Дети Антарктиды. Лед и волны

Глава 12 Убить сержанта

Малоэкипажные суда стали возможны, благодаря инновационным решениям в сфере навигации и управления плавсредствами. Так, наиболее передовые модели судов теперь оснащаются интеллектуальными системами управления, что упрощает весь процесс и позволяет реализовать его всего одним квалифицированным человеком на мостике.

Важно отметить, что необходимый уровень подготовки такого капитана должен быть значительно выше, чем у традиционных членов экипажа. Этот моряк становится своего рода «человеком-оркестром», способным заменить целую команду.

Однако проблема состоит в том, что таких высококвалифицированных специалистов на рынке труда сегодня недостаточно. И этот фактор ставит перед нами вопрос о необходимости дополнительного образования и подготовки специалистов для работы с новыми технологиями в части технического обеспечения.

Также стоит подчеркнуть, что данная модель работает не только для новых траулеров со специализированными ледокольными устройствами, позволяющими плавать даже в экстремальных арктических условиях, но и для малых судов старой постройки. Однако траулеры класса B и старше, по-прежнему, требуют наличия экипажа. И всё же, по мере развития технологий, можно предположить, что в скором времени этот барьер будет преодолён.

Из отрывка научной статьи «Революция одиночества: автоматизация и судоуправление будущего» за 17 июля 2053 года, со смартфона, найденного в 2112 году в городе Нью-Йорк собирателем Молли Браун со станции «Мак-Мердо».

25 января 2093 года

На пролив, по которому плыло судно, обрушился обильный снегопад. Пухлые хлопья основательно застилали обзор прямо по курсу, из-за чего пришлось сбавить скорость траулера во избежание столкновения с небольшими айсбергами.

В окружающем безмолвии слышалось лишь постукивание дрейфующих льдин о борт и отдалённый всплеск от ныряющих в воду тюленей, застигнутых врасплох большим механическим зверем из алюминия и стали.

Матвей и Йован стояли в задней части судна и, оперевшись на фальшборт, наблюдали за скрывающейся за горизонтом горой Эребус.

Обменявшись впечатлениями о своих похождениях этой ночью, ставшей, без сомнения, одной из самых сумасшедших в их жизни, они вот уже несколько минут молчали в раздумье.

В голове у Матвея, подобно эху, до сих пор отражался сдавленный голос Йована, которым он рассказывал о том, что случилось несколько часов назад:

«…он просто взял и сбил того охранника, Матвей. Этот хренов коротышка-прогрессист нажал на газ и проехался по нему, как ни в чём не бывало! И знаешь, что? Когда мы погружали вездеход на борт, я увидел болтающиеся кишки на колёсах! Того, сука, макмердовца! Они, наверняка, до сих пор там».

Было и ещё кое-что:

«…в порту завязалась перестрелка. Там было всего трое охранников. Этот араб и… Домкрат, чтоб ему пусто было. Так вот, они застрелили этих макмердовцев, не выходя из вездехода. Ты, наверное, видел возле иллюминаторов такие странные, узкие ящички? Я ещё пытался их открыть, когда мы были в пути, но не получилось. Хотел понять, что это такое. Оказывается, это не ящички, а дверцы, которые открывают такие узкие, горизонтальные щели наружу. Просовываешь туда ствол винтовки и стреляешь, посматривая в иллюминатор. Вот они, таким образом, и перестреляли ту троицу».

Затем, следуя рассказу Йована, они с помощью опущенного пандуса въехали на борт и стали закреплять вездеход цепями, пока не объявился тот самый исландец в сопровождении Нади и сержанта.

«Не знаю, как у тебя, Матвей, а у меня от этого капитана кровь в жилах стынет. Рожа у него… ну, прирождённая мразь».

«Когда я не увидел тебя среди них, то сразу стал допытываться, куда ты делся. Потом сам допёр, что ты побежал выручать Арину, учитывая всё это сумасшествие. Собрался уже было бежать на выручку, а ты тут как тут, вместе с мелкой… слава Богу».

При упоминании Арины у Матвея внутри всё похолодело. С тех самых пор, как они оказались на борту, она не проронила ни слова — просто легла на койку в кубрике и молчала, отвернувшись к стене. О чём она размышляла, даже подумать было страшно.

Сегодня он чуть не потерял её.

