Дело о серебряном копье

Чёрная магия

И снова наступило тёмное утро. Марк раздумывал, чем заняться. У него было не так много дел, кроме расследования убийства баронессы де Морель, к тому же все они были не срочными. Он позавтракал, разобрал с помощью секретаря скопившуюся на письменном столе в кабинете корреспонденцию, потом без особого желания спустился в ледник, где среди таинственно поблескивающих прозрачных глыб на перевёрнутом ящике лежало тельце убитой собаки. Осмотрев её, Марк убедился, что бедняжку задушили, хотя и сама её жизнь вряд ли была весёлой, потому что псинка была явно уличной, худой и потрёпанной. Марку стало жаль её, он всегда любил собак и считал, что собаки куда лучше и честнее некоторых людей, потому неведомый убийца, ради вот такой глупой выходки убивший несчастное животное, теперь вызывал у него злость и омерзение.

После этого он отправился в Серую башню. В кабинете его ждал озабоченный Гаспар, сидевший на краешке стула возле стола. Великан-сыщик хмуро смотрел на небольшой тёмный ящичек, стоявший перед ним на столе, а увидев вошедшего графа, поспешно встал и поклонился.

— Что случилось, старина? — спросил Марк, отстегнув плащ, который складками упал на руки Шарля, и подошёл к столу.

Он опустился в своё кресло и тоже посмотрел на ящичек.

— Что там?

— Это прислали вам, ваша светлость, — объяснил Гаспар. — Какой-то мальчишка передал стражнику, назвал ваше имя и сбежал. Стражник передал её клерку, чтоб он отнёс её к вам, а тот замечтался и запнулся на лестнице. Шкатулка вылетела из рук, ударилась о ступеньку и открылась. А там…

— Что? — Марк придвинул к себе ящик и открыл его.

Там лежал чёрный петух с перерезанным горлом и какая-то бумажка. Взяв её, Марк увидел, что она испещрена неизвестными ему символами, нацарапанными чем-то похожим на кровь этого самого петуха.

— Вот я и думаю, что вас кто-то сглазить пытается, — кивнул Гаспар.

— Или запугать, — проворчал Марк и захлопнул крышку. — Вчера он подкинул к моей двери задушенного пса, а теперь это.

— Колдун?

— Вряд ли, сам знаешь, раньше уже случались магические нападения на мою персону, но никто при этом не устраивал таких демонстраций. К тому же я чувствую себя неплохо, и нет никаких признаков того, что я поражён проклятием.

— И всё же, — голос сыщика прозвучал настойчиво, — не стоит ли посоветоваться с господином Филбертусом? Ежели желаете, я прямо сейчас схожу к подножию Белой башни и передам ваше приглашение.

— Сходи, — немного подумав, кивнул Марк. — В любом случае придётся показать ему это, коль скоро он следит за исполнением закона о колдовстве, а это, — он ткнул пальцем в крышку ящика, — его прямое нарушение.

Гаспар поднялся с проворством, неожиданным для его телосложения, и выбежал из кабинета, а Марк достал из подсумка вчерашний листок с новыми строчками и вложил его в папку с остальными.

Филбертус не заставил себя долго ждать и вскоре появился на пороге. Он был облачён в нарядный розовый камзол, расшитый золотом. Ухоженные пальцы едва виднелись из пенного кружева манжет. Но Марк уже знал, что такой кукольный наряд не столько признак изнеженности молодого мага, сколько его попытка противостоять унылой мрачности Белой башни, которая, по слухам, на самом деле была не менее, а может, и более мрачным местом, нежели башни Серая и Чёрная.

Маг подошел к столу и сел на стул, оправляя свои кружева.

— Я поспрашивал у наших мудрецов насчёт того символа, что был на печати, которую ты мне показал, — сообщил он. — Они сказали мне именно то, что я ожидал: это фальшивка!

— Ты уверен?

— Конечно, и не только потому, что я никогда раньше не встречал этого символа. Видишь ли, пентаграмма довольно часто используется для магических целей, но служит лишь основанием для составления заклинания в виде рисунка. То есть она должна быть заполнена другими знаками, которые и формируют это заклинание. Этих знаков множество, каждый имеет несколько значений и приобретает необходимое свойство в зависимости от места размещения в пентаграмме и соседних символов. Глаз является одним из таких знаков, сам по себе в пентаграмме без дополнений он ничего не значит и не имеет никакой силы. Единственное его назначение в таком виде — это служить личным символом начинающего адепта, ничего не смыслящего в тонкостях магического искусства.

— Звучит убедительно, — согласился Марк. — А что может означать мёртвая собака с верёвочной петлёй на шее, подкинутая под мою дверь?

— Под твою или под дверь некой дамы, которую закололи? — на всякий случай уточнил маг.

— Под мою, вчера, — подтвердил Марк. — А что, есть какая-то разница?

— Нет, — покачал головой Филбертус. — Об этом я тоже спрашивал и мне сказали, что это не значит ничего, кроме попытки запугать или оскорбить. В известной нам чёрной магии основным ингредиентом ритуала с использованием животных является их кровь, то есть она должна быть выпущена из тела и только слитая в специальную чашу пригодна для колдовства. При этом само тело животного не имеет никакого значения и не несёт никакой тёмной энергии. Кстати, мне напомнили, что в былые времена задушенных животных подбрасывали на порог, как предупреждение о том, что хозяина этого дома ждёт то же, что и несчастного зверя. Это предупреждение, а не признак того, что тебя кто-то проклял.

— А что ты скажешь об этом? — Марк придвинул к нему ящик.

Филбертус осторожно приоткрыл его и заглянул внутрь. Достав петуха, он осмотрел его, а потом взял записку.

— Ещё одна глупая попытка сделать вид, что ты являешься целью злобных чар. Это заклятие на выкидыш, переписанное коряво, с орфографическими ошибками. Оно не действует, к тому же тебе-то выкидыш точно не грозит. Кто-то раздобыл старую колдовскую книгу, предназначенную для экзальтированных девиц, обожающих мрачные тайны, и срисовывает оттуда то, что ему по силам.

— Ты меня успокоил.

— Я рад, что смог тебе помочь. Как насчёт обеда в дубовой гостиной?

— Я не против, — пожал плечами Марк.

— После полудня я тебя жду, — и придворный маг легко поднялся и, махнув ему рукой, вышел из кабинета.

Марк задумчиво посмотрел на тёмный, грубо сколоченный ящик. Он вдруг вспомнил, что самое первое письмо с угрозами пришло почти сразу после того, как де Грамон выпустил из тюрьмы виконта де Лапера, то есть стало ясно, что имевшиеся против юного повесы подозрения развеяны. Есть ли здесь связь? Конечно! Ведь убийца сначала подкинул де Лаперу улики, а когда это не сработало, начал отвлекать следствие на версию с колдовством. Но вот и её Марк с помощью Филбертуса отклонил. И что осталось? Он опросил членов семьи баронессы де Морель. Все они клянутся в любви к ней, никто из них ничего не выигрывает от её смерти. Остаётся ещё неведомый Александр Леду, а так же восьмистишие, рассказывающее о первом графе де Монтезье, в котором не