Дети Арога

Глава 22 бой и смерть

Улегшись на мраморную скамейку портала, я закрыл глаза. Через мгновение — привычное жужжание и прикосновение ко лбу холодного обруча. И я провалился — уже в знакомую комнату с окном в сад.

За столом сидел Алекс.

— Тебе не кажется, что ты зачастил сюда? Я же тебе говорил — поменьше сюда ходи. Хочешь с ума сойти? — проворчал он.

— Что-то не помню, чтобы ты мне это говорил, — отозвался я, усаживаясь в кресло. — Винишком не богаты?

— Обойдёшься. Энергию на тебя тратить? Ещё чего. Чего хотел?

— Да мне тут явно не рады, — решил я перевести всё в шутку.

— Чтобы тебе радовались — надо это заслужить. Или хотя бы быть мужиком. Понять, почему тебе не рады.

Я озадаченно посмотрел на него.

Это был не Алекс. Это был кто-то другой. Промелькнул знакомый образ, вспышкой — и исчез за привычной маской моего старого друга.

— Хорошо. Мне нужно поговорить со Стивом — и я уйду, — сказал я примирительно.

Лицо Алекса передернуло рябью, и на секунду, исчезнув, обернулось лицом Стива.

— Ну? Чего хотел? — сухо спросил он.

По крайней мере, тут без сюрпризов. Стив был Стивом.

...

Получив от него полную информацию и, как всегда, двинулся по темному коридору, и вдруг почувствовал чей-то взгляд.

Резко обернулся.

За столом сидела Элька. Лицо перекошено от боли. Она плакала.

Чёрный поток уже тянул меня на выход, но я закричал и дёрнулся обратно.

Услышав мой крик, Элька испуганно провела рукой по лицу — и вместо неё снова возник надменный лик Стива.

— Элька! — закричал я, но было поздно.

Падая в бездну, с криком, я очнулся.

Лёжа на холодном ложе портала, весь мокрый от пота, я дрожал. Грудь ходила ходуном. И я поклялся себе:

больше не заходить в портал без крайней нужды.

Выйдя во двор на солнышко, я стоял и пытался прийти в себя.Всё, что я пытался хоть как-то успокоить и залечить — прорвало, как вода легкую плотину.Зачем? Кто? Почему? Зачем надо было выставлять Эльку?

Ведь это просто мои образы в голове. Информация о них. Примерные психотипы.Я ничего не забыл. Ни Эльку. Ни её глаза. Ни запах. Ничего.Меня захлестнуло. Я не мог дышать.— Да когда же это кончится?.. — прошептал я.

Шатаясь, пошёл в комнату — переодеться.Мне нужен Алекс, Мне нужно что бы кто был со мной иначе…

Н а мое счастье Алекс был в комнате и точил меч

— Всё в ножички играешь? Пошли мир завоевывать, — сказал я, через силу улыбаясь и бросая мокрую от пота рубашку в угол.

— Во-во. Потому и играю, чтобы потом от завоеванного мира отбиваться, — поморщился Алекс.

— Ты сначала план послушай, потом ворчи, — парировал я, натягивая чистую рубашку и приглаживая волосы рукой.Боль начала отступать.

Расчески и зеркала, разумеется, не было — по определению.

— Да у русских всегда планы хорошие. Только потом выходит... — покрутил рукой Алекс.

— Это ты на что намекаешь, морда немецкая? — усмехнулся я, надвигаясь на него.

— Ни на что. Бери меч, — он бросил полированный клинок на кровать. — А то ходишь как гойн, людей смущаешь. И пошли. Жозефина ждать не любит.

— Да твоя Жозефина нам ноги мыть будет, когда узнает, что мы ей предлагаем.

— Выбирай выражения, — вспыхнул Алекс и, сжав кулаки, отвернулся к окну.

— И что это мы видим... Волк-одиночка влюбился? — я подошёл к другу и попытался развернуть его.

Но он, ухватившись за камни подоконника, втянул голову.

— Алекс, ты что... с ней тра... прости, спишь что ли? — тихо спросил я.

Алекс резко развернулся. Глаза яростно блеснули, рука дернулась к ручке кинжала.

— Не смей о ней так говорить, понял? Всё, пошли, — прохрипел он и, толкнув меня плечом, пошел к двери. — Пошли, говорю, ждёт она уже.

Судя по его виду, прощения просить смысла не было.

— Хорошо, пошли, — сухо сказал я, проходя в открытую дверь.

Диск солнца уже наполовину скрылся за хребтом гор, ныряя в озеро. Резко похолодало. Пастухи загоняли коров в замок. Интересно, почему ворот нет? Я покосился на Алекса — спросить или нет?

Колокол на башне ударил два раза, и протяжный, заунывный звук поплыл по долине. Алекс, услышав его, повернулся ко мне и кивнул, чтобы я поторапливался.

Пройдя башню и зайдя во внутренний двор, мы остановились около высоких деревянных дверей с искусно вырезанным всадником, державшим за поводья стоящего на дыбах единорога. Животное было варварски замазано черной краской.

— Интересно, какой баран это сделал? — провёл я пальцем по краске. Черный, жирный след остался на пальце. Красили недавно.

Дверь резко открылась, будто кто-то поджидал нас за ней, глядя в скважину. На пороге стоял старик в потертом

бархатном камзоле.

