Джеймс Поттер и проклятие Привратника

Глава 1. Что–то кончается, что–то начинается

– Ну же, Джеймс, – Альбус запрыгал от нетерпения. – Дай мне попробовать. Никто не узнает!

– Ты знаешь, я не могу, соплохвост этакий, – спокойно ответил Джеймс, перекидывая ногу через свою «Молниеносную». – Ты несовершеннолетний. И будешь учиться этому в школе, как и все остальные.

Он наклонился вперед, и метла резко взлетела над садом.

– Просто ты хочешь, чтобы я выглядел на метле так же глупо, как и ты на первом курсе, – Альбус бежал за братом. – Не сработает! У меня все будет прекрасно! Буду кругами летать вокруг тебя, вот увидишь!

Джеймс улыбался, чувствуя, как ветер треплет волосы. Он приблизился и накренился, кружась над Альбусом. Тот, нахмурившись, остановился и увернулся, когда Джеймс, пролетая мимо, пытался взъерошить волосы младшего брата.

Джеймс покрепче ухватился за метлу и зашел в штопор, устремляясь к голубому куполу неба. Внизу под ним лениво раскинулась Нора, отбрасывая тень на сад и близлежащие лужайки. Джеймс глубоко втянул в себя воздух, а затем резко направил метлу к земле, практикуясь в резком торможении. Он понимал, что нехорошо хвастаться перед братом, но очень уж гордился своими возросшими навыками. Отец тренировал его все лето, так что теперь Джеймс питал робкую надежду попасть в команду в этом году.

– Наконец–то, Поттер, – заговорил Тед, размахивая перед Джеймсом своим стареньким, но еще хорошим «Нимбусом – 2000». Играть «три на три» сложно даже с опытными игроками. Тебе придется быть и загонщиком, и ловцом. Следи за Анджелиной. Она может казаться нежной, как цветок, пока не заставит тебя влететь в дерево. Джордж – одновременно загонщик и вратарь, так что он будет весьма занят, но его бладжер настигнет тебя, если не будешь внимателен. Но, самое главное, не своди с глаз с…

Что–то зеленое с красным просвистело между Тедом и Джеймсом, отчего те разлетелись в разные стороны. Джеймс ухватился за метлу и, выровняв ее, попытался понять, что это было. Его мама резко развернулась, чтобы остановиться, и, широко улыбаясь, спокойно парила над ним: щеки у нее раскраснелись, волосы убраны в аккуратный конский хвост. На ней была мантия «Холихедских Гарпий».

– Что думаешь, Джеймс? Все еще впору.

Джеймс услышал одобрительный свист. Он обернулся и увидел отца: тот улыбался Джинни, направляя метлу на высоту десяти метров.

– Пап! Мам! – упрекнул Джеймс, подавляя смешку. – Прекратите! Не позорьтесь!

Джинни сдула с лица растрепавшиеся волосы.

– Тебе следует быть внимательней, дорогой. Может, я и твоя мама, но это не помешает мне столкнуть тебя при попытке поймать снитч. –

Улыбнувшись ему, она развернула метлу и улетела на другой конец поля.

– Она это не всерьез? – Джеймс повернулся к Теду.

– Надейся, что нет, – ответил Тед, глядя, как улетает Джинни. – Я уже играл против нее, и склонен думать так: твоя единственная надежда в том, что она не отправит бладжер в затылок сына.

– Ты мне очень помог, – сказал Джеймс, но Тед уже улетел на свою позицию.

– Скинь Джеймса с метлы, мам! – закричал снизу Альбус. Взглянув вниз, Джеймс увидел, что тот стоит на краю сада. А рядом на огромном клетчатом одеяле, улыбаясь и щурясь на солнце, сидят Лили, Роуз и Хьюго. Сыновья–близнецы Чарли, Гарольд и Джулс, забрались на старый узловатый дуб рядом с сараем.

Роуз ткнула Лили локтем:

– Давай, тетя Джинни! Сбей его в полете! Ты всегда сможешь завести еще одного ребенка! С хорошими манерами и не такими вонючими ногами!

– Я все слышал, – отозвался Джеймс.

– Надеюсь на это, – чопорно ответила Роуз, уперев кулаки в бока и кокетливо улыбаясь. Лили захихикала.

– Достаточно, Роуз, – сделала замечание тетя Гермиона, лежавшая в шезлонге на краю сада.

– Я бы играл в твоей команде, Гарри, если бы мог, – прокричал Рон, сидевший рядом с ней. – Но игра «три на три» – традиция. Может, кто–нибудь получит травму, не сможет играть, и я смогу его заменить, а?

Гермиона сердито посмотрела на него.

– Что? Человек может надеяться, разве нет? – запротестовал Рон и снова посмотрел на Гарри. – Похоже, придется провести полноценный турнир в следующем году!

Гарри кивнул:

– Никто не шутил, когда заявлял, что хочет столько детей, чтобы хватило на команду по квиддичу, так? – ответил он.

Чарли стоял в центре поля, под игроками. Одной ногой он опирался на старый, грязный чемодан для мячей. В правой руке он держал квоффл, пожелтевший от времени, весь в пятнах от травы.

– Ежегодный матч по квиддичу семейства Уизли начался! – улыбаясь, закричал он. – Я хочу видеть нечестную игру: множество захвостов[2], огромное количество выбиваний[3] и хороших забалтов[4]. Любого, кто к концу матча не будет в крови, признают непригодным для Уизли, и он будет вынужден примкнуть к Поттерам. Поняли?

– Эй, веснушка, бросай квоффл или сам садись на метлу! – заорал Гарри, вызвав взрыв смеха и свиста. Чарли криво усмехнулся.

– Мяч в игре! – прокричал он, подбрасывая квоффл и убирая ногу с чемодана. Чемодан распахнулся, и остальные мячи взлетели в воздух.

Джеймс сглотнул, схватил метлу и ринулся вверх.

Формально, этот матч не был для Джеймса первым. Этим летом ему довелось несколько раз сыграть со всеми, кто попадался под руку. Конечно, чаще играли «двое на двое», иногда с использованием «игроков–призраков», которых Тед выпускал из небольшой коробочки, купленной у Джорджа. Судя по всему, это была тестовая версия, оставшаяся еще от «Всевозможных Волшебных Вредилок». Как только деревянная крышка распахивалась, из–под нее появлялось четверо боггартов, каждый из которых выглядел как один из знаменитых давно скончавшихся игроков в квиддич. Они выглядели очень убедительно, несмотря на некоторую прозрачность. Проблема состояла в том, что боггарты не имели никакого представления о квиддиче, поэтому, хотя они и выглядели весьма внушительно, все их действия на поле сводились к хаотическим броскам туда–сюда, размахиваниям руками в воздухе и издаваниям свойственных призракам звуков. К тому же бладжеры с легкостью пролетали сквозь них.

Все же, пришел к выводу Джордж, они кое–что привносят в игру, когда не хватает игроков, верно?

Однако ни один из летних матчей не мог сравниться с этим. Мало того, что Уизли были ужасно азартными, так еще и игроки слишком хорошо знали друг друга. Иногда это давало преимущество, например, когда Джордж, уклонившись от бладжера, подбросил квоффл над головой, зная, что Анджелина летит сразу за ним, чтобы забросить мяч в кольцо. Но иногда в это заключался и ужасный недостаток, например, когда Джинни, предвидя излюбленный маневр Теда, выбила квоффл из его рук в тот самый момент, когда он собирался забивать гол.

Но, несмотря на спортивный азарт, все много смеялись и искренне подбадривали обе стороны. Джеймс понимал, что крайне слабо влияет на матч. Его главной задачей было удержаться на метле и не дать собственной матери выставить его полным дураком перед Роуз и остальными. К своему огромному удовольствию, он нанес несколько отличных ударов, направляя старые бладжеры в гущу сражения, которые порой попадали в цель. Один из них задел хвост метлы Джорджа, отчего тот резко и быстро закружился. Восстановив равновесие, он взглянул на Джеймса, одарив того широким зубастым оскалом.

– Посмотрите на Джеймса, – воззвал он к остальным игрокам. – Нанес предупреждающий удар по старой гвардии. Следующий прилетит мне в голову, а, Джеймс?

И он снова присоединился к игре.

Рон не мог удержаться: он скакал по краю поля, выкрикивая советы и предупреждения через сложенные рупором руки.