Настал черёд Матвея рассказывать о произошедших с ним событиях. Он подробно описал всё содеянное сержантом, и какие это имело последствия. Также упомянул случай с Дэном, которого вместе с помощником чуть не зарезали у него на глазах. После чего Йован крепко сжал кулаки и, едва сдерживая гнев, произнёс:

— Хочешь сказать, этот вот усатый… это он устроил взрыв? И что он причастен ко всему этому мятежу?

— Получается, что так, — ответил Матвей и вынул из кармана револьвер Дэна. Открыв барабан, пересчитал патроны: пять из шести. Защёлкнул его обратно. — Он знал, что будет взрыв, Йован. Знал, что начнётся хаос и перестрелка. Он знал… и ничего не сказал мне, когда мы покидали «Берлогу».

Собиратель повернулся к здоровяку, лицо которого побагровело от ярости:

— Знал, когда я оставлял Арину там совсем одну.

— Ты думаешь о том же, о чём и я? — спросил Йован, нахмурив брови.

— Да, старина. И я надеюсь на твою помощь.

— Ох, ты её получишь, дружище, в троекратном размере. Мне этот прогрессист сразу пришёлся не по нраву. Я даже буду рад разделаться с ним.

Выяснив, что мыслят они в одном направлении, двое мужчин проследовали к капитанскому мостику в надстройке, где собрались все остальные. По пути Йован заглянул в вездеход и прихватил там одну из винтовок, предварительно проверив наличие патронов в её магазине.

Приближаясь к мостику, они услышали словесную перепалку. Начальник прогрессистов рвал и метал:

— Учинить такое! О чём ты вообще думал, сержант⁈ Ясир, ты знал о взрыве?

— Нет, — уверенно ответил араб, с опаской поглядывая на сержанта. — Я знал только про оружие.

— Я не стал ему ничего говорить. Не хотел вмешивать во всё это.

Матвей осторожно выглянул из-за шлюзовой двери, чтобы лучше оценить обстановку на мостике. Вадим Георгиевич ходил из стороны в сторону и отчитывал сержанта, тот прислонился к стене со сложенными на груди руками. Надя сидела на самом крайнем сиденье и пустым, лишённым какой бы то ни было мысли, взглядом смотрела в пол.

Капитан-исландец стоял за штурвалом и наблюдал через панорамные окна за морем впереди по курсу; на запястьях его что-то блеснуло. Приглядевшись, собиратель заметил, что убийцу заковали в наручники.

Там же, рядом, стоял Ясир с оружием в руках, явно поставленный следить за каждым движением капитана.

Домкрата среди присутствующих не было видно. После рассказа Йована о том, как тот хладнокровно переехал макмердовца, уважения к этому тихоне, даже с учётом спасения команды из расщелины, у Матвея заметно поубавилось.

— Я лишь думал над тем, как выполнить поставленную передо мной задачу, начальник, — с ноткой упрёка в голосе заметил сержант. — Учитывая то «несчастное» количество времени, что было у меня в запасе, я не нашёл варианта лучше, чем диверсия для отвлечения внимания противника и дальнейшего освобождения капитана из тюрьмы.

— Диверсия⁈ Вот это ни хрена себе диверсия: взорвать пожарную станцию с чёртовым мэром «Мак-Мердо» внутри! — вдруг голос прогрессиста затих, и он растерянно спросил: — Минутку, а где ты достал взрывчатку?

— Да, чёртов ублюдок, расскажи всем, где ты достал взрывчатку, — грозно произнёс Матвей, выйдя одновременно с Йованом на мостик с оружием наперевес.

Исландец лишь украдкой оглянулся через правое плечо на вошедших, сохраняя абсолютную невозмутимость. Надя инстинктивно потянулась к кобуре, но в последний момент остановилась, осознав, что не успеет ничего сделать. Либо она попросту передумала и решила не вмешиваться. А вот Ясир всё же намеревался оказать сопротивление и направил винтовку в их сторону.

— Что ты хочешь этим сказать? — обратился Вадим Георгиевич к Матвею так, словно бы и не заметил, что он вместе с Йованом вломился на мостик с оружием в руках.

— Он не просто организовал диверсию, а помог повстанцам устроить всю эту резню в обмен на исландца, — собиратель револьвером указал на капитана.

— Что? — глаза старика метались от Матвея к сержанту.

