Дети Антарктиды. Лед и волны

Глава 19 Копье

11 февраля 2093 года

Вот уже два дня команда изнывала от нестерпимой духоты, царившей в трюме корабля. Со слов Лейгура, кондиционирование внутри склада отсутствовало, и ничего не оставалось, кроме как терпеть, надеясь поскорее выбраться из этого удушающего плена.

Жаре удалось убить в людях всякое стеснение, заставив без малейшего колебания раздеться до нижнего белья, лишь бы больше не ощущать липкую от пота одежду.

Хуже всего пришлось Вадиму Георгиевичу, для которого свежий воздух был жизненно необходим. Старика приходилось постоянно поить, протирать от пота горячий лоб и, стоя рядом, размахивать тряпкой, чтобы создать хоть какой-то комфорт его ослабленному организму. Ухаживали за больным, в основном, Ясир и Надя, и если первый делал это смиренно и молча, то вот девушка каждый раз, давая начальнику воду или слушая его бред, не упускала возможности обвинить Тихона в неуклюжести. Ведь это из-за него все они оказались в пропитанном потом, мочой и дерьмом помещении, где каждый вздох стоил усилий. После, должно быть, сотого по счёту упрёка в свою сторону, мальчишка, в конце концов, не выдержал и высказал всё, что накопилось у него за последние сутки:

— Да пошла ты! Я здесь почти неделю сидел и подыхал, прикованный к этой вот балке, и тебе было насрать, а теперь…

Договорить Тихон не успел, потому что Надя швырнула в него пустую флягу из-под воды, угодившую ему прямо в лоб.

— Ведьма! — рявкнул малец.

— Я тебя прикончу, паршивец! — девушка вскочила на ноги.

Матвей и Лейгур были единственными, кто встал между взбесившейся прогрессисткой и не менее рассвирепевшим мальчишкой.

— Помяни моё слово, сопляк, — с яростным гневом прошипела Надя, поглядывая из-за плеча собирателя на Тихона, пытающегося выбраться из крепкой хватки исландца. — Если он умрёт, — она указала на Вадима Георгиевича, — никто из них тебя не защитит. Всажу пулю при первой же возможности, и плевать, сколько тебе там лет! Для меня ты не ребёнок, а ходячая неприятность, из-за которой мы все рискуем сдохнуть!

— Надя, вернись к пациенту, — вежливо попросил её Матвей.

— А ты… — глаза её злобно сверкнули. — Чего ты защищаешь его? Он же грязный пират, ты сам говорил! Такие не заслуживают жить.

Собиратель промолчал. Жара измотала его, сил спорить не было, да и не хотелось раздувать и без того крупную ссору.

— Ты правда так говорил? — обратился к нему Тихон.

— Не сейчас, малой.

— Сам ты малой.

Явно обидевшись, мальчишка ушёл в самый дальний угол и скрылся за деревянными ящиками.

Не было беды…

— Вернись к Вадиму Георгиевичу, — по-прежнему сдержанно повторил Матвей Наде.

Девушка ещё некоторое время сверлила его взглядом и затем добавила:

— Я серьёзно, Матвей. Если этот мелкий засранец опять нас подставит… я убью его.

Её угроза прозвучала весьма убедительно.

На следующий день исландец в сопровождении сержанта ушёл на мостик для проверки местоположения судна. Оба вернулись спустя пятнадцать минут, и Лейгур, не скрывая ухмылки, сообщил:

— Автопилот самую малость сбился с курса, но не беда, скоро вернёмся на прежний. Ещё кончаются ватты, нужно, как можно скорее, зарядить аккумулятор.

— Не томи, капитан, — устало взмолился Йован, косясь на люк за его спиной. — Выходить-то можно?

— Пару часов назад мы пересекли пятую параллель северной широты и вышли к тропическому поясу, — выдал исландец в ответ. — Да, выходить можно, теперь мы в безопасности.

Все облегчённо выдохнули и, не собирая вещей, заспешили на палубу.

— Нужно будет убрать труп пришельца из кубрика, — обратился к ним капитан.