– Защита дракона! – яростно ревел он. – Защита дракона, Джордж на крыло. У Гарри слабая левая сторона после того столкновения с Анджелиной! Они не смогут обороняться! Джинни, ты смещаешься вправо! Почини хвост! Хвост! Спускайся и отдай мне метлу!

Альбус, стоявший рядом, кричал одновременно с ним, иногда отталкивая дядю обеими руками.

– Они задумали «побег из Ватерлоо», пап! Держитесь в линию и прочесывайте середину! Тед! Мама остановилась, чтобы починить хвост! Она открыта! Забудь, что она девчонка, и отправь в каменный век своим бладжером!

Гермиона перебралась на одеяло и теперь сидела рядом с Флер. Они демонстративно игнорировали матч, оживленно беседуя.

И вдруг Джеймс уловил золотую вспышку в солнечных лучах, мелькнувшую у пятого этажа «Норы». Он огляделся, открыв было рот, чтобы предупредить ловца, как вспомнил, что ловец – он. Его сердце бешено заколотилось, он рванул вперед, касаясь подбородком древка метлы. Он полетел, уклонившись от Анджелины и бешено вращающегося бладжера. Покосившиеся стены «Норы» приближались, окна подмигивали сверкающими кинжалами солнечного света, наполовину ослепляя его. И вот снова золотая вспышка, промелькнувшая сквозь стену берез на углу. Джеймс наклонился – «Молниеносная» отреагировала идеально, взяв вниз и вправо, нацеливаясь на снитч. Он подался вперед и, почти добравшись до конца метлы, потянулся к потускневшему золотому мячику.

Неожиданно снитч подскочил вверх, чуть выше вытянутой руки Джеймса. Он схватил воздух под ним, громко выругавшись, а затем нагнул голову, защищаясь от ветвей. Они задевали его, но он едва замечал это. Он так сильно наклонился, что едва не упал, затем развернул метлу, чтобы остановиться, и вытянул шею в поисках снитча. Заходящее солнце слепило глаза. Прищурившись, Джеймс увидел едва заметные очертания золотого мячика. Он висел в воздухе рядом с крышей «Норы», подпрыгивая в воздухе, как шмель. Вдруг темная фигура закрыла солнце. Джинни. Она тоже заметила снитч, а затем и Джеймса. Усмехнувшись, она обхватила метлу и устремилась вперед.

– Ну уж нет! – проворчал Джеймс. Он ринулся вперед, заставляя себя не сводить глаз со снитча и не следить за мамой. Снитч, казалось, почувствовал, что его преследуют. Он улизнул на поле, пролетая между игроками. Джеймс обхватил метлу: он хотел двигаться быстрее. Вдруг «Молниеносная» напомнила ему, что оборудована элементарными навыками чтения мыслей владельца. Она рванула вперед с большей скоростью, чем когда–либо ранее. Он проскочил под Тедом и отцом, который тоже заметил блеск пролетевшего снитча.

Джеймс слышал, как он хрипло подбадривает его. На метлу упала чья–то тень, и Джеймс не мог не посмотреть вверх. Его мама летела прямо над ним, направляясь к снитчу, ее мантия развевалась. Джеймс сделал первое, что пришло в голову. Внезапно он принял влево, в сторону от снитча, все еще наклоняясь вперед, как будто хочет схватить его. Он мгновенно вернулся на правильный курс, ринувшись вперед на метле. Сработало! Он почувствовал движение: Джинни отклонилась влево, полагая, что Джеймс заметил, как снитч изменил направление. Она следила за ним, а не за мячом. В этот раз снитчу не ускользнуть от него. Он вытянулся вперед, занес над ним руку, подлетев ближе, и сжал ее. Крылья еще мгновение бились в его ладони, а потом замерли. Игра завершилась.

Джеймс торжествующе повернулся на метле, держа снитч над головой. Вдалеке, позади него, Гарри и Тед замахали руками. Они кричали ему что–то. Через секунду Джеймс понял, что они вовсе не радовались. Они предупреждали его. Джеймс забыл остановить метлу. Пытаясь понять, куда направляется, он резко обернулся. Как раз в тот момент, когда узловатая яблоня, растущая на другом конце поля, угрожающе нависла над ним. У него перехватило дыхание, когда ветка скинула его с метлы: болезненное ощущение невесомости, а после удар о землю.

– Ооой, – застонал он. Послышался звук приближающихся шагов, и мгновение спустя мама опустилась на колени рядом с ним.

– Джеймс! Скажи, что ты цел! – скомандовала она. Рядом с ней показалась Лили, глаза у нее округлились.

– Он в порядке! – Тед, смеясь, приземлился неподалеку. – Он пролетел всего 2 метра. К тому же гнилые яблоки смягчили падение.

Джеймс сел и почувствовал липкую кашу от дюжины гнилых яблок, прилипших к спине. Он застонал и затряс головой, отряхивая кусочки яблок с волос.

– Ха, – фыркнула Лили. – Предупреди, когда в следующий раз будешь так делать, идиот!

Вдруг Джеймс вспомнил о снитче. Посмотрев на мяч, зажатый в руке, он показал его маме. На его лице появилась широкая улыбка.

Джинни криво улыбнулась ему:

– Красивая работа, сынок. Но не надейся дважды обыграть меня.

– Значит, мы победили? – спросил Джеймс, когда Джинни подала ему руку, помогая подняться.

– Я слышу, как Альбус и твой дядя ссорятся по этому поводу в данный момент, но, полагаю, что да.

Джеймс слышал, как где–то поблизости Рон и Альбус горячо обсуждают финальный счет.

– Отличный захват, Джеймс, – сказал Гарри, смахивая гнилое яблоко со спины сына. Они возвращались в «Нору».

– Ага, – радостно подтвердил Тед. – Отличное применение старой уловки и финта. Я был уверен, что твоя мама обойдет тебя, но ты превзошел ее, так?

– еще бы, – обернувшись, кисло ответил Джордж. Теперь он пятился, многозначительно глядя на Джинни. Метлу он закинул на плечо. – Вообще–то, если я правильно помню, кто–то из этой семьи и придумал этот маневр.

Джинни невинно смотрела на брата:

– Понятия не имею, о чем ты, Джордж.

– Нет? Хм. Если я правильно помню – а я помню правильно – комментаторы называли его «гамбит Джиневры». Забавно, ты проиграла из–за маневра, названного в твою честь. Очень подозрительно.

Джинни пожала плечами и улыбнулась. Джордж продолжал пятиться, прожигая ее глазами. Наконец, Анджелина подставила ему подножку.

– Джеймс, почему бы тебе не позвать твоего брата и кузенов на обед? – Гарри потрепал волосы сына. – Скоро вернется твой дедушка, и мы хотим, чтобы все собрались и сделали ему сюрприз.

– Посмотри, что ты натворил, пап, – Джеймс попытался пригладить волосы. – Теперь я выгляжу, как ты на старых фотографиях.

– Даже гнилое яблоко лучше, чем Гермионин гель для волос, – прокомментировал Тед. – Вам стоит сказать ей об этом. Рон говорил, она тратит на магловские зелья для волос денег больше, чем на продукты.

– Что? – пронзительно крикнула Гермиона, толкая Рона бедром. – Как ты мог!

Джеймс не стал ждать продолжения. Он бросил «Молниеносную» отцу и повернулся на голоса кузенов.

– Эй, вы все, пора ужинать, – позвал он, оказавшись в тени маленького каменного гаража семьи Уизли. Двери, как всегда, были широко распахнуты. Его окружил прохладный и хорошо знакомый запах грязного пола и пыльных полок. Он радостно вздохнул.

– Отличный бросок, Джеймс, – ответили близнецы Гарольд и Джулс почти в унисон.

– Спасибо.

– Жаль, что ты испортил его, вступив в близкие отношения с яблоней, – лениво болтая ногами, отозвалась со своего места Роуз. – Вот облом.

– Эй, – Джеймс проигнорировал замечание Роуз. – Это же машина Мерлина. Что она здесь делает?

Роуз опустила взгляд на капот машины, на которой сидела. Старенькая «Англия» была тщательно вымыта и наполовину покрашена, но одна фара по–прежнему криво свешивалась из гнезда.

