Девочка с луны

Глава 14

Вскоре после того знаменательного дня, когда перед ней открылась новая дверь, другая закрылась.

Тела ее дедушки и бабушки были найдены на обочине дороги. Их застрелили в затылок из двадцать второго калибра.

Несколько последующих дней это таинственное убийство было сенсацией в местных новостях, а затем постепенно забылось. Анжела не знала, насколько усердно полиция разыскивает убийцу, но это не имело значения, потому что они все равно никого не нашли и даже не обвинили. Важно было лишь то, что бабушка и дедушка мертвы, и даже поимка убийцы не могла их вернуть.

Анжела была безутешна. Она два дня не выходила из своей комнаты и плакала, чувствуя себя совершенно потерянной. Она не хотела есть, не хотела жить. Она хотела быть там с бабушкой и дедушкой, чтобы убийца сначала пустил пулю в ее затылок — тогда ей не пришлось бы мучиться от боли утраты.

Салли восприняла это довольно спокойно. Она провела утро похорон, покуривая мет. Они с Анжелой приехали на потрепанном старом Понтиаке, который появился в полуразрушенном трейлерном парке задолго до рождения Анжелы. Девочка сидела на заднем сидении и плакала. Небо тоже плакало — моросил дождь.

Стоя перед могилами под дождем, от которого волосы прилипли к голове, Анжела чувствовала оцепенение. Казалось, ничто уже не имело значения. Все, чего она хотела, это удержать их и быть с ними. Она думала, что не сможет жить без них.

Часть денег они завещали на поминки и погребение. Дом в городе оставили Салли, а хижину завещали Анжеле, как и вклад, который она получит, когда ей исполнится двадцать один год.

Салли была недовольна, что хижина и деньги отойдут Анжеле. Она долго и громко возмущалась по поводу того, что родители не оставили все ей. В конце концов, она была их единственной дочерью и потому обижалась и злилась на родителей. Ее утешал тот факт, что дом в городе стоил больше, чем хижина и вклад вместе взятые.

Салли не потребовалось много времени, чтобы продать дом. Было бы лучше продать трейлер и переехать в дом, но Салли так не считала. От продажи дома она получила больше денег.

Анжела мечтала сбежать в хижину, но пешком идти было слишком далеко, а сесть за руль ей не позволял возраст.

Как только Салли получила от продажи городского дома то, что считала целым состоянием, она стала тратить деньги на наркоту. Анжела знала, что дедушка с бабушкой не хотели бы, чтобы их дом променяли на наркотики, но им было важнее передать хижину Анжеле. В некотором смысле, это было способом отвлечь Салли от хижины.

По ночам в трейлере устраивали вечеринки. Друзья, соседи и незнакомцы курили, напивались и шумели до самого утра. Одни насыпали дорожки кокаина на зеркальную крышку кофейного столика в гостиной. Многие курили сигареты, мет, либо травку. Некоторые кололи героин. Даже когда вечеринок не было, поблизости часто околачивались наркоманы, желавшие поживиться метом ее матери или предложить товар.

По утрам, когда Анжела выходила из спальни, чтобы отправиться в школу, она нередко видела людей, которые спали на диване, в креслах или в собственной рвоте на полу. Многих она знала, но зачастую в доме были и незнакомцы.

После исчезновения Фрэнки Салли все больше и больше увлекалась новым парнем по имени Боска, который был теневым поставщиком для дилеров, а значит, у него не было проблем с удовлетворением потребностей Салли. Он частенько оставался на ночь.

Боска был крупным ширококостным мужчиной с накачанной грудью и всклокоченной бородой. Он ездил на Харлее и тусовался с другими байкерами, которых иногда приводил на вечеринки в трейлер. Они были самыми страшными парнями из всех, кого Анжела знала, но именно от Боски волосы на затылке вставали дыбом.

Если в трейлере находился кто-то кроме матери, Анжела предпочитала запираться в спальне. Однажды ночью Боска выломал дверь, чтобы она больше не закрывалась. Когда Салли засыпала, Боска входил в комнату Анжелы, садился на кровать и начинал задавать всякие глупые вопросы; например, как дела в школе или кем она хочет стать, когда вырастет. Во время этих бесед он откровенно пялился на нее. Боска пугал ее до чертиков.

Теперь у Салли было достаточно запасов наркоты, и большую часть времени она ходила обдолбанной. Мать Анжелы бодрствовала по несколько дней, взвинченная метамфетамином, затем часами курила травку, чтобы прийти в себя и суметь заснуть. Это больше походило на кому, чем на сон.

И в эти периоды коматозного сна Салли Боска входил в комнату Анжелы и насиловал девочку.

Вечные поиски забвения Салли привели к появлению струпьев и язв. Ее зубы сгнили, глаза налились кровью. Прежде красивое лицо теперь напоминало скомканную бумагу, натянутую на череп. Салли было всего тридцать пять, но выглядела она изрядно потасканной. А вот Анжела превращалась в длинноногую молодую девушку. В ней расцветала та женственность, которую ее мать уже утратила.