— Да уж, я эту вонь даже в трюме унюхал, — пожаловался здоровяк. — Благо я из-за этой духоты толком и не ел ничего, иначе облевал бы тебе весь склад.

Немного подышав свежим воздухом, мужская часть команды принялась избавляться от туши мерзляка в кубрике. Сначала с трудом проволокли её по лестнице, а затем дотащили по настилу палубы к борту. При этом крылья, напоминающие перепонки гигантской летучей мыши, то и дело оказывались под ногами, мешая идти. Помимо отвратительного кислотного запаха, тварь оставляла после себя жирную дорожку зелёной крови, которую ещё предстояло отмыть.

— Вот, видишь, собиратель, — назидательным тоном изрёк сержант, грубо тащивший мерзляка за острую, как копьё, конечность, — пули очень даже способны остановить эту тварь.

— Способны, — согласился Матвей, подталкивая брюхо монстра вперёд. — Только, чтобы убить эту тварь, мы всадили в неё сколько? Пуль двести? — он указал на пулевые отверстия в панцире пришельца. — Даже ваша винтовка с человеческий рост и огромный патрон не сильно помогли.

Йован остановился передохнуть, чувствуя, как от мерзкого запаха к горлу подбирается тошнота.

— М-да, — нехотя признал Миша, — я ожидал от этой модели большей убойной силы.

— Да как ты всё не поймёшь, — устало бросил собиратель и посмотрел на него, — не в силе дело. Скрытность — вот наш союзник. Скрытность и тишина, плюс умение оставаться незамеченными. Силой мы пытались прикончить их тридцать три года назад и проиграли.

— Мы проиграли лишь потому, что не были готовы, — защищал свою позицию сержант, — не рискнули использовать более мощное оружие… Понадеялись на пехоту и технику, а когда поняли, что этого недостаточно, было уже слишком поздно.

— Возможно, — допустил подобную мысль Матвей, — но какой смысл повторять чужие ошибки из прошлого, когда у нас в настоящем и своих предостаточно. Для всех нас будет правильнее сосредоточиться на их исправлении.

— Лучше и не скажешь, — согласился Ясир.

Миша с осуждением посмотрел на подчинённого, но промолчал.

Йован потёр ладони и, взявшись за согнутую конечность мерзляка, произнёс:

— Давайте уже поскорее выкинем эту сволочь за борт и вздохнём спокойно.

Они перенесли труп к фальшборту, разом подняли тварь и выбросили её в море.

Здоровяк напоследок смачно плюнул вслед тонущему пришельцу, посылая проклятия вдогонку.

— Нам ещё соскребать всю эту зелёную жижу со стен, — печальным и одновременно усталым голосом сообщил араб.

— Надо бы девчонок подключить, — высказал мысль Йован. — Глядишь, быстрее управимся, и меньше этой дрянью дышать придётся.

— Давайте-ка передохнём немного, — предложил Матвей. — Лишние пять минут хуже эту вонь не сделают.

Йован хлопнул собирателя по плечу:

— Согласен, дружище, только не пять минут, а час, как минимум.

Вскоре почти вся команда уже кучковалась в тени вездехода, в салоне которого включили кондиционер и перенесли туда Вадима Георгиевича. Старик мирно спал под присмотром врача и Нади, даже имел наглость немного похрапывать.

— С ним всё будет хорошо, — успокаивал Ясир взволнованную девушку, сидевшую возле начальника.

Та лишь едва заметно кивнула в ответ.

В двери появился Тихон. Он в замешательстве посмотрел на Вадима Георгиевича, лежащего на койке, затем обратился к Наде:

— Я…

Прогрессистка, даже не взглянув в его сторону, оборвала:

— Убирайся.

Тогда мальчишка резко развернулся и, хлопнув дверью, быстрым шагом направился в заднюю часть корабля. В его руках Матвей заметил колоду карт, которую тот нервно и уже не так изящно тасовал на ходу.

— Тихон! — позвал его собиратель.

Однако в ответ получил лишь неприличный жест. При других обстоятельствах он не спустил бы пацану эту выходку, но сейчас понимал, что лучше всего будет оставить того в покое.