– Она не мерлинова, тупица, – упрекнула Роуз. – Она дедушкина. Ты что, не помнишь историю о летающем фордике? Который взяли наши отцы, чтобы прокатиться, еще учась в школе? В итоге, они потеряли его в Запретном лесу. Мерлин только нашел его. А узнав, кому он принадлежал, вернул сюда. Дедушка все лето пытается привести его в нормальный вид.

– Он также внес несколько прикольных изменений, – объявил Хьюго, высунув голову через боковое окно со стороны водителя. – Только посмотри!

И снова исчез. Машина слегка раскачивалась, пока он и Альбус возились на переднем сиденье.

– Наверно, это плохая идея, – начал было Джеймс, но тут же отпрыгнул, когда из боков автомобиля вырвалась пара деревянных, обтянутых брезентом крыльев. Раскрываясь, они скрипели и раскачивались. Затем они начали яростно биться, отчего машина тряслась и подпрыгивала, а через мгновение с визгом замерли.

– Хорошо, что ты знаешь, как их отключить, – воскликнул Джеймс; глаза у него округлились.

– Это не я, – Альбус нажимал кнопки и рычаги на приборной панели. – Они сами остановились. Похоже, они не закончили работу. Надеюсь, мы не сломали их. Эй, Хьюго, можешь, залезть туда и немного попрыгать на них?

– Нет, лучше мы! – закричали близнецы, карабкаясь по крыльям.

– Нет, – Джеймс только развел руками. – Никто нигде не прыгает. Дедушка нашлет на вас порчу, если вы сломаете что–нибудь.

Хьюго не обратил внимания на Джеймса. Нахмурившись, он сказал:

– Жаль, что здесь нет дяди Перси и тети Одри. Люси у нас механик. Клянусь, она бы смогла поднять эту штуку в воздух.

– Интересно, зачем нужны крылья? – задумалась Роуз. – Я думала, она летает сама.

– Дядя Гарри врезался на ней в Гремучую Иву в Хогвартсе, помнишь? – отозвался Хьюго. – И разбил ее. Поэтому она сбежала в Лес и одичала.

– Ты все перепутал, – ответил Альбус. – Машину вел твой папа. Если бы за рулем был мой отец, они бы приземлились на четыре точки.

– Ну да, – согласилась Роуз. – Прямиком через окно Большого зала.

Близнецы захохотали и начали бегать вокруг автомобиля, показывая полет и аварию. Гарольд, изображавший Гремучую Иву, колотил брата, который притворился мертвым и упал.

– Так или иначе, – продолжал Хьюго, – все знают об Альма Алерон и их летающих машинах. Полагаю, дедушка решил посмотреть, сможет ли он улучшить ее.

Джеймс усмехнулся.

– Пойдем уже. Он скоро придет. Если мы не вернемся в дом, то пропустим сюрприз.

– И торт, – добавила Роуз.

Это привлекло их внимание. Джулс и Гарольд стремительно повернулись и пронеслись мимо Джеймса, крича и толкаясь. Альбус, пожав плечами, выбрался через водительскую дверь следом за Хьюго. Роуз соскользнула с капота и отряхнулась.

– Дедушка весьма неординарный, правда? – она оглянулась на «Англию» и его коллекцию магловских вещей, которыми были забиты полки. Джеймс видел ее сотни раз, но всегда находил там несколько новых вещиц. Он последовал за Роуз, которая подошла к коллекции и легонько провела рукой по некоторым предметам, оставляя пальцами дорожки в слое пыли. Среди множества батарей, электрических консервных ножей, удлинителей и машинок для стрижки волос в носу, Джеймс заметил кое–что новое: старый ноутбук, джойстик и цифровой будильник в виде героя из мультфильма.

– Как думаешь, почему он так любит эти вещи? – спросила она.

– Не знаю, – ответил Джеймс. – Думаю, отчасти потому, что вырос среди волшебников, в отличие от нас. Мой папа рос с маглами. И твоя мама. Они передали нам частичку мира маглов, мы не видим в нем загадки. Но для дедушки маглы такие же незнакомцы, как для нас инопланетяне. Ему нравится выяснять, как все это работает, для чего используется.

– Сегодня он мог бы просто записаться на курс магловедения, – сказала Роуз. Они уже направились к выходу. – Когда он был ребенком, такого предмета не было.

Джеймс пожал плечами.

– Возможно. Хотя я не думаю, что он захотел бы изучать все так. Для него в этом не было бы никакого смысла. Честно говоря, я вообще не знаю, какой именно смысл он ищет.

Роуз слегка наклонила голову.

– А ты не думал, что его привлекает именно загадка, тайна, скрытая во всем этом?

– И каков смысл в загадке, которая никогда не будет разгадана? – недоуменно нахмурился Джеймс.

– Ты прямо как ребенок, Джеймс. Ведь стоит найти ответ к загадке, как она сразу потеряет всю свою загадочность.

– Тогда дедуля тоже как ребенок, знаешь ли.

– Нет, дедушка – как мужчина.

Джеймс закатил глаза.

– Ну и в чем разница?

Роуз фыркнула.

– Ну, мужчина способен поймать снитч без того, чтобы в итоге вонять, словно протухшая сидродельня.

Тут Джеймс погнался за ней, поэтому остаток пути до задней двери они преодолели бегом.

Внутри бабушка Уизли неистово заканчивала наведение порядка, так что остальным членам семьи оставалось только слоняться вокруг, стараясь не попадаться на ее пути.

– Хьюго! Доминик! Держитесь подальше от пирога! – предостерегла она, проходя мимо стола с ворохом тарелок и столовых приборов. – Флер, дорогая, будь так любезна, помоги мне с пудингом. Это любимое блюдо Артура, так что я хочу поставить его посередине стола. Ох, когда только это семейство успело разрастись настолько, что мы не можем нормально поесть, не сидя на головах друг у друга?

– Это только твоя вина, мама, – рассудительно сказал Джордж. – Нельзя завести семерых детей и ожидать, что большая часть из них не последует твоему примеру.

– Ой, не начинай опять, – сказала Анджелина, морщась и обвивая руками его шею.

– Ты знала, на что идешь, когда ответила мне «да», – легкомысленным тоном ответил Джордж. – Моя самая любимая часть твоего тела – твои аппетитные бедра.

Анджелина, вздохнув и усилив хватку на его шее, потащила его в гостиную, где уже собирались остальные.

– Как прошел матч, Джеймс? – поинтересовался Билл, он сидел рядом со своим сыном Луи.

Джеймс пожал плечами и улыбнулся:

– Неплохо. Никто не умер. Я поймал снитч.

Луи одарил его кривой улыбкой.

– Роуз уже всем рассказала об этом.

Джеймс закатил глаза, когда Билл хохотнул и потрепал его по плечу.

– Ох! Артур появится с минуты на минуту! – забеспокоилась Молли, вытирая руки о передник и оглядывая собравших вокруг членов семьи. –Абсолютно уверена: я что–то забыла. Его ужасно трудно удивить. Джеймс! Ты до сих пор не сменил рубашку! Она покрыта пятнами от гнилых яблок! Нет! Не садись на диван! Похоже, слишком поздно пытаться что–то с этим сделать...

– Мам, – искренне сказал Чарли, – угомонись. Это же всего лишь вечеринка в честь дня рождения, а не военная кампания.

Она шумно вздохнула и позволила Чарли некоторое время массировать ей плечи.

– Признаюсь: я рада, что он получил то место консультанта в Министерстве. По крайней мере, теперь он бывает вне дома несколько раз в неделю. Иначе его ни за что не удалось бы удержать снаружи достаточное время, чтобы успеть все это провернуть. Особенно после того, как этот Мерлин вернул ту ужасную машину... Вот! Именно это вылетело у меня из головы! Рональд! У тебя есть...

– Набор торцевых ключей, – устало кивнул Рон. – Прямиком из магловского хозяйственного магазина. Уже упакован и лежит на столе с остальными подарками. Ему понравится, мам. Успокойся или нам с Джорджем придется открыть бутылку огненного виски.

– Тссс, – зашипела мама Джеймса, пристально глядя на камин.

– Идет.

Она пригнулась, сжимая руку Гарри и увлекая его за собой. В комнате повисла тишина: все сделали глубокий вдох, готовясь закричать.

Закружившийся внутри камина пепел внезапно превратился в огонь. Из разгоревшегося пламени материализовалась фигура, приземлившись на пол перед решеткой привычным прыжком.