— Что угодно уважаемым мастерам оружия? — треснутым голосом спросил он.

Алекс склонил голову:

— Баронесса Жозефина ждёт нас ко второму колоколу.

Старик, также склонив голову, снова проскрипел:

— Как представить благородных людей?

— Мастер Серж и мастер Алекс, — снова склонил голову Алекс.

— И сколько вы ещё башками будете кивать? Может, пройдём уже? — сказал я, тихо толкнув его кулаком в спину.

Но Алекс, не поднимая головы, скосив взгляд на меня, только прошипел по-русски:

— Сергей, заткнись…

Старик с холодной миной дослушал наш разговор и захлопнул дверь перед нашим носом.

— И что это было? — с недоумением спросил я.

— Господи, за что мне всё это… — поднял глаза к небу Алекс, затем повернулся ко мне. — Ты на моей земле. Уважай хоть чуть-чуть традиции и людей, рядом с которыми находишься. За один день ты уже натворил столько, что тебя не только в тюрьму, тебя уже колесовать надо.

— Ладно, ладно, — проворчал я. — Мне просто трудно перестроиться.

Алекс хотел что-то сказать, но дверь снова открылась. Старик, согнувшись в поклоне и отступив в сторону, проскрипел:

— Баронесса Жозефина ожидает благородных мастеров меча.

— Ну, насчёт "благородных", я бы так не торопился, — снова не выдержал я, проходя в тёмную залу.

Алекс, шедший впереди, после моих слов запнулся и чертыхнулся.

— А я что? Я ничего! — поторопился я оправдаться.

Но Алекс ничего не сказал, просто исчез за большой портьерой.

Последовав за ним, я оказался в маленькой зале. Шагнув и утонув по щиколотку в ковре, преодолевая желание разуться, я проследовал за другом. Зал освещался только двумя канделябрами и гудящим пламенем огромного камина. За длинным сервированным столом сидела хозяйка.

— Прошу вас, присаживайтесь, — нежным голосом пропела она, указав тонкой рукой на стол.

Я, приоткрыв рот, рассматривал красавицу в вечернем платье. Из тени, отбрасываемой свечами, вышла служанка и отодвинула мне стул. В дальнем конце стола другая служанка уже вела одеревеневшего, влюблённого "Буратино" к Жозефине. Усадив нас и налив вина, они исчезли в тени.

Так, судя по расстановке мест, судить будут меня. И ужин, возможно, последний. По крайней мере — последний такой роскошный.

— Долга ли была твоя дорога, мастер Алекс? — пропела Жозефина, поднимая бокал из зелёного стекла, наполненного рубиновой жидкостью.

— Дорога моя была долга, и я рад, что она закончилась здесь, — подняв бокал, он отпил маленький глоток и поставил его на место.

— Что привело тебя и твоего друга сюда сегодня? — Жозефина ласково посмотрела на Алекса.

— Мастер Сергей хотел поведать свою просьбу его высочеству, — Алекс уже весь покраснел от волнения.

Жозефина, повернувшись ко мне, подняла бокал и, опустив ресницы, обратилась уже ко мне:

— Долга ли была твоя дорога, мастер Сергей?

«Так она нахлебается раньше, чем мы к делу перейдём…» — усмехнулся я про себя. Но, пообещав больше в чужой монастырь со своим уставом не лезть, повторил тот же бред, сказанный раньше Алексом.

Благосклонно кивнув, она поманила служанок. Те быстро снова наполнили наши бокалы, выложили на тарелки рыбу и исчезли.

— Нам будет очень интересно выслушать просьбу мастера Сергея, — жеманно сказала она и, посмотрев на меня, снова отпила, пряча улыбку за бокалом.

Вот стерва, издевается. Знает, что все их политесы для меня — китайская грамота.

Подняв бокал и посмотрев через него на огонь, я залпом выпил и с аппетитом взялся за рыбу. Подняв глаза и увидев рассерженный взгляд хозяйки, я широко улыбнулся.

Наконец доев рыбу и налив себе ещё вина, я с удовольствием, откинувшись на удобном стуле, сказал:

— Твой повар выше всяких похвал.А вот вино — не очень... — последнее я, понятно, сказал про себя.

— Надеюсь, ты пришёл сюда не для того, чтобы раздавать комплименты моему повару, — сухо бросила Жозефина.

— Нет. Но и не для того, чтобы что-то просить. Я предлагаю сделку, выгодную всем. А это, согласитесь, не одно и то же.

— Может, мастер Сергей тогда поведает нам суть своей гениальной сделки? — начала терять терпение Жозефина.

— Мастер Сергей поведает. Только это не для лишних ушей, — я кивнул в сторону прислуги.

— Нет нужды. Говори на английском, — поморщилась она.

— Откуда познания? — удивился я.

Высокомерно хмыкнув, она посмотрела на Алекса.

— Жозефина пять лет прожила в английском клане. На Земле, — улыбнулся Алекс.

Сердито посмотрев на него (мог бы и предупредить), я всё-таки почувствовал облегчение — по крайней мере, не надо будет крутиться ужом, чтобы объяснять преимущества сделки на удском.

— Хорошо. Попробую объяснить, — я снова посмотрел на бокал: красное вино через толстое зелёное стекло в свете свечи казалось жёлтым. — Но сначала ответь мне, Алекс: что ценится на Ароге и наоборот?