— Матвей, мой дорогой друг, — обратился к нему Йован, сидевший в тени с красным от зноя лицом. — Сделай милость, принеси воды. Этот треклятый мерзляк окончательно выбил меня из сил.

— Хорошо.

Жара, наравне с усталостью, и правда, сводила с ума, заставляя много пить.

Собиратель отправился к надстройке и наткнулся на Лейгура. Капитан стоял возле изувеченного мерзляком люка и рассматривал повреждения, похоже, оценивал ущерб.

— Картина точь-в-точь как на «Дьяволе», — поделился своим впечатлением Матвей. — Порой удивляешься, откуда у такой, с виду хрупкой, твари хватает сил, чтобы пробить толстую сталь.

Исландец промолчал, и собиратель хотел было его оставить, но потом решил воспользоваться тем, что остался с ним один на один, и спросил:

— Что ты делал тогда ночью на палубе? — указав взглядом на его перебинтованную левую ладонь.

Лейгур посмотрел на него, затем снял повязку и продемонстрировал Матвею глубокий порез, идущий косой линией от большого пальца до мизинца. Приглядевшись, собиратель заметил на ладони, помимо относительно свежего пореза, множество старых шрамов.

— Просил богов о помощи, угощал их своей кровью, — буднично, словно это было в порядке вещей, ответил исландец, после чего засунул руку в карман.

Он снова обратил своё внимание на искорёженный люк.

— Что-то не сильно помогли тебе твои боги, — с нескрываемой издёвкой поддел Матвей.

— Да, не сильно. С каждым годом их жажда всё сильнее, и они требуют всё больше и больше крови для безопасного прохода.

Собиратель взглянул на него, пытаясь понять, смеётся ли капитан над ним или говорит серьёзно? Но на красном лице рыжебородого скандинава не дрогнула ни одна мышца.

— Как скажешь, — проронил Матвей и шагнул в люк, бросив напоследок: — Советую тебе посидеть в тенёчке с остальными, а то у тебя голова на этой жаре, кажется, перегрелась.

Поздним вечером следующего дня собиратель вышел на палубу понаблюдать за звёздами и почувствовать на лице прохладное дуновение ветра.

Пару часов назад на мостике состоялось собрание, на котором Лейгур сообщил, что если не возникнет никаких технических неполадок, то через пять дней они достигнут пролива Ла-Манш, откуда выйдут к Северному морю, а затем к Балтийскому, после чего прибудут в Санкт-Петербург через Финский залив.

Получается, что уже через неделю он опять окажется на захваченных землях.

Всего одну неделю.

Даже не верится, что это происходит вновь.

Из вездехода послышалось странное жужжание, заинтересовавшее Матвея. По идее, там никого не должно быть. Состояние Вадима Георгиевича стабилизировалось, и его снова перенесли в кубрик, как наиболее безопасное место на судне. Благо сейчас там уже не было такой духоты, как раньше. Собиратель направился к «Титану» и подошёл к приоткрытой двери. Одной ногой он встал на ступеньку и заглянул внутрь.

В салоне Надя собиралась брить чью-то голову и проверяла машинку для стрижки волос. Матвей узнал этот инструмент, поскольку видел его среди множества хлама в трюме. Прогрессистка сделала шаг в сторону, и собиратель обнаружил, что стричь она будет пышные каштановые волосы Арины.

У Матвея засосало под ложечкой. Он хотел было вмешаться, но тут услышал, как Надя выключила машинку и ласково спросила подругу:

— Ты уверена? Может, только немного уберём?

— Нет, как можно короче.

— Но… шрам. Его будет видно ещё сильнее.

— Знаю. Пускай, — а затем Арина добавила: — Да и… надоели мне они.

Надя тяжело вздохнула:

— Ну, как знаешь.

Она снова включила машинку.

Застыв, словно парализованный, Матвей наблюдал за тем, как чудные каштановые локоны падают на пол, обнажая островок коротких волос на голове Арины.

В какой-то момент, Надя почувствовала его присутствие и обернулась, бросив короткий взгляд, в котором было что-то вроде мольбы не вмешиваться. Через несколько минут она завершила процесс, выключила машинку и отошла в сторону. Арина потрогала свою, коротко остриженную голову и улыбнулась, как будто сбросила тяжкий груз.