– Сюрприз... – закричали все, однако на втором слове крик утих. Вновь прибывший оказался не Артуром Уизли. Повисло внезапное, неловкое молчание. Все уставились на неожиданного гостя: Кингсли Бруствера.

Лицо Кингсли было мрачным. Он оглядел комнату, изучая лица, пока не увидел Молли.

– О нет, – только и смогла произнести она.

Лицо Кингсли не изменилось. Вместе с Молли он посмотрел в сторону, туда, где висели семейные часы Уизли.

– О, нет, – повторила Молли. Она медленно подняла правую руку ко рту, ее горящие глаза округлились.

Все, кто был в комнате, повернулись к магическим часам. Часам, которые показывали местоположение каждого члена семьи Уизли и его самочувствие. Почти все стрелки указывали: Нора. Гостиная. Стрелка Артура Уизли указывала вниз, на два коротких красных слова:

Больше нет.

– Артур Уизли был одним из самых необыкновенных и благородных людей, – Кингсли говорил спокойным, размеренным голосом. – Бесконечно нежным, честным и мудрым с теми, кого любил. Справедливым, напористым, а при необходимости, и жестким с теми, кто заслужил его гнев. Тот, кто вырос с ним, едва ли мог предположить, что это мягкий, порой даже чудной, человек однажды столкнется с величайшими злодеями нашего времени. И все же он это сделал, твердо, с каким–то спокойным мужеством, которое встречается у тех, кто любит и любим.

Джеймс сидел во втором ряду, между Альбусом и Лили. Он яростно смотрел в лицо Кингсли, когда тот говорил, пытаясь сосредоточиться на словах и изо всех сил стараясь не смотреть на блестящий деревянный ящик за спиной у мужчины. Откинутая крышка обнажила белоснежно–белую обивку. Сидевшая рядом с Джеймсом Лили тихонько всхлипывала, уткнувшись в плечо матери. Альбус сидел очень прямо: его бледное лицо ничего не выражало. В крохотной церкви в Оттери Сент–Кэчпоул было полно народа и очень жарко.

– При жизни, – продолжал Кингсли, – Артур видел и великие, и ужасные вещи. В семье же он видел только чистейшее удовольствие, и, что важно, он умел этим наслаждаться. Также он столкнулся со страшными испытаниями и понес большие потери. И все же его сердце было таким чистым, что он не озлобился. В его душе не было места ненависти. Он не познал злобы. Коррупция не смогла согнуть его.

Джеймс смутно сторонился большинства родственников и друзей, приехавших издалека, чтобы присутствовать здесь. Он видел Хагрида, и сейчас слышал, как сидевший позади него полувеликан сморкается. Была здесь и Полумна со своим новым тощим кавалером, Рольфом Самандером. В коричневом костюме и огромных очках он был похож, как показалось Джеймсу, на человеческую версию насекомого, которое умеет ловко притворяться сушеной веточкой. Пришел Невилл Долгопупс, а также Диггори, жившие в деревне неподалеку. Поражало количество коллег дедушки из Министерства, большинство из них приехали из Лондона.

Прямо перед Джеймсом сидела бабушка. Плечи Молли вздрагивали, но она не издавала ни звука. Сидевший рядом Билл обнял ее. Его глаза блестели. Он слегка хмурился, пока Кингсли продолжал.

– Есть люди, которые посвящают жизнь борьбе за справедливость: изучают, агитируют, обвиняют. Есть люди, которые стремятся к власти и влиянию: достигают авторитетной должности и принимают судьбоносные решения. И есть люди, которые тратят жизнь на подготовку к борьбе: их навыки обращения с волшебной палочкой и мечом становятся легендой. Они первыми идут в бой, последними отступают. Артур Уизли не был одним из них. Он был лучше. Его доброжелательность не уходила корнями в вину. Его должность не была порождением гордыни. Он не вел бой во имя славы. Он не прилагал особых усилий, чтобы стать таким, каким мечтает стать почти каждый из нас при помощи железной силы воли. Это был человек, не знавший лукавства. Человек долга и верности. Человек правды и любви. Но главным образом, Артур Уизли… был отцом… и мужем… и другом.

Кингсли впервые опустил глаза. Он сжал губы и снял очки. Все еще глядя на небольшое возвышение перед собой, он закончил:

– Артур Уизли был лучшим в своем роде. И нам будет не хватать его.

В наступившей тишине Джеймс боролся со слезами. Заплакать сейчас казалось ему неприличным. Когда он впервые осознал, что происходит, тогда, в тот полдень в гостиной, глядя на стрелку дедушки на часах Уизли, он словно онемел. Он знал, что ему полагается чувствовать печаль, или гнев, или страх, но вместо этого его заполнило ощущение странной гулкой пустоты. Когда семья разделилась на небольшие группки – с требованиями объяснений, выражениями горя – Гарри забрал Лили, Альбуса и Джеймса в спальню на втором этаже, в которой они так часто ночевали.

– Вы понимаете, что это значит? – спросил он у них, посмотрев каждому в глаза, его лицо было серьезным и печальным. Лили и Альбус молча кивнули. Джеймс не шелохнулся. Ведь если бы он понимал, что случилось с дедулей, то он бы чувствовал хоть что–нибудь, верно? Гарри крепко обнял всех троих, и Джеймс почувствовал прикосновение щеки отца к своему плечу. Она была горячей.

Теперь же, когда Джеймс смотрел, как его бабушка и дядя Билл приближаются к гробу, он ощутил безграничное, монументальное горе. Его горло сдавило. Глаза защипало, и он отчаянно заморгал, стараясь скрыть слезы. Ему было бы очень стыдно, если бы кто–нибудь заметил, но в то же время казалось, что сдерживать слезы – тоже неправильно. Он разрывался между этими двумя состояниями.

Как дедушка мог умереть от такой глупой вещи как сердечный приступ? Ведь великие волшебники не умирают в подобного рода случаях, верно? Это же тот человек, который лицом к лицу столкнулся со змеей Волдеморта и выжил, чтобы рассказать всем об этом. Как мог человек, сражавшийся против ужаснейших злодеев, убивавших направо и налево, закончить свои дни так глупо? Несправедливость всего этого камнем давила на сердце Джеймса. Разве дедушка не заслужил защиту от подобного рода вещей?

Разве он не заслужил еще несколько лет жизни, чтобы увидеть, как повзрослеют его внуки? Его уже не будет, чтобы порадоваться за Джеймса, когда он в первый раз попадет в гриффиндорскую команду по квиддичу. Он не придет на свадьбу Джорджа и Анджелины, никогда не узнает, как они назовут своих детей. Никогда не развернет упаковку с магловскими торцевыми ключами, не воспользуется ими для завершения самодельных крыльев на своем призовом форде «Англия». Автомобиль так и останется стоять в гараже, наполовину покрашенный, с одной выпавшей фарой, до тех пор, пока не проржавеет насквозь и не потеряет все то, что вложил в него дедушка. Никто другой не станет о нем заботиться. В конце концов, его просто увезут куда–то и утилизируют. Похоронят.

Гарри встал в конце прохода, помогая Джинни подняться на ноги. Лили и Альбус тоже поднялись со своих мест, но Джеймс продолжал сидеть. Он смотрел прямо перед собой, его щеки пылали. Ноги просто отказывались служить. Секунду спустя Джинни повела Альбуса и Лили вверх по проходу к гробу. Джеймс почувствовал, как его папа сел рядом с ним. Никто не произнес ни слова, но Джеймс ощутил прикосновение ладони к своей спине. Это немного утешило его. Совсем чуть–чуть.

Несколько минут спустя помещение почти полностью опустело. Джеймс моргнул и огляделся вокруг. Он заметил, что большинство направилось наружу, туда, где светило ослепительное солнце. Гарри по–прежнему сидел рядом с сыном. Джеймс поднял глаза на него, некоторое время изучая лицо отца, затем опустил взгляд. Они поднялись вместе и прошли по проходу.

Раньше Джеймсу не приходилось бывать на похоронах, но об одних он неоднократно слышал. Тезка Альбуса, директор Дамблдор, сделал очень много для его отца. Он слышал, что на похоронах Дамблдора Фоукс, феникс, пролетел у всех над головами, и неожиданно могила запылала, коротко и восхитительно. Джеймс не был знаком с Дамблдором, но разве мог тот старик быть благороднее, чем его дедушка? Разве что–нибудь столь же чудесное и прекрасное не могло бы произойти для Артура Уизли? Но, к своему сожалению и печали, Джеймс понимал, что не могло.

