Дети Арога

Глава 9 дискотека

Дискотека

От злости на себя отмахал пять километров — и даже не заметил. Месил грязь армейскими ботинками, только брызги летели в стороны. Хотелось одного — чтобы Элька меня не обогнала. Снова увидеть её и снова почувствовать себя увальнем рядом с ней. Зачем? Зачем она вообще вызвалась помогать мне? Пожалела? Или решила отблагодарить за спасение?

Почему все так сложно?

Нет уж. Не надо этого. Хотите поблагодарить — скажите спасибо. Или, на худой конец, переведите в твёрдой валюте. Хотя папаша ее уже перевел и я взял и влупил все SP 500 все крутили пальцами но мне было все равно, легко пришло легко ушло

Но… злит. До зубовного скрежета злит.Я никогда себя таким пентюхом не чувствовал.

Всегда старался быть первым. Лучшим.Хотя, если уж честно — когда не получалось, тихо сливался.Но сейчас всё иначе. Свалить можно… но не хочется.А идти дальше — хочется… но не можется.Парадокс, да и только.

Добежав до душа, я рухнул на пол, прямо под горячие струи.Грудь вздымалась, дышать было тяжело.Пытался выровнять дыхание. Хотелось стереть усталость, злость, сомнения.Что я тут делаю?Всё вокруг — чужое. Их цели, их традиции, их взгляды на мир.Уды — здесь гости. Им плевать на всё земное.Они мечтают только об одном: вернуться на свою землю, строить замки, участвовать в турнирах, махать мечами.Для них прогресс — это пройденный этап. Космос, техника — всё это в прошлом.А настоящее — это меч, конь, титул, честь.

Они не хотят ничего менять.

А я?Что я, блин, хочу?

Носиться вместе с ними на лошади, с железной палкой в руках?Греться у камина, а не у батареи?Греть воду в тазу и по вечерам вместо телевизора пялиться в небо?

Хотя…Тоже вариант.Смотря с кем пялиться.

Короче, мои перепады настроения начали уже и меня самого доставать.Да, я понимал — прошёл всего месяц. И портал, к слову, реально помогал: потихоньку втягивался, тело адаптировалось.Но именно — потихоньку.

А я знал себя. Стоит мне пару раз сходить на войну, снова окунуться в кровь и грязь — и всё, начну жалеть, что вообще в это ввязался.

Главный вопрос — зачем?

Какие клятвы, какие идеалы могут меня здесь удержать? Что меня свяжет с этим народом? Пока что — ничего.

Получается, единственная причина, по которой я ещё здесь — Элька.

Но и с ней всё так же.Она — далеко.Я — туплю.

Как обычно.

Вечно надеюсь, что кто-то объяснит, кто-то направит, кто-то ткнёт носом: «Вот, это твоё. Живи здесь. Бейся здесь. Люби здесь».Но никто, разумеется, не собирается.

Здесь свои правила. Свои боги. Свои гробы.

И я в этой игре — всего лишь занесённый ветром чужак, случайно оказавшийся в эпицентре чужой судьбы. Да, открывашка порталов)кстати мое прозвище в клане и не самое плохое). Да, из прошлого. Но не отсюда. Не их.

А Элька...Она как огонь. Греет — и жжёт.То рядом, то исчезает.То смеётся — как будто никогда не умирала в походе, не теряла друзей, не жила между мирами.А я?Я всё ещё живу между двумя остановками метро и кошмарами о горах.

Да, я втягиваюсь. Да, я могу. И даже хочу.

Но пока что всё это держится на ней.А это, черт побери, слишком шаткое основание для войны.

Стук в дверь прервал мой внутренний монолог. Обмотав полотенце вокруг бёдер, я пошлёпал открывать. Отлично, сейчас всё объясню Алексу — и потихоньку исчезну из их мира обратно.

Дёрнул дверь — и застыл.

На пороге стояла Элька.

— Я могу пройти? — спросила она. Мой вид её совершенно не смутил.

— Да... проходи, — пробормотал я, пятясь назад, как рак.

Она прошла и села на кровать.

— Твоё? — спросила, беря в руки колоду карт с тумбочки. — Во что играем?

— В дурака, — брякнул первое, что пришло в голову.

— Понятно, — хмыкнула она. — Чем ещё могут заняться два умных и красивых молодых человека по вечерам? Спорим, в «двадцать одно» я тебя уделаю?

— А если проиграешь? — спросил я, по-прежнему ощущая себя не в своей тарелке.

— Тогда... — она на секунду задумалась. — Приглашу тебя в ресторан. Сегодня ведь суббота, выходной. Но если выиграю — ты исполнишь моё желание. Идёт?

В своё время я увлекался картами. Ради удовольствия. В казино, слава богу, ума хватило не соваться. С друзьями играли по мелочи. Потом как-то остыл, но получалось у меня неплохо.

