ко мне и, жалобно мумукая, принялся покачивать поврежденным доспехом и его содержимым, намекая, что неплохо бы ему помочь.

— Вот не умеешь ты жить спокойно, — попенял я быку, доставая палочку.

— Джо! Ты что там творишь⁈ — высунулась в этот момент из окна Мойра.

— Кум рыцаря забодал, я его спасаю! — честно отозвался я на вопрос блондинки.

— А, хорошо… — та спряталась в окне, но тут же высунулась снова с каверзным вопросом, — Кого именно ты там спасаешь⁈

— Быка, конечно. Рыцаря я не знаю, — совершенно резонно ответил я, примеряясь палочкой к двум стонущим страдальцам, — И вообще, следи за Оззом! Если он еще что-то сожрёт, я его на десяток золотых оштрафую!

Постояв над освобожденным, но продолжающим лежать сэром, я решил, что лишних врагов мне не надо, поэтому взял и… шарахнул его ремонтным заклинанием. Нет, ну посудите сами, что еще делать? Он измят как консервная банка, выправить подобные повреждения может либо маг, либо самый крутой кузнец в мире. Кум — это не шутки, этой говядине вовсе неспроста так много прощают, он сильный как паровоз, так что отвести от себя гнев мужика, влетевшего на много золота — вполне себе разумный и дешевый ход. Неспроста же этот рыцарь здесь терся… без лошади? А если он в броне, но без лошади, то откуда такой придурок мог приползти?

Из замка, вестимо. Туда-то мы его и оттранспортируем.

Воткнув торец копья с вымпелом в какое-то, подошедшее для этого, техническое отверстие на кирасе, я поднял в воздух тело павшего героя магией, да направил его левитировать в сторону замка покойного барона Гогурта Бруствуда. Ну там-то умеют с благородными обращаться, поэтому, даже если этот кекс выполз из моей башни, переместившись сюда телепортом, его там хотя бы обиходят. Правда, несмотря на доспех, меч и копье, что-то мне подсказывает, что этот сэр — не из тех сэров, которые свободно выкидывают пять золотых круглях на прыжки по миру. Во всяком случае, от богатых сэров не тащит запахом давно не мытой конины.

Может, на такой аромат Кум и повелся? Даже я пошёл с подветренной стороны от летающего молчаливого рыцаря… и это зимой!

В замке, где всё было тихо, пристойно и траурно буквально час назад, теперь кипела нездоровая жизнь. Куча незнакомого мне народу, носящего грустные и подавленные лица, потерянно шарахались по сторонам, сталкиваясь с не менее грустными мордами старожилов. Везде были навалены ящики, мешки, обвязанные веревками статуи, картины и какие-то узлы. Посреди бардака, прямо перед донжоном, стояла могучая кровать с балдахином, роскошная как султанская жена и широкая как его же теща. На этой кровати, в районе подушек, сидели две расхристанные мадемуазели, ревущие в тридцать три ручья. Их сопли и слезы стекали на хмурого мелкого пацана лет тринадцати, намертво сжатого девицами между собой. Картину завершал грустный толстенький человечек, восседающий в другом конце кровати, том, что был ближе ко мне.

Человечек был очень примечательным. Шарообразный, лысоватый, но с длинным острым носом и тенями вокруг глаз, не уступающим моим собственным. Правда, там, где я был худ, молод, гибок и эластичен, мужик представлял из себя клювастый сфероид, но не злобный, как могло бы показаться, а скорее депрессивный и подавленный.

— Это ваше? — спросил я мужичка, подгоняя к нему поближе беспамятного рыцаря.

— Сэр Бистрам? — вяло удивился толстячок, а затем горестно спросил, пожевав, перед этим, губами, — Вы его убили…?

— Пальцем не коснулся, — чистосердечно ответил я, — А вот бык, может, и убил. У вас есть специалисты по распаковке? А то внутрь я не заглядывал.

— Внутрь чего, простите? — толстяк не отрывал взгляд от поверженного.

— Внутрь сэра Бистрама, — любезно пояснил я, — То есть его доспехов. Принес как было.

Было очевидно, что грустному человеку, сидящему на кровати, совершенно не хочется ничего делать, кроме как погружаться дальше в свой личный агнст, но носатый толстяк, будучи, видимо, человеком ответственным, позвал двоих, уже настороженно взирающих на нас, типов, которые, подскочив, начали сноровисто изымать рыцаря из брони.

— В сторону с ним отойдите! — ожил еще больше толстячок, — Вон туда!

Это правильно, духан, возникший даже от простого шевеления тела, был заборист и могуч настолько, что мы даже носами одновременно с шумом задышали, когда одоспешенное тело отволокли. Это даже побудило меня как-то с симпатией посмотреть на… кого? Нового владельца замка?

— Барон… Бруствуд, я полагаю? — аккуратно осведомился я, — В смысле новый?

— Волшебник башни? — тоже проявил проницательность сидящий на кровати лысик, — Нестарый, что очевидно… Хм. Скажи мне, волшебник… где у вас тут можно выпить?

Хм. А он, вроде, мне нравится.