Дети Рыси

Глава 19

Одиннадцать лет назад ханом орхай-менгулов был Журхан-сэчен. Человеком по своей природе он был добродушным и справедливым. Врагов своих Журхан-сэчен прощал и больше миловал, чем казнил. Любил устраивать пиры и тешиться скачками и охотой. Среди подвластных ему кочевников его часто называли – Добрый Хан.

Но родной брат хана – Хучар, снедаемый жаждой власти, вместе с несколькими нойонами устроил против него заговор. По его наущению, ханский баурчи отравил своего господина, и на ханское место уселся Хучар. Сыновья Журхан-сэчена возмутились, но сила была не на их стороне. Старший сын был казнён, а младший – Бохорул – бежал сначала к коттерам, а потом к данланам.

Данланы, приютившие Бохорула, когда он стал изгнанником, почитали его за смелость и решительность и в правление бек-хана Бердаина избрали старейшиной. Однажды в курене данланов, выборным главой которого стал Бохорул, появился тайгетский воин по имени Дайсан, бывший предводитель наёмных войск и бежавший из Ченжера после подавления восстания наёмников. Он прибыл с небольшим отрядом коттеров. Данланы недоверчиво отнеслись к тайгету, водившему дружбу с их врагами. Но закон гостеприимства свят. Бохорул принял их, а затем, познакомившись с Дайсаном, вызвался проводить его к хребту Тан-ла, откуда тот намеревался достичь озера Бурхан-Нур, лежащего за пустыней Ками.

Когда они достигли кочевий мелаиров, то нарвались на имперский карательный отряд. Завязался неравный бой, в котором погиб Дайсан и большинство его спутников. Уцелели лишь четверо: нойон коттеров Хайдар, его друг Мутулган, воин из рода гэнигов Байрэ и сам Бохорул. Они сумели отбиться от ченжеров, и завладели имуществом тайгета. Хайдар, подружившийся с Бохорулом, предложил ему своё гостеприимство. Тот согласился.

После смерти своего дяди Бохорул при поддержке данланов и коттеров, вернулся на родину и стал ханом. Бохорул был даровитым человеком – способным, наблюдательным, вдумчивым, честолюбивым, наделённым богатым воображением. Переживания юности и последующие странствия научили его многому.

Покинув, родные кочевья, он встретился с новыми людьми, познакомился с их образом мыслей, что заставило его задуматься над многими недостатками жизненного уклада орхай-менгулов, к которому он с детства привык. Его взгляды отличались широтой и благожелательным отношением к людям. Уже одно то, что он сумел примирить коттеров и данланов, выдавало в нём задатки мудрого правителя.

Со времени прихода к власти замыслы Бохорула не ограничились узкими пределами ханства орхай-менгулов. Заняв место своего покойного отца, он вступил в торговые отношения с племенами, через земли которых проходили торговые караваны из Ченжера и других стран. Вскоре возле Арк-Орды появился постоянный торговый майдан, а сама ставка хана орхай-менгулов заметно расширилась.

С помощью бежавших от преследования ченжеров тайгетских изгнанников, среди которых было немало искусных мастеров, новый хан наладил собственное производство железного оружия и провёл военные преобразования. Он окончательно определил и закрепил места воинов ополчения племени в полках, по тысяче воинов в каждом.

Отныне никто не смел без разрешения покидать свой бунчук, даже ради родичей. Каждый улус ханства должен был выставить воинов в свой полк. Все воины были вооружены, копьями и луком со стрелами. Многие имели булавы и короткие кривые сабли. У каждого был щит, шлем и кожаный панцирь-куяк. Нойоны, сотники и зажиточные багатуры носили юшманы и простые кольчуги.

Бохорул покорил часть окружающих его ханство мелких степных племён, а таких как гэниги и халхиры убедил вступить с ним в союз. Правда, его владычество ни для кого не было обременительным. Он всегда предпочитал переговоры войне. В конце концов, Бохорул объединил под своей властью все степные племена и роды между Хангарскими горами на закате и верховьями Эрдыши на восходе. С полудня земли его ханства ограничивали безводные каменистые гоби.