Алекс, замешкавшись, подвинул к себе тарелку и, поправив салфетку, вопросительно посмотрел на меня.

— О чём ты? — Жозефина удивлённо взмахнула ресницами.

— Тебя это тоже касается. Что имеет высокую стоимость здесь — и гроши на Земле, и наоборот?

— Ну, наоборот — очень просто. Золото.— быстро ответила баронесса. Глаза её вспыхнули, и она с интересом посмотрела на меня. — А вот здесь...

— Я не думаю, что надо... — Алекс сжал бокал так, что побелели костяшки.

— Подожди, Алекс, — перебила его Жозефина. — И зачем тебе это надо?

Куда делась вся утонченность и высокомерие — красивые чёрные глаза сверкали неподдельным интересом и любопытством.

— Не надо вопросом на вопрос, — усмехнулся я.А она не дура. Быстро реагирует.

— Ну, про Удов говорить сложно. Перейдя портал, они абстрагируются от всего земного, наслаждаясь жизнью и укладом Арога.А про Гойнов могу сказать — всё, что связано с Землёй, имеет большую ценность.Есть купцы и просто зажиточные. Например: сигареты, виски, всякие механические штучки... Часы, например. Часы! — удивился я.

— Да, — вклинился Алекс, — здесь, в условиях Арога, механические вещички сделать невозможно. А через портал их можно пронести только если разобрать до последнего винтика. Что затрудняет потом сборку, да и качество страдает.

— И сколько, например, стоят наручные часы? — оживился я.

— Ну, наручные здесь не носят. Больше в цене — часы «луковицы» на цепочке. А стоимость... двое часов — тысяча форингов, — ухмыльнулся Алекс.

— И сколько это — тысяча форингов? — это было уже интересно, сделка получалась, я мысленно потёр руки.

— Ну, примерно... — Жозефина задумалась. — Если, чтобы привести в порядок мой замок, нужно двадцать тысяч форингов, то считай.

— То есть, если тебе дадим сто тысяч форингов, ты будешь согласна дать нам вассальство и поставить Алекса сотником здесь?

Жозефина грустно улыбнулась:

— За сто тысяч форингов я бы вышла за одного из вас замуж.А Алекс... он и так уже здесь сотник. Предыдущий вчера сбежал. Казна пуста.

— У меня есть сто тысяч форингов, — спокойно сказал я, посмотрев на Жозефину. — Согласна ты заключить со мной сделку о вассальстве?

Алекс поперхнулся, закашлялся. Щёки Жозефины вспыхнули. Взмахнув пышными ресницами, она грустно ответила:

— Нет. Сделки не будет.

— Я правильно тебя услышал? Ты не хочешь сто тысяч форингов, чтобы восстановить свой родовой замок?

— Я не хочу! — ещё больше вспыхнула Жозефина. — Да что ты знаешь обо мне?!

— Ничего. Но ты только что отказалась от ста тысяч форингов — значит, не хочешь, — устало сказал я. Мой прекрасный план начал рушиться.

— Не хочу! Да каждое утро, когда я прохожу мимо закрашенного единорога, каждый раз, когда слышу, как старый Питер звонит в колокол, а мои воины на ночь закладывают ворота мешками с песком, я молю богов, какие только есть на свете, чтобы они послали спасение мне и моим людям. Но я не могу принять деньги.

— Но почему?! — сердито спросил я. — Это маленькая цена за такую пустяковую услугу.

— Да неужели ты не понимаешь?! Я не могу взять эти деньги, не зная, откуда они и чьи. Кто может дать мне слово, что это чистые деньги?

— Он, — показал я на Алекса пальцем.

Тот подпрыгнул на месте, зло уставившись на меня. Плохо, конечно, что я не успел подготовить Алекса, но план трещал по швам из-за удского чистоплюйства.

— Даже если это так, и я приму эти деньги... — не сдавалась Жозефина, — вы понимаете, что здесь начнётся? Замок станет лакомым кусочком для таких, как Жорж. В прошлом году я кое-как избавилась от его посягательств, назвав сумму долгов...

— Вот это и есть вторая фаза нашего плана, — влез я в её тираду. Она спорит — значит, не всё потеряно. — Ты пойдёшь к Стиву и скажешь, что мечтаешь войти в число его вассалов, и что в деньгах ты не нуждаешься, а только боишься, что тебя некому защитить.

Информация, полученная мной от Стива в портале, давала мне повод так говорить. Стив после объявления королём нуждался в новых, богатых вассалах — для поддержки порядка в своих владениях.

— Да, и он, поверив мне, распахнет объятия? Да таких, как я, — желающих сотни вокруг него крутятся! — тут же парировала она.

— Да, но не у всех есть прекрасный замок и деньги на его содержание. К тому же, есть у меня информация, что Стиву ой как не хватает именно таких новых вассалов. И ты пойдёшь не с пустыми руками — а кое-что передашь от меня. Маленький презент, так сказать.

— Что за презент? — нахмурила она лоб. — И вообще, ничего хорошего из этого не выйдет. Даже если всё пройдёт так, как ты говоришь, Стив примет меня как родную, мы возродим замок — он тут же женит меня на каком-нибудь бароне, и я останусь ни с чем.