— Идёт. Раздаю я, — сказал я и сел рядом. В одном полотенце на бёдрах. Великолепная экипировка для азартной игры.

Первый расклад — у меня валет и туз. У Эльки — перебор. Я победно протянул ей колоду — и тут же сам получил перебор.

— Очко, — с усмешкой констатировала она, показывая даму и туза.

Через три минуты счёт был 4:1 в пользу восьмого марта.

— Да, с тобой хорошо в казино ходить, — почесал я нос.

— Это точно, — улыбнулась она. — Итак, моё желание. Сегодня ты приглашаешь меня на дискотеку. Восемь вечера, у ворот.

И вдруг — неожиданно — она чмокнула меня в губы.

На мгновение наши взгляды пересеклись, и у меня закружилась голова. Блин, да она ведьма. Ни одна женщина не имела надо мной такой власти.

А она, приблизившись к моему уху, шепнула:

— Скажи, ты всегда такой дурак с женщинами — или только со мной?

— Только с тобой, — машинально ответил я.

Уже не в первый раз замечаю: рядом с ней мозг просто парализуется.

— Молодец, — прошептала она и провела рукой по моей щеке. — Неправда, конечно, но приятно. Ладно, не забудь — в восемь. Пока.

Она исчезла за дверью, а я поймал себя на том, что сижу с идиотской улыбкой.

А ведь я проиграл бы — даже если бы выиграл.

Весь день прошёл как в тумане. Я не слышал, что говорил Алекс, не понимал, что делаю. Мысли путались. Про уход, конечно, и речи быть не могло.

Как ни странно, на рукопашке я завалил одного из элиты — сам не понял как. А на строевой, бегая с щитом и копьём, умудрился вовремя поворачиваться и даже пару раз присел в нужный момент. Трон, мой сотник, только хмыкнул и буркнул, что, может, из меня и правда человек получится.

В шесть часов я уже носился по комнате, как ошпаренный: брился, менял рубашки, злился, что туфли не подходят под пиджак.

— Интересно, и ради кого такой кипеж? — лениво спросил Алекс.

После лагеря и жизни со мной в одной комнате, он уверенно освоил лагерный фольклор и теперь с удовольствием вставлял его в речь. Видно было — кайф ловит.

— На дискотеку иду, — буркнул я, пытаясь из кучи носков составить хоть одну приличную пару.

— Кто эта несчастная? — не отставал он. — Она вообще знает, что ты… как ты там себя называл? — Он залез в свою записную книжку, где записывал все мои словечки. — А, вот: чухон… не, чухан.

— Полегче, а то в репу получишь, — прорычал я, глядя на него исподлобья.

— Ты сам Трона так называешь, — пожал плечами Алекс.

И правда. Сколько бы Трон ни был хорош как командир, как человек он был — мягко говоря — неприятный. Грязный, вонючий, от одежды несёт, как от перегноя. Мыться он принципиально отказывался. Мол, в походе не моемся — и в жизни незачем. Даже Стив, чистюля и эстет, махнул на него рукой. Но как сотник Трон был незаменим. Командир до мозга костей.

Я махнул рукой. Что с Алекса взять — немцу не понять всей прелести могучего и великого русского диалекта.

— На, лучше завяжи мне галстук, — кинул я ему удавку.

Несмотря на то, что Алекс был обычным бойцом и до всего этого работал на заводе, он был ещё тот франт и пижон. Галстуки, бабочки, отутюженные брюки — всё это для него было не в диковинку. А для меня — тёмный лес.

— И всё же, — сказал он, легко и виртуозно затягивая узел, — кто она? Из посёлка рядом или старая пассия?

— Новая. Не из посёлка. Наша. Из клана, — буркнул я, натягивая галстук.

— Ого. Когда ты только успел? Никогда бы не подумал, что наши девушки могут повестись на такого мешка. Кто она? Надеюсь, не замужняя? Не хочется потом хоронить то, что от тебя останется — даже ремешки не соберут.

— Не замужняя, — фыркнул я. — Это Элька.

Алекс замер, потом резко повернулся. Как кошка подскочил ко мне и схватил за лацканы пиджака:

— Да ты с ума сошёл?! — Он постучал кулаком мне по лбу. — У тебя в голове что-нибудь есть, кроме карт и дурацких шуточек? Ты что, правда думаешь, можно вот так просто пойти с ней на свидание? Ты знаешь, что с тобой сделает Стив, если ты только не так руку положишь?

— Послушай, — процедил я. — Она взрослая. Ей двадцать пять. Сама может принимать решения.

— Ты идиот! Не мог себе кого попроще найти, для развлечений?

— А я не хочу попроще, — отрезал я. — И это не развлечение.

Оттолкнув его, я хлопнул дверью.

