Деревенщина в Пекине 3

Глава 8

Едва мы приближаемся к кабинету заместителя начальника отдела специальных расследований прокуратуры Сеула, как третий секретарь резко выбрасывает руку вперёд, преграждая нам с Ли Миньюэ путь. Её тонкие пальцы с аккуратным маникюром застывают в воздухе, а взгляд становится острым и пронзительным.

— Я начну первая, — произносит она тихим, но уверенным голосом. — Объясню ему, почему пришла не одна, и попрошу перейти на английский. И если он согласится…

— С этим не должно возникнуть проблем, — перебивает моя напарница, нетерпеливо постукивая носком туфли по полированному полу коридора. — Английский Чон Соджуна на достойном уровне, судя по его соцсетям. Безупречная грамматика, сложные конструкции и понятная речь.

Дэн Инчао раздражённо цокает языком, её брови сходятся к переносице.

— Дело не только во владении языком, — выдыхает она, словно объясняя очевидное.

Чиновница расправляет плечи, одёргивает полы пиджака и, сделав глубокий вдох, уверенно открывает дверь и входит первая, мы же с Ли Миньюэ следуем за ней.

Кабинет оказывается просторным, с минималистичным дизайном: тёмное дерево, серые тона и идеальный порядок. С приветливой улыбкой, не достигающей глаз, Дэн Инчао начинает изъясняться с сидящим на против нас мужчиной по-корейски.

Ли Миньюэ слегка наклоняется к моему уху и прислушиваясь к корейской речи шёпотом комментирует:

— Пока всё гладко. Говорит всё по делу.

Прокурор с острыми чертами бросает на нас оценивающий взгляд и приглашающим жестом указывает на стулья, стоящие перед его массивным столом.

— Так значит вы племянница пропавшего гражданина Китая? — обращается он к Ли Миньюэ на безупречном английском, переключаясь с корейского без малейшей заминки. В его голосе звучит профессиональный интерес, но глаза остаются настороженными.

— Да, всё верно, — отвечает китаянка, выпрямляя спину и расправляя плечи, словно готовясь к допросу. — Меня зовут Ли Миньюэ, а это мой помощник Лян Вэй, — слегка кивает в мою сторону.

— Рад знакомству, — лицо прокурора остаётся непроницаемым, словно перед нами профессиональный игрок в покер. — Не могли бы вы все трое предоставить документы? Чистая формальность.

Чон Соджун складывает руки перед собой в замок, и я замечаю дорогие запонки, поблескивающие на свету, а на левом запястье массивные часы престижной марки, намекающее на благосостояние, выходящее за рамки официальной зарплаты.

Секретарь бросает на нас многозначительный взгляд, едва заметно кивает и первой передаёт прокурору свой паспорт. Документ в красной обложке с золотым тиснением переходит из рук в руки. Мы с Ли Миньюэ следуем её примеру, доставая документы из внутренних карманов.

Пальцы Чон Соджуна быстро скользят по клавиатуре ноутбука, вводя данные с паспортов. Если же документам двух китаянок он уделил не более десяти секунд, то на моём паспорте задерживается значительно дольше. Его брови слегка приподнимаются, выдавая любопытство.

— Что ж, я подробно изучил дело, которое передала госпожа Дэн, и мне удалось обнаружить интересный факт, — произносит он, откидываясь на спинку кожаного кресла. — Скажите, вы ознакомились с уставом предприятия, принадлежащего пропавшему Ван Сяомину?

Уловив в свой адрес неожиданный вопрос, третий секретарь слегка меняется в лице. Её идеально контролируемое выражение на долю секунды выдаёт растерянность — глаза чуть расширяются, а пальцы непроизвольно сжимаются. Не только мне, но и прокурору становится очевидно, что так глубоко она не додумалась копнуть.

— В этом документе есть одно… скажем так, нестандартное положение. По уставу компании, если больше восьми месяцев топ-менеджер, являющийся учредителем, не важно по каким причинам, не в состоянии выполнять свои обязанности, его акционерная доля в одностороннем порядке распределяется между ближайшими родственниками. При условии, что те тоже являются акционерами предприятия.