— Это правда, — твёрдо ответил Миша. — Я помог им. У нас с той ирландкой была сделка: я помогаю им с установкой взрывчатки и её подрывом в нужное время, а взамен мы забираем исландца и траулер.

— Ирландка? — с недоумением спросил Вадим Георгиевич.

— Кейт, — подсказал Матвей. — Хозяйка «Берлоги». Мы встречались с ней прошлым вечером в баре.

— Она лидер сопротивления, — добавил Миша.

— Вы с Ясиром были на станции всего три дня, — с недоумением произнёс Вадим Георгиевич. — Как тебе удалось за столь короткое время стать частью бунтовщиков⁈

— Это произошло случайно, — Миша с приподнятыми руками сделал шаг в сторону под прицелом восточников и, с их молчаливого позволения, сел в одно из кресел около навигационной панели судна. — Как только мы прибыли в «Мак-Мердо», то сразу отыскали капитана, — сержант глазами указал на Лейгура, не сводящего взгляда с синего моря прямо по курсу. — Мы договорились на следующее утро осмотреть траулер, узнать, не соврал ли он о его вместимости, когда мы связывались с ним по рации. Как видите, не соврал. Ясир подтвердит мои слова, он был переводчиком.

На мгновение все повернулись в сторону араба.

— Да, всё так и было, — согласился тот.

Миша продолжил:

— Однако, утром мы узнали, что Эйгирсон, спустя пару часов после нашей встречи, прикончил ту семью на окраине станции и за совершённое преступление сидит за решёткой в здании, охраняемом десятками вооружённых охранников. Освобождать его ради нашей экспедиции, само собой, никто не намеревался. Более того, по истечении трёх дней его собирались бросить за борт в ледяную воду, предварительно всадив пулю в затылок. Узнав об этом, я сразу стал искать ему замену. Обошёл с Ясиром в качестве переводчика всю станцию, расспрашивая, не остался ли в этот сезон на «Мак-Мердо» какой-нибудь капитан, но, как упоминал ранее, это ни к чему не привело. Все капитаны уплыли вместе с собирателями. Время истекало, надо было что-то придумать, и я решил, как минимум, обзавестись оружием на случай непредвиденного решения сложившейся проблемы. Но как найти оружие на станции, где его наличие строго запрещено? Ответ на этот вопрос мог знать только тот, через кого каждый день проходят сотни жителей «Мак-Мердо», и чьи пьяные разговоры за стаканом бормотухи иногда перестают быть секретом.

— Кейт, — предположил Вадим Георгиевич.

Сержант кивнул и продолжил:

— Я встретился с ней у стойки, шепнул что надо, и она дала мне наводку на одного торговца на окраине станции, который ещё и говорил по-русски. Строго велела приходить одному, так что Ясира пришлось оставить.

— Угу, — подтвердил араб.

Матвей почувствовал, что держащая револьвер рука начала уставать.

— Когда я очутился на окраине станции, ох, и насмотрелся же я там… — рассказывал Миша, нарочито делая свой голос более драматичным, как казалось Матвею. — Все эти замёрзшие трупы, запах дерьма, холодрыга внутри контейнеров. Такой жизни никому не пожелаешь.

— Мы проходили мимо этих контейнеров, когда прибыли на станцию, — добавил шёпотом Вадим Георгиевич. — Злачное местечко.

— Торговца я нашёл достаточно быстро. Он, как и говорила Кейт, оказался русским, имени своего не назвал. Показал мне оружие, поинтересовался, для чего оно мне. Я не ответил. Затем он спросил: «Уж не для освобождения ли того исландского капитана из тюрьмы?» Я говорю: «Как ты узнал?», а сам уже приготовился, в случае чего, разобраться с ним.

«Просто сложил один плюс один, — ответил торговец, — ты вместе со своим смуглым другом нынче искал капитана на замену этому исландцу, верно?»

«Ну».

«Капитана ты не нашёл. Я это знаю, поскольку сам когда-то участвовал в рейдах. С ноября по март найти здесь капитана — всё равно, что отыскать куст сирени в этих краях. А тебе капитан, видать, позарез нужен. Вот ты и решил силой вызволить того исландца, несмотря на его преступление, судя по нашей встрече».

«Ты вот всё это говоришь, а не боишься, что я могу прямо сейчас прострелить тебе башку из твоей же собственной винтовки?»

«Ежели бы боялся, то и не говорил бы. Я, может, тебе, наоборот, помочь хочу».