По ступеням он поднялся к гробу и заглянул в него. Он не смог бы этого сделать, если бы отец не стоял рядом, положив свою большую руку Джеймсу на плечо. Дедушка выглядел так же, но по–другому. Что–то случилось с его лицом. Джеймс не понимал, что именно, но потом догадался: просто дедушка умер. Вот и все. Неожиданно, в памяти возникло воспоминание: дедушка сидит на стуле в старом семейном гараже и показывает игрушечный самолетик пристроившемуся у него на коленях Джеймсу. Он держит его на уровне глаз удивленного малыша, заставляя летать туда–сюда над верстаком, и имитирует реактивный шум. Джеймс тогда не знал о том, что вспомнил сейчас: самолетик в руках дедушки летал хвостом вперед. Улыбаясь, дедушка подмигнул тогда Джеймсу:

– Метла с сотней маглов на борту, – смеялся он. – Знаешь, я никогда не видел, как они летают. Надеюсь, однажды это случится, мой мальчик. Искренне в это верю.

Джеймс зажмурил глаза так сильно, как только мог, но это было бесполезно. Он зарыдал, громко и сухо всхлипывая, и наклонился к краю гроба. Гарри Поттер положил руку на плечо сына и держал его крепко, медленно укачивая, пока тот плакал, безнадежно и беспомощно, как ребенок, которым он все–таки был.

– Конечно, в тот день не было никакого дня рождения, – говорила Молли Одри, жене Перси, когда они стояли в солнечном дворе Норы, держа в руках чашки с пуншем. – На самом деле он родился в феврале. Мы хотели отметить его семьдесят восьмой с половиной день рождения. Только так мы могли удивить его. Конечно, я должна была знать, что он найдет способ посмеяться последним, господь с ним. Ох, Одри...

Джеймс зачерпнул себе стаканчик пунша и отошел от стола, не желая больше ничего слышать. Хагрид сидел на одном из крошечных шезлонгов, вдавив его в землю. Ему было явно неудобно.

– Я знал Артура еще, когда он учился в школе, да, – говорил Хагрид Андромеде Тонкс, сидевшей за столом рядом с ним. – Не могу припомнить человека со столь же мягкой душой, это точно. Всегда готов улыбнуться и рассказать что–нибудь. Но обладал острым умом. Острым, как коготь.

Джеймс проскользнул мимо, постаравшись остаться незамеченным. Он любил Хагрида, но был слишком утомлен после произошедшего в церкви. Он не думал, что сможет слушать истории о молодости дедушки прямо сейчас. Это было слишком печально.

Увидев Роуз, Альбуса и Луи, сидящих за переносным столиком на краю лужайки, он присоединился к ним.

– Я слышал, бабушка собирается продать Нору, – сообщил Луи, как только Джеймс примостился на краешке стула.

– Она не может так поступить! – сказала пораженная Роуз, – Нора была домом семьи Уизли с тех пор, как... как... ладно, я не знаю точно, но явно еще до рождения наших родителей! Она для всех словно член семьи!

Луи пожал плечами.

– Папа говорит, что ей будет сложно содержать это место в одиночку. В смысле: здесь семь этажей, не считая чердака и подвала. Требуется масса магии только для того, чтобы поддерживать все в вертикальном состоянии. Сейчас, когда все дети разъехались и дедушки больше нет, ей потребуется слишком много сил, чтобы поддерживать порядок самостоятельно.

– Это кажется ужасно неправильным, – заявила Роуз, постукивая по ножке стола. Она подняла взгляд, ее глаза округлились. – Почему бы кому–нибудь просто не переехать к ней обратно? Например, Джордж мог бы поселиться здесь вместе с Анджелиной после свадьбы, разве нет?

Джеймс посмотрел туда, где под палящим солнцем угрюмо слонялись члены семьи и друзья.

– Джордж не может оставаться в Норе, – сказал он. – У него запланировано расширение сети магазинов. К тому же Анджелина упоминала, что нашла работу в Хогсмиде. Они собираются снимать квартиру на той же улице, где расположен магазин.

– Слышал, Тед собирается пожить на верхнем этаже, – сияя, ответил Луи. – Он хочет попробовать свои силы в национальной сборной по квиддичу, и Джордж сказал, что он может жить с ними и работать в магазине, пока тренируется.

– Да, ладно, – скривилась Роуз. – Тед хороший игрок, но неужели он всерьез думает, что сможет попасть в национальную сборную?

Луи снова пожал плечами:

– Мама считает, что Джордж был неправ, приглашая его в свой дом. Она говорит, что Тед не знает, чем себя занять. Ему следует встряхнуться и найти постоянную работу.

– Тетушка Флер говорит так почти обо всех, – заметила Роуз.

– Вы двое с нетерпением ждете начала учебного года? – Джеймс заговорил раньше, чем Луи смог ответить.

– Основным ингредиентом зелья из корня халфлингера является корень халфлингера? – насмешливо поинтересовалась Роуз, усаживаясь поудобнее.

Джеймс моргнул.

– Полагаю, ответ – «да».

– Вы знаете, что новый директор внес некоторые изменения в этом году? – заметил Луи. – Теперь комнаты могут делить между собой только учащиеся одного года обучения. Расписания отрегулированы. Все предметы с прошлого года должны быть сданы. Фактически, он полностью отменил все изменения, проведенные тем парнем, что был директором еще до МакГонагалл, Тирамом Восснеймом.

– А мне нравилось, что ребята с разных курсов жили в одной комнате, – пробормотал Джеймс.

– Ну да, но мама сказала, что именно эти «дальновидные» реформы, проведенные Тирамом, и привели к возникновению Прогрессивного Элемента и всей этой ерунде с восстановлением доброго имени Волдеморта, – мудро заметил Луи, приподнимая брови.

На это Джеймсу было нечего ответить. Хотя он не был удивлен, что Мерлин осознанно решил вернуть Хогвартс к некоторым «до–битвенным» стандартам и методикам.

– Джеймс, как думаешь, на какой факультет мы попадем? – спросила Роуз. – Папа считает, что мне светит Гриффиндор, но что еще можно от него ожидать? Честно говоря, я бы предпочла Когтевран.

– Я не имел ни малейшего понятия, на какой факультет попаду, – поделился Джеймс. – Распределяющая Шляпа сама этого не знает до тех пор, пока не окажется на твоей голове. Не удивлюсь, если она, лишь взглянув на тебя, предскажет тебе одиннадцать С.О.В.

Роуз складывала салфетку, лежащую перед ней на столе.

– Знаешь ли, я, конечно, вся в маму, но это вовсе не означает, что я невероятный гений.

– Не означает, – согласился Луи. – Но тот факт, что ты прочитала от корки до корки «Энциклопедию магических ядов и противоядий» и сможешь с точностью вспомнить, на какой странице располагается рецепт бальзама Барглнарфа... Говорит сам за себя.

– Не было такого, – настаивала Роуз, но щеки у нее покраснели. – Мама месяцами рассказывала эту историю, но это полная чушь. Во имя Мерлина, она купила мне эти энциклопедии на десятый день рождения. Я читала их только ради того, чтобы научиться варить Напиток... гм...

Луи вежливо улыбнулся и поднял брови:

– Напиток...?

– Вряд ли это имеет значение, – сухо откликнулась Роуз, все еще возившаяся с салфеткой. – Что я могу поделать, если у меня хорошая память на детали. Кроме того, это всего лишь средство от ядовитого плюща. И я не помню точную страницу. Только главу.

– Ну, тогда другое дело, – скорчил рожицу Луи.

– Не делай так при мне, – Роуз бросила в него салфетку, попав в лицо. – Никто не сравнится с тетушкой Флер. Она родилась с таким выражением лица.

– Ну, я надеюсь попасть в Пуффендуй, – Луи кинул салфетку обратно Роуз, и теперь старался выглядеть сдержанным. – Этот факультет славится усердием и упорным трудом. Я планирую всерьез заняться учебой.

Роуз закатила глаза, беззвучно передразнивая Луи. Джеймс улыбнулся.

– А ты, Альбус? – Луи легонько толкнул брата Джеймса.

Альбус сел поудобнее и огляделся.

– Какое это имеет значение, серьезно?