Мы втроём озадаченно переглядываемся. Ли Миньюэ слегка прикусывает нижнюю губу — жест, который я уже научился распознавать как признак её глубокой задумчивости.

— К сожалению, я не смогла ознакомиться с уставом предприятия, — отвечает третий секретарь, выпрямляясь в кресле и придавая своему голосу максимально официальный тон. — Это закрытая классифицированная информация, — добавляет она с лёгким оттенком досады. — Видимо, у вашей прокуратуры свои возможности.

— Мы находимся в Южной Корее, а не Северной. У нас нет доступа в часть госреестра, отвечающую за бизнес, — парирует собеседник, сохраняя серьёзное выражение лица. — Мне пришлось обратиться к знакомым в секторе тяжёлой промышленности, чтобы через электронный министерский архив вытащить копию их устава. Если честно, я очень рискую, сообщая вам это, но считаю своим долгом, потому что за вас просили люди, которым я по ряду причин не могу отказать.

— И мы очень ценим это, — мило улыбается секретарь, слегка подаваясь вперёд и демонстрируя чуть больше внимания, чем требует деловой этикет.

— Я действую подобным образом не потому что в вас влюблён, — прямо за столом прокурор слегка кланяется Дэн Инчао, в его голосе звучит деликатная, но явная отповедь. — И не потому, что положил глаз на потерпевшую. С личной жизнью у меня всё в порядке.

Глядя на солидного мужчину в костюме китаянки понимающе вздыхают. Я едва сдерживаю ухмылку. Похоже, третий секретарь слишком очевидно демонстрирует своё внимание к прокурору.

— Можете не переживать, в вашем деле я намерен выложиться по полной, — продолжает Чон Соджун, словно не замечая возникшей неловкости. — Сим Хеджу, к которой вы обратились, моя учительница, и это её первая личная просьба ко мне. Поэтому я и напрягся. А теперь к делу, — его тон снова становится деловым, а взгляд — цепким и аналитическим. — Важный нюанс устава предприятия теперь вы знаете, так вот, учитывая прописанные вами сроки пропажи, осталось семнадцать дней. Я бы предложил поставить вопрос ребром: Вы спасаете дядю, его активы или всё вместе?

— Позвольте уточнить, — вмешиваюсь я, подаваясь вперёд. — Положение устава можно оспорить в суде?

— Категорически не в эти сроки, — Чон Соджун с профессиональной уверенностью качает головой. — Давайте быть реалистами, на это уйдет от четырёх до шести месяцев с учётом противодействия той стороны. У них ведь тоже какие-то ресурсы в Корее есть. Ещё вопрос, чем это всё закончится, в деле же замешаны чеболи.

— А что насчёт закона об охране китайских инвестиций? Да и в целом, политики страны, — уточняет третий секретарь, возвращаясь к деловому тону.

— Да, вы, то есть китайские деньги — это действительно священная, а не дойная корова. Вас трогать нельзя, как бы неписанное правило, — отвечает прокурор, слегка усмехаясь. — Но судя по интересной изоляции вашего гражданина, я уже и не знаю, насколько та сторона эти правила соблюдает. Если вас ударят топором по голове, то в суде, конечно, виновного покарают, он понесёт заслуженное наказание. Вот только вам на том свете это чем поможет?

— Что, в прямом смысле по голове? — невольно уточняю.

— Это идиоматическое утверждение, — спокойно разъясняет Чон Соджун. — Я имел в виду, что от вашего дяди могут попробовать избавиться другим способом. Например, сердечный приступ. До вас, думаю, дело не дойдёт, — он с сомнением оглядывает нас троих, задерживаясь взглядом на каждом лице, словно оценивая наш уровень риска. — Хотя и исключать не стоит. Мало ли, исчезли и исчезли. Пусть об этом не любят говорить и в прессе не рассказывают, но такое бывало.