— Так лучше, — пробормотала она, проведя ладонью по жёстким волосам.

Будучи не в силах смириться с кардинальным преображением близкого ему человека, собиратель предпочёл молча удалиться. Он боялся ляпнуть лишнее и в очередной раз обидеть сестрёнку. Отношения между ними в последние дни и так были не ахти. Его не покидало чувство, что прежняя Арина, которую он знал все эти годы, исчезает у него на глазах, как те прекрасные волосы на её голове.

С чувством досады Матвей вернулся в кубрик. Несмотря на вчерашние усилия всей команды, внутри до сих пор чувствовался кисловатый запах. Некоторые зелёные пятна мерзлячьей крови так и не смогли оттереть со стен. Вадим Георгиевич мирно спал на своей койке, остальные были на мостике или разгуливали по палубе.

Матвей подошёл к своей кровати и с удивлением обнаружил под ней кожаный свёрток, который ему вручила Валерия Анатольевна перед самым их отправлением с «Востока». Он так и не посмотрел, что в нём, напрочь позабыв о существовании подарка из-за всех передряг, что случились с ними в течение этого долгого пути.

Присев на край койки, собиратель поднял свёрток и стал осторожно, словно боясь повредить, разворачивать его, пока, наконец, не добрался до содержимого. Это был тёплый шерстяной шарф, связанный её руками. Он понял это сразу, как только ощутил пальцами приятное покалывание грубой овечьей шерсти.

У Матвея засвербело в носу. Он почувствовал, что не заслуживает этого дара. Кто угодно может носить этот шарф, но только не он.

Вдруг в тишине раздался уставший голос:

— Это была твоя мать?

Слегка вздрогнув от неожиданности, Матвей поднял взгляд. Вадим Георгиевич лежал на боку и смотрел на него мутными глазами:

— Та женщина, что дала тебе этот сверток? Я видел тогда вас обоих через иллюминатор перед отъездом с «Востока».

Собиратель покачал головой:

— Нет. Моя мать погибла ещё во время Вторжения.

— А… — понимающе произнёс прогрессист. — Сочувствую.

Неожиданно Матвей ощутил гнетущую пустоту и ему стало так тошно, что захотелось немедленно её заполнить.

— Тогда кто это, если не секрет? — продолжал расспрашивать Вадим Георгиевич.

И собиратель сам не заметил, как начал рассказывать:

— Два года назад я отправился на очередную вылазку обучать молодняк, троих парней. Двое из них были сироты с «Мак-Мердо», обоим уже по девятнадцать стукнуло. Третий был восточником, Пашей его звали. Её сын…

Он взглядом указал на шарф.

— Любила она его страшно, души в нём не чаяла. Единственный он у неё был. Ни других детей, ни мужа не было, только он. Мальчишке исполнилось пятнадцать, когда мы вышли в воды Тихого океана тридцатого ноября. Возрастом как наш шалопай.

Матвей кивнул в сторону палубы, имея в виду Тихона.

— Смышлёный был парень, этот Пашка, схватывал всё на лету, отлично знал теорию по климатологии и метеорологии. Он первым в группе научился читать карты, построенные метеодатчиком. Одним словом, отличный собиратель из него получился бы. Да и сам он всегда хотел им стать, всё мне завидовал. Мелким ходил и умолял меня взять с собой в рейд, когда подрастёт. Ну, я и взял. Матери его пообещал, что буду следить за ним, как следил бы отец за сыном. Клятвенно пообещал.

Старик внимательно слушал и даже подался чуть ближе, чтобы ничего не упустить.

— Для обучения я выбрал Ванкувер, в Канаде. Зимой там достаточно холодно, стало быть, безопаснее. Мы причалили к городу в середине декабря, и я стал показывать им все премудрости моего ремесла. Заодно учил считывать погоду по метеодатчику на практике и выбирать безопасные зоны. И всё шло хорошо, даже, сказал бы, отлично, пока не объявились мерзляки.