– Какое значение? – недоверчиво переспросил Луи. – Это, всего лишь, самый важный момент твоего школьного обучения. То есть, что если тебя отправят не на тот факультет?

– Какой, например? – многозначительно спросил Альбус.

– Ну, не знаю, – Луи развел руками. – Для каждого свой.

– Альбус Северус Поттер, – многозначительно сказала Роуз. – Луи пока не в курсе. Вот вам и усердие и упорный труд.

Луи неодобрительно смотрел на Роуз.

– Я уже давно в курсе, как зовут Альбуса, благодарю.

– Дело в его инициалах, уродец, – чопорно заявила Роуз. – А.С.П. Почти как аспид, то есть змея.

– Что, по–твоему, это означает?

– Альбус боится, что его отправят в Слизерин, – Джеймс закатил глаза. – Одно время была такая семейная шутка. Первый Поттер, попавший к змеям.

– Почему бы тебе не заткнуться? – мрачно заявил Альбус.

– Что? – ответил Джеймс. – Сам знаешь, все возможно, меня самого едва не отправили туда.

– Да, ты постоянно твердишь об этом, – тихо сказал Альбус. – Но потом, слава богу, тебя распределили на Гриффиндор. Первенец Гарри Поттера оказался на любимом факультете отца. Кто бы мог подумать?

– Это правда, Ал. Да ладно, Слизерин теперь не та уж и плох, – рассуждал Джеймс. – Ральф попал туда, и ничего. Может, вы объедините усилия и вывернете наизнанку старые слизеринские легенды, а?

Альбус нахмурился, наклонился вперед и уткнулся подбородком в сложенные руки.

– Зеленый – твой цвет, Альбус, – задумчиво произнесла Роуз. – Подойдет к твоим глазам и темным волосам.

– Ага, – вмешался Луи. – Слышал, у них в комнатах из–под крана бежит холодная и горячая кровь дракона.

Под взглядами остальных Альбус встал и пошел прочь от стола. Роуз уставилась на Луи, приподняв брови.

– Что? – защищаясь, начал он. – Это лучшее, что я мог придумать. Горячая и холодная... говорят, семьи слизеринцев охотятся на драконов, – он закатил глаза. – Забудьте, это вне вашего понимания.

– Глупо верить всему, что слышишь, – прямо за его спиной раздался голос. Джеймс обернулся и взглянул на мужчину с бледной кожей и резкими чертами лица. Рядом с ним стояла темноволосая женщина.

Мужчина натянуто улыбался.

– Простите, что прерываю вас. Хотел уточнить, тот ли это дом, однако подтверждение стоит прямо передо мной. Смею предположить, что разговариваю с мистером Джеймсом Поттером, так?

Джеймс кивнул и стал разглядывать мужчину и темноволосую женщину: их красота была какой–то холодной, одеты они были в черное, но со вкусом. Внезапно Джеймс подумал, что будь здесь Зейн, его американский друг, он обязательно бы сказал, как смело с их стороны выходить на улицу днем или как здорово они уложили волосы, не имея возможности увидеть в зеркале свое отражение. Стоит ли говорить, что он был рад отсутствию Зейна.

– Может быть, – продолжал мужчина, – ты будешь так любезен и проводишь меня к твоему папе, Джеймс. Меня зовут...

– Драко?

Джеймс оглянулся: его мама медленно приближалась, глядя на прибывшего со смесью недоверия и осторожности.

– Джинни, – произнес мужчина. Последовала длинная, неловкая пауза наконец заговорила темноволосая женщина.

– Мы очень сожалеем о вашей потере, миссис Поттер, – она попыталась улыбнуться, но вышло довольно натянуто.

– Гарри знает, что вы... – Джинни по–прежнему смотрела на мужчину.

– Думаю, да, – Драко чуть приподнял голову, глядя мимо Джинни.

Гарри встал рядом с женой и смерил взглядом бледного мужчину.

– Рад тебя видеть, Драко.

Драко медленно кивнул, стараясь не смотреть Гарри в глаза.

– Да, прошло много времени. Услышав о кончине мистера Уизли, я решил, что будет... уместно... выразить наши соболезнования.

Джеймс наконец узнал бледного человека, хотя прежде никогда не встречал его лично. Он сравнил взрослого мужчину с фотографиями молодого Драко Малфоя. Глаза остались прежними, также как и зачесанные назад светлые волосы. Осталась и презрительная усмешка, совсем как на старых фото, но Джеймс заметил, что в ней больше не было язвительности или хотя бы осознанности. Драко так долго демонстрировал ее, что она стала частью его внешности.

Гарри длительное время изучал Драко, а после улыбнулся. Джеймс узнал вежливую улыбку отца.

– Спасибо, Драко. Мы с Джинни ценим это. Правда. А это, должно быть, твоя жена?

Драко обнял женщину за талию.

– Конечно, прошу меня простить. Это Астория.

Гарри поклонился, а Джинни пожала ей руку.

Оживившись, Джинни предложила:

– Может, пройдете в дом, чтобы чего–нибудь выпить?

Астория слегка повернулась к Драко, приподнимая брови.

– Я бы не отказался, что бы они ни предложили, – Драко посмотрел на Джеймса, криво улыбаясь. – Спасибо, дорогая.

Джинни шла впереди между столиками, Астория последовала за ней, оглянувшись на Гарри и Драко.

– Как идут дела в Гринготтсе, Драко? – Гарри и не собирался приглашать мужчину к остальным гостям, собравшимся у дома. – Понимаю, люди практически не имеют власти в банке, но все же ты – вице–председатель или что–то в этом роде, как я слышал. В школе мы бы здорово повеселились, скажи кто–нибудь нам, что ты станешь важной шишкой в волшебном банке Англии.

– Тогда, в школе, – спокойно ответил Драко, все еще не глядя на Гарри, – мы бы отлично повеселились, скажи кто–нибудь нам, что, оказавшись вместе в одном дворе, мы не направим друг на друга палочки.

Улыбка исчезла с лица Гарри.

– Да, – сказал он негромко. – Что есть, то есть.

Повисла долгая пауза. Джеймс слышал приглушенную болтовню около дома и щебетание птиц в саду. Он взглянул на Роуз, которая с интересом наблюдала за этой сценой. Она ежеминутно поднимала брови и качала головой.

– Знаешь, – невесело рассмеялся Драко, изменив тон, – по правде говоря, это не единственное в моей жизни, что не отвечает моим школьным ожиданиям.

Улыбка полностью исчезла с лица Гарри. Он стоял и смотрел на бледного мужчину, в его глазах нельзя было ничего прочесть.

– Взрослея, мы все чему–то учимся, – продолжал Драко. – И лишь изредка нам хватает смелости усомниться в этом. Мы вырастаем, чтобы принять тот облик, который наметила для нас семья. Тяжесть верований многих поколений давит на нас, формируя нашу личность по своему подобию. И, в большинстве случаев, это хорошо, – Драко наконец смотрел Гарри в глаза, и впервые за время посещения, ухмылка исчезла с его лица. – В большинстве случаев, это хорошо, Гарри. Но иногда мы взрослеем, время идет, и многие, многие годы спустя появляется шанс отказаться от устойчивых убеждений, и тогда ты оглядываешься назад. И начинаешь сомневаться.

Джеймс перевел взгляд с Драко на отца. Лицо отца оставалось бесстрастным. После долгой паузы Гарри оглянулся на дом и вздохнул.

– Слушай, Драко, что бы ты ни собирался сказать и что, по–твоему, ни должно произойти...

Драко покачал головой.

– Ничего не должно произойти. Я пришел сюда не для того, чтобы просить у тебя прощения, Гарри. Я пришел выразить соболезнования тебе и твоей семье. Несмотря на твои ожидания, мне известно, что Артур Уизли был сильным человеком. И благородным. Мой отец не согласился бы со мной, но, как я уже заметил, мы взрослеем. Кто–то, оглядываясь назад, сомневается.

Гарри слегка кивнул.

– Спасибо, Драко.

Драко подошел на шаг ближе к Гарри.

– Есть еще одна причина, почему я приехал. Думаю, я должен тебе в этом признаться. Я пришел, чтобы кое–что себе доказать.

Гарри не моргал.

– Что именно?

Не отводя глаз, Драко чуть улыбнулся:

– Хотел доказать себе, что смогу прийти и поговорить с тобой. И, что важнее, ты меня выслушаешь.