— Ну, извини, — стал терять я терпение. — У меня такое ощущение, что ты либо ищешь предлог, чтобы ничего не менять, либо хочешь, чтобы тебе принесли уже готовое блюдо. Может, тоже поучаствуешь в приготовлении?

— Но это действительно проблема, — вмешался Алекс. — И поверь мне, первые, кто вылетит из замка, — это мы с тобой.

— Да знаю я, — проворчал я раздраженно. — Но я хочу помочь. А вы, вместо того чтобы поддержать, ищете предлоги — лишь бы ничего не делать... Стоп. А если фиктивный брак? А что, неплохое решение проблемы: Стив тебе жениха, а ты ему — пардон, мой сир, но я уже обвенчана!

— Боюсь, что ты снова спорол глу... — проворчал Алекс.

Жозефина посмотрела на меня, затем встала и подошла к камину. Свет огня выгодно подчёркивал её стройную фигуру, но, похоже, сейчас она об этом не думала.

- Я думала об этом, и даже хотела заплатить своему сотнику, чтобы он поиграл роль моего жениха, но побоялась, что он может проболтаться, да и на ристалище, против Жоржа он бы не выстоял и наверно побоялся бы. - На каком ристалище? - не понял я. - На ристалище женихов - глухо сказал Алекс - забыл уже? - Точно ристалище - стукнул я себя по лбу - я и забыл, что это вы на земле пай мальчиков разыгрываете, а здесь живете по правилам бандерлогов. -Бандерлоги - это обезьяны - автоматически поправил Алекс -Вот я и говорю бандерлоги - упрямо повторил я. - Не ссорьтесь, в словах Сергея что-то есть, но боюсь... Внезапно в коридоре раздался шум, дверь распахнулась, и в комнату ввалился старик дворецкий. - Что случилось, Питер - вскрикнула Жозефина. - На... на... нас напали, твой батюшка держит ворота, но их с тысячу не меньше. - Как - побелела Жозефина- как они могли? - Ну вот Жози - обреченно сказал я, чувствуя, что все холодеет внутри - решай, если выдашь меня, я пойму. Жозефина остановилась посреди зала и, сверкнув глазами, усмехнулась. Ее ровные, красивые зубы блеснули в свете колебавшегося огня свечей. - Выдать тебя - прорычала она - ну нет, мой дорогой. Теперь я буду биться за тебя, до последнего солдата. Жорж явно перешел уже все границы. Вперед, зададим им жару…

Я обернулся. Алекса в комнате уже не было.С улицы были слышны звуки борьбы.

Схватив тяжёлую рапиру, висевшую на стене вместе с удским мечом, и добежав до распахнутой двери, она остановилась на пороге.— Да, кстати, больше всего здесь ценится жемчуг, — бросила она через плечо.Отодвинув полог, она исчезла в темноте зала.

Я стоял растерянный посреди зала. Ноги как будто приросли к ковру, сердце стучало как бешеное.Мне казалось, что стоит мне только выйти, как на меня накинется вся тысяча вооружённых до зубов удов и размажет меня по булыжной площади, как таракана.

Вытащив меч, я обречённо поплёлся к выходу, чувствуя, как остро сосёт под ложечкой.

Смешно вспоминать, но почти такое же ощущение я испытал в юности. Когда, подравшись на дискотеке и хорошо наподдав одному (всё-таки два года бокса), я наткнулся на него и его дружков, выходя из своей школы. Кто-то из моих знакомых меня же и заложил.

Конечно, я сопротивлялся, но был сбит с ног и жестоко избит. Самое обидное — мои друзья и одноклассники, видя, что меня избивают, тихонько, как мыши, проскальзывали мимо, делая вид, что ничего не замечают.

Вот тогда я в первый раз почувствовал, что такое быть одиноким и беззащитным. Они приходили ещё раз и ещё раз. Что может быть приятнее чувства безнаказанности и беспомощности жертвы?

Спас меня мой тренер по боксу. Увидев мою сине-фиолетовую рожу и не добившись от меня ничего вразумительного, он заставил парней из старшей команды разобраться.Те, быстро вычислив всех до одного, включая стукача, избили их, приведя мне трясущегося зачинщика в виде трофея. Ему хватило одного удара. Тогда же, вместе с чувством одиночества, я в первый раз познал первобытное ощущение принадлежности к стае.

Сейчас у меня было такое же ощущение — чувство одиночества и незащищенности. Только теперь, там, за дверью, меня ждала не группа ростовской шпаны, а сотни головорезов, всю жизнь посвятивших себя войне.

Дойдя до высокой двери и выставив перед собой меч, я выскочил во двор. Он был пуст. Звон мечей был слышен возле стен.

Приободренный, я побежал на площадь возле башни — и чуть не поплатился за это жизнью.На меня выскочил тяжеловооруженный пехотинец с копьём наперевес. Недолго думая, он ткнул мне копьём в живот и наколол бы меня, если бы не знакомая волна, пробежавшая по мне с головы до ног.

Она же смыла с меня весь страх и неуверенность, вернув мне все навыки, которые я приобрёл за год своей непростой жизни с удами, помножив это на улучшенную реакцию и холодную ярость.