Салли была легкой добычей, но Боска предпочитал Анжелу. Каждая их встреча сопровождалась угрозами о том, что с ней произойдет, если она не будет держать язык за зубами. Анжела настолько боялась Боску, что часто теряла голос и не могла отвечать на его вопросы. Когда он принимался ее избивать, девушка могла вымолвить только те слова, которые он ожидал услышать. Опасаясь за жизнь, она была вынуждена подчиняться.

Не имея ни защитника, ни способа вырваться из этого нового ада, Анжела научилась выдерживать эти встречи в спальне, позволяя своему разуму витать где-то далеко. То, что творил с ней Боска, не имело значения. Ее там не было. Она исчезала. Пока Боска возился на ней, а ее разум уносился вдаль, Анжела впадала почти в такое же коматозное состояние, как и ее мать.

Когда насильник заканчивал, его угрозы ножом или даже пистолетом возвращали ее разум из забытья и пугали до состояния беспомощности. Анжела знала, что, если она разозлит его, он без колебаний рассечет ей лицо или перережет глотку. Мужчина пообещал залить ее лицо кислотой, если она будет ему перечить.

Однажды, когда она огрызнулась ему в тот момент, когда он застегивал штаны, Боска заявил, что, если девчонка еще раз сострит, он отдаст ее на потеху банде байкеров, которые поставляли ему наркотики. Судя по его глазам, это не было пустой угрозой.

После того как он уходил спать к Салли, Анжела часами дрожала, не в силах заснуть и осознавая, что ничего не может с этим поделать. Никто не поможет, и это будет повторяться вновь и вновь. Из страха перед Боской девочка не рассказывала никому в школе о том, что он с ней творил. Также она понимала, что мистер Эрикссон вряд ли поверит ее словам, не говоря уже о том, чтобы помочь. Она была просто уверена, что мистер Эрикссон только порадуется ее мучениям.

Анжела знала, что и полиция не поможет — копы задерживали Боску десятки раз, но он вечно выпутывался. Ему засчитывали время, проведенное в ожидании суда, и освобождали; обвинения снимались или нарушения признавались мелкими; ему назначали испытательный срок. Еще ни разу он не отправился за решетку за свои преступления. Все сходило ему с рук. Если Анжела обратится в полицию, Боска снова выйдет сухим из воды, вернется к ней, и тогда она сполна заплатит за свою попытку сдать его. Законники не могли ей помочь.

Все это заставляло Анжелу чувствовать себя одинокой и беспомощной. Фрэнки изнасиловал ее один раз, но Боска, казалось, был возбужден всегда. Он был постоянной угрозой.

В какой-то момент она стала ночевать в укромных переулках или в зарослях за другими трейлерами. Она дрожала от холода, но была рада одиночеству. Однажды, когда она вернулась домой из школы, Боска схватил ее за волосы огромной ручищей и предупредил, что если она не останется дома на ночь, то ему придется пойти на ее поиски, и ей, черт побери, крайне не понравится, когда он ее найдет.

После этого Анжела оставалась дома, где он всегда мог до нее добраться. Она знала, что ей не помогут ни мать, ни школа, ни законники. Оставалось лишь терпеть, позволяя своему разуму уноситься куда-то вдаль.

Все могло стать еще хуже в случае беременности, поэтому она начала принимать таблетки. Ежемесячно она пополняла запасы в захудалой аптеке, расположенной в женской консультации. Анжеле едва исполнилось пятнадцать, и сначала аптекари решили, что она слишком юна для занятий сексом, и отказали ей. Тогда она спросила, считают ли они ее достаточно взрослой, чтобы заводить ребенка. Это заставило их передумать, и они разрешили ей принимать противозачаточные.

Они знали, что у некоторых девочек сложная и даже опасная домашняя обстановка, поэтому они не звонили родителям, если несовершеннолетняя просила этого не делать. Анжела воспользовалась этим правом.

Она очень сомневалась, что мать забеспокоится, если подумает, что ее дочь спит с мальчиками, но Анжела знала, что, если расскажет Салли правду, та обвинит во всем ее, впадет в истерику и будет орать, что девчонка сама напросилась, а затем, когда мать будет в отключке, Боска что-нибудь сделает с Анжелой.

Она не слишком волновалась, что Боска ее убьет — если это будет быстро, — но она боялась, что он плеснет кислотой ей в лицо.

Она вздохнула с облегчением, когда в консультации согласились предоставить ей таблетки и конфиденциальность.

Когда деньги от продажи дома закончились, Анжела часто становилась негласным источником оплаты наркотиков для матери, и та смотрела на это сквозь пальцы. Если мужчины получали то, что хотели, Салли тоже получала свое. Это все, что ей было нужно. Зачастую Боска выступал посредником для мужчин, которые могли поиметь Анжелу в обмен на то, чего хотела Салли. Она говорила Анжеле, что Боска защищает ее от парней, у которых есть заболевания.