Собиратель тяжело вздохнул, вспоминая события тех дней, затем продолжил:

— Мой метеодатчик выдал неверные данные, а я не удосужился как следует их проверить. В итоге температура в городе резко поднялась до пятнадцати градусов, вопреки прогнозу датчика, который за сутки до этого показывал относительно безопасные пять. В таких условиях мерзляков уже можно встретить, правда, в небольшом количестве.

На этом моменте Вадим Георгиевич задумался и вдруг перебил:

— Прошу прощения, но как так получилось, что температура резко повысилась?

— Я долго ломал над этим голову, всё пытался понять, почему аппаратура этого не спрогнозировала… И пришёл к выводу, что в тот день мы столкнулись с довольно редким явлением. В климатологии его называют аномальной атмосферной циркуляцией. Говоря простым языком, над океаном сформировался мощный антициклон, который стал «толкать» тёплый воздух на север. Этот воздух может перемещаться с такой скоростью и в таком объёме, что местная климатическая система не успевает адаптироваться. Как результат — резкий подъём температуры, иногда на десять или более градусов. Увы, именно его мне не удалось спрогнозировать.

От шарфа вспотели руки, но Матвей, не обращая на это внимания, рассказывал дальше:

— Сотни мерзляков, как по команде, заполнили город. Ребята в это время рыскали по развалинам, учились самостоятельно ориентироваться, находить полезные вещи: батареи там, лекарства с долгим сроком хранения, оружие… Когда я понял, что пришла беда, попытался связаться с ними по рации, но ответа не последовало. Тогда направился в сторону кварталов, куда их послал, и услышал несколько выстрелов, что означало только одно — я опоздал. Оружие у них было, да что толку? Вы сами видели, сколько нужно всадить пуль в одну из этих тварей, чтобы она сдохла. Однако во мне ещё теплилась надежда, что их удастся спасти, стоит только мне вмешаться… Потом я услышал Пашин крик, он звал меня, умолял: «Матвей! Матвей, помоги!»

Нос страшно зудел, глаза наполнились влагой, но собиратель сдержал себя.

— Даже не так — он вопил. Тех двоих парней с «Мак-Мердо», кстати, их звали Гарри и Стефан, пришельцы сразу прикончили, а Пашка ещё отстреливался и всё кричал, звал на помощь. Но я опоздал. На несколько секунд буквально опоздал, рвали они его уже. Только и успел, что выйти на ту улочку и увидеть, как дохляки, такие злобные и уродливые твари, его как тряпку…

Матвей крепко сжал шарф, аж костяшки пальцев побелели.

— Не сберёг я мальца, не исполнил данного его матери обещания, — собиратель не выдержал и смахнул набежавшую слезу.

— Как же она меня ненавидела! Колотила в грудь, проклинала, желала смерти, — он быстро вытер влагу с глаз и, прочистив горло, сообщил: — Не того вы человека взяли в проводники, Вадим Георгиевич. Хреновый из меня собиратель. Не стоит меня сравнивать с отцом. Вот он — да, он был великим человеком, первооткрывателем нашего ремесла, а я так, даже тени его не стою.

Матвей бережно сложил шарф.

В кубрике воцарилась тишина. Было слышно, как гудит двигатель корабля, как сержант зовёт Ясира подняться на мостик. Потом лязгнули удары по металлу: Домкрат снова что-то чудил с вездеходом.

— Ошибки случаются, — наконец, произнёс прогрессист.

— Только не надо вот этого, — с раздражением бросил ему собиратель.

— Я просто хочу сказать, что даже успей ты вовремя — вряд ли тебе удалось бы спасти его. Более того, и себя погубил бы, скорее всего.

— Они погибли из-за меня, понимаете? Из-за меня! Никакая это не ошибка! Я, считай, убил их! — вскочил с койки Матвей.

Вадим Георгиевич с усилием приподнялся и, тяжело пыхтя, сел на край кровати.

— Вот что я тебе скажу, — начал он, — можешь считать себя убийцей, хотя я с этим в корне не согласен.

— Да мне всё равно, что вы…

— Дай мне сказать, — громко прервал его прогрессист и вдруг разошёлся сильным кашлем.

