Дети Рыси

Глава 15

Несмотря на грозные события, в начале осени в кочевьях коттеров наступило обманчивое затишье. Казалось, что ни у кого нет никаких причин затевать раздоры с соседями, и осень обещала пройти мирно, но всё же повод для очередной свары нашёлся. Причём повод совершенно никчёмный.

Как всегда, во время осенней перекочёвки, когда нагулявшие за лето жир табуны угонялись на зимники и к станицам, нойоны объезжали своих пастухов, следя за порядком на переходах и у водопоев. Да и заодно охраняли их от покушений конокрадов.

В этот раз Бартан-нойону – главе рода хонгхатанов, совершающему со своими нукёрами такой объезд, пришло в голову остановиться на ночёвку у мелководного степного ручья, за которым начинались пастбища принадлежавшие наянкинам. И так уж получилось, что на другом берегу, одновременно с ними появился нойон Кранчар, заехавший в эти места на охоту. Вождь наянкинов гнался за подраненным дзереном в спине которого засела стрела.

Обезумевшее от страха животное неслось, не разбирая дороги и одним махом перескочив ручей, оказалось на стоянке хонгхатанов. К тому времени тех уже поднял на ноги топот копыт.

Завидев дзерена, Бартан-нойон не растерялся и, выхватив из налуча лук, выпустил стрелу прямо ему в грудь. Животное кувыркнулось через голову и осталось неподвижно лежать на земле. Дружинники Бартана весело загомонили, поминая удачу своего предводителя и предвкушая сытный ужин из свежего мяса.

Но тут, следом за дзереном появился Кранчар, потребовавший свою законную добычу себе, и веселье быстро сменилось напряжённым молчанием. Нойон наянкинов был распалён погоней и видом ускользающей от него жертвы, поэтому его слова прозвучали излишне повелительно и даже грубо.

В жилах Бартан-нойона тут же вскипела кровь, но увидев кто перед ним, он сдержал себя. Он поприветствовал гостя, вежливо намекнув ему, что он, как и убитый дзерен, находятся на земле, принадлежащей роду хонгхатанов. Да и добыча принадлежит тому, кто её взял, чей выстрел оказался решающим.

Кранчар не согласился с ним, ибо из спины животного торчала стрела с его меткой. К тому же дзерен упал не от выстрела Бартан-нойона, а от того, что это он Кранчар подранил его и загнал.

В ответ на это утверждение нойон хонгхатанов велел одному из нукёров перевернуть лежащего дзерена, чтобы все увидели, что он не стрелял в падаль.

– Так ты считаешь, что я охочусь на падаль?! – яростно закричал Кранчар.– Убью!

В следующее мгновение в его руке молнией сверкнуло лезвие меча. Бартан-нойон быстро прянул назад. Нукёры, увидев, что ему угрожает опасность, придвинулись ближе, готовые заслонить собой своего вождя. Кто-то схватил коня Кранчара за повод, но тот уже одумался. Каким бы сильным и опытным бойцом он ни был, но выстоять одному против двух десятков воинов было невозможно.

Кранчар коротко гикнул и ударил коня пятками, поднимая его на дыбы. Схватившийся за узду нукёр упал, сбитый грудью кранчарова жеребца. Двое других шарахнулись в сторону, и нойон вырвался из кольца хонгхатанов.

Оказавшись на «своём» берегу ручья, Кранчар обернулся на полном скаку и погрозил мечом Бартан-нойону и его дружинникам. Те засвистели и заулюлюкали в ответ.

Утром Кранчар вернулся в сопровождении целой сотни своих нукёров, но и Бартан-нойон зря времени не терял. За ночь он успел поднять воинов и пастухов из двух ближайших аилов. На берегу ручья вспыхнула короткая ожесточённая схватка.

Наянкины победили, заплатив за это восемью жизнями, а хонгхатаны отступили в сторону своего ближайшего куреня, оставив на поле брани полтора десятка убитых. Кранчар и его воины преследовали их до тех пор, пока не загнали за кольцо телег, ограждавших курень хонгхатанов. Ему не удалось непосредственно отомстить Бартан-нойону, но в качестве добычи его нукёры угнали косяк лошадей и две отары овец.

