Девочка с луны

Глава 12

Добравшись до дома в городе, Вито попросил Габриэллу собрать вещи и сказал, что какое-то время они будут жить в хижине. Она спросила, почему и что случилось в школе.

— Ничего особенного, — ответил он. — На Анжелу напали три девочки постарше, и она дала отпор. Я подумал, будет безопаснее забрать ее из школы на неделю, пока не утихнет.

Как только они оказались в хижине, бабушка с дедушкой ушли в спальню и заперли дверь. Она слышала, как они негромко что-то обсуждают, но не разбирала слов. Ее бабушка и дед были очень близки и делились друг с другом всем. Иногда казалось, что они могут общаться взглядом. Анжела подозревала, что Вито рассказывает Габриэлле о нападении и том, чем оно закончилось.

Выйдя из спальни, дед не предложил отправиться в поход или на рыбалку, а вытащил из оружейного шкафа маленький пистолет, проверил, пуст ли магазин, и передал Анжеле.

— Это Вальтер П22. Ты достаточно взрослая, чтобы учиться обращаться с ним. Теперь я понимаю, что должен был научить тебя защищаться. Анжела, ты хорошо справилась и не пострадала, но, когда я смотрел, как ты рассказываешь о нападении той троицы, меня поразило, насколько ты еще мала и уязвима. Не только перед детьми постарше, но и людьми вроде...

Фрэнки. Дед не произнес имени, но говорил о нем.

Фрэнки исчез, но это не значило, что ей больше не угрожают подобные ему люди. Она знала, что такие будут всегда. Она не раз слышала, как полицейские говорили ее матери прекратить якшаться с плохой компанией.

По мнению Анжелы, ее мать не попала под влияние плохой компании. Она и была этой самой компанией.

— Как бы то ни было, — продолжил ее дед, — ты быстро растешь и когда-нибудь будешь сама по себе. — Он вложил в ее вторую руку четыре коробочки с патронами. — Я не всегда буду рядом, чтобы оберегать и выручать тебя.

Анжеле не понравилась эта мысль.

Она несколько раз видела, как он тренировался в стрельбе, но в основном он делал это в ее отсутствие. Анжела всегда думала, что это занятие для взрослых. Она становилась старше и была готова взять на себя больше ответственности. Взросление также означало, что она узнавала об опасностях, о которых не подозревала в детстве. Когда дед захотел научить ее стрелять, она резко почувствовала себя старше и остро осознала, что опасности угрожают ей не только в трейлере матери, но и во всем мире — даже в школе.

— Сегодня мы расстреляем эти четыре коробки, а потом постараемся стрелять каждый день, пока не сможешь отстрелить комару крылья. Уйдет много времени и сил, но этот навык ты сохранишь на всю жизнь. Как думаешь, справишься?

Анжела улыбнулась:

— Да. — Ей нравилось, как Вальтер лежит в ее руке. Она видела, как дед использовал пистолеты крупнее, но ей нравился этот. — Этот пистолет достаточно большой? Ну, чтобы защитить меня?

— Наемные убийцы всех мастей пользуются двадцать вторым.

— Правда? Почему?

— У него более мелкая пуля, которая не проникает глубоко. Она не пройдет сквозь человека, а потом через стену. Но чтобы пуля убила, она должна попасть в нужное место. Если ты всадишь пулю двадцать второго калибра в правильное место, она убьет мгновенно. Место попадания гораздо важнее размера пули. Вот почему наемные убийцы действуют так эффективно — они опытные стрелки. Чтобы правильно выстрелить, требуется много практиковаться. Думаешь, ты готова?

Анжела с серьезным видом кивнула.

— Будь осторожна, — сказала бабушка, когда они направились к двери. — Делай, как говорит дед, и все будет хорошо.

— Да, бабуль.

Вито дал ей электронные защитные наушники, которые заглушали звук выстрелов, но не голоса. В тот день она расстреляла все четыре коробки патронов. Ее большой палец болел от заталкивания патронов в магазин, но это было мелким неудобством на фоне восторга от изучения чего-то нового, такого серьезного и взрослого.

Первый день и многие дни после она училась уверенно держать пистолет, пока стреляла в скалу. Дед не разрешал ей никуда целиться. Было сложно держать пистолет неподвижно, и Анжела вздрагивала в ожидании отдачи.