Время — без пятнадцати восемь. Весь городок будто вымер. Только редкие машины, набитые молодежью, время от времени выныривали из городка, резко останавливались у автоматических ворот, и тут же скрывались в темноте леса

Никто не предложил подвезти.

Я стоял, переминаясь с ноги на ногу. Холод пробирал сквозь пиджак, подошвы дорогущих итальянских туфель стали прилипать к ступням — как будто мстили за выбор не по погоде.Интересно, чего я жду? На чём мы вообще едем? Свою машину я давно продал. Надо было такси вызвать… Я сунул руку в карман куртки — и выругался.Телефон. Остался в комнате.Ну Ромео. Не доделанный.

Я уже развернулся, чтобы бежать обратно, когда рядом с оградой остановился огромный «мерс» и коротко, почти раздражённо, клацнул клаксоном.

Из окна мне махал Серж — брат Эльки.

Я прыгнул в салон и с облегчением вытянул ноги, засунув их под тёплый обдув. Рай.

— Привет, Серж, — с благодарной улыбкой сказал я, — а где Элька?

— С подружками уехала, — буркнул он, не глядя. — Просила тебя забрать.

Я улыбнулся. На душе стало тепло.

Серж был классным парнем. Балагур, язва, но с добрым сердцем. С кличкой "Балабол" прекрасно уживался — и сам над ней посмеивался. Мы подружились после того памятного утра, когда я засветил ему в ухо. С тех пор шутили: не начало великой мужской дружбы, но товарищами стали.

Но сегодня с ним было что-то не так.

— Проблемы? — осторожно спросил я.

— Да нет, — промямлил он, уставившись в лобовое стекло.

— Ну ладно, не жмись, выкладывай, — подбодрил я, надеясь растопить лёд.

Он бросил на меня короткий, колючий взгляд — и снова отвернулся.

Прекрасно. Не хочет говорить — его право.

Я тоже замолчал. Уткнулся в окно. За стеклом в отблесках фар проплывал темный лес. Ветер метался между деревьев, бросал тени на обочину.

Короткое мгновение — когда можно просто откинуться в кресле и позволить себе роскошь ничего не делать. Ни о чём не думать. Просто смотреть — как в тёплой, уютной машине за окном проплывают тени тёмного леса

Через полчаса молчания, когда мы уже мчались по городу, Серж не выдержал:

— Можно задать тебе вопрос? Только не обижайся.

Ого. Вот это уже нехороший знак. И, похоже, я даже догадываюсь, о чём он.

— Не могу обещать, не зная сути вопроса, — ответил я.

Серж удивлённо хлопнул глазами, немного смутился, но всё же продолжил:

— Ладно. Мне всё равно. Скажи, зачем тебе это надо?

— Что именно? — спросил я. — Говори прямо, не ходи вокруг да около.

— Элька. Зачем тебе Элька? — уже спокойнее сказал он.

Отлично. Угадал.

— А что ты имеешь в виду? — прикинулся я непонимающим.

— Мне не до шуток. Я серьёзно спрашиваю, — голос его начал кипеть.

Хорошо, парень закипает. Сейчас перейдёт черту — и в морду недалеко. Только ты, брат, если что — без своего ножа, не выстоишь. И не посмотрю, что родственник. Врежу по полной.

— А я серьёзно отвечаю, — рыкнул я. — И тоже хочу понять: в чём, по-твоему, суть вопроса?

— Слушай, дурака выключи, — перешёл он на злость, даже с акцентом. — Это моя сестра. И я не хочу, чтобы она встречалась с тобой.

— Это ещё почему? — я повернулся к нему.

— Потому что ты не уд, — выплюнул он

— Ну, всё, парень, сам нарвался, — рявкнул я. — Останови машину.

Серж сжал губы, но притормозил. Колёса с шумом прошуршали по снежной обочине, и машина остановилась.

— Знаешь, что? — я повернулся к нему, дыхание уже резкое, лицо горячее. — Мне совсем не нравится то, что ты сейчас сказал. Думаешь, я не понимаю? Думаешь, ты и все вы чем-то лучше меня?

— Да ты ничего не понимаешь! — огрызнулся он. — Дело не только в тебе. В ней тоже. У вас нет будущего.

— Да пошёл ты! — выругался я, хлопнул дверью и выскочил в темноту.

Снег хрустел под ногами, холод резал щёки, но это только подстёгивало. Через двадцать шагов Серж догнал меня, схватил за рукав и резко развернул лицом к себе:

— Подожди! Выслушай! — он почти кричал — Ты не понимаешь. Дело не только в тебе. Хотя... в тебе тоже. В традициях дело, понимаешь?

Я молчал, сжав кулаки.

— Она... — голос его сбился. — Она с тобой изменилась. Я давно не видел её такой. Живой. Настоящей. До тебя у неё был только Террик. Мой друг. Он погиб в походе два года назад. А теперь ты.