— Скорее всего их интересует только собственность, — задумчиво заключаю я, потирая подбородок и анализируя полученную информацию. В моей голове уже складывается картина происходящего, паззл постепенно обретает очертания.

— Не буду лукавить, в автомобильной отрасти я не разбираюсь. Всё-таки моя работа по другой части, но я чутко понимаю финансы и всё, что с ними связано. Если та сторона начнёт действовать напролом, то программа максимум — оставить за собой работающий бизнес, а программа минимум — это банально похитить деньги с ваших счетов.

— Вряд ли для них эта сумма весомая, — бормочет Ли Миньюэ.

— У вас на одном счету двенадцать миллионов долларов и на другом семь. Поверьте, это тоже нормальные деньги. Даже у меня в семье далеко не всегда и не каждый способен заработать такую сумму за год, — ухмыляется прокурор. — А я из очень хорошей корейской семьи. Уж поверьте.

— Извините, — вмешиваюсь я. — Мне как студенту политологии очень интересно, что могло заставить написать такой устав?

— Да тут всё понятно, жену свою любил, — махнул рукой Чон Соджун с видом знатока человеческой природы. — Когда мужчине за пятьдесят, а рядом молоденькая женщина, которая дёргает за одно место, ласково при этом улыбаясь, то о многом не думаешь.

— Я чувствовал, что есть какое-то двойное дно. Всё, спасибо что объяснили. У меня мозаика сложилась, — я удовлетворённо откидываюсь на спинку стула.

— Не рановато ли? — ехидно вставляет кореец, прищурив глаза. — Впрочем, у вас очень занятная для семнадцатилетнего парня иерархия в китайских службах. Не моё дело, хотя определённый интерес этот факт вызывает.

Дэн Инчао открывает рот, готовясь ответить, её глаза вспыхивают тревогой. Я тут же перехватываю слово:

— А третий секретарь посольства у вас вопросов не вызывает?

— Нет, — отвечает прокурор с невозмутимым видом. — В её компетентности и ведомственной принадлежности у меня нет ни то что малейших сомнений, а даже иллюзий.

— Я вас сейчас удивлю. На данной задаче мы с ней вместе. Без деталей.

В кабинете повисает гробовое молчание. Лишь тиканье настенных часов нарушает тишину. По лицу секретаря посольства читается ярое желание что-то добавить, но по понятным причинам она сдерживается, сжимая кулак. Её ноздри слегка раздуваются от сдерживаемого возмущения.

Понимая всё без слов, кореец с серьёзным лицом подаётся вперёд, его глаза приобретают выражение глубокой вдумчивости:

— Есть неписанное правило видеть перед собой мастера. Для меня оно одно из главных. Даже если собеседник кажется полным дураком, до последней секунды нужно видеть в нем мастера и сохранять уважение. А там уже он сам по мере дела будет показывать, что он из себя представляет на самом деле.

А ведь и не поспоришь. Люди в этой сфере очень хорошие актёры. И если не относиться к нужным людям с уважением, то о продвижении по карьерной лестнице можно забыть. На этом моменте большинство быстро и часто проваливаются. Я киваю, соглашаясь с этой мудростью, вынесенной, очевидно, из многолетнего опыта.

— В вашем деле логика простая, — продолжает прокурор. — Есть всего два элемента — молодая женщина и мужчина на двадцать пять лет старше неё с каскадным снижением тестостерона. Дернула за одно место, сказала, что любит, он уже растаял. Ну а какой мужчина своей избраннице не напишет аналогичный устав совместной компании?

Я опускаю взгляд, припоминая До Тхи Чанг в её откровенных нарядах и с игривым нравом.

— Трудно не согласиться, — тяжело выдыхаю.

— Так же, не стоит забывать, что предприятие на корейской территории. И насколько я могу судить из ваших учредительных документов…

— Пока, к сожалению, не наших, — скрестив руки на груди вставляет Ли Миньюэ с нотками досады в голосе.