Лишь через несколько месяцев Вито был удовлетворен тем, что она могла стрелять без остановки, быстро или медленно, и пистолет оставался неподвижным до самого вылета пули, а после отдачи возвращался в исходное положение.

Дед рассказывал ей сюжеты из новостей об останках похищенных людей, в основном молодых женщин, которых держали в плену, пытали и убивали. Это случалось с реальными людьми.

Анжела знала, что он хочет не напугать ее, а придать особое значение стрельбе по мишеням. Вито стремился убедить ее в важности этих тренировок. Анжела серьезно относилась ко всему, что он говорил.

Как только она научилась твердо держать пистолет, они перешли к стрельбе по бумажной мишени, прибитой к пню. Она расстреляла в клочья бесчисленное множество бумажных мишеней. Как только Анжела стала уверенно попадать в яблочко, он принес предмет, который она уже видела во время его тренировок. Это была какая-то хитроумная мишень, собранная им из деталей со свалок.

У механической мишени было тяжелое стальное основание с шестернями и цилиндрической пружиной. Из основания торчал стержень, к которому примерно на уровне глаз был приварен стальной треугольник. Когда Вито поворачивал ключ в основании, стержень начинал колебаться и качаться во все стороны с амплитудой до метра.

— Цель треугольная не просто так, — сказал ей дед. — Ты знаешь причину?

Анжела с прищуром посмотрела на деда:

— Чтобы было сложнее в нее попасть?

— Отчасти, — сказал он. — Двадцать второй калибр легко может убить человека, даже крупного. Помнишь, я говорил тебе о важности места попадания пули?

Анжела кивнула:

— Помню.

— Видишь ли, если ты выстрелишь в верхнюю часть лба или по касательной, то пуля, скорее всего, лишь слегка заденет твердую черепную кость, не причинив значительного вреда. Это не остановит твоего противника.

— Поэтому нужно целиться в сердце?

Он скривился, размышляя.

— Если у тебя пистолет крупного калибра, то да. Но двадцать второй может срикошетить от грудной клетки и не добраться до сердца. Если мужик большой и крепкий, то пуля, вошедшая в его тело, но не задевшая важных органов, может и не остановить его. А если он накачан наркотиками, то может даже не почувствовать боли и умереть через несколько часов от внутреннего кровотечения, или прожить еще несколько дней, а то и вовсе выжить. Но если он собирается причинить тебе вред, ты должна нанести смертельную рану, чтобы остановить врага достаточно быстро. Другой возможности может не представиться. Это значит, что ты умрешь, и смерть твоя будет ужасной.

Анжела смотрела в землю, обдумывая все это, а потом подняла взгляд:

— Ну, если всадить пулю в голову, мозг прекратит функционировать. Враг будет остановлен.

Дед улыбнулся.

— Именно. Но человеческий череп очень толстый. Двадцать второй калибр пробьет эту твердую кость, если пуля войдет под прямым углом. Но если угол будет другим, пуля может срикошетить. У тебя будет мало времени, и, если пуля срикошетит, у тебя может не оказаться второго шанса.

Он выставил указательный и средний пальцы у нее перед глазами, а большим пальцем прикоснулся к кончику ее носа.

— Эта треугольная область между глазами и кончиком носа — самая уязвимая часть человеческого черепа. Если ты попадешь из пистолета в этот треугольник, пуля легко войдет в череп, мгновенно убив и тем самым так быстро остановив двигательную функцию, что даже если на тебя направлен пистолет противника, он не сможет нажать на курок. Еще одно уязвимое место — основание черепа. Наемные убийцы часто метят туда, когда стреляют человеку в спину. Выстрел разрушает продолговатый мозг. Безукоризненно. Но практически невозможно застрелить так того, кто на тебя нападает. Ухо — еще одно уязвимое место, но оно тоже бесполезно, если тебя атакуют в лоб. Если кто-то нападает на тебя и твоей жизни грозит опасность, ты должна выстрелить в этот треугольник. Тогда враг умрет, а ты будешь жить. Вот и все.

Анжела кинула взгляд на самодельную мишень.

— Так вот почему на вершине стержня треугольник.

— Верно. Он размером примерно с зону поражения головы среднестатистического человека. Я сделал так, чтобы мишень двигалась, ведь когда кто-то намеревается схватить или убить тебя, он двигается. Если противник увидит, что у тебя пистолет, он может даже уклониться от выстрела. Вот почему я сделал движущуюся мишень. Ты узнаешь о попадании по звону, когда пуля столкнется со сталью.