Он на секунду замолчал и продолжил тише:

— На своего жениха она уже не смотрит. А ты... у тебя нет шансов. Ты не уд. Мы тебя не знаем. Даже если Совет герцогов разрешит, Рон этого не стерпит. Он вызовет тебя на дуэль. А ты не готов.

Я молчал. Грудь ходила тяжело. Холодный воздух будто жёг изнутри.

— Ты не понимаешь, — тихо повторил Серж. — У нас всё иначе. Всё не так просто, как тебе кажется.

— Стоп. Кто такой Террик? Какая свадьба? Ты же сам говорил, что Стив ещё не дал разрешения. Ты можешь объяснить? — перебил я его.

Серж удивлённо посмотрел на меня:

— Так ты... ничего не знаешь? — ошарашенно спросил он.

— Ну, если ты мне объяснишь, тогда, может быть, узнаю, — съязвил я, уже чувствуя, как сжимаются кулаки.

Серж тяжело опустился на спинку лавки, засунул руки в карманы и на секунду задумался.

— Что ж... это многое объясняет, — протянул он, явно перебирая в голове, с чего начать.

— Ну, ты объяснишь, наконец, что тебе «ясно»? — сорвался я.

— Я даже не знаю, с чего начать, — почесал он подбородок.

— Сначала! — отрезал я.

— Ладно. Слушай... История такая. Мой отец — он был вторым сыном немецкого герцога Якова. Корона ему по закону не светила, да он и не стремился особо. Когда пришло время, женился на Марте...

— Сестре Алекса? — перебил я.

— Смотрю, ты кое-что всё же знаешь, — хмыкнул Серж. — Да, Марта была сестрой Алекса. После её гибели у него остался сын. Звали его Горн.

— Слушай, прости, но какое всё это имеет отношение к... моим отношениям с Элькой? — я стоял и не понимал

— Терпение. Хочешь понять — терпи. Спустя несколько лет отец женился второй раз. На моей матери — дочери польского герцога. Сейчас мы называем их славянским кланом. Клан был малочисленным, пожалуй, самым слабым из всех. Ты ж сам понимаешь: советская зона, запреты на перемещения, исчезновения, контроль, полное отсутствие торговли. Всё сложно.

Он сделал паузу и продолжил чуть тише:

— Понятно, любви там не было — один сплошной расчёт. Горн поначалу не понял отца, остался в немецком клане. Но потом, когда повзрослел... успокоился.

Он замолчал, глядя в темноту. А я с трудом сдерживал раздражение, чувствуя, что за этим затянутым вступлением кроется что-то куда более важное.

Ну и? — попросил я.

— А вот и «ну», — Серж выпрямился и начал загибать пальцы: — Загибай вместе со мной. Первое — в немецком клане герцогом является мой дядя. Второе — отцовский клан. Сам по себе он был не слишком влиятелен, но после падения Железного занавеса стал крупнейшим. Третье — Горн, мой брат, женился на дочери австрийского герцога и теперь считается кандидатом на престол. Четвёртое — я сам обручен со старшей дочерью скандинавского герцога. К тому же он старинный друг отца.

— Пять — это Террик, — добавил он после паузы. — Единственный сын итальянского герцога.

— Понятно, — усмехнулся я, — папашки решили их поженить.

— Умён не по годам, — поморщился Серж. — Только не папашки, а мамаша. Она всю эту кухню заварила.

— Никогда бы не подумал. Такая тихая, спокойная женщина, — сказал я, вспоминая лицо его матери.

— Эта «тихая» женщина — самая опасная интриганка во всех кланах. Без неё отец бы никогда не поднял славянский клан. И хотя она моя мать — я бы сам не рискнул с ней пересекаться. Даже сейчас.

— Да уж… Медичи, тайны французского двора, — пробормотал я. — Ну и к чему весь этот семейный сериал?

— Родственные связи, — спокойно ответил Серж. — Союзы. Власть. Всё крутится вокруг одной цели.

— И это… — я прищурился, — власть над Арогом?

— Именно, — кивнул он. — Кто правит Арогом, тот управляет не только континентом, но и всей системой. Эрот, Земля, все торговые и военные узлы — всё связано.

— Остров, окружённый радиоактивным морем… кому он вообще сдался? — пожал я плечами.

— Это не просто остров, — усмехнулся Серж. — Это трон. Арог — это ключ. Кто сидит там — правит вассалами, землями, армиями. И никто не спорит.

— Голубая мечта на серебряной тарелке, — догадался я. — И вся стратегия, тактика, союзники, даже этот поход — всё ради одной фигуры на шахматной доске?

— Именно — это тот, у кого в руках рычаги всей этой машины, — серьёзно сказал Серж.