Что-то лопнуло в моей голове — и всё встало на свои места.Как будто кто-то сказал мне: «Дерись. Они пришли за тобой. Иди и убей их».

Конец копья замедлил своё движение, и я, резко прогнувшись назад, обрушил свой отполированный Алексом меч на правую незащищенную сторону пехотинца.Из широкого пореза на шее хлынула кровь, и пехотинец рухнул на колени. Ударив его коленом по голове, я подхватил щит и побежал к воротам, где кипел бой.

Возле ворот дралось трое: Алекс с двумя новобранцами против пятерых здоровых солдат.В шлемах, с круглыми щитами и короткими мечами, они играли с Алексом и двумя мальчишками как кошки с мышками, загоняя их в угол стены и колодца.

Мне повезло: «кошки» увлеклись и не заметили, как я носорогом врезался в них сзади.Один, от толчка в спину, ударился о каменный край колодца грудью и со стоном съехал на плиты.Второй, которого я зацепил только краем, потеряв равновесие, сделал шаг вперед, чтобы не упасть, и был проколот насквозь не зевавшим Алексом.

Отбив щитом удар справа, я, прыгнув вперед и развернувшись, выставил меч.

— Какая удача, сам нашелся, — радостно сказал самый рослый, снимая шлем.

На меня смотрел, расплывшись в улыбке, Жорж, собственной персоной.К тому времени четвёртый, кряхтя, вернулся в строй. Нас стало поровну.

Четыре солдата-ветерана против двоих малолеток, меня — год назад не знавшего, с какой стороны к мечу подойти — и Алекса, уже раненого.

— Ну что, сучонок, иди сюда. Жалко, брат запретил тебя убивать. Ну ничего, я тебя подравняю немножко, красоты на морду наведу, — Жорж, не на шутку распаляясь, крикнул в сторону: — Он мой! А этих — убить!

Оттолкнув соседа, он отбросил щит и, махнув пару раз мечом, поманил меня рукой:— Иди сюда. Я тебя девочкой сделаю. Чтоб больше на высокорожденных не засматривался!

Я криво усмехнулся. Идиот. Зачем зверя будил? Глядишь, прищемил бы его чуть — и всё. А так…

Моё новое состояние никуда не делось. Оно было и продолжало бурлить в крови. Всё по-прежнему двигались медленно, говорили медленно, реагировали медленно.

Тут ещё этот недоумок дров в топку злости подбросил.

Всё закончилось для меня быстро. Для него — очень быстро.Сделав два шага — Жорж к тому времени успел только с удивлением в глазах поднять оружие — я врезал мечом плашмя по голове, сделав еще шаг в сторону, давая ему упасть.

Из разбитой головы ручьем лилась кровь.

— Извини. Ничего личного. Но так будет лучше, — прохрипел я, разворачиваясь к Алексу.

Там дела шли плохо. Зарезав пацанов, двое, ранив Алекса ещё раз, наседали на него.

Третий, зажав рану на рёбрах, побледнел, видя, как я, расправившись с Жоржем, мчался на меня. Опустив меч на голову раненого — уже не плашмя (за пацанов) — я отбросил щит и, схватив за шлем одного, просто перерезал ему горло.

В это время Алекс каким-то немыслимым финтом достал последнего. Посмотрев на меня мутным взглядом, он рухнул на меня, заливая кровью. Последний всё же успел ещё раз зацепить его. Я увидел, как его кровь толчками фонтанировала из-под ключицы.

Холодная волна ужаса прошла по телу, все силы улетучились. Всхлипнув, я упал на колени и затряс бесчувственное тело друга. Он, как бесхребетная кукла, только мотал головой.

Взвалив тяжёлое тело Алекса, я побежал к выходу из дворика, туда, где шумел бой. Оказалось, плюшка из портала была не бесконечна — силы покидали меня. На моё счастье, эта часть двора уже была пуста, и бой шел возле входа в замок.

— Помогите, — прохрипел я, но голос тонул в лязге железа. — Помогите! — сорвался крик. — Алекс умирает!

Что-то горячее текло у меня по спине, там, где висел Алекс. Мимо, бряцая оружием, пробежали пятеро. Судя по серым одеждам, это были наши.

— Стоять! — заорал я. — Не видите? Офицер ранен!

Из горла вылетали только сипы. Пятёрка неуверенно остановилась. Видя, что они сомневаются — помочь мне или броситься на помощь своим (нас становилось всё больше, и всем хотелось стать героями), — я заорал изо всех сил:

— Молчать! Быстро взяли офицера и за мной!

Мой тон сработал. Засунув мечи в ножны и подхватив тело, мы побежали к башне, где глубоко в подвале находился портал. Я не имел понятия, как засуну его в портал, и что будет, если холодный мрамор ложа не сдвинется — не приняв Алекса. Я просто бежал вниз, в затхлый мрак подвала.

Сверху были слышны топот ног, кто-то звал меня. Но я, молча, уложил Алекса на ложе и с надеждой посмотрел на вход в нишу. Мраморный язык даже не сдвинулся.

— Открывайся! — заорал я.

Стена оставалась безучастной.

— Открывайся! — повторил я. — Клянусь, если ты сейчас не откроешься, я перережу себе горло!

Выхватив меч, я упер острие себе в шею. Я был полон решимости: умрёт Алекс — умру и я. Он был последним, что связывало меня с этим миром.