Драко протянул правую руку. Гарри, не глядя, медленно пожал ее. Зная историю этих двух людей, Джеймс с трудом мог поверить в увиденное. Это нельзя было назвать слезами примирения, и у Джеймса сложилось впечатление, что Драко никогда бы так не поступил, если бы кто–то из его близких мог видеть эту сцену. И все же, это было удивительно. Рукопожатие закончилось через мгновение, а через 5 минут Драко и Астория уехали на своей очень большой и очень, очень черной машине. Однако само рукопожатие, одновременно смелое и уязвимое, непрочное, как мыльный пузырь, надолго застряло в памяти у Джеймса.

Большинство ближайших родственников на ночь остались в «Норе». Джеймсу было грустно при мысли, что, возможно, вся семья в последний раз собралась в старом доме. Несмотря на вечернюю суматоху, комнаты заполнило ощущение утраты и холода. Как будто все мысленно надели чехлы на мебель, сняли картины и упаковали посуду. Это вызвало в Джеймсе смутный, безотчетный гнев. Мало того, что дедушка умер – теперь, казалось, умирает и «Нора». В этом не было ничего нормального.

Даже спальня, которую он долгие годы делил с Альбусом и Лили, казалась холодной и пустой. Ему и в голову не могло прийти, что однажды эта комната будет принадлежать кому–то еще, незнакомому. Или, может, что еще хуже, новые владельцы снесут дом и построят новый? Что, если это будут маглы, которые понятия не имеют, как содержать это место? Он не смог вынести этой мысли. От злости он хлопнул дверью и начал натягивать пижаму.

– Хммм, – пробормотала Лили, перевернувшись и накрыв голову подушкой.

– Не обращай на нас внимания, – проворчал Альбус, занимавший большую кровать в углу. – Мы всего лишь пытаемся спать. Дай нам знать, если мешаем тебе.

– Простите, – пробормотал Джеймс, шлепнувшись на кровать и снимая обувь.

Альбус сел и уставился на дверь. Джеймс тоже посмотрел туда. Они видели их уже тысячу раз: внутренняя сторона двери была покрыта старыми рисунками и нацарапанными словами. На протяжении многих лет в комнате жило столько человек, и почти каждый оставил свою метку на двери, что раздражало бабашку Уизли. Впрочем, она не предпринимала никаких усилий для ее ремонта, что для волшебницы было бы совсем несложно. Джеймсу казалось, он знает причину. В самом центре была серия надсечек, которые были гораздо старше остальных. Кажется, их использовали для отсчета дней. Рядом с надсечками виднелись слова «Дни до свободы!». Чуть ниже последнего ряда отметок, который был очень длинным, той же рукой было нацарапано: «Фред и Джордж В ХОГВАРТСЕ и ПОСЛЕ! Да здравствуют Фред и Джордж!»

– Думаешь, бабуля действительно продаст дом? – Джеймс все еще разглядывал рисунки на двери.

Альбус не ответил. Через мгновение он отвернулся, уставившись в стену и натянув на себя большую часть одеяла.

Джеймс снял рубашку и схватил пижаму. Спрыгнув на пол, он направился в ванную, чтобы почистить зубы.

На три спальни и коридор третьего этажа приходилась одна ванная комната. Люси, дочь Перси, сидела на краю старинной ванны и усердно расчесывала свои блестящие черные локоны.

– Привет, Джеймс, – она на мгновение подняла взгляд.

– Привет, Люси.

– Рада видеть тебя. Этим летом я скучала по всем вам, – сказала Люси, проводя расческой по волосам. – Папа уверяет, что в следующем году мы будем больше времени проводить дома. Я радовалась этому до сегодняшнего дня. В смысле, в следующем году...

Джеймс кивнул:

– Ага.

– Тебе понравился первый курс? – Люси смотрела на него. – Хочешь вернуться в школу?

Джеймс кивнул и взял в руки стакан, стоявший на краю раковины. В нем находились зубные щетки всех членов семьи. Поморщившись, он повернул стакан, пытаясь отыскать свою.

– С нетерпением жду начала учебы, – Люси вновь принялась расчесываться. – Папа твердит, что нужно наслаждаться свободой, пока есть возможность, но я не чувствую себя свободной, пока неделями живу с родителями в гостиничных номерах. Мама считает, что для нас же лучше: сопровождать его в заграничных поездках, так мы остаемся семьей. Впрочем, ей нравится путешествовать. Она постоянно таскает нас с Молли к историческим памятникам, заставляет улыбаться, чтобы сфотографировать на фоне статуи или того самого камня, на котором стоял знаменитый человек во время великой битвы. Я пишу много писем, но не многие отвечают, по крайней мере, не так часто, как мне бы хотелось.

Она многозначительно посмотрела на Джеймса: он видел ее отражение в зеркале, пока чистил зубы.

– Что случилось с Альбусом? – Люси встала и убрала расческу.

Джеймс прополоскал зубную щетку:

– Что ты имеешь в виду?

– Он подозрительно молчаливый сегодня. На него это не похоже.

– Ну, полагаю, сегодня все молчат больше обычного, – ответил Джеймс. Он посмотрел на Люси и криво ухмыльнулся. – Почти все.

Проходя мимо, она в шутку толкнула его. Уже около двери она остановилась и посмотрела через плечо:

– К тому времени, как ты завтра проснешься, мы, скорее всего, уже уедем, – сообщила она. – Папа говорит, нам нужно поскорее вернуться в Данию.

– Тогда, – ответил Джеймс, – счастливого пути, Люси. Прости за все. Так будет не всегда, правда? Если верить папе, дядя Перси – свой человек в Министерстве.

Люси улыбнулась:

– В следующем году это не будет иметь значения, верно? Я буду в Хогвартсе с тобой, Альбусом, Луи, Роуз и Хьюго. Будет весело.

Джеймс кивнул. Что–то в разговорах с Люси тревожило его. Не то чтобы он не любил ее. Во многом она нравилась ему гораздо больше остальных кузенов, особенно Луи. Она была совершенно другой. Понятное дело, она и есть другая: дядя Перси и тетя Одри удочерили ее, когда поняли, что у них не будет собственных детей. Люси, почти как Полумна Лавгуд, все воспринимала буквально. Она была невероятно, почти пугающе умна, но, в отличие от других, почти не шутила и не дразнила остальных. И всегда говорила то, что думает.

– Напишешь мне парочку писем, Джеймс? – ее глаза оставались серьезными. – Расскажешь, как дела в школе. Повеселишь меня. У тебя хорошо получается.

Джеймс опять кивнул:

– Хорошо, Люси. Напишу. Обещаю.

Люси осторожно закрыла дверь в спальню, которую делила с сестрой. Джеймс уже повернулся к двери, ведущей в его комнату, как краем глаза уловил какое–то движение. Остановившись, он посмотрел в ту сторону. Дверь в коридор была чуть приоткрыта, но в помещении было темно. Вероятно, кто–то ждал, пока он закончит. Он толкнул дверь и высунулся наружу.

– Я все, – объявил он. – Ванная свободна.

В коридоре никого не было. Джеймс посмотрел в обоих направлениях. Лестницы в концах коридора были невероятно скрипучими, так что он наверняка услышал, если бы по ним кто–то прошел. Он нахмурился и только–только собрался повернуться, чтобы двинуться дальше, как краем глаза заметил движение. Что–то промелькнуло в лунных лучах, падающих сквозь большое окно. Какое–то мгновение в них танцевала чья–то тень, а через секунду все снова было тихо.

Джеймс вышел из ванной, не сводя глаз с очертаний окна, вырисованных бледным лунным светом на полу и стенах. Что бы ни двигалось там ранее, больше он этого не видел. Он сделал несколько шагов по направлению к лестничной площадке, и тут под его ногой скрипнула половица. Этот звук как будто вспугнул тень, показавшуюся в лунном свете. Она промчалась по силуэту окна, словно ящерица, но явно была длиннее и обладала руками и ногами, словно разделенными на несколько сегментов. Намек на несообразно большую голову и уши – и тень исчезла.

Джеймс замер посреди коридора, крохотные волоски на его руках встали дыбом. Тень двигалась не бесшумно, производимые ею звуки напоминали шелест сухих листьев, падающих на камень. Джеймс изо всех сил напряг слух и снова услышал движение. Торопливые шажки раздавались с лестницы, расположенной пролетом ниже. Без лишних раздумий он направился туда.