— Ладно, что дальше? — перебил я, начиная терять нить.— А дальше… — Серж вздохнул. — Прожив два года с нами, Террикпопросил её руки. Она согласилась. Отец, конечно, всё взвесил — родство, союз, политические плюсы — и тут же назначил свадьбу через год.Пара была идеальной. Всё шло как по маслу. Пока мы не зашли снова в Арог.— И? — я нахмурился.— Нашли Террека в ущелье. Упал. Со скалы. Горы для итальянцев — это их стихия, они в горах что козлы горные, — Серж криво ухмыльнулся.И опять перешёл на рубленные фразы.Казалось, ему было очень больно говорить.— Элька сгорела. Смотреть было больно. Она почти не говорила. Мы ходили за ней по пятам. А она умудрилась сбежать… на Арог. Перешла как смертница. По закону мы не могли помешать. Мы чуть не сошли с ума.— А потом? — спросил я, сжимая кулаки.— Вернулась. Замкнутая. Сидела у себя, не разговаривала. Только Рону разрешала быть рядом. Сидел с ней молча, часами. Единственный, кто не лез с утешениями. Он ей помогал просто молчанием. Парень он неплохой, хоть и с закидонами. Любит кружева, ну ты понимаешь — интриги и всё такое. Родственник итальянского герцога, между прочим. Теоретически, может претендовать на корону герцога.— Конечно, — усмехнулся я. — Без шанса на власть у вас даже чай пить не начинают.— Не в этом дело. Мы хотели, чтобы Элька жила. Хоть как-то. А она умирала. И тут Рон начал закидывать удочку: дескать, женюсь, спасу. И вроде она не возражала. До… тебя.

Я замер.

— После нападения мутов, когда ты поймал ту стрелу… Она кричала, что ты вернулся. Что ты снова спас её. Была как в бреду. Ты был при смерти. А потом… Сирена портала. Он открылся.

Серж сидел скукоженный на скамейке, засунув руки в карманы, уткнув взгляд в пол.

— После тебя — Эльку как подменили, — голос Сержа стал глухим. — Снова смеялась. Снова дерзила. Снова сияла, как раньше. Как будто вернулась к жизни. Мы смотрели на неё — и не узнавали. А она в это время… будто воскресла.

Он замолчал. Я слышал, как стучат зубы от холода, но он не замечал.

— Когда мы ушли в поход, мы надеялись — нет, мы молились, чтобы она не сорвалась снова на Эрот. Чтобы не сунулась в смертницы. Но... она осталась. Казалось, что твоя тень держала её здесь. Мы даже начали верить, что всё как-то устаканится. Что ты останешься в городе, а она — снова станет собой. Но всё пошло не так. Она ушла в поход. Сказала, что хочет доказать. Вернулась с пробитым боком. Рана, несовместимая с жизнью. Мы думали — всё. Конец.

Он перевёл дыхание. Взгляд уткнулся куда-то в стену.

— И тогда ты снова появился. И портал, чёрт бы его побрал, ожил. Сам. Без команды. Без кода. Просто открылся — и не для неё, а для тебя.

Он глянул на меня с тенью страха.

— Ты понимаешь, что это было? За сотни лет он открывался только в годы чумы. А теперь — ты.

Серж помолчал, потом зло скривился.

— Отец решил: всё, ты останешься. Мы оставим тебя здесь. Под контролем. Потому что даже если ты — никто, но ты способен открыть портал, ты — ресурс. Фишка в большой игре. Клану наплевать, кто ты. Главное — что ты можешь. А для клана это шанс. Шанс вырваться вперёд. Понимаешь?

Я молчал. Ну да, открывашка… что ещё сказать.

— Тебя отвезли в квартиру. Дали столько, чтобы ты не помер, но и не вырвался. Чтобы ты всегда ждал — подачки, визита, разрешения.— Это называется "посадить на иглу", — хрипло сказал я, кашляя. — Ну и сука твой папаша...— Эй! — вскинулся Серж. — Осторожнее с языком. Он спас клан. Вырвал нас с колен. Да, он жёсткий. Но он не враг. Мы просто не знали, кто ты. И ждали. А ты... ты оказался для неё не "тем, кто открыл портал". Ты стал для неё тем, кого она полюбила.

Он затих. И снова заговорил — медленно, словно вспоминая каждый день.

— Элька снова стала жить. Но только до тех пор, пока тебя не выкрали. Кто — так и не ясно. Но отец готов был убивать. Не за портал — за неё. Потому что, когда тебя украли, она снова исчезла. Не физически — душой. Ходила, как призрак. Смотрела в стену. Плакала без слёз. Не спала. Не ела.

А потом тыприснился ей и она простоволоком заставила настебя искать в горах Пакистана.

Оказался английский след. До сих пор идутразборки.

Я почувствовал, как вены на висках пульсируют.