«Вот как? С чего это?»

«С чего? Да хотя бы потому, что на парочку свиней, а может, и не на одну, станет меньше. Если ты не заметил, мы, простые макмердовцы, этих мразей на дух не переносим. Я про мэра и её свиту. Думаешь, будь всё хорошо, я бы сейчас толкал тебе это оружие? Да хрен там! Плавал бы себе и дальше в рейды, перевозил собирателей. Да вот только, чтобы выжить, мне пришлось продать моё судёнышко китайцам. Видишь ли, наш мэр удосужилась ввести обязательную „плату за охрану судна“ её шестёрками, что по мне выглядит как полноценное вымогательство! Слышал про мафию, сынок? Их методы! И попробуй слово поперёк вставить — нашлёт своих бугаёв прямиком в контейнер и разберут тебя на части. Уж я-то знаю, у меня кучу знакомых уже облапошили, а парочку и вовсе прикончили. Вот так вот».

«Ты, вроде, говорил о помощи?»

«Да. Я тебе так скажу, сунешься туда с винтовкой, пускай и со своим дружком-арабом — далеко не пройдёшь. В той старой общаге охранников тьма-тьмущая, тихо ты там ничего не провернёшь. Но есть у меня к тебе одно предложение, благодаря которому ты сможешь гарантированно вызволить исландца, при этом почти не столкнувшись ни с одной свиньёй».

«Я слушаю».

Торговец вышел на минуту из комнаты и принёс небольшой прочный чемодан. Щёлкнув замком, он открыл его и показал содержимое — чёрные гранулы во влагозащитных упаковках.

«Знаешь, что это?»

«Да. Это нанотермитная взрывчатка, которую использовали во времена Вторжения в войне с мерзляками».

«Она самая. Мне её привёз один знакомый собиратель с большой земли. Умеешь ею пользоваться?»

«Это и есть твоя помощь? Предлагаешь взорвать всю станцию к чёртовой матери?»

«Просто ответь, умеешь ли ты ею пользоваться?»

«Думаю, что да».

«Думаешь или умеешь⁈»

«Я изучал её применение только в теории. На практике не доводилось».

«Что ж, думаю, и теории будет достаточно».

После чего он вернулся обратно в соседнюю комнату и вышел оттуда уже не один, а с Кейт, которая и направила меня к этому русскому торговцу оружием.

— Как оказалось, вся эта встреча была чем-то вроде проверки, — продолжил сержант после пересказа диалога. — Она искала человека, способного установить взрывчатку на сваях жилого блока и подорвать её в чётко установленное время. Кейт была осведомлена о крайней опасности нанотермита и понимала, что его необдуманное использование может привести к масштабному взрыву: даже небольшое превышение допустимой дозы способно взорвать всю станцию. Среди её людей никто ранее не сталкивался с этим веществом. За помощь в установке взрывчатки она предложила мне временно освободить исландца и использовать его судно.

— И ты согласился, — выдохнул Вадим Георгиевич.

— Это был единственный способ продолжить нашу спасательную экспедицию, начальник. Возможно, будь у меня больше времени, я придумал бы план поизящнее, но, увы… К тому же у меня не было выбора, — его голос сделался заметно спокойнее. — Это всего лишь догадка, но, откажи я тогда Кейт, и меня, возможно, прикончили бы прямо в том контейнере. Эта ирландка не просто бабёнка, которая держит бар, как вы уже поняли. С такими, как она, лучше не шутить.

— Почему ты не сказал об этом сразу, как только мы пришли? — с недоумением в голосе спросила Надя. — Почему просто не предупредил нас, чтобы мы были готовы?

— Разве это непонятно? — Миша поднялся с сиденья и посмотрел в глаза Матвею. — Вы привели с собой не одного, а целых трёх восточников. Это могло поставить всю запланированную диверсию под угрозу.

— Это каким же образом? — буркнул Йован, сморщив нос. — Я что, побежал бы стучать на тебя?

Сержант повернулся к здоровяку.

— Почему бы и нет? — подхватил он насмешливое предположение Йована вполне серьёзным тоном. — С той ненавистью, которую вы питаете к прогрессистам, я вполне могу себе представить нечто подобное. Чёрт, далеко ходить не надо: двое восточников прямо сейчас держат меня на мушке! Это ли не доказательство?