Анжела глубоко вздохнула:

— Не знаю, смогу ли я попасть в подвижную мишень.

— Ты должна, — сказал он. — Ты будешь тренироваться каждый день, пока каждый твой выстрел не будет попадать в этот качающийся треугольник.

— Каждый? — она покачала головой. — Не знаю, дедуль, смогу ли я этого достичь.

— Если когда-нибудь тебе понадобится это умение, каждый раз твоя жизнь будет зависеть от того, сделаешь ли ты смертельный выстрел с первого раза.

Анжела решительно кивнула:

— Хорошо. Буду тренироваться, пока не стану попадать. Ну, по крайней мере, как можно чаще.

— Каждый раз, — повторил он строго и непререкаемо.

Анжела долго смотрела на него, а потом твердо сказала:

— Каждый раз.

Анжела приняла решение не отступать. После долгих тренировок она смогла иногда попадать в треугольник — когда он был неподвижен. Но как только дед заводил механизм и мишень начинала колебаться, она теряла надежду. Она промахивалась каждый раз. Попытки следовать за целью и стрелять были тщетными. Вито призывал успокоиться и не стрелять, пока не захватит цель, но та всегда уходила до того, как Анжела успевала выстрелить. Она не понимала, в какой момент спускать курок, чтобы хотя бы задеть мишень, не говоря уже о том, чтобы точно поразить ее.

Потребовалось несколько месяцев и десятки тысяч патронов, прежде чем она попала в движущийся треугольник. Услышав звон, Анжела удивленно замерла и уставилась на мишень, пока эхо выстрела разносилось по лесу. Она не была уверена, попала ли случайно или намеренно.

В последующие месяцы она стреляла по нескольку часов каждый раз, когда бывала в хижине. Она жалела о том, что почти не ходит в походы или на рыбалку, но стрельба была важнее. Задача была сложной, но сложность только подстегивала ее стремление добиться успеха.

Одним осенним вечером, когда ее дед был в душе, а Габриэлла сидела на краю разложенной кровати, Анжела уютно устроилась под одеялами, вдыхая приятный запах дыма от слабого огня в печи.

— Бабуль, могу задать тебе серьезный вопрос?

— Конечно. Ты всегда можешь поговорить со мной.

Анжела повернула голову, слушая шум воды за закрытой дверью ванной, и повернулась обратно.

— Зачем он это делает? Он не просто учит меня стрелять из пистолета. Тут что-то другое, я чувствую. В этом есть что-то важное, но я не знаю, что именно.

Ее бабушка ненадолго задумалась.

— Возможно, это ты другая, Анжела.

Брови Анжелы сошлись на переносице:

— Другая?

— Да, пикколо.

«Пикколо» в переводе с итальянского означало «малютка». Иногда бабушка ласково называла так Анжелу.

— Я не понимаю.

Она, наконец, опустила взгляд на внучку:

— Мы давно подозревали, что ты другая — особенная. На это указывают тысячи мелочей, которые мы не можем понять и объяснить. Но затем, когда ты сделала то, что сделала, с ударившей тебя девочкой, мы поняли. Может показаться, что ты просто защищалась, но там было нечто большее. Ты не такая, как другие девочки, другие люди, Анжела.

— Понимаю. Я тоже не знаю, как это объяснить, но я другая. Иногда это меня пугает, иногда радует. Я не знаю, что это, но понимаю, что отличаюсь от других людей.

— Мы тоже так думаем. У тебя есть предназначение.

— Какое?

Габриэлла пожала плечами:

— Мы не знаем. Но полагаем, что у тебя есть некая цель в жизни. Когда ты определенным образом дала отпор той девочке, мы поняли. Это был первый понятный нам признак. Ты другая. Твоя жизнь будет другой. Мы решили, что дедушка начнет учить тебя тому, что тебе понадобится в жизни, понадобится человеку, которым ты станешь.

Анжела скривила лицо:

— Я не понимаю.

Ее бабушка грустно улыбнулась:

— Я знаю, дитя. Но однажды поймешь.

— Каким человеком я стану?

— Еще слишком рано говорить об этом. Имей терпение и будь собой, и ты вырастешь такой, какой должна быть. А теперь, спать.