— Слушай, Серж... ты так витиевато всё обрисовал. Но ответь на один вопрос: почему я не могу быть с ней? Почему ты, ваш отец, этот Рон — все лезете в её жизнь, как будто она кукла? Ты сам сказал — она ожила. Благодаря мне. Так почему нет?!— Потому что ты, чёрт возьми, не наш! — взорвался он. — Не из рода! Не из крови! Не из системы! И потому что всё это — больше, чем любовь, чем страсть, чем твоя обида или её счастье! Тут — кровь. Власть. Престол. И если ты её возьмёшь — ты бросишь вызов всем! Всем кланам. И тебе не дадут дожить до утра. Потому что это уже политика, а не чувства. И ты для всех — ошибка! Вирус..

— Мальчики, что случилось? — раздался знакомый голос.Мы резко обернулись. Возле мерса стояла Элька.

На фоне серого снега и скукоженных улиц она выглядела как ожившая обложка журнал. Где она была , понятно на первой странице.— Вы что, ссоритесь? — спросила она, с любопытством глядя на нас, приподняв бровь.— Нет, что ты, просто воздухом дышим. Иди к нам, — крикнул Серж с лёгкой натужной улыбкой.

Но я встал. Не стал ждать. Пошёл к ней сам — ужасно хотелось ее обнять.

— Всё нормально. Куда вы пропали? — спросила она, чуть склонив голову, заглядывая мне за плечо.— Да всё хорошо. Как ты нас нашла? — спросил я, пытаясь держаться ровно и не тянут руки.— Наши девочки ехали мимо и видели, как вы разговариваете. Дискотека тут за углом— сказала она, словно оправдываясь.

Я смотрел на неё. Сердце замирало. Какая же красивая.Не просто красивая — какая-то вся... настоящая.Шубка, припорошенная снегом, щёчки — розовые, словно акварель, волосы распущены, вьются легко — ветер играет, как ребёнок.Шапки, конечно, нет. Не её стиль. Свободная. Теплая. Сильная и моя.

Я непроизвольно улыбнулся.И вот он — сидящий справа на моём плече — красный, скрипучий, ехидный. Он заявил с привычной ехидцой:— Ещё не твоя.Но голос у него был какой-то неуверенный. Видать, тоже сидел, умилялся.

А белый, левый, молчал. Даже не вздыхал. Он просто смотрел. Или даже бился в экстазе от такой красоты.

— Знаешь, ты мне очень нравишься, — прошептал я, не выдержав.Она чуть вздрогнула. В её взгляде на секунду промелькнуло что-то... испуганное? Тёплое? Или это мне показалось?Она перевела взгляд на Сержа, всё ещё сидевшего на скамейке, и грустно улыбнулась.

— Что, рассказал про Террика? — догадалась она, взгляд её стал чуть тяжелее.Я неопределённо пожал плечами.— Глупый он. Террик — это одно, а ты — совсем другое. То было... детство.

— Давай не будем сейчас об этом, — перебил её я. Не хотелось опять ворошить. Сейчас не время, не место.— Пошли на дискотеку.

Серж махнул нам рукой, мол, идите, я догоню. Мы с Элькой пошли вдоль улицы, на которую лег снежный туман. Через поворот уже пульсировал свет — дискотека встретила нас оглушительным трансом. Сверкали прожектора, лучи лазеров резали полумрак зала, как ножи скальпелем. Огромный зал был набит под завязку — тела двигались в такт, как единый организм, волной, сбиваясь, врезаясь друг в друга.

Бросив свою белую шубку в гардеробе, Элька, будто выпущенная пружина, скользнула на танцпол к своим девчонкам. А я остался у стойки бара, наблюдая. Любуясь. И не только танцем. Танцевать она действительно умела. В её пластике было всё: энергия, женственность, сила, независимость, уязвимость — всё в одном. Даже здесь, среди ревущей толпы, она была центром. Не только шашкой махать умеет, подумал я и ухмыльнулся и это все чтомне в головулезет? . И да, она была самая красивая.Как-то глубже, правильнее. Волосы чуть растрёпаны, как после ветра, глаза тёмные, будто хранили в себе какую-то вселенную, в которой хотелось потеряться. Фигура — идеальный баланс: ни грамма фальши, всё её, настоящее.

Я поймал себя на том, что не могу оторвать взгляд. Меня тянуло к ней, как магнитом. Мимо прошли две девицы — узкие юбки, острые каблуки, запах дешёвого парфюма и попытка в глазах "уведи меня прямо сейчас". Одна, ближняя, бросила мне подмигивание. Я скривил лицо, махнул рукой — проходите, барышни, не заслоняйте мне свет. Я тут солнцем любуюсь. Они обиженно фыркнули и, покачивая бёдрами, отчалили. Элька это заметила — нахмурила брови. Было в этом что-то милое, почти по-детски ревнивое.