— Да, согласен, слишком долго мы тебя держим на мушке. Надо бы кончать уже, и дело с концом! — заявил Йован. — Ну, Матвей? Давай уже пристрелим сукина сына.

Но собиратель не ответил. Он продолжал пытливо и с ненавистью поглядывать на сержанта.

— Если бы ты сейчас заглянул в кубрик, сержант, — начал Матвей с явными нотками ненависти в голосе, — то увидел бы там испуганную до смерти девушку, которую сегодня чуть не изнасиловал и убил один из тех выродков, устроивших резню на станции.

Краем глаза он заметил, как Надя привстала с места и, тяжело выдохнув, негромко выругалась.

— Более того, — собиратель шагнул к сержанту, игнорируя целящегося в него Ясира, — из-за твоей лжи мой некогда хороший друг теперь хочет моей смерти. И это несмотря на то, что мне удалось уговорить Кейт сохранить ему жизнь. А теперь скажи мне, сержант…

Матвей приблизился к виновнику его бед почти вплотную.

— … не будь я восточником, а, скажем, палмеровцем, мирняком или с «Кейси», разве у меня не было бы причин разнести твой гадский череп? Поднял руки, живо!

Миша лениво поднял руки вверх, при этом он продолжал сохранять удивительное хладнокровие и спокойствие, несмотря на прямую и явно нешуточную угрозу пристрелить его на месте. Выражение лица сержанта совершенно не изменилось, оставаясь каким-то каменным и, словно бы, лишённым всяких чувств. Это восхищало и пугало одновременно.

— Что ж, да, вынужден признать, у тебя есть причины разнести мне мой гадский череп, — вполне серьёзным тоном подтвердил он. — Поэтому, если ты считаешь, что так будет справедливо, собиратель, можешь сделать это.

— Не неси пургу! — Вадим Георгиевич вскочил с места и в растерянности смотрел на обоих. — Матвей, прошу.

— Только лучше сделать это снаружи, — не обращая внимания на начальника, продолжил сержант. — Иначе потом вам придётся оттирать от крови эту навигационную панель, вытаскивать пинцетом осколки черепа из щелей и разъёмов.

— Матвей, бросьте оружие, — уверенно произнёс Ясир. — Выстрелите вы — выстрелю и я.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — предупредил его Йован, держащий того на прицеле.

— Мне нечего сказать в своё оправдание, — продолжил Миша, — я делал то, что было необходимо. И я сделал бы это снова, если бы потребовалось, даже зная о последствиях.

— Сволочь… — прошептал Матвей, чувствуя, как в груди у него всё жжёт от ненависти к этому человеку.

— Как тебе будет угодно, — ответил тот, пожав плечами.

— Так, на этом судне не будет никакой стрельбы, ясно вам⁈ — Вадим Георгиевич попытался сделать отчаянную попытку всё уладить. — Нам и так стоило больших усилий попасть на борт!

У входного шлюза на мостик послышался резкий свист и передёргивание затвора.

— Да что б тебя! — послышался раздосадованный голос Йована. — Откуда ты взялся?

— Что такое, Йован? — не спуская глаз с сержанта, спросил собиратель.

— Твоего друга взял на прицел Домкрат, — ответил ему сержант, видевший всё, что творилось за спиной у Матвея. — И хоть прямо сейчас он не может говорить жестами, поскольку руки его держат мою любимую SRG-53, подозреваю, что он хочет, чтобы ты опустил револьвер, — а затем полушёпотом добавил: — Иначе один из твоих друзей сегодня точно умрёт.

В очередной раз вспомнив рассказ Йована про Домкрата и раздавленного макмердовца, Матвей понял, что этот тихоня вполне способен нажать на курок.

И правду говорят: в тихом омуте черти водятся.

Матвей отступил на шаг, снял палец с курка и положил револьвер на стол. Он обернулся и увидел стоящего на коленях Йована с руками на затылке.

— Надя, вели Домкрату убрать оружие, — велел Вадим Георгиевич.

Прогрессистка незамедлительно сделала несколько жестов, с волнением поглядывая на Йована.

В конце концов, Домкрат убрал винтовку в сторону и даже протянул здоровяку руку помощи, но тот, буркнув себе что-то под нос, отказался.

— Ясир, ты тоже опусти оружие, — приказал начальник.

Мужчина подчинился.