— Насколько я могу судить из ваших учредительных документов, ваш дядя согласился с тезисом, что интересы Кореи тоже должны быть защищены, — как ни в чём не бывало продолжает мысль прокурор, бросив на мою напарницу лишь короткий взгляд. — Потому что инвестиция, давайте честно, она близка к стратегическому уровню. По нижней планке она попадает под закон о стратегическом партнёрстве, в деле серьёзные суммы. И ваш дядя согласился с логическим посылом.

— Но ведь в Китае у него родственники! — негодует племянница, подаваясь вперёд с выражением искреннего возмущения.

— Его бизнес на нашей территории длинный, рассчитанный на долгие годы. Не знаю, какие у вас там расклады в Поднебесной, но сюда он собрался всерьёз и надолго, — парирует Чон Соджун с непреклонностью опытного юриста. — Я могу его понять. Он исходил из того, что интересы страны должны быть соблюдены. С учредителем всякое может произойти, и если он не даёт развиваться предприятию, то это становится настоящей проблемой. Устав был подписан в лучших побуждениях.

Я задумчиво кладу руку на подбородок и тихо бормочу, словно размышляя вслух:

— Мне вот интересно, а у его на удивление предусмотрительной супруги, заглядывающей на столько шагов вперёд, на момент написания устава сегодняшний план изоляции уже созрел?

И снова в кабинете повисает молчание, тяжёлое и осязаемое. Каждый погружается в свои мысли, осознавая глубину интриги.

— Конечно, она уже тогда предполагала такой сценарий, — через некоторое время тяжело вздыхает третий секретарь, её плечи слегка опускаются под весом осознания. — С уважением к твоему политическому уровню, но в женщинах, поверь, я чуть-чуть понимаю. Так что для меня всё абсолютно очевидно, — в её взгляде читается женская солидарность и понимание механизмов манипуляций, которые остаются за пределами мужского понимания.

От такой прямолинейности прокурор удивлённо приподнимает брови, но быстро восстанавливает нейтральное выражение лица. Пусть и не сказано прямо, но в подстрочнике явственно прозвучало, что Дэн Инчао именно благодаря своей женской ипостаси получила в том числе и сегодняшнюю должность. Эта неявная информация повисает в воздухе, словно невидимая нить напряжения.

— Ладно, злоупотреблю разок служебным положением и выпишу ордер на проверку заведения, где пребывает гражданин, — нарушает тишину прокурор, словно принимая важное решение после долгих раздумий.

— А не боитесь? — игриво улыбнулась секретарь, строя глазки. — Всё-таки на кону положение и не только.

— Я вам сейчас говорю это не как Чон Соджун, а как гражданин своей страны, — прокурор твердо смотрит ей в глаза, игнорируя кокетство. — Потому что как государственный муж, смею считать, что могу им называться, у меня своё видение будущего. Я считаю, что обманывать партнёров нельзя. Тем более кусать руку, которая кормит. С КНР у нас не всё ладно, но и врагом вы не являетесь. Да и чисто по-человечески. Знаете, иногда государственные интересы должны уступать место простой человеческой порядочности.

— Только важный нюанс, — вновь обращаюсь к нему. — Не должно быть зазора между его появлением в единой электронной системе документов. У вас же все эти ордера наверняка в электронном виде тоже фиксируются, они сразу в сети появляются?

Прокурор слегка удивляется:

— Да, потому что полиции исполнять. Бумажка бумажкой, но да, в электронном документообороте лотосе тоже фиксируется.

— А какой у вас лотос? — не смог не поинтересоваться.

— Мне вам что, все правительственные расширения назвать? Совесть имейте, — Чон Соджун насмешливо щурится.

— Извините, увлёкся. Я просто программирую по чуть-чуть. Поинтересовался без задней мысли.

В этот момент под столом меня очень больно пинает секретарь посольства, все с той же безукоризненной улыбкой на лице. Острый носок её туфли впивается мне в голень с такой силой, что я едва сдерживаю непроизвольный вздох.