Транс неожиданно стих. Ди-джей поставил медленную композицию. Волна разошлась. Я вышел на танцпол, нашёл её взглядом. Она будто ждала. Я протянул руку, она вложила свою. Притянул её к себе. Хрупкая. Едва доставала мне до плеча. Талия — как будто создана для того, чтобы я держал её обеими руками. Запах — её парфюм, перемешанный с её же кожей, волосами, танцем — кружил голову.

Мне вдруг захотелось крикнуть в этот мир: спасибо, муты! Спасибо, черт возьми, за нападение, за страх, за холод, за всё то дерьмо, которое выбросило меня сюда, на ту стоянку. Спасибо всем ошибкам, потерям, предательствам, всем пинкам, что я получал двадцать девять лет подряд — потому что всё это стоило одного этого мига. Этого момента, когда самая красивая женщина в мире доверчиво прижимается ко мне, будто я — единственное, что у неё осталось.

Словно почувствовав мой порыв, Элька подняла голову. Глаза — в глаза. Без слов. Там было всё. Ответ. Тоска. Нежность. И страх. Потому что такие моменты не вечны. Потому что слишком хорошо, чтобы не исчезнуть.

И, конечно, как будто кто-то срежиссировал, в зал снова врубили транс — дикий, рвущий. Элька отпрянула, потянула меня за руку, прочь из этого ревущего ада. И я пошёл. Как будто и не было танца. Как будто нас и не было.

Но я запомнил. До мурашек.

— Не нравится мне сегодня транс, — морщится Элька, словно от кислого. — Сплошной бум-бум. Пошли в бар, может, там люди остались.

Бар оказался почти пустым — именно так, как хотелось. Те, кто пришёл сюда, выбирали не шум, а возможность говорить. Мы взяли по бокалу шампанского и устроились в углу.

— Часто сюда ходишь? — спросил я.

— Раньше — да, — пожала плечами она, как будто вопрос не имеет значения.

Я сделал лицо, будто всё понимаю. Она усмехнулась.

— Не надо. Ты не понимаешь. Террик не любил такие места. Он вообще был за закрытость. За клановость. Минимум контактов.

— А ты?

— А я — наоборот. Люблю людей. Город. Слова. Я ведь и пошла на журналистику, чтобы быть в этом потоке. Общения, движения. Слушать и говорить.

— Но как ты это совмещаешь? Учёбу и походы, — удивился я.

— Можно договориться. Всегда можно доздать, — спокойно сказала она, сделав глоток. — Жизнь — штука гибкая, если ты не строишь из неё казарму.

— А я думал, вас кроме походов ничего не интересует.

— Старших — да. У них всё как по уставу. Но мы хотим другого. Хотим встречаться, учиться, рожать не в палатках, а в роддомах. Жить, понимаешь?

— Пахнет бунтом, — усмехнулся я. — Что-то гниёт в Датском королевстве.

— Ага. Гниёт. Только это уже не королевство. Это — застой.

— То есть ты хочешь просто… быть женщиной?

— Я завидую им. Простым. Тем, кто варит кашу. Ждёт мужа. Ходит с коляской в парке. Ездит с детьми к морю. И чтобы был маникюр. — Она показала коротко обрезанные ногти. — А не это...

Я смотрел на неё, и понимал: Она. Женщина. Та, чьи мечты проще всего, и потому — настоящие.

Маслоу был прав. Закрываешь голод, жажду, тепло — и сразу ищешь, кому принадлежать. Не властвовать — принадлежать. Быть рядом. Быть любимой.

— Ты завидуешь, потому что у тебя этого нет, — сказал я. — Это эффект желания. Но там не всё так гладко. Ты не знаешь, что за этой жизнью.

Я наклонился вперёд:

— Если представить, что у тебя нет богатого отца… Твоему мужу придётся пахать по двенадцать часов в день. И это — в лучшем случае. Если вы не в Москве, то в провинции — огороды, закатки. Своё хозяйство, грядки, дачи.

Я сделал паузу и спросил:

— Ты огурцы солить умеешь?

Она помотала головой.

— Научишься. Родишь пятерых. Сидеть будешь дома. Поправишься. Он — тоже. Живот от твоих плюшек. Борщей. Всё как ты мечтаешь.

Не знаю почему, но я стал раздражён. Может, от вина, может, от себя самого. Выпил всё до дна. Кисло.

Она молча отставила бокал. Встала.

Вот и всё, подумал я. Перегнул. Сейчас уйдёт. И будет права. Кто захочет быть с таким придурком?

Но она подошла. И села мне на колени.

Обняла за плечи. Прижалась.

— Дурачок. Ты сам себе нарисовал страшные картины. Повесил на стены. И боишься. А там, за ними, — простая жизнь. Тёплая, настоящая. Без надрыва. Без страха. Я всё понимаю. Я не избалованная. И не наивная. И ты мне нравишься, даже колючий. А ты колючий, потому что не с той женщиной был. Она — не виновата. Просто — не твоя.