— А теперь я настоятельно рекомендую всем разойтись, чтобы остыть. Будет ещё время разобраться… — Вадим Георгиевич оглянулся в сторону сержанта. — С каждым, — эти слова он адресовал лично ему. — Нам всем пришлось нелегко за последние сутки. Советую отдохнуть и прочистить голову.

— Слишком много жертв ради спасения одного человека, — Матвей произнёс вслух то, о чём думал с момента поднятия на борт траулера. — Слишком много жертв, — затем он обратился напрямую к Вадиму Георгиевичу, выглядевшему, несмотря на свои попытки сохранять спокойствие и рассудительность, страшно растерянным: — Рано или поздно я получу от вас ответ, ради чего на самом деле вы затеяли эту экспедицию.

Не желая более находиться в одном помещении с прогрессистами, Матвей незамедлительно покинул мостик. Йован молча отправился вслед за ним.

Нужно было проверить, как там Арина.

Кубрик траулера представлял собой довольно обширное помещение с десятью койками, застеленными кусками шкур и серого меха. Подушек не было вовсе, их заменяло разное тряпьё, связанное в кучу толстой бечёвкой.

Рядом с койками стояли совершенно разные по цвету и форме тумбы, принесённые сюда с захваченных земель. Над каждой из них был прикреплён морской фонарь на китовом жире, освещавший жёлтым дрожащим огоньком небольшое пространство вокруг.

В самом центре кубрика находился прибитый к полу толстыми гвоздями круглый стол, на котором лежало множество книг и журналов времён до Вторжения. Вокруг него были не самые удобные с виду стулья и потрёпанные временем кресла с мягкой обивкой.

Среди моряков ходило поверье: корабль — это лицо капитана, его сущность. Когда Матвей впервые увидел траулер, такой старый и ободранный, лишённый всякого изящества, он не мог не согласиться с этим. Судно лишь подтвердило его представление об убийце-исландце.

Но когда собиратель вошёл в кубрик, весь этот сложившийся образ дал трещину. Несмотря на свою скромность и простоту, интерьер был так наполнен уютом и теплом, что Матвей даже почувствовал странную неловкость. Невозможно было представить, что такой уютный и тёплый траулер принадлежит тому, кто без малейшего колебания лишил жизни маленькую девочку и её отца.

Он заметил Арину в дальнем конце помещения. Девушка рассматривала большую карту мира, висевшую на стене между двумя койками. Услышав, как под его ногой скрипнула половица, она обернулась через плечо.

— Матвей, — тихо прошептала сестрёнка и вновь принялась изучать карту.

Собиратель безмолвно подошёл к ней и встал рядом, на мгновение задержав внимание на её плотной повязке, испачканной кровью. Возможно, кровью того самого хмыря…

«Нужно поменять её, когда будет возможность», — решил для себя Матвей.

Затем перевёл взгляд на карту, где виднелась парочка дыр. Изображение местами выцвело, но всё же было вполне пригодно для общего ознакомления.

Выждав немного, он осторожно обратился к девушке:

— Арин, послушай…

— Матвей, я… — Она немного склонила голову, потом вновь взглянула ему прямо в глаза. — Прошу, мы можем не говорить о том, что произошло? Я не хочу это вспоминать.

Он услышал в её голосе непоколебимую уверенность, заставившую его уступить.

— Как скажешь.

Арина крепко вцепилась в него и обняла.

— Спасибо тебе, спасибо… — она тяжело дышала, но не плакала.

Собиратель погладил девушку по спине, чувствуя, как у самого по всему телу бегут мурашки. Матвей хотел ей ответить, утешить в очередной раз, но у него словно дыхание перехватило, когда он осознал, что за минувшие сутки чуть не потерял её дважды.

И это они ещё даже не покинули Антарктиду.

Матвей почувствовал, как груз ответственности с этой самой минуты стал ещё тяжелее. Теперь обратного пути не было — его сестрёнка отправляется с ним в захваченные земли. И он должен сделать всё, чтобы вернуть её обратно живой и невредимой.

В это мгновение в кубрик пожаловали Йован и Надя. Их лица выглядели немного растерянными. Оба, словно зрители, опоздавшие на представление, тихо выдвинули стулья и сели рядом.

Перестав обниматься, Матвей заметил, как Арина украдкой смахнула всё же набежавшую одинокую слезинку и улыбкой встретила вошедших.