При виде мучений старика, которому за эту неделю действительно крепко досталось, собиратель сдержал себя. Он налил воды в кружку и подал её больному.

— Спасибо, — поблагодарил тот и сделал несколько глотков. Затем вытер мокрые усы, вздохнул, набравшись сил, и произнёс:

— Так вот… Совершенно недопустимо, чтобы ты раскис перед самой высадкой. Нам ещё предстоит долгий и опасный путь от Питера до Москвы и обратно. Для его успешного и безопасного преодоления мне нужен храбрый и превосходно знающий своё дело собиратель. Поэтому… — Вадим Георгиевич хрипло вдохнул. — Поэтому я хочу поделиться с тобой некой информацией, которая должна на порядок увеличить твою ответственность не только за нашу группу, но и, вполне возможно, за всё человечество.

Сказанное прогрессистом походило на бред, у Матвея зазвенело в ушах, как бывает при повышенном давлении:

— Что вы несёте? — с улыбкой произнёс он.

— Ещё тогда, в вездеходе, ты поймал меня на обмане касательно спутников… или что я тебе там наплёл.

Заинтригованный собиратель вплотную подошёл к старику, взял стул и сел напротив. Ему не нравилось быть обманутым, ведь он считал, что ложь, сказанная в лицо, хуже крепкого удара в морду. Во время того разговора Матвей дал себе зарок, что припомнит этот обман прогрессисту. Но все последующие события заставили его забыть об этом. После всего того безумия, что они пережили, было уже не до обид.

— То есть вся эта «экспедиция» никакая не спасательная?

— Отнюдь, она спасательная. Однако мы спасаем не только мою дочь и её команду, но и то, во имя чего она отправилась в Москву. Ты хочешь узнать, о чём речь?

— Я слушаю, — ответил собиратель, не скрывая подозрений.

Вадим Георгиевич уселся поудобнее.

— Ты когда-нибудь бывал на южном полюсе? А именно на станции «Амундсен-Скотт»?

Матвей улыбнулся:

— Это как спросить, бывал ли моряк на корабле. Конечно, я там был. Многие собиратели непременно заезжают туда, чтобы продать найденные смартфоны, накопители и прочую документацию, которую удалось вынести с захваченных земель. Архивариусы хорошо платят за всё это.

— Да уж, а потом они втридорога дерут с желающих взглянуть на документы тридцатилетней давности. Хорошенько устроились, ничего не скажешь… Но они делают важную работу, чего уж скрывать.

Старик замолчал и с кривой усмешкой уставился в пол.

— И что там, на «Амундсен-Скотт»? — попытался привлечь его внимание собиратель.

— Ах, да, прошу прощения. Немного отвлёкся, вспомнил одну презабавную беседу с тамошним старшим, да упокой Господь его душу. Так вот, моя Маша часто наведывалась на эту станцию в поисках литературы и статей по микробиологии. Она пошла в свою покойную мать, доктора биологических наук, которая при жизни снабжала её всей возможной информацией в этой научной области. Видишь ли, Валентина, моя жена, верила, что мы обязаны передать нашим детям полученные нами в мирной жизни знания, иначе со временем человечеству будет суждено откатиться в развитии на сотни лет назад, а впоследствии погибнуть. И речь не только о биологии, но и электронике, инженерном и слесарном деле. Одним словом, обо всём, что помогает нам существовать в суровых краях Антарктиды. Всё же мы, люди, не приспособлены к жизни на этом континенте, и лишь построенные почти полвека назад станции с их ветряками и жилыми блоками помогают нам до сих пор выживать. С тех пор «Прогресс» и живёт по принципам, которые заложила моя жена: мы стараемся обучить наших детей всему, что пока ещё знают те, кто успел получить свои знания до Вторжения. Ну, а Валентина так и вовсе организовала целую лабораторию, которой теперь заведует моя дочь. «Наши дети — надежда для всего человечества», — часто говорила она.

Вадим Георгиевич снова потянулся к кружке с водой, сделал пару глотков и прочистил горло.

Матвей не торопил его, приготовившись внимательно слушать.