Анжела не могла сосчитать, сколько раз она шла в школу, все еще ощущая привкус спермы во рту.

Со временем она впала в глубокую депрессию. Она чувствовала себя пойманным в ловушку зверем. Не было ни надежды, ни выхода из этой ситуации. Анжела делала, как ей говорили мужчины, которым она не смела перечить. Она также выполняла распоряжения Салли, ходила за продуктами, готовила, делала работу по дому и исполняла капризы матери.

Она была девочкой с луны, безмолвно бродившей по темному трейлеру и исполнявшей прихоти психопатов.

Анжела понимала, что единственный способ покончить с насилием — убраться из трейлера. Если б у нее была машина, она могла бы доехать до хижины бабушки и дедушки — ее хижины — и жить там. Но нужно было ждать еще почти год, чтобы получить водительские права. Тот факт, что у нее не было денег на машину, повергал ее в еще большее отчаяние.

Она потеряла интерес абсолютно ко всему. Ей было плевать на все и на всех. Она лишь прилагала минимальные усилия, чтобы получать удовлетворительные оценки в школе. Все люди, которых она знала, использовали ее для тех или иных целей. Она хотела, чтобы ее оставили в покое.

В пятнадцать с половиной Анжела начала красить волосы в разные цвета. В некотором смысле, это было единственное, в чем у нее было право голоса. Она делала пирсинг. Собирая монеты с пола и диванов в трейлере, Анжела могла покупать в секонд-хэнде одежду, которая вкупе с пирсингом и цветными волосами создавала отталкивающий образ.

Дети в школе уже относились к ней подозрительно, ведь она подпортила лицо популярной девочке намного старше нее. Теперь она сама стала старше и выше. Она ни от кого не терпела наездов. Вдобавок ко всему, ее считали уродиной, а из-за замкнутости еще и сумасшедшей. У нее не было друзей. Все это держало их на расстоянии. Именно этого она и добивалась.

Она знала: никто не защитит, никто не поможет, все лишь в ее руках.

В глубине души Анжела понимала, что должна убраться подальше от матери и трейлерного парка. Для этого ей нужно было подрасти. Когда ей исполнится шестнадцать, она сможет получить водительское удостоверение, но ей нужна была еще и машина. Осознав, что машина действительно ее единственное спасение, Анжела сосредоточилась на том, чтобы заработать деньги.

Она смогла устроиться на работу в службу по уборке домов и работала ежедневно после школы по несколько часов. Она откладывала на машину каждый заработанный цент. Как только она научится водить и купит машину, то сможет уехать.

Анжела так усердно трудилась в клининговой компании, что менеджер комиссионки предложил подработку на выходных — раскладывать одежду в магазине. Сбережения продолжали расти. Она с радостью принимала чаевые от людей, чей дом убирала.

Она не брала деньги лишь у мужчин, которые издевались над ней и оскорбляли нее. Это был их способ оправдать свои действия — если бы она брала у них деньги, это уже не считалось бы изнасилованием. Анжела всегда отказывалась от денег, которые они предлагали. Если они оставляли деньги в ее комнате, она клала их на кофейный столик. Она не собиралась прощать их злодеяния.

В ее школе были курсы вождения, и, когда Анжеле исполнилось шестнадцать, она получила водительское удостоверение. Как только у нее появились права, она отправилась в автосалон, в который уже захаживала. На скопленные деньги она купила присмотренную машину, которую могла себе позволить. Подержанная серебристая Хонда была для Анжелы самой красивой машиной на свете, но не из-за самой машины, а из-за того, что теперь девушка могла спастись от насилия.

В тот день, когда Анжела забрала машину, она поехала в трейлерный парк и упаковала свои вещи, пока мать отсыпалась после вечеринки. Ее не так уж и сильно волновали эти вещи, и она не хотела, чтобы Боска поймал ее во время побега, поэтому шустро собрала все основное в пару черных пакетов и поехала в хижину.

Прежде чем уйти, она написала короткую записку, сообщая матери, что уезжает и не вернется.

Подъезжая к хижине и глядя на две горы по бокам от домика, она будто почувствовала теплые объятия бабушки с дедушкой. Анжела знала, что наконец-то оказалась в безопасности. Первым делом, зайдя в хижину, она зарядила Вальтер П22. Если они выяснят, где она, и Боска придет, чтобы утащить ее обратно в трейлер, она вышибет ему мозги.

Анжела не боялась, что Салли явится забрать ее домой. Девушка была намного сильнее матери. К тому же, мать в этой ситуации скорее будет курить крэк, чем придет за ней. Наркотики были для Салли решением всех проблем.

Разложив в спальне свои вещи, Анжела села на кровать и заплакала от горя, что ее бабушки с дедушкой здесь нет, и от радости, что она сбежала от этих домашних пыток.

В итоге беспокоиться о Боске не пришлось — тот внезапно разбился на мотоцикле. Он проехал на красный, удирая от полиции, и в него врезалась женщина на минивэне.

Карма — та еще сука.