Сегодня хан орхай-менгулов Бохорул ожидал послов, прибывших от кагана табгаров Темябека. Их путь пролегал через неспокойные кочевья кудунов и каменистые гоби, пока у подножия Халхирского хребта, там, где Эрдыша поворачивает на полночь, их не встретил дальний дозор орхай-менгулов. Весь путь от Той-Тувэ до Арк-Орды, где сейчас расположился Бохорул, занял у табгарских послов девятнадцать дней.

В степях было неспокойно, и виной тому опять были ченжеры. Совместно с теми племенами цакхаров, которые признавали их власть, латная конница имперцев обрушились на мелаиров. Те, кто уцелел от меча ченжеров, ушли на полдень заката, укрывшись в каменистых безводных гоби и ещё дальше – среди отрогов гор Тан-ла. Цакхарский бек-хан Гихек, не подчиняющийся никому и ничему, вышел против них с ратью в несколько тысяч всадников. Но после жестокого и упорного боя, его плохо вооружённые, легкоконные воины были разгромлены, и он также был вынужден откочевать подальше от границ империи, лишь изредка беспокоя своих врагов набегами на пограничные земли.

Цакхарские племена разделились. Часть из них, подобно Гихеку, укрылась среди просторов степей и пустынь. Они промышляли грабежом караванов и кражей коней. Другие, этих было большинство, предпочли заключить договор с Империей Феникса и, откупившись, стать её данниками и союзниками. Они, пользуясь поддержкой ченжеров, стали постепенно продвигаться на полночь, к границам кочевий кудунов и орхай-менгулов, вытесняя дальше на закат последние остатки племён данланов и мелаиров.

Бохорул надеялся, что враг не сможет прийти в его кочевья, расположенные в самом сердце степей. Но за два последних месяца границу стали пересекать не только одиночные семьи, спасающиеся от надвигающейся войны, но и целые курени из кочевий мелаиров, данланов и даже цакхаров. Вот потому-то он собрал в своей ставке не только своих военачальников, но и родовых нойонов коттеров, оставшихся без хана.

Коттеры были нужны Бохорулу. Нужны как воины, ибо их сила и умение воевать, не шли ни в какое сравнение с другими народами, населявшими степные просторы. Даже упорные в битве данланы, чьи копья и сабли остры, а кони не хуже орхай-менгульских, и те уступали коттерам.

Пока был жив его друг хан Хайдар, Бохорул не предпринимал никаких действий в отношении своих воинственных соседей, живущих на полночь от его ханства. Но сейчас, после того как тот умер, всё изменилось. В глубине души хан лелеял надежду подчинить своей власти «детей Рыси». Если бы они оказались под его высокой рукой, то он бесспорно бы стал единовластным владыкой степи, и тогда никто бы не смог противостоять его воле. То, немногое, что он перенял именно от коттеров, позволило возвысить его народ и даже успешно противостоять Империи Феникса.

Сейчас вождь орхай-менгулов восседал на троне, стоявшем на возвышении, укрытом белым войлоком. По левую руку хана сидел его зять нойон Моянчур и нойоны Амбалай с Нарангеном, под началом каждого из которых находился тумен воинов. Справа от Бохорула разместились четыре нойона коттеров, в числе которых был Арвед, которые прибыли в Арк-Орду по просьбе хана орхай-менгулов. Сегодня их пригласили для того, чтобы узнать, какие вести принесли послы кагана табгаров.

Двое караульных, поддерживая входной полог, провели послов войти в просторную, крытую новыми цветными войлоками юрту. Было видно, что табгары действительно торопились. Даже, возглавлявший посольство, бек-хан Учжуху, и тот не переменил халата и не стряхнул дорожную пыль с гутул.

– Владетель улуса гуз-дадов – высокородный бек-хан Учжуху! И старейшины племени табгаров! – громко возвестил нойон-тысячник, которому Бохорул поручил встретить посольство.

Хан смотрел на прибывших долгим немигающим взглядом, на табгарских послов. Он хлопнул в ладоши. Как добрый хозяин, Бохорул обязан был проявить гостеприимство. В юрту скользнул баурчи, за которым следовали трое слуг, неся подносы с едой и питьём. Они бесшумно расставили все на широком низком столике и с поклонами удалились.