Она провела рукой по моим волосам.

— А теперь, пожалуйста, принеси мне шампанское. Моё ты выпил. Ёжик.

Я встал и побрел ошарашенный к бару. Люди, клянусь, эта девчонка — ведьма. Меня так быстро ещё никто не успокаивал. Как всегда, возле бара — толпа, пришлось лезть по головам. Вернувшись к столику, я увидел... Да ладно, опять! Двое попугаев. На этот раз — опять полублатные. Ну, понятно — не кофейня, дискотека. Присев за столик, что-то тарахтели Эльке на ухо. Решив быть воспитанным и не желая ломать романтический настрой, я поставил бокал с шампанским возле Эльки, а другой, держа в руке, вежливо — прошу заметить, вежливо — спросил:

— Парни, вы не могли бы дать мне сесть?

Ко мне повернулась морда. Нет, я не преувеличиваю — именно морда. Когда видишь такое лицо, сразу понимаешь: разговаривать не с кем. И не понимаешь, как в наш просвещённый век, когда космические корабли и всё такое, может родиться такое... мягко говоря, лицо. Самое удивительное — манера поведения и разговор в точности соответствуют внешности. Такие вот морды, расплодившись в начале девяностых, заставили меня пойти на бокс и яростно лупить грушу. Слава богу, как подвид, они почти исчезли. Но, как видно, отдельные экземпляры ещё бродят по планете.

Морда усмехнулась, показав кривые зубы:

— Слышь, ищи себе другое место, это уже занято, — и оба заржали, довольные собой.

Я посмотрел на Эльку — она спокойно улыбалась, давая понять, что в порядке. Отлично. Я медленно поставил стакан возле неандертальца и без замаха врезал снизу вверх в челюсть. Голова бычка мотнулась назад. Отлично. Закрепляем результат. Благо, сидит. Хватаю за воротник и бью коленом в скулу. Ярость. Холодная ярость. Не вижу людей вокруг, не слышу музыку, даже Элька куда-то исчезла. Только желание убивать, смешать с грязью. Плевать на всё, что будет потом. Сейчас хочется рвать.

Мне надоело.

Вся логика, здравый смысл, вся личина воспитанного человека смыта цунами первобытной злобы. Второй, быстро среагировав, пытается вскочить с низкого дивана, но Элька толкает его — и он чуть заваливается. Это даёт мне секунду . Сокращаю дистанцию, бью головой в переносицу . Парень оседает, держась за нос. Кто-то хватает сзади, пытаясь уронить. Расставляю ноги, мешаю броску, и боковым зрением вижу: Элька хватает бутылку со стола и бьёт захватчика по голове. Захват ослабевает. Резко бью локтем назад. Разворачиваюсь, провожу двойной в голову. Второй удар проваливается — я падаю на пол.

Быстро встаю. Элька за мной. Хорошо. Где уроды?

— Козёл! Он мне нос сломал! Ты мне ответишь! На стрелку придёшь! Я тебя раком поставлю! — орёт один, стоя на коленях. Холодная ярость по-прежнему обжигает. Подскакиваю — и бью носком туфли по рёбрам. Интересно, итальянцы делают такие длинные носки специально для этого?

Второй хватает бутылку шампанского — да что такое, опять бутылка! Разбрызгивая пену, несётся на меня. Это плохо. Бутылка советского шампанского — отличный ударный инструмент. Встаю в стойку, прикрываю собой Эльку. Лишь бы не задела её.

Две тени выскакивают из толпы. Конечно — такой цирк. Молча сбивают любителя шампанского и профессионально начинают бить его ногами. Элька подбегает ко мне, хватает за руку:

— Милый, хватит. Пошли. Сейчас охрана придёт, — шепчет она.

Упираюсь. Пламя в голове ещё гудит. Но появляются первые здравые мысли. Продираюсь к выходу. Чёрные пиджаки охраны проносятся мимо. Серж и знакомый парень из клана догоняют. Серж подмигивает, хлопает по плечу:

— Да ты смертник, парень! Вот куда тебе надо… — и осекается под бешеным взглядом Эльки. — Ладно, шучу-шучу, — оправдывается он.

— Спасибо, что помогли, — благодарю я.

— Ладно, свои люди.

Выбегаем на улицу. Адреналин кипит в крови. Настроение — планету переверну. Серж с другом бегут к мерсу. Вдалеке — сирена. Красота. Хватаю Эльку, целую в губы. Она отвечает.

Что ещё надо?

Остановись, мгновение — ты прекрасно.

Элька отрывается от поцелуя и строго говорит:

— Ещё раз такое сделаешь — брошу.

Смеюсь, хватаю её за руку и бегу к Сержу.