— У меня к вам ещё один вопрос, на этот раз по делу, — обращаюсь к прокурору, стараясь игнорировать пульсирующую боль в ноге. — Как вы собираетесь полицейскими силами делать экспертизу? Я не знаю ваших корейских законов, но для меня абсолютно очевидно, что полиция — это не медучреждение. У нас в Китае, если человек в психозе по документам и представляет опасность для окружающих, полиция права не имеет его беспокоить. Даже если он связан.

Чон Соджун задумчиво потирает подбородок, его взгляд становится отрешённым, словно он мысленно перебирает варианты решения проблемы.

— Вот чего я не могу тихо обеспечить в Сеуле, так это врачей. Десятимиллионный город — это всё равно большая деревня. Где вы возьмёте специалистов психиатрии необходимого уровня не знаю, но они должны быть.

— В теории они могут быть из Китая или Японии? — уточняет Ли Миньюэ, в её глазах загорается искра надежды.

— Да, вполне, — кивает прокурор. — У нас межгосударственное трёхстороннее соглашение о взаимном признании медицинских дипломов и перечня специальностей, квалификаций и научных степеней. Нужно, чтобы ваш кандидат, а лучше два, выдали справку, в идеале сделать так, чтобы клиника их сюда командировала.

— Хорошо, я вас поняла, сделаю всё возможное.

— В заведении где пребывает ваш дядя всё просчитано, чтобы он никуда не делся. Заранее проигрышная позиция. У полиции нет юрисдикции на медицину. Мы не имеем права ставить диагнозы, решать, как его надо лечить и где лечить. Когда ваши врачи с признаваемыми у нас дипломами осмотрят гражданина Китая и выдадут справку, что он здоров или не здоров, вот тут уже хватит сил и законов Кореи перекашлять чеболей, а также весь учинённый беспредел.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Апартаменты семьи Ван.

Ван Мин Тао неторопливо потягивает ароматный чай, удобно расположившись в просторной гостиной. Бизнесмен пребывает в глубокой задумчивости, машинально поглаживая подбородок и устремив невидящий взгляд куда-то вдаль. Неожиданно его размышления прерывает звук открывающейся входной двери — в квартиру, сияя улыбкой, впорхнула дочь в сопровождении жениха.

Увидев будущего тестя, молодой человек аккуратно опускает на пол несколько объёмных пакетов из элитных бутиков и почтительно склоняет голову в приветственном жесте. Бизнесмен невозмутимо кивает в ответ, переводя вопросительный взгляд на приближающуюся к нему дочь.

— Папа, смотри, какую красоту мне сегодня подарил Хоу Ган! — восторженно щебечет она.

Она игриво покрутилась вокруг своей оси, демонстрируя роскошные золотые серьги-пусеты, усыпанные сверкающими бриллиантами.

— Что ж, весьма изысканно. Тебе идёт, — одобрительно хмыкает отец, окидывая дочь оценивающим взглядом.

— Господин Ван, мы можем поговорить? — обращается к нему Хоу Ган.

Ван Япин довольно улыбается и плавно опускается на диван. Будущий зять усаживается в кресло напротив бизнесмена и, дождавшись приглашающего кивка, начинает:

— Я поговорил с отцом касательно вашей блокировки. Он считает, что всё это неспроста — на вас пытаются оказать психологическое давление и принудить к определённым уступкам. Думаю, вы и сами прекрасно это понимаете, — многозначительно роняет он.

Ван Мин Тао согласно кивает, внимательно слушая Хоу. Его дочь скучающе откидывается на спинку дивана, всем своим видом демонстрируя абсолютную незаинтересованность в этой занудной теме.

— Во-первых, в понедельник блокировка будет снята автоматически, безо всякого вашего участия, — продолжает сын налоговика. — А во-вторых, вы бы и так ничего не перечислили со счёта, потому что банковский день начнётся с понедельника в девять утра. На выходных система ничего не проводит.

— Всё именно так, как я и предполагал, — задумчиво тянет бизнесмен, помешивая остывающий чай.