– Проходите. Будьте гостями у моего очага,– Бохорул сделал приглашающий жест в сторону столика, на котором стояли чаши с кумысом.

Бек-хан Учжуху выдвинулся вперёд, приложил ладонь к сердцу и поклонился хану и сидящим рядом с ним нойонам. Он снял себя островерхий железный клёпаный шлем, украшенный чёрным конским хвостом, и расстегнул пояс с висевшим на нём боевым ножом.

– Да не оставит вечное небо тебя своими милостями, хан Бохорул. Пусть не оскудеют травой твои пастбища, а табуны и стада будут неисчислимы. Прости, но мы принесли тебе чёрные вести.

Тяжко вздохнув Учжуху умолк. Его взгляд уперся в дорогой, расшитый затейливыми узорами, маверганский ковёр, покрывающий юрту хана. При этих словах, окружавшие Бохорула старейшины и нойоны обоих племён переглянулись между собой.

– Гость в юрте – радость хозяину! – как ни в чём небывало, произнёс Бохорул.– Сначала выпейте кумыса и подкрепитесь с дороги, а дела подождут,– добавил хан орхай-менгулов. Жестом гостеприимного хозяина он обвёл круг рукой, в которой держал чашу с кумысом.

Учжуху и сопровождавшие его старейшины табгаров присели за столик. Бохорул поднял свою чашу повыше и пожелал здоровья и удачи всем присутствующим в его юрте.

– Твоё гостеприимство равно твоему благородству, хан Бохорул,– произнёс Учжуху, вытирая рот и усы рукавом халата.– Благодарим тебя за встречу, но просим извинить нас, ибо наше дело не терпит отлагательства.

– Говори, высокородный бек-хан.

Учжуху поднял лицо к хану и ровным голосом начал рассказывать о судьбе посольства. Иногда он умолкал, с тревогой вглядываясь в непроницаемые лица находившихся здесь коттерских нойонов. Если бы, не их присутствие, то он чувствовал бы себя гораздо уверенней. Те, сохраняя невозмутимый вид, сидели, держа в руках посеребрённые чаши с кумысом, и вслушивались в голос посла.

Арвед, услышав о судьбе посольства Джучибера и Белтугая, разволновался и так крепко стиснул чашу с кумысом, что побелели костяшки пальцев. Внутри у него всё дрожало от возбуждения, но он изо всех сил старался соблюдать хладнокровный вид. Великое небо, неужели задуманное ими с Суджук-нойоном дело удалось? Он невольно скосил глаза на сидящего рядом с ним Кранчара, а потом обежал взглядом лица остальных присутствующих – не заметил бы кто его волнения.

Нойон наянкинов, слушая бек-хана гуз-дадов, наливался тихой яростью, но изредка быстро-быстро пересчитывал пальцы на левой руке, чтобы не давать выход своему гневу. Хан Бохорул чуть наклонился вперёд, сжимая подлокотники трона. Амбалай глядя на табгаров, хмуро улыбался, а Наранген сохранял невозмутимый вид бесстрастного мудреца, потягивая из своей чаши кумыс. Наконец Учжуху умолк, и посреди юрты наступила звенящая от напряжения тишина.

– Мы, благодарим тебя, высокородный владетель улуса гуз-дадов, за то, что в такие смутные времена ты не побоялся донести нам чёрную весть,– произнёс Бохорул, откидываясь на резную спинку трона. Внешне хан был совершенно спокоен, хотя внутри его бушевал огонь бессильного гнева на ченжеров.

– Твои уста принесли не только чёрную весть печали о погибели наших братьев. Это хорошо, что каган Темябек хочет жить с нами в мире. Возможно ли, что он поможет нам против убийц послов?

– На этот счёт у него не было слов,– пожал плечами бек-хан.– Знаю одно: лик Темябека отвернулся от шестипалых убийц.

При этих словах жёлтые глаза Кранчара недовольно замерцали в полумраке юрты, невольно наводя суеверный страх на табгаров, а нойон Наранген услышав ответ Учжуху, скривил губы.