Мой крик, пополам с русским матом, испугал солдат. Они попятились к двери, толкая друг друга в проходе. Внезапно из стены, как из мягкой глины, стал выплывать стеклянный саркофаг. Переливаясь и изгибаясь, он темнел и, приобретая форму человеческих ног, тянулся к Алексу.

Увидев такое, солдаты замерли. Топот ног приближался. Расталкивая солдат, в зал вбежал офицер с Жозефиной. За ними пятеро несли в плаще барона Эдди. На его груди зияла рана, из которой пузырилась кровь.

— Стой, Серж, сначала герцог! — вскинул руку офицер.

Я растерянно посмотрел на Жозефину.

— Серж, умоляю, спаси отца! — прорыдала она. — Если он погибнет, нам всем конец!

Я посмотрел на Эдди. Он ещё дышал, но синева уже охватила его лицо. Переведя взгляд на Алекса, я увидел, что тот почти не дышит. Колпак, полностью сформировавшись, завис над ним, словно ожидая решения.

— Прошу прощения, но место занято, — просипел я и надавилрукой на потемневший контур.

Колпак захлопнулся. Алекс плавно въехал в стену.

Жозефина рухнула на каменный пол и зарыдала, накрыв умирающего отца шатром своих волос.

Два дня мы хоронили убитых. Тридцать шесть тел. Восемнадцать из них — пацаны, пополнение Алекса.

Сам он оставался в портале. Спустившись пару раз вниз, я натыкался на глухую стену. Даже мраморного ложа не было.

Убитых с другой стороны, завернув в холсты, мы положили в пятистах метрах от замка. К утру они исчезли.

На следующий день после нападения к замку подъехала делегация из трёх офицеров с белым флагом. Проигнорировав меня, Жозефина с двумя офицерами выехала им навстречу. Поговорив полчаса, они, не возвращаясь, куда-то ускакали.

К вечеру подъехала черная повозка и, забрав тело барона и ещё одного уда-офицера, погибшего в ночной драке, куда-то их увезла. Остальные, как оказалось, были гойны.

Оставшись без молодой баронессы и офицеров, солдаты тут же взломали амбары, вытащили бочки с вином и устроили пир — с догонялками за девками и битьем морд. Везде царила анархия и разруха. Замок можно было захватить голыми руками. Но, похоже, он уже никому не был нужен.

Внутренний двор замка и покои Жозефины были заперты. Видно, старый Питер уже знал, что последует за разграблением кладовых.

Чтобы не остаться голодным, я взял бутылку вина (воды нигде не было), окорок и хлеб, и поднялся через свою комнату на башню. Там устроил грустный пир.

С высоты смотровой площадки был виден огромный дворец Стива. Вечер понемногу опускался, и в замке на скале, в его башнях, зажигались огни.

У меня сжалось сердце. Где-то там — Элька. Может, тоже сидит и грустит у окна. Хотя… вряд ли. Принцесса, наследница. Наверняка там столько женихов, что пола не видно.

Мучительно больно жить и знать, что человек, которого ты любишь, живёт — и даже не думает о тебе. Радуется. Пьёт. Ест. Возможно, даже доволен жизнью.

А ты, просыпаясь, не хочешь открывать глаза. Потому что новый день без этого человека — ещё одна мучительная боль. И только сон иногда избавляет тебя от тоски.

Не в силах больше смотреть на дворец, я со злостью бросил бутылку в его сторону. Выливая содержимое, она упала где-то во дворе.

Подойдя к зубцам башни, я с ненавистью посмотрел на заходящее солнце. Окрашивая кровью облака, оно садилось в океан. Даже солнце здесь не такое, и садится не так.

Что я здесь делаю? Зачем мне эти горы, холмы, это небо? Я не рождён здесь. Всё здесь — чужое. Язык, быт, привычки. Тут даже у хлеба вкус другой.

Решение пришло само: пока про меня все забыли — надо прорываться домой. На Землю.Жалко не увижу больше Алекса . Но он здесь счастлив и может будет счастлив с с Жозефиной.

План по развития замка я так понимаю накрылся,за два дня Жозефина даже не смотрела в мою сторону.

Мне плевать.Главное Алекс будет жить.

Быстро спустившись в комнату и собрав вещи, я выскочил на площадь. Веселье было в самом разгаре. Девки уже не убегали, а сидели возле костров с солдатами и пили вино.

Обойдя компании, я пробрался к выходу из замка. Навстречу, пошатываясь, вышло трое. Пытаясь обойти их, я ушёл вправо. Но один, расставив руки, проревел:

— Стой, друг! Ты обязан выпить за упокой нашего барона, погибшего в неравном бою!

Пить не хотелось. Тем более я чувствовал себя отчасти виноватым в смерти барона.

— Извини, но я тороплюсь, — сказал я, пытаясь протиснуться между ними и стеной арки выхода.

— Стой! А ты кто такой? Я тебя не знаю, — заплетающимся голосом проговорил тот, что был посередине. — Куда ты идёшь? И что ты здесь делал? А ну, Хью, посвети на этого красавчика, который не хочет пить за нашего покойного барона.

Вместо того чтобы посветить, двое схватили меня за руки и потянули к костру. Шуметь не хотелось, поэтому я не сопротивлялся — дал себя рассмотреть.

