Девочка с луны

Глава 69

Анжела была рада, что решила заехать к Барри. Он уже перенес одну операцию на лице, и их ему предстоит еще несколько, но он был в хорошем настроении уже потому, что выжил.

Он был рад, что те четверо мужчин не смогли найти Анжелу и навредить ей. Ему было ужасно стыдно за то, что сказал им, где она живет. Анжела заверила его, что все в порядке и никто не сумел бы промолчать, когда его так избивают. Она сказала, что гораздо больше беспокоилась о нем и хотела бы, чтобы он рассказал им обо всем раньше, чем все зашло настолько далеко.

Он спросил, что случилось с этими мужчинами, и она ответила, что они с кем-то подрались и были застрелены. Барри удивился, а она улыбнулась и сказала, что карма — та еще сука. Он начал было смеяться, но тут же попросил не смешить его, потому что смеяться больно.

Он знал, что Анжела и другие девушки продолжали работать в баре ради него. Они все его навещали. Барри снова и снова благодарил ее, но девушка ответила, что деньги нужны были в первую очередь ей, и она старалась вовсе не для Барри. Он снова засмеялся и вздрогнул от боли. Он не очень-то одобрял идею женского вечера, но после того, как Тиффани сообщила, сколько заработал бар, он заинтересовался. Еще больше его убедило то, что Нейт дежурил в баре и держал все под контролем.

Анжела свернула к трейлерному парку перед знаком «Уютный двор Милфорд Фоллз». Когда-то эта дорога была асфальтирована, но через грязь и гравий едва проглядывали остатки покрытия.

Мужчина по имени Эл в грязной белой футболке сидел на ржавом голубом стуле перед своим трейлером и смотрел, как она проезжает мимо. Анжела вспомнила, как он сидел на этом же стуле, наблюдая за окружающим миром, когда она жила с матерью. Она слышала, что у него какая-то инвалидность. Он казался вполне безобидным, но ни разу не заговорил с ней, когда она проходила мимо по пути из школы.

Неподалеку грузная женщина в цветастом платье развешивала белье на веревке. У другого трейлера на крылечке сидела пожилая пара. Анжела проехала мимо мужчины в шортах и шлепанцах, склонившегося под капотом побитой машины.

За группой фургонов она увидела густой кустарник, где обычно пряталась по ночам, чтобы не идти домой. По крайней мере, пока Боска не положил этому конец. От вида слишком знакомого места, где она выросла, у Анжелы неприятно засосало под ложечкой.

Много плохого случилось с ней в этом трейлерном парке.

Давным-давно, в самом начале, это, вероятно, было приятное для жизни место. Но для Анжелы парк всегда был жалким, запущенным и неблагополучным районом, зараженным метом и связанной с ним преступной деятельностью. Многие жившие здесь были неплохими людьми, но им некуда было уехать, и потому они мирились с такой малоприятной обстановкой.

Анжела тоже была из тех, кому было некуда идти и приходилось мириться со всем плохим.

Она проезжала мимо домов на колесах, припаркованных под одинаковым углом согласно старому генплану. У некоторых трейлеров колеса не были закрыты нижним бортиком. Все дома были выровнены при помощи подложенных блоков. В основном, пространство под фургонами было закрыто сломанными решетчатыми панелями или листами рифленого металла.

Возле многих домов сидели собаки на цепи. Они, как правило, жили в грязи под трейлерами, укрываясь там от солнца, дождя и снега. Повсюду бродили кошки. В детстве Анжела скармливала им объедки, чтобы погладить.

Поскольку почти все передвижные дома стояли на блоках, каждый пришлось оборудовать лестницей и крыльцом. Некоторые лестницы были деревянными, с шаткими перилами, в то время как другие были сложены из бетонных плит. Над многими были сооружены навесы из рифленого металла, опиравшиеся на кованый железный каркас или деревянные брусья.

По большей части фургоны были грязно-белыми, с ржавыми пятнами, но попадались и выгоревшие бирюзовые, мятно-зеленые и небесно-голубые. На цветных стенах проглядывали контрастирующие белые пятна.

Росшие между домов высокие деревья отбрасывали тень. На некошеных пыльных газонах росли одни сорняки. Брошенные машины, стоявшие на блоках, постепенно разбирали на запчасти, а то и вовсе использовали в качестве мусорных баков. Около многих трейлеров стояли старые мангалы и шезлонги.

Анжела свернула на улицу с наполненными водой рытвинами, походившими на воронки от бомб. Ее пикап переваливался по выбоинам, пока она не доехала до выцветшего бело-розового трейлера матери. Белая дверь и декоративные панели были испещрены ржавыми пятнами и потеками воды. Коричневый от ржавчины кондиционер торчал из переднего окна, поддерживаемый найденной среди мусора доской.

Принадлежавший Салли выцветший бордовый Понтиак GTO стоял под кривым углом рядом с трейлером, одно из его задних колес было спущено. Там же была припаркована более новая малолитражка.

Припарковавшись, Анжела долгое время сидела в машине, прежде чем просигналить.

Ее желудок скрутило, когда она поднималась по просевшим серым деревянным ступенькам. Две соседские маленькие грязные белые собачки залаяли на нее. Она постучала по погнутой алюминиевой двери и встала в стороне, ожидая.

Дверь открылась, и оттуда выглянула пожилая женщина, невысокая и полная. На ней было чистое и простенькое бледно-голубое платье.

— Привет, я Анжела.

Женщина тут же расплылась в теплой улыбке, придерживая одной рукой дверь, а второй приглашая Анжелу войти, будто они старые друзья.