Ответ хонгхатанов не заставил себя долго ждать. Два дня спустя, пока Кранчар и его дружинники праздновали победу над Бартан-нойоном, хонгхатаны напали на наянкинских пастухов и отбили табун лошадей. В отместку наянкины вырезали один из аилов и угнали стадо коров.

Известие о начавшейся вражде между родами наянкинов и хонгхатанов ещё не успело распространиться по кочевьям коттеров, как по степи разнеслась новая весть. Скрытая до сих пор вражда между сыновьями Иргиз-хана всё-таки прорвалась наружу и нашла выход в кровавой междоусобице, расколов род буниятов натрое.

Нойоны Суджук, Арвед и Сурга-Огул решили поддержать Бартан-нойона, не столько из дружеских чувств, сколько назло Кранчару. Они созвали старейшин и предложили выслать в помощь хонгхатанам тысячу багатуров из куреней Далха-Кота, но Мутулган-багатур и Есен-Бугэ отказались послать воинов.

Впрочем, посылать им было особо и некого. Молодые бойцы из хонгхатанов, наянкинов и буниятов, разъехались по домам, чтобы принять участие в раздорах. Следом за ними потянулись в родные кочевья бесауды и ораноры. Ополчение племени распадалось прямо на глазах.

Эти события подстегнули баргинских нойонов. Наступило время установить собственную власть.

Прежде всего, они решили сместить обоих тысяцких куреней Далха-Кота. Нойон Арвед с четырьмя сотнями своих нукёров занял курень Дунгара. В ответ на его требование передать ему булаву и туг тысяцкого, Есен-Бугэ велел передать ему, что высокородный нойон может убираться отсюда куда подальше. Возникшая между ними перепалка быстро переросла в кровавую схватку.

Есен-Бугэ и его люди уже почти взяли верх над нукёрами Арведа, когда один из них изловчившись, ударил тысяцкого ножом под левую руку в подмышку. Телохранители подхватили смертельно раненого Есен-Бугэ и унесли его в юрту. Оставшиеся без своего вождя ратники растерялись и были смяты.

Пока нойон Арвед разбирался с Есен-Бугэ, в курень Барунар в сопровождении почти семи сотен воинов явились старейшины Укэту, Тугучак и Бури. Но их расчёт на то, что не до конца оправившийся от раны Мутулган-багатур, не сможет помешать им, не оправдался. У самой юрты тысяцкого дорогу старейшинам преградил Содохай.

– Да пребудет с вами благоволение Рыси-Прародительницы, мудрые старейшины,– почтительно приветствовал он прибывших.– Я благодарен вам за то, что вы пришли навестить моего отца, но нынче не очень удачное время для этого. Он болен и сегодня ещё не вставал со своего ложа.

– Мы приехали сюда не для того, чтобы его навестить,– грубо ответил Укэту.– Где войсковое знамя и булава тысяцкого?

– А зачем они тебе понадобились? Вы прибыли по повелению нового хана или вас прислали старейшины курултая?

– Прочь с дороги дерзкий щенок или я прикажу своим нукёрам выпороть тебя!

– Ну-ну, посмотрим, как у тебя это получится.

Губы Содохая тронула недобрая усмешка. Вложив два пальца в рот, он оглушительно свистнул, и из-за ближайших юрт показались готовые к бою ратники верхом на дахиранах и в полной броне. Их было немногим более двух сотен, но этого хватило, чтобы старейшины неуверенно заколебались. Конечно, их нукёры тоже были неплохими бойцами, и их было втрое больше, но за спиной Содохая выстроились известные рубаки, и это до известной степени уравновешивало силы.

Казалось, что кровавого столкновения уже не избежать, но тут между старейшинами и Содохаем внезапно, словно из-под земли, выросла сутулая фигура шамана Зугбира. Никто не понял, как и каким образом, он оказался здесь, и потому при его виде сердца воинов охватил суеверный страх.

– Клянусь Небесной Рысью, да отсохнет рука у посмевшего пролить братскую кровь! – грозным голосом возвестил шаман, обводя собравшихся взглядом горящих глаз.

– Вы затеяли неправое дело,– обратился он к старейшинам.– Булава тысяцкого будет принадлежать тому, кого сочтёт достойным всеобщий курултай. Пока что это Мутулган-багатур. А сейчас забирайте своих людей и уезжайте отсюда. Ну, а ты,– костлявый палец Зугбира ткнул в Содохая,– отведи назад своих воинов.