— О, так это же тот самый уд, который отказался спасти нашего барона, спасая своего дружка! — заорал Хью. — Бейте его, ребята!

И тут же в ухе у меня взорвалась граната — кому-то дважды говорить не пришлось. Тихо уйти не получилось. Прорываться надо прямо сейчас.

Дав по уху обидчику и врезав по коленной чашечке Хью, я бросился на третьего, самого пьяного. Пробив ему прямой в голову и сбив с ног, снова рванул к выходу.

Навстречу, шатаясь и горланя песни, шёл десяток солдат, искавших приключения вне замка. Увидев меня и преследовавших меня солдат, они выхватили мечи и бросились мне навстречу.

Прыгнув в сторону от ворот, я понял, что загнал себя в ловушку. Это были малые ворота, заложенные камнем. Я обернулся.

На маленькой площадке вокруг меня столпилось около тридцати пьяных, опухших морд. Все злобно смотрели на меня и ухмылялись — в предвкушении нового развлечения.

Расталкивая всех, вперед вылез Хью и, сплевывая кровь, заорал:

— Братцы! Это тот самый поганый уд, который не захотел спасти нашего барона! Дружок белобрысый для него дороже был! Закон нарушил! Давайте повесим его!

Толпа раздраженно загудела.

Из толпы вылез вертлявый худой парень. Подмигивая и хихикая, он приблизился ко мне на расстояние двух метров и, повернувшись к толпе, визгливым голосом сказал:

— Они, наверное, парочка были, вот потому он свою девочку и спас. Мы тебя убивать не будем, правда, братцы? Ты нас обслужишь, а мы тебя отпустим... потом.

Он, довольный своей шуткой, криво улыбнулся, обнажая пеньки зубов.

Лучше бы он этого не говорил. Одно — на пьяную лавочку попытаться избить человека (то есть меня), и совершенно другое — обозвать меня гомиком (ничего против них не имею, но я не такой) и пытаться пустить меня по кругу. Для этого даже «волны» не надо, и так по морде могу дать.

Выхватив меч, я ударил им по шее вертлявого. Удар вышел так себе — далеко стоял, да и меч, оказывается, после каждого боя править надо. В общем, зацепил его только кончиком — по шее. Но результат был хорош: кровь хлестала фонтаном.

Толпа, охнув, отступила назад, но тут же, раздраженно ворча, придвинулась ближе. Худой, заверещал, сел на землю, пытаясь остановить кровь из раны.

Вот и «волна» подошла. На сей раз — что-то новое. Ох, боюсь этих сюрпризов.

Раз. Мышцы лица онемели, но обострились зрение, слух и обоняние. Как будто кто-то ручку покрутил на телевизоре — контуры башен приблизились, стал слышен стук копыт лошадей (интересно, какие лошади? Последнего коня баронесса забрала, ускакав во дворец). Из разрезанной раны пахнуло кровью. Чёрная тьма застилает разум.

«Он спрашивает, хочу ли я жить?Я, рождённый на Земле, сколько себя помню — только учился и работал, как заведённый, чтобы заработать себе на жизнь. На жизнь крысы.И не добившись ничего — всё-таки получил второй шанс».

У стоявших впереди в руках блеснули мечи и сабли. Кожей чувствую их злость, ненависть и недоумение — как я, вместо пощады, посмел ранить одного из них.

Два. Сердце застучало быстрее. Ещё быстрее. Ещё... Уже не стук, а грохот, слившийся в ровный гул бешено работающего сердца. Грудь поднимается быстро и часто — воздуха не хватает.

«Я — получивший второй шанс. Новую жизнь.Не лучшую, не худшую — другую.Узнавший новых людей, увидевший новые горизонты, получивший любовь.Всё бездарно потерявший. Как крыса убежавший в нору.И этот червяк спрашивает — хочу ли я жить?»

Толпа, видя моё неподвижное состояние, ободряется. Она уже совсем близко. Ею движет только одно желание — растоптать, растерзать неподвижную и не желающую сопротивляться жертву.

Три. Мышцы стягиваются в один комок. Позвоночник, ноги, руки трещат. Исчезло чувство страха, ненависти — исчезли все чувства. Есть только одно желание…

«Я, приведённый сюда, на новую землю,Почти умерший от красной лихорадки,Желающий помочь, почти потерявший друга,И не спасший отца умоляющей меня дочери,Бившийся с этими животными, пытаясь защитить их —И в благодарность за это они хотят разорвать меня.И сейчас он спрашивает: хочу ли я жить?»

Толпа вокруг. Каждый хочет ткнуть меня рукой или мечом, чтобы потом хвастаться, что он добил «поганого уда».

«Как хорошо. Наконец-то. Пришёл тот час. Час смерти.»

— Да кто вам сказал, что я хочу жить? Да, я хочу умереть!(Что я говорю? Я хочу жить...)Я хочу умереть, прихватив вас с собой!(Что я говорю? Я хочу жить! Пожалуйста, я хочу жить. Не кричи на них. Просто стой и ничего не делай. Они увидят, что ты не опасен, и уйдут. Ну, раз дадут по зубам — подумаешь...)

ЖИТЬ НАДО ТАК, КАК БУДТО ТЫ УЖЕ УМЕР!(Нет! Я хочу жить! Как же остановить тебя?..)