— Эй, — подмигнула ей Надя.

Та улыбнулась в ответ.

— Ну, что, мелкая, — подошёл Йован к девушке и приобнял её. — Уже обустроилась тут? — здоровяк окинул взглядом кубрик. — С виду, вроде, ничего. Чур, моя койка у иллюминатора!

Здоровяк поспешил занять койку, освещаемую бледным полярным солнцем.

— Не поможешь мне? — обратилась Арина к Матвею, кивнув в сторону карты. — Хочу отыскать место, где жила мама.

— Попробую, — согласился он.

— Берлин я нашла быстро, отец столько раз его показывал на нашей небольшой карте. А вот Архангельска там не было. Может, на этой карте он будет?

— Ну, это не трудно.

Матвей ткнул пальцем в верхний участок карты.

Арина долго смотрела на едва заметное название города, будто пытаясь вообразить, как он выглядит.

— Ты же был там, верно?

— Да, и не я один, — ответил Матвей, оглянувшись на обживающегося в кубрике приятеля. — Нам с Йованом довелось побывать там во время эвакуации. Архангельск был одним из немногих прибрежных северных городов, из которых вывозили людей.

— Ну, откровенно говоря, я там был и не был одновременно, — заявил здоровяк, — поскольку находился в животе моей матери. Так вот. Но это считается!

— Я тоже там была, — сообщила Надя. — Как и Вадим Георгиевич. Почти всё старшее поколение прогрессистов и впоследствии восточников прибыло на одном корабле прямиком оттуда.

— Верно, — подметил Матвей.

— Погоди, погоди… — Йован повернулся к Наде, в его глазах читалось недоумение: — Сколько тебе было лет, когда началась эвакуация?

— Шесть.

— Шесть⁈ То есть… — он неотрывно смотрел на неё с чувством неловкости и удивления, одновременно что-то считая шёпотом, а потом спросил: — Получается, тебе сейчас тридцать девять?

— Ух ты, не думала, что ты способен делать в своей голове такие сложные вычисления. А что, выгляжу намного старше?

— Да нет же, как раз наоборот…

Надя потупила взгляд.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она.

— А ты помнишь, как выглядел город? — спросила её Арина.

Прогрессистка увела задумчивый взгляд в сторону.

— Я запомнила только церковь на берегу, возле которой собирались люди в ожидании контейнеровоза. Внутри неё обустроили нечто вроде убежища, раздавали пищу, тёплую одежду, оказывали медицинскую помощь и всё в таком духе. Возможно, я даже видела Матвея.

— Да, я тоже помню эту церквушку, — подхватил собиратель и тяжело вздохнул. — Людей внутри было как сельди в бочке. Ты была там с родителями?

— С матерью и маленькой сестрёнкой. Отец скончался от Черни ещё за полгода до Вторжения.

Все присутствующие слегка склонили головы, как бы выражая свои соболезнования.

— Ты помнишь, что случилось тогда, Матвей? — настороженно задала вопрос Надя.

Собиратель понимающе кивнул и опустил голову.

— Лишь урывками, — ответил он.

— А что тогда случилось? — спросила Арина, смотря то на Матвея, то на Надю в ожидании ответа одного из них.

— Мерзляки, — выдала, наконец, прогрессистка. — Они появились как раз в то утро, когда прибыл контейнеровоз и началась погрузка выживших на борт.

— Постой… — перебила её Арина. — Но ведь эвакуация из Архангельска происходила в декабре, верно? — она посмотрела на Матвея, и тот кивком подтвердил её слова. — Как же тогда мерзляки очутились там? Ведь стояла зима…

— Всё из-за ветра, — сказал собиратель, — он принёс с собой тёплый фронт[15] из северной Атлантики и обрушил на город нагретый воздух, дав возможность зайти пришельцам. Мы, собиратели, зовём это явление «Зубами», потому что его изображение на картах очень похоже на острые зубы.

— Да, я знаю, как они изображаются. Я, если ты вдруг забыл, настраивала тот самый метеодатчик, который показывала тебе… сколько, неделю назад? Господи, кажется, прошла вечность.

— М-да, не говори, мелкая, — глубоко вздохнув, согласился Йован.

— И что было дальше? — поинтересовалась Арина.