Как обычно, ступени протяжно заскрипели, так что Джеймс не мог ничего расслышать, пока не достиг первого этажа. Семейные часы Уизли тихонько тикали в темноте, когда он крался через гостиную по направлению к кухне. На подоконнике стояла одинокая свеча, утонувшая в настоящем вулкане из воска. Лунный свет пересекал комнаты, отражаясь от бесчисленных горшков и сковородок, висящих над кухонным столом. Джеймс остановился и наклонил голову, прислушиваясь.

Шебуршание раздалось снова, и тут он увидел ее. Крошечная тень мелькнула, подскакивая, около шкафчиков, исчезая и появляясь в полосах лунного света. Похоже, она удирала в сторону кладовки. Джеймс быстро огляделся вокруг, стараясь определить местонахождение источника тени, но никак не мог сообразить, где же он.

Тень остановилась в углу на потолке и, казалось, взглянула вниз, на Джеймса. Крошечная фигура несколько напоминала домашнего эльфа, за исключением размера и непривычного количества суставов на конечностях. Вдруг она выпрыгнула из тени. Джеймс бросился вслед за существом, понимая, что оно направилось к задней двери. Удивительно, но дверь была открыта настежь.

Джеймс выскочил на улицу: ночной воздух был свеж. Он дико огляделся и напряг слух, силясь уловить тихий, удаляющийся звук. Никаких признаков крошечной фигуры не было.

– Добрый вечер, Джеймс, – раздался голос позади него, мальчик чуть не закричал от удивления. Обернувшись, Джеймс увидел отца: он сидел на поленнице, держа в руках бокал. Гарри рассмеялся.

– Прости, сынок. Я не хотел тебя пугать. Из–за чего ты такой нервный?

Нахмурившись, Джеймс снова огляделся:

– Мне показалось... показалось, я видел что–то.

Гарри тоже огляделся.

– Ты же знаешь, в этом доме многое можно увидеть: упырь на чердаке, садовые гномы. Обычно они обитают за пределами дома, но всегда находится парочка храбрецов, которые могут пробраться ночью и украсть одну–две репы. Они полагают, что, собирая урожай, мы воруем у них, поэтому порой бывают корыстными.

Джеймс пробрался к поленнице и сел рядом с отцом.

– Что пьешь? – он покосился на отцовский бокал.

Гарри тихо засмеялся:

– Вопрос скорее в том, что я не пью. Это огненный виски. Никогда не понимал его вкуса, но традиция есть традиция.

– Что за традиция?

Гарри вздохнул.

– Такой способ помянуть. Глоток в честь твоего дедушки и того, что он для нас значил. В ночь, когда мы похоронили твоего дядю Фреда, я пил с твоим дедом и Джорджем.

Джеймс немного помолчал, вглядываясь в темный сад и двор. В лунном свете чуть ниже вершины холма виднелась крыша гаража. Сверчки стрекотали свою неизменную летнюю песню.

– Я рад, что ты сейчас здесь, со мной, – заговорил Гарри.

Джеймс посмотрел на него:

– Тогда почему ты не пришел и не позвал меня?

Гарри пожал плечами:

– Пока ты не пришел, я не знал, что хочу тебя видеть.

Джеймс прислонился к гладкому каменному фундаменту дома. Он приятно холодил после дневной жары. Небо было непривычно чистым. Туманная полоса Млечного Пути, подобно руке, протянулась через небо, спускаясь вниз, к огням деревни, что скрывалась за садом.

– Твой дед был мне как отец, ты знаешь, – сказал Гарри. – Я тут сидел и размышлял. Конечно, я привык его так называть, но никогда всерьез не задумывался об этом. Никогда не осознавал, сколько в этом правды. Полагаю, мне и не нужно было, до этого момента.

Джеймс посмотрел на луну.

– Ну, это вполне логично. В смысле, твой отец погиб, когда ты был ребенком. Ты никогда не знал его.

Гарри кивнул:

– А мой дядя Вернон... хотел бы я сказать, что он сделал все, чтобы заменить мне отца. Но ты знаешь, что это неправда, ведь ты слышал достаточно о том, как все было. Честно говоря, я и не знал, что теряю. Просто знал, что все не так, как должно быть.

– Пока не женился на маме и не стал почетным Уизли?

Гарри, улыбнувшись Джеймсу, кивнул:

– Полагаю, да.

– Ты полагаешь?

Улыбка медленно исчезла с отцовского лица. Он снова отвернулся, вглядываясь в темный двор.

– Это был Сириус, – сказал Гарри. – Он был первым отцом, которого я знал. Строго говоря, он был моим крестным отцом, но меня это не заботило. Он предложил жить с ним, стать семьей. Но не сложилось. Он закончил свои дни, скрываясь от Министерства, переезжая с места на место, всегда в бегах. И все же, он старался изо всех сил. Купил мне «Молнию». И по сей день это моя самая любимая метла.

Гарри замолчал, встал и снял очки. Джеймс сидел молча.

– Я сидел здесь и думал о том, что твой дедушка – уже третий отец, которого я потерял; что я снова вернулся к началу. Если хочешь знать правду, сынок, то я сидел здесь и жалел себя. Сириуса убили прежде, чем у нас появилась возможность сделать хоть одно семейное фото на память. Иногда я едва могу вспомнить, как он выглядел, не считая плаката «Разыскивается». Но пустоту, которую он оставил в моем сердце, ничем не заполнить. Я попытался заполнить ее при помощи старого директора Дамблдора, но вскоре его тоже убили. Дедушка помог мне забыть об этом на долгое, долгое время, но теперь и он ушел. В смысле, серьезно, я должен бы легче пережить его смерть. У меня... у меня есть опыт.

Однако, по правде говоря, мне кажется, что твоя мама справляется с горем лучше меня. Я зол, Джеймс. Я хотел бы вернуть людей, которых потерял. Я просто не могу двигаться дальше, как остальные. Только что я сидел здесь и думал, что дедушка – это уже слишком. Я больше не хочу мириться с этим. Но что я могу сделать? Их не вернуть, но желание сделать это делает нас несчастными. Я думал обо всем этом, и знаешь, что произошло потом?

Нахмурив брови, Джеймс снова взглянул на отца:

– Что?

Гарри медленно улыбнулся:

– Ты выпрыгнул из двери, как черт из табакерки, и напугал меня так, что я чуть не выронил бокал.

Джеймс улыбнулся в ответ, а потом рассмеялся:

– То есть, когда ты напугал меня, то просто решил отомстить, да?

– Возможно, – Гарри все еще улыбался. – Но я кое–что понял в тот момент и поэтому обрадовался, что ты пришел сюда и сел рядом. Я вспомнил, что у меня есть еще один шанс наладить отношения отцов и детей, но с другой стороны. У меня есть ты, и Альбус, и Лили. Я могу приложить все усилия, чтобы дать вам троим все то, что упустил сам. И знаешь в чем настоящая магия? Когда это случится, немного вернется мне самому от каждого из вас, как отражение.

Джеймс пристально смотрел на отца, слегка нахмурившись. Ему казалось, он понял, только очень смутно. Наконец, он посмотрел на бокал в руке отца.

– Так ты собираешься пить это?

Гарри опустил глаза на бокал с огненным виски, а затем поднял их.

– Знаешь, сынок, – ответил он, глядя на луну сквозь янтарную жидкость. – Пора заводить новые традиции. Как думаешь?

Он поднял бокал чуть выше, на расстояние вытянутой руки.

– За тебя, Артур, – твердо сказал он. – За отца, которым ты был для всех нас, но не единственным для меня. И за вас, Дамблдор, за то, что делали все возможное до самого конца... и за моего настоящего отца, Джеймса Первого, которого я никогда не знал, но всегда любил...

Джеймс уставился на бокал в руке отца, когда Гарри сделал паузу. Наконец, он добавил вполголоса:

– И за тебя, Сириус Блэк, где бы ты ни был. Я скучаю по тебе. Скучаю по всем вам.

Как бы случайно Гарри выплеснул огненный виски из бокала. В лунном свете струя, искрясь, описала дугу и пропала в полумраке двора. Гарри глубоко вдохнул и, выдохнув, слегка вздрогнул. Он откинулся назад и обнял сына. Так они просидели какое–то время, глядя на луну и слушая сверчков в саду. В конце концов, Джеймс уснул. Отец отнес его в постель.