— Ровно год назад Маша вернулась с «Амундсена-Скотта» вот с таким крохотным, размером с мизинец, накопителем и кипой потрёпанных книг по биологии. Ничего особенного, она делает это почти каждый год последние лет пятнадцать. Однако именно та поездка принесла ей нечто большее. Но прежде небольшое отступление…

Прогрессист подался вперёд и полушёпотом продолжил:

— Помимо основной работы, у моей Маши есть одно увлечение: она берёт у архивариусов переписки других людей того времени, которые сохранились в памяти смартфонов. Читает их из любопытства, пытаясь понять, чем люди жили раньше. Мне сначала это казалось неправильным, но потом я подумал: да какая разница? Они уже все давно мертвы.

— Не только ваша дочь увлекается чем-то подобным, — заметил собиратель. — Я знаю, как минимум, десятки людей, с упоением читающих подобные переписки похлеще обыкновенной литературы.

— Немудрено, для них та жизнь кажется фантастикой. В любом случае, я немного отклонился от темы. В июле Маша влетела ко мне в жилой блок и показала некую переписку между двумя людьми, оказавшимися, к её удивлению, вирусологами, то, бишь, из близкой к её стезе области. Они работали в исследовательском центре вирусологии и биологии Москвы. Их переписка велась уже через полмесяца после Вторжения, примерно за сутки до нападения на столицу.

Вадим Георгиевич глубоко вздохнул и серьёзным тоном произнёс:

— В разговоре один из них упомянул некий проект «Копьё», образец которого успешно прошёл испытания и готов к использованию. Заинтересовавшись, Маша отыскала больше информации в этом смартфоне. В частности, переписку его владельца с неким генералом, который постоянно требовал доложить о статусе готовности проекта «Копьё». Там ещё было много подобных диалогов с другими учёными и высшими чинами армии России. Покопавшись более тщательно, моя дочь, в конце концов, узнала, что это самое «Копьё» — не что иное, как токсин, который российская лаборатория разрабатывала для борьбы с мерзляками на основе их ДНК. Причём, исследования начались почти сразу после того, как эти твари вторглись на Землю.

Матвей не верил своим ушам. У него в голове роились сотни вопросов, но он даже не знал, с чего начать, и поэтому предпочёл молчать и слушать.

— Учитывая, что на Москву напали всего через несколько часов после переписки, это лишний раз подтверждает отсутствие дальнейшего общения того вирусолога с остальными. Мы на «Прогрессе» предположили, что наша армия так и не успела воспользоваться этим «Копьём», образец которого, по всей видимости, до сих пор хранится в исследовательском центре. Именно за ним и отправилась моя дочь.

Вадим Георгиевич обеими руками взялся за плечи собирателя и с важностью проговорил:

— Надеюсь, теперь ты понимаешь, Матвей, как важна эта экспедиция? Теперь ты осознаёшь всю эту спешку и жертвы, на которые нам пришлось пойти? Всё это во имя наших детей, во имя возможности, которую мы можем им подарить: жить как нормальные люди, истребив мерзких тварей под корень. И если моя дочь погибла, а я не поверю в это ни за что, пока не увижу собственными глазами… но даже если Господь допустил это, то мы, хотя бы, сможем завершить начатое ею и дать всему человечеству ещё одну попытку.

Прогрессист попытался встать на ноги, преодолевая боль. Матвей поспешил помочь ему, хоть и не до конца понимал, зачем он вообще поднимается с койки.

— Прежде я не доверял тебе, — сказал Вадим Георгиевич и вскрикнул от боли. — Но теперь, узнав как следует, я лишний раз убедился, что Бог не зря послал тебя мне, всем нам. И сейчас я прошу только об одном.

Старик протянул ему свою дрожащую ладонь:

— Дай мне слово, что ты не подведёшь нас.

Матвей задержал взгляд на его влажных глазах, размышляя над сказанным. Услышанное прозвучало как небылица, в это невозможно было поверить! Но он верил, верил в каждое слово: речь старика вселила в него безумную надежду.

— Обещаю! — уверенно ответил собиратель и крепко пожал жилистую руку прогрессиста.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