Матвей продолжил:

— Нам с отцом повезло, мы были на борту ещё до появления пришельцев. Я запомнил только страшную суету, происходившую тогда на корабле: экипаж напоминал муравьёв, в панике перемещающихся по тоннелям огромного муравейника. Это всё, что я запомнил.

На мгновение в кубрике повисла тревожная тишина.

— А ты, Надя, помнишь что-нибудь?

Все увидели, как прогрессистка стала нервно потирать руки, сильно сжимая пальцы.

— Да, — проговорила она так, будто выплюнула это «да».

— Ты тоже была на борту в момент нападения? — поинтересовался Матвей.

Прогрессистка покачала головой.

— Мы были внутри церкви, как раз перед самым нападением, — полушёпотом начала она, не поднимая взгляда от пола. — Вся эта толпа ринулась наружу, к контейнеровозу. Человек сто, может, больше… И мы в их числе, — её голос дрогнул, девушка сжимала пальцы всё сильнее. — Мама держала на одной руке Таню, мою сестрёнку, а другой тащила меня за собой. Я то и дело спотыкалась, она останавливалась, чтобы меня поднять… До сих пор помню, как мама кричала матом, прежде она никогда так не ругалась. А потом во всей этой своре людей стали раздаваться крики, вопли и… этот звук, похожий на щёлканье.

От одного только упоминания о «щёлканье» у Матвея сжалось сердце. Обыкновенно мерзляки издают его, когда готовы напасть на обнаруженную ими жертву. Услышав этот жуткий звук, собиратель рискует лишиться головы в любую секунду.

— Они раздирали отстающих на части. Началась паника, люди падали, давили друг друга, сбивали с ног… А затем раздались выстрелы. Солдаты на борту контейнеровоза открыли огонь по пришельцам, но из-за возникшей неразберихи стреляли не только по ним…

Надя вдруг прервала свой рассказ, шмыгнула носом и исподлобья посмотрела на остальных, словно борясь с желанием закончить повествование.

Но всё же она продолжила:

— Мама внезапно ослабила хватку и упала: одна из пуль попала ей в лоб, убив на месте. Я не сразу догадалась, что случилось. Сперва пыталась тянуть её за собой, умоляла подняться и освободить Таню, которую она придавила своим телом. Таня так сильно плакала, что у меня кровь стыла в жилах. Когда же поняла, что мама не встанет, то стала вытаскивать сестру за руку, опёршись ногами о мамины плечи. В этот момент, среди проносящейся мимо толпы, я впервые увидела одного из мерзляков: уродливую тварь с шестью длинными конечностями и белыми глазами, похожими на фонари. Он набросился на какого-то парнишку и разодрал его на куски, разбрасывая в стороны окровавленные останки. Я…

Её тело охватила дрожь. Надя резко встала, повернувшись ко всем спиной, и сделала глубокий вдох носом.

Арина подошла к ней и протянула руку.

— Надя, прости, я не думала…

Но прогрессистка, несмотря на вмешательство Арины, продолжила рассказывать дальше:

— Я просто представила, что эта тварь так же рвёт на части мою сестру, и это придало мне сил. Я вытащила её из-под тела матери, взяла на руки и смогла добежать с ней до пандуса контейнеровоза в самый последний момент.

Выслушав её страшный рассказ, Матвей почувствовал укол стыда, осознав, что не знал все подробности того страшного дня. Ведь он в это время находился в относительной безопасности на борту контейнеровоза.

Арина всё же отважилась приблизиться к Наде и обнять её.

— М-да, — тихо произнёс Йован, посматривая на ледяную стену ледника Росса через иллюминатор.

В кубрик зашёл Вадим Георгиевич и рассеял своим появлением некоторую меланхолию, витавшую здесь до его прихода. Он быстро осмотрел присутствующих, присел на свободную койку и устало выдал:

— Миша и Ясир остались следить за исландцем. Кто-нибудь должен будет подменить их через пару часов, им тоже нужно отдохнуть. Договоритесь там между собой. А в середине дня соберёмся все на мостике и переговорим с нашим капитаном, обсудим предстоящий путь.

После чего лёг на койку и уже через минуту тихо похрапывал.

— Нам всем нужно поспать, — посоветовал Матвей.

— Согласен, денёк был тот ещё… — подтвердил Йован, разглядывая подушку из тряпья.

— Нам всем нужно поспать, — посоветовал Матвей.

— Согласен, денек был тот еще… — подтвердил Йован, разглядывая подушку из тряпья.