– Когда мы уезжали, то каган ещё находился на кошме болезни,– поспешил добавить один из табгарских старейшин.

Моянчур, самый молодой из нойонов, язвительно усмехнулся, но, перехватив брошенный на него взгляд своего тестя, быстро согнал усмешку с лица и потупил свой взгляд. Но Учжуху всё же успел заметить эту язвительную ухмылку ханского зятя. Он истолковал её по-своему, и холодок страха пробежал по спине бек-хана, а его лицо налилось мертвенной бледностью.

– О, великий хан и в-вы, благородные б-беки! – Учжуху начал немного заикаться от волнения, но взяв в себя в руки, всё же справился с собой.– Я вижу, что некоторые из вас сомневаются в сказанном мною. Мудрый каган Темябек, предупредил меня об этом. Он сказал: «Если властитель орхай-менгулов и его беки не поверят тебе, то отдай то, что мы нашли на месте гибели послов». Прошу тебя хан – пусть принесут наши дорожные хурджины.

Бохорул протянул руку и, взяв плеть, ударил рукоятью по бронзовому диску, висевшему справа позади него. На раздавшийся звонкий звук гонга, в юрту заглянул сотник ханского караула.

– Внимание и повиновение!

– Принеси-ка саквы послов,– кратко приказал Бохорул.

Воин поклонился и тут же исчез за входным пологом. Вскоре он вернулся с тремя объёмными дорожными мешками. По знаку Учжуху, один из табгаров принялся развязывать, затянутые горловины и доставать содержимое.

Перед собравшимися на ковёр легли помятые серебряные бляхи с родовыми знаками с поясов Белтугая и Джучибера, и обломок палаша с рукоятью, принадлежащего Байрэ. Навершие рукояти палаша было украшено головой барса, в глаза которого были вставлены два маленьких синих сапфира. Бохорул сразу узнал её, ведь именно он когда-то вручил этот палаш Байрэ в награду за верную службу. Рядом с ними старейшина выложил три самострельных болта, чьи наконечники были в засохшей крови, и короткий кривой ченжерский меч-чимкан.

– Это оружие, сразившее ваших послов. Мы вынули его из тел павших героев, оставив на нём их священную кровь, дабы родичи могли совершить свою месть,– показал Учжуху на чимкан и короткие толстые стрелы.

Сощурив глаза, нойоны глядели на лежащие перед ними немые свидетельства совершённого преступления. Напряжение повисло в воздухе, заполнив пространство большой просторной юрты, для многих внезапно показавшейся тесной.

– Мы выражаем тебе свою благодарность посол Темябека за то, что ты не побоялся опасного пути, и в это неспокойное время доставил нам, пусть скорбную, но столь важную весть,– нарушил затянувшееся молчание Бохорул.– А сейчас вам нужно отдохнуть после столь дальней дороги. Ступайте. Для вас приготовлена юрта.

Бек-хан Учжуху, как-то виновато улыбаясь, поклонился хану и нойонам. Он развернулся и быстро направился к выходу из юрты. Следом за ним вышли остальные послы.

– Ну, что будем делать, доблестные багатуры? – как можно безразличнее, не обращаясь ни к кому, спросил Бохорул. Про себя хан уже принял решение, но ему было важно услышать мнение не только своих нойонов, но и коттеров.

– Такое злодеяние нельзя оставлять безнаказанным,– натужно произнёс нойон Кранчар.

– Чего медлить,– загорячился Моянчур,– кровь наших братьев вопиет к небу.

– Нойон Моянчур прав! – сказал Амбалай.– Только надо упредить шестипалых. Если они подготовятся к войне, то нам с ними не совладать…

– Да! Чем скорее выступим, тем больше возможности застать их врасплох,– поддержал его нойон Наранген.

– Что же, не мы искали войны,– проговорил Бохорул,– ченжеры сами спешат навстречу своей гибели. Будем собираться, багатуры.

Хан и нойоны обоих племён завели долгий разговор о готовящейся войне. Иногда, то один, то другой из них умолкал, и задумывался, что принесёт им грядущий день.