Первого, самого ближнего, я перерубил до груди. Подхватив его меч, начинаю бить — куда попало, благо они везде. Главное — не пропустить удар сзади. Но они движутся как зомби, даже когда я чувствую прикосновение железа — я успеваю повернуться, и железо соскальзывает по телу.

Первый ряд, понимая, что он в опасности, пытается отодвинуться от железного миксера двух мечей, подавшись назад. Но толпа сзади давит, желая узнать, что здесь происходит, и наоборот — только подталкивает их ко мне.

«Хорошо». Раз, два — левой, правой. Удар, уход, поворот. Удар, раз, два — уход, поворот.

Я весь в крови. Но всё же, даже в этом состоянии, я не всесилен. Толпа, в конце концов, всё же сдавливает меня со всех сторон, топча раненых и убитых. Схватив меня за руки, поднимает над собой. Кто-то пытается ударить, кто-то царапает и кусает в бессильной злобе. Руки за спиной, тело выгнуто дугой. Я кричу от боли.

Месиво внизу довольно ревёт. Слышится стук копыт — он всё приближается (какой стук копыт, в замке ни одной лошади), и во двор врывается конница.

Первые всадники просто сминают любопытных. Сверкают искривлённые мечи удов. Толпа, бросив меня, разбегается по углам. Первый всадник, приподнявшись на стременах, опускает меч на пробегавшего мимо — тот падает. Руки и ноги ещё движутся, но тело уже мертво.

Рука всадника поднимает забрало. Стив.

— Ну что, ты даже с гойнами не смог ужиться? Куда прикажешь тебя ещё отправить? На Луну?

Ещё один всадник спрыгивает с лошади и бежит ко мне, сбросив шлем.

— Серёга, ты живой? — хватает он меня за руки.

Это же Серж.

— Серж, дружище, как ты здесь? — удивлённо бормочу я.

— Да повеселился ты здесь, — усмехнувшись, сказал Стив. — Когда успел так научиться мечом вертеть?

— Это не я... Это портал меня чем-то наградил, — через силу бормочу я, чувствуя, что сил нет даже просто удерживать себя на ногах.

— Серж, на повозку его и домой, к нам в замок. Хорош уже ему здесь куролесить.

Бунтующих уже сбили в кучу. Уды, спешившись, споро делят всех на мелкие группы. Кого-то пинками гонят в казармы, кого-то, привязав, хлещут палками по спине. Самые сознательные из пленных уже помогают бить.

Серж, поддерживая под руку, выводит меня на чистое от крови место и, сбросив свой красивый плащ, укладывает меня на него. Ноги уже не держат.

— А этих куда? — слышен его голос возле группы, стоящей понуро возле ворот, заложенных камнем.

Плечистый мужчина, сидящий рядом со Стивом, посмотрел ему в лицо и, поймав его лёгкий кивок, крикнул:

— За попытку убить уда — вы будете повешены!

Обречённый стон прокатился по двору.Те, кто не вошёл в число повешенных, забегали быстрее, вытаскивая повозку и запрягая в неё лошадей. Серж помог мне встать и, уложив на повозку, бережно укрыл ещё одним плащом, который бесцеремонно сорвал с пробегающего мимо уда.

— Серж, может не надо их вешать? И не уд я вовсе, — попросил я.— Поздно. Их уже вешают...

За стеной, куда увели пленных, слышались крики и звуки борьбы.

— К тому же они не знали, что ты не уд. Для меня — ты уд. Так что давай закончим с твоими соплями и поехали домой, — рыкнул он, подзывая пятерых солдат из удов.— Его — в целости и сохранности во дворец, через задний двор. И чтобы никто не видел, понятно?

Те только молча кивнули и повели лошадей к воротам. Не смотря на то, что средство передвижения трясло нещадно, я задремал — обессиленный от безумного дня.

Дорога к замку запомнилась плохо.Просыпаясь и засыпая, я урывками видел:огромные стены,шум улицы,фантастические запахи,крик часового,тёмные коридоры,чьи-то руки, ведущие меня.

Я был настолько слаб, что не сопротивляясь, позволил женским рукам раздеть и уложить меня на чистые, благоухающие простыни. И тут же провалился в настоящий сон.

Внезапно — шум за дверью и шёпот.В комнату вошла полная женщина со свечой. Подойдя к кровати, она подняла её выше и сказала кому-то в темноту:

— Говорила я тебе, что с ним всё в порядке. Он просто обессилен. Сейчас спит.— Слава богу, жив... — прозвучал голос, от которого сердце забилось сильнее. Я узнал его.

Распахнув глаза, я хотел позвать её. Но служанка быстро задула свечу, и тень исчезла.Это был голос ангела из тюрьмы. Это был голос Эльки.Я с улыбкой закрыл глаза. Пусть . Я смирился что нам не быть в месте. То что я вижу здесь это не романтический роман о рыцарях и прекрасной деве. Это мать их жизнь и она настоящая и они здесь настоящие. А там они волки в овечьей шкуре. То что Серж, Алекс, Элька мне долбили, я понял сейчас. Пропасть между нами она не огромна. Она бесконечна. Уды будут хранить свою кастовость и клан всеми силами. Они нация феодалов .Но.... Элька она любит меня.. наверное