— Кроме того, отец интересуется насчёт церемонии мэнмянь — когда и где нам будет удобнее её организовать? — осторожно осведомляется жених. — В преддверии свадьбы нужно детально обсудить множество организационных моментов. Понятное дело, отец ни в коем случае не желает идти наперекор воле Центрального Комитета, даже мысли такой нет! Но уж на частную-то встречу, носящую сугубо межличностный характер, вряд ли кто-нибудь станет накладывать вето.

— Обязательно в ближайшее время созвонюсь с ним, и мы обо всём договоримся, — бесстрастно обещает Ван, бросая быстрый взгляд на притихшую дочь.

Разговор о грядущей свадьбе ненадолго отвлекает бизнесмена от тревожных мыслей о навалившихся проблемах. В конце концов, глава семейства Хоу твёрдо вознамерился породниться. Все плюсы и минусы потенциального альянса уже учтены и многократно просчитаны. Хорошо, что текущие проблемы с бизнесом не стали помехой браку.

Ван Япин — блестящая партия. Она молода, красива, образованна, свободно изъясняется на четырёх языках. Да и сам Хоу младший питает к ней самые пылкие романтические чувства.

— Ван Япин, — бизнесмен неожиданно обращается к дочери. — Ничего не планируй в понедельник. С утра пораньше заедем в соответствующие инстанции, нужно будет зарегистрировать наше новое совместное предприятие с вьетнамским партнёром.

— Это ещё зачем? Я-то тут каким боком? — изумлённо вскидывает брови девушка.

— Ты станешь одним из учредителей и полноправной хозяйкой собственного магазина, — невозмутимо поясняет отец. — По-моему, очень перспективная идея.

— Магазин? — переспрашивает она, удивляясь всё сильнее.

— Да, розничный мясной супермаркет экстра-класса, вот он-то и послужит тебе первой ласточкой, своего рода стартовой площадкой в самостоятельный бизнес. Естественно, юридически всё оформим на тебя, меня там и рядом не будет. Нужную сумму я уже изъял из оборота, пусть лучше деньги работают на развитие твоего дела, чем пылятся на ненадёжных банковских счетах.

— Подожди! Но я же ничего в этом не понимаю!

— Значит, настала пора приобщаться, набираться опыта, — флегматично парирует отец. — Не волнуйся, всё будет в лучшем виде, под моим чутким руководством. Процесс отлажу по высшему разряду, в кратчайшие сроки. Надёжные поставщики оборудования уже на примете. Глядишь, дело пойдёт как по маслу — и года не пройдёт, как все затрату отобьём. С помещением под аренду тоже вопрос считай решённый — у меня есть знакомые люди, франшизу не тянут, как-то охладели к своей изначальной задумке. Так что помещение, считай, есть. Я сделаю всё, чтобы через неделю торговля мясом шла полным ходом.

— Пап, а ты не слишком ли резко в мясные короли заделался? — саркастически щурится Ван Япин. — Ты раньше никогда не думал о рознице. Строительство там, девелопмент — вот твоя стезя. А ритейл — это ж совсем другое?

— Почему бы и не попробовать что-то новое? — разводит руками Ван. — Бизнес намечается хороший, с тридцатью-сорокапроцентной рентабельностью. Заодно будешь к делу приобщаться и учиться. Хотя бы три юаня прибавочной стоимость зарабатывать своими руками. Всему научу.

— Папа, ты же не знаешь, как розничный магазин вести. Ты никогда этому не учился!

— Главное, что у меня есть кристально ясное видение, как всё должно выглядеть и работать. Этого достаточно, — с нажимом произносит он. — Сейчас двадцать первый век, я знаю, что есть люди и местами народы, которых не нужно учить организовывать любую розницу, в том числе премиальную. Это как учить рыбу плавать в воде. Она сама разберётся как ей плыть. Есть человек, который в этом разбирается. Бывает люди рождаются с талантом. Это тот самый случай.

— И кого ты имеешь в виду? — дочь скрещивает руки на груди и со скептическим взглядом отводит взгляд в сторону.

— Ты с ней уже встречалась. Подруга Лян Вэя, вьетнамка.