После этого Зугбир отвернулся и направился прямиком в юрту Мутулган-багатура, больше не обращая ни на кого никакого внимания. Трое старейшин, выслушав приговор шамана, переглянулись между собой и развернули коней. Даже строптивый Укэту не посмел противоречить словам Зугбира.

Содохай, проводив их полным неприкрытой ненависти взглядом, повернулся и пошёл следом за Зугбиром. Войдя в юрту, он увидел шамана сидящего возле ложа отца. Сам Мутулган-багатур полулежал на постели, сжимая в руках чашу с целебным отваром, слушал, что говорит ему шаман.

– Упорствуя, ты погибнешь сам и погубишь свою семью,– произнёс Зугбир.– Думаешь, Укэту просто так рвётся в тысяцкие? Не-е-т. Его подталкивают в спину Суджук и Арвед. С ними же и Сурга-Огул.

– Прости, мудрейший, но ты сам только что говорил, что моего отца может сместить либо воля хана, либо решение курултая,– вмешался в разговор Содохай.– Ну, а собраться нойоны и старейшины смогут только весной и у нас есть ещё время…

– Время для чего? – перебил его Зугбир.– Время есть у него… И ты, и твой отец прекрасно знаете, что никто не будет дожидаться весны. За зиму твои воины разбегутся, ибо им нечего будет жрать, и тогда дружинники того же Укэту прирежут вас тёмной ночью. Или договорится с теми же самыми бесаудами, а уж Пайкан не упустит возможности поквитаться с вами.

– Пусть только сунутся…– начал было Содохай, но Мутулган оборвал сына.

– Помолчи-ка пока,– прохрипел он.– Ты прав, мудрый Зугбир. Нам с сыном надо крепко подумать, как поступить правильнее. Я-то уже далеко немолод и мне не страшно умереть, а вот ему надо жить и продолжать род.

Он кивнул в сторону сына.

– Эх, был бы хотя бы жив Джучибер…– пробормотал Содохай, ударив кулаком по ладони.

– А кто тебе сказал, что он мёртв? – произнёс Зугбир, помешивая угли в очаге.– Ты видел его труп или может, видел его могильный курган?

– Ты хочешь сказать…– Мутулган-багатур и Содохай переглянулись и ошеломлённо уставились на шамана.– Постой, ты хочешь сказать, что Джучибер жив?

– Жив, не жив, этого никто доподлинно не знает.

– Что ты такое говоришь. Разве табгары не прислали Бохорулу доказательства гибели наших послов. Мы же собственными глазами видели их вещи на курултае.

– Иногда не стоит доверять собственным глазам, и никогда никому верить на слово,– покачал головой Зугбир.– Очень часто люди выдают желаемое за действительное. Многим, очень многим хотелось убрать сына Хайдара со своего пути, а тут гляди-ка, как всё ладно устроилось. И даже есть, кому отомстить за него. Но одно дело отомстить злым чужакам и совсем другое – кому-нибудь из своих.

– Прости, мудрый Зугбир, но это только лишь твои домыслы,– заметил Мутулган.– Желаемое, как ты верно сказал.

– Нет. В ночь после всеобщего съезда мы с Нёкуном были в святилище Рыси и провели обряд, надеясь вызвать дух Джучибера, пока не сменилась луна, и он ещё не окончательно расстался с миром живых. Так вот, я ощутил присутствие души Белтугая, того орхай-менгула, что был с ними, и других из посольства. Но вот духа Джучибера среди них не было. Не думаю, что он вёл настолько праведную жизнь, чтобы сразу оказаться в небесных кочевьях Рыси-Прародительницы.

Зугбир усмехнулся и вновь принялся ворошить угли в очаге. Оба его собеседника в изумлении смотрели на него.

– Так значит, Джучибер жив? Может быть он в плену? – возбуждённо заговорил Содохай.

– Ни духи, ни боги не открыли мне этого,– ответил Зугбир.– И я не говорил, что он жив. Я сказал лишь то, что никто кроме табгаров не видел его мертвым и что я не доверяю их словам. Только и всего.

– Но почему вы с Нёкуном никому не рассказали об этом?

– Потому что тогда бы их обвинили в колдовстве и злом чародействе,– ответил за шамана Мутулган.– Тревожить дух умершего нельзя, ибо это может привести к большой беде.