— Анжела, я так рада наконец познакомиться! Я Бетти. Мы говорили по телефону. Боже, да ты просто красотка, еще и такая высокая. — Ее лицо исказилось от беспокойства. — Как ты, дорогая? Все в порядке?

Эта женщина искренне волновалась о благополучии других людей. У нее было доброе сердце. Анжела нашла это приятным, но в то же время тревожным. Бетти была из тех, кто из-за своей доброты зачастую становился жертвой злых людей.

— Мне намного лучше, — сказала Анжела, переступая порог.

Она использовала свое пребывание в больнице в качестве объяснения, что не смогла приехать раньше. Это было более правдоподобно, чем сказать, что она поехала расстреливать террористов.

Увидев трейлер изнутри, она почувствовала, как ее внутренности скручиваются в узел.

На дальней стене были все те же покоробившиеся обои в розовый цветочек, отклеившиеся по швам. Теперь они отклеились еще больше, и в углу свисал треугольник обоев. Посреди стены слева по-прежнему было многослойное коричневое пятно от протекающей годами крыши. Дыра на бежевом линолеуме в кухонной зоне обнажала настил, как и тогда, когда здесь жила Анжела.

Она успела позабыть о противном запахе плесени. Ей захотелось задержать дыхание или хотя бы прикрыть рот рукой.

Кухонный стол с хромированными ножками все еще стоял на своем месте, но продавленный диван из голубого велюра исчез, так же, как и кресло с откидной спинкой, обитое коричневым винилом и клетчатой тканью, разошедшиеся швы которого были заклеены скотчем. Вокруг обычно стояли корзины с грязным бельем и валялись вещи, полетевшие мимо корзин. Сейчас ничего этого не было.

Сейчас дом казался ей намного теснее, чем раньше, и вовсе не таким страшным.

В комнате разобрали, чтобы освободить место для больничной кровати, предоставленной хосписом. Рядом стоял кардиомонитор и стойка с внутривенной капельницей.

Хоспис предоставлял все необходимые Салли обезболивающие — при условии, что, если ее сердце остановится, реанимации уже не будет. Рак уже дал метастазы в другие внутренние органы, и ее нельзя было вылечить. Реанимация лишь позволила бы продлить ее жизнь на несколько мучительных, бредовых и полубессознательных часов. Целью хосписа было сделать остаток жизни настолько достойным и безболезненным, насколько возможно в домашних условиях. Взамен родственники обязывались смириться со смертью пациента, когда придет его время.

Бетти поспешила к кровати:

— Салли. — Она схватила тощую, как у скелета, руку. — Салли, твоя дочь здесь. Анжела пришла повидаться.

Мать Анжелы мотала головой из стороны в сторону, что-то мямля и пытаясь открыть глаза.

— Это правда, твоя дочь Анжела здесь.

— Девочка с луны? — сказала ее мать тихим, жалобным голосом. — Это правда девочка с луны?

Бетти улыбнулась Анжеле через плечо и поманила ее, чтобы та подошла к матери. Когда Анжела приблизилась, Бетти ободряюще положила ладонь ей на спину, подталкивая к кровати.

— Привет, мам.

Мать так похудела, что Анжела могла различить все кости на ее руках. Ночная рубашка — одна из ее любимых, с леопардовым узором — прикрывала впалую грудь. Лицо походило на череп, туго обтянутый восковой, покрытой пятнами кожей. Глаза глубоко запали в почти пустые глазницы. У Салли осталось лишь несколько белых клочков волос на черепе, покрытом беспорядочными пигментными пятнами. Она потеряла еще несколько зубов с тех пор, как Анжела видела ее в последний раз. Остался только один желтый гнилой зуб в верхней челюсти и три в нижней.

Она источала запах смерти.

Когда Салли приподняла руку, сжимая и разжимая пальцы, Бетти поняла, чего та хочет. Она дала ей в руку пластиковый стаканчик с водой, помогла поднести ближе и вставила трубочку между потрескавшихся губ, чтобы Салли могла сделать глоток.

Рядом с ее плечом лежало полотенце, в которое она, по всей видимости, сплевывала кровь. Бетти забрала его и заменила чистым.

— Время принять обезболивающие, — тихо сказала Бетти.

— Нет! — возразила Салли, открыв глаза и внезапно насторожившись. — Еще нет.

Она нашарила руку Анжелы и сжала ее хрупкими холодными пальцами. Сморщенная, как бумага, плоть прилипла к костям.

Бетти наклонилась и доверительно сказала Анжеле:

— Она становится чуть более вменяемой, когда наступает время принимать обезболивающее. С одной стороны, это хорошо, но с другой это значит, что она начинает испытывать сильную боль. Лекарства не в силах полностью заглушить боль, но большую часть времени она лежит без сознания и ничего не чувствует. Мы даем препараты каждые четыре часа, но если боль слишком сильная, то и чаще.

— Хорошо, — прошептала в ответ Анжела.

— Это сильнодействующие наркотики. Быстро вызывают привыкание, — призналась Бетти. Она бросила долгий взгляд на Салли. — Но это не то, о чем сейчас стоит беспокоиться. Я просто подумала, что ты должна знать.

— Конечно, спасибо. — Анжела посчитала, что нет смысла говорить что-либо о привыкании к наркотикам и ее матери.

Как иронично, что Салли умрет так же, как и жила — накачанная наркотиками до потери сознания.

— Я пойду на кухню и приготовлю следующую дозу обезболивающего, — довольно громко сказала Бетти, похлопав по хрупкой руке Салли. — А ты хорошо проведи время с дочерью.

Мать Анжелы кивнула.