От неожиданности Ван Япин застывает с отвисшей челюстью в карикатурной позе в лучших традициях немого кино. В широко распахнутых глазах девушки отражается целый спектр эмоций — от искреннего недоумения до плохо скрываемого возмущения. Хоу Ган, чувствуя себя не в своей тарелке, старательно прячет глаза.

— Папа, прежде чем что-то решить, почему ты никогда не спрашиваешь меня? — наконец взрывается дочь, вскакивая на ноги. — Мне эта торговля не интересна. Это же сколько горбатиться нужно будет! Постоянно всё измерять, контролировать, чтобы не было воровства и ничего не испортилось. Как ты до поздней ночи засиживаться. Вот такой жизни ты мне желаешь⁈ Зачем оно вообще надо! Деньги и так есть.

Ван Мин Тао досадливо морщится и качает головой, с укоризной глядя на разошедшуюся дочь. Жених с крайне смущённым видом ёрзает в кресле, всем своим существом демонстрируя желание провалиться сквозь землю, но не присутствовать при этой щекотливой сцене.

— Пойми, наконец — отныне наша семья вступает в период кардинальных перемен, — чеканит отец, буравя дочь тяжёлым взглядом. — Настали тяжёлые времена, пора браться за ум и думать о фундаменте собственного будущего. Дело, которое я тебе предлагаю — это не просто магазин. Это надёжная опора и гарантия процветания нашей семьи на годы вперёд. Уж поверь — стоит мне протянуть ноги, оставив тебе все сбережения, так ты спустишь всё в один момент! Ещё закопать меня не успеют, а ты уже по миру пойдёшь.

— Папа! Ну что за чушь ты несёшь!

— Жестокая, но правда. И мы оба это знаем, — припечатывает бизнесмен.

Наблюдая за этой сценой, Хоу Ган скромно потупился и нервно затеребил галстук. Красноречиво вздохнув, он открыл рот и молча, собираясь что-то сказать, захлопал глазами. Не найдя подходящих слов, он выдохнул и захлопнул рот, так ничего и не сказав.

— Если ты освоишь мои премудрости ведения бизнеса, научишься ставить дело с нуля за считанные дни — это здорово выручит тебя по жизни, — наставительно продолжает родитель. — При таком раскладе можно ожидать прибыль с первого дня. Пойми, сейчас на рынке складывается уникальная ситуация, когда спрос на подобные сервисы просто колоссальный! В такую нишу выстроится очередь из желающих, но свободных средств ни у кого толком нет, а главное — кишка тонка принять волевое решение за считанные часы. Мол, хочу супермаркет — и точка! Да так, чтоб через неделю уже вовсю торговать!

— И что, конкурентов останавливает только это? — скептически уточняет дочь.

— Не только, — ухмыляется Ван. — Но ещё и наличие надёжного, проверенного канала поставок отменного импортного мяса. Не какой-нибудь там синтетической жути, а первоклассного органического продукта от коров, что всю жизнь на вольных лугах пасутся. Давай начистоту — канал-то, по сути, один и он незаконный. Может, их там несколько конкурирующих команд, но географически это всё один маршрут. И всё в одних руках.

— В руках этой вьетнамской вертихвостки? — ядовито перебивает Ван Япин. — Пап, ты всерьёз веришь, что от неё будет хоть какой-то толк?

— Я в этом даже не сомневаюсь, — невозмутимо парирует отец, прихлёбывая остывший чай. — Любой вьетнамец с пелёнок торговую науку постигает. Уж им-то, поверь, дополнительные консультации ни к чему. Особенно нашей знакомой, — многозначительно добавляет он. — К слову, До Тхи Чанг согласилась войти в долю и покрыть часть инвестиций. Один этот факт уже страхует бизнес по полной — китайские власти семь раз подумают, прежде чем вставлять палки в колёса совместному предприятию с вьетнамцами.

— Ладно, хочешь поговорить откровенно — давай! Папа, ты сейчас предлагаешь мне, студентке, начать работать. Хотя я не умею и не хочу работать. Ты это прекрасно знаешь. У меня как была двухэтажная квартира, никуда она не денется. Машина? Плевать, Хоу Ган и так на своей везде катает, в метро я всё равно ни ногой. Карманные расходы ты мне и так отрезал, ну и ладно, у меня есть будущий муж. Так ради чего мне пахать, не жалея себя?