Зугбир согласно кивнул головой, подтверждая слова тысяцкого.

Дальнейшему разговору помешали шум и топот копыт, раздавшийся возле самой юрты. Содохай вскочил на ноги и направился к выходу, спеша узнать, что там ещё произошло. Но не успел он дойти до двери, как входной полог откинулся, и в проёме показалась голова караульного десятника.

– Есен-Бугэ убит! – взволновано выпалил он.

– Как это убит? – от неожиданности Мутулган-багатур приподнялся на постели.– Чего плетёшь? Ты пьян, что ли?

– Только что из Дунгара прискакали воины. Говорят, что нойон Арвед захватил их курень. Тысяцкий Есен-Бугэ получил рану и умер у себя в юрте.

– Кто прискакал? Веди сюда.

– Внимание и повиновение.

Десятник исчез за дверьми юрты, выскочив наружу. Через несколько мгновений он вернулся с двумя воинами. Зайдя в юрту, они встали у порога.

– Да пребудет с вами Покрытая Шерстью с Острым Клыком,– поздоровался один из них. Второй, с раздувшимся на скуле кровоподтёком, лишь только приветственно поднял руку.

– Кто вы? Рассказывайте! – нетерпеливо спросил Мутулган, вглядываясь в мрачно насупленные лица обоих воинов.

Те, назвали свои имена и звания, а потом по очереди принялись сбивчиво рассказывать о том, что произошло в курене Дунгара. Присутствующие слушали их рассказ в молчании, не перебивая и не переспрашивая, и только когда они закончили Мутулган-багатур спросил:

– А что же Нейва?

– Она осталась с телом отца,– ответил один из воинов.– С ней ещё женщины. Мы слышали, как один из сотников Арведа запретил своим людям её трогать.

– Прости, воевода, но что прикажешь делать? – раздался от входа голос начальника караула.

– Оповести сотников. Пусть подымают своих людей,– приказал Содохай.– Поскачем в Дунгар и…

– Нет! – оборвал сына Мутулган-багатур.– Не нужно. Размести прибывших и усиль караулы. Это всё.

– Внимание и повиновение,– произнёс десятник и скрылся за пологом.

– Отец!? – Содохай резко повернулся к Мутулган-багатуру, но тот сидел, уставив неподвижный взгляд в сторону. Было видно, что он обдумывает какое-то очень важное решение.

– Ты был прав,– наконец нарушив своё молчание, обратился тысяцкий к Зугбиру.– Надо уходить. Но уйдёт Содохай, а я останусь.

– Я не брошу тебя, отец,– упрямо мотнул головой молодой человек.

– Молчи и слушай, что я говорю. Я не только старший в нашем роду, но и ещё твой воевода. Утром ты заберёшь всех домашних, возьмёшь своих самых преданных тебе друзей и уйдёшь из куреня. За меня не бойся. Никто не станет позорить своё имя, убив больного старика, ибо тогда не видать им места тысяцкого, как своих ушей.

– Прости меня, доблестный Мутулган-багатур, но твои слова звучат глупо,– заметил шаман.– Мало ли стариков умирает во сне? Или ты думаешь, что нить жизни человека можно оборвать только при помощи стали?

Мутулган-багатур ничего не ответил на слова Зугбира, ибо отвечать было нечего. Шаман, как всегда, был прав. Старый воевода осознал всю тщетность своих надежд.

– Содохай, ступай, прикажи нашим, чтобы собирались в дорогу,– глухим от волнения голосом он приказал сыну.– Утром мы покинем курень.

– Ну, а я уйду сейчас,– произнёс Зугбир, поднимаясь на ноги.– Вели дать мне провожатого через караулы,– обратился он к Содохаю.

– Куда ты пойдёшь? – спросил его Мутулган-багатур.– Да ещё в такое время?

– В Дунгар. Всё равно туда позовут кого-нибудь из шаманов для совершения похоронных обрядов. Да заодно пригляжу за Нейвой, чтобы никто не обидел девчонку. Так что за неё не беспокойтесь.

Уже стоя возле двери, он обернулся и, внимательно оглядев отца с сыном, многозначительно произнёс на прощание:

– Если будете поступать мудро, то сохраните себя для того, чтобы когда-нибудь вернуться и отомстить.

Произнеся эти слова, он повернулся и исчез за входным пологом.