— Ты не должна полагаться всю жизнь на кого-то другого, — качает головой Ван.

— Почему? Он не сирота и не из бедной семьи. Все мои хотелки потянет. Папа, с ним я могу не работать, а спокойно учиться в университете. Захочу — слетаю на выходные куда-нибудь на пляж, в Японию или Таиланд. А ты предлагаешь мне работать. Вот какой дурак добровольно сорвётся с дивана, отложив недоеденную лапшу и попрётся улицы мести или там огород копать⁈ Особенно если в итоге его всё равно ждёт лишь та же миска быстрорастворимой бурды! — фыркает Ван Япин.

— Господи, кого же я вырастил… — с сожалением констатирует глава семьи. — С тобой бесполезно вести дискуссию, потому что у тебя принципиальная позиция.

Хоу Ган, до этого опасливо жавшийся в своём кресле, вдруг героически поднимается и расправив плечи встаёт рядом с невестой:

— Господин Ван, моей огромной любви хватит на нас двоих с головой. Мне искренне интересен ваш новый проект. Спасибо вам большое за дорогой подарок нашей будущем семье накануне свадьбы, — он кланяется в пояс. — Я не позволю Япин тратить своё здоровье и силы. Если потребуется — лично стану ночевать в этом супермаркете, мыть полы, таскать коробки!

— Но-но, не забывайся! Юридически там всё будет оформлено строго на меня! — осаживает его будущая жена. — Имущество, нажитое до брака — неделимое, даже в случае развода. Предупреждаю сразу. Хочешь вкалывать на благо семьи — да ради бога, но смирись, что вознаграждения не дождёшься. Разве что моя благодарность.

Мужчины обмениваются долгими говорящими взглядами.

— Погодите-ка, а не рановато ли ты про развод заговорила? — сдвигает брови Ван Мин Тао. — Раз такое дело, может, обойдёмся без свадьбы?

Хоу Ган мигом задвигает возлюбленную себе за спину и торжественно провозглашает:

— Моей огромной любви хватит нам двоим с головой! Конечно я буду помогать своей жене абсолютно безвозмездно, совесть не позволить взять с неё денег. Опять же, мне как сыну налогового чиновника чрезвычайно любопытны все бизнес-процессы изнутри. Обещаю — всё останется строго между нами!

— Хм, да я вроде как планировал перепоручить магазин исключительно дочери… — в раздумьях тянет бизнесмен.

— Уважаемый господин Ван, вам ведь тоже будет выгода с того, что сын главы столичной налоговой службы участвует в ваших схемах! — горячо убеждает Хоу Ган. — Будьте уверены, что бизнес Ван Япин я буду защищать. Китайское правительство поостережётся вступать в конфронтацию с вьетнамскими, корейскими или японскими партнёрами. Нашей страной рулят далеко не дураки — им прекрасно ведомо, что такое стратегический интерес и деловая репутация на международной арене. Я конечно не учился политологии, но в наших раскладах геополитики я тоже чуть-чуть понимаю. Выходит, совместное участие вьетнамцев в проекте автоматом служит надёжной страховкой бизнеса. А присутствие в доле отпрыска главного налоговика — вторая линия защиты.

— Что ж, аргументы убедительные. По рукам. Только об этом никто не должен знать.

— Разумеется, господин Ван, — с поклоном отвечает будущий зять.

— Ну вот, пап, работник уже нашёлся! — ехидно хмыкает Ван Япин, выглядывая из-за широкой спины жениха. — И, поверь, пахать он будет куда усердней и добросовестней, нежели я. Потому что за женскую благосклонность пока ещё неженатый китаец и горы свернёт. Как же хорошо, что я родилась в этой стране…

Мэнмянь — китайские смотрины. Встреча обеих семей в ресторане или сторона жениха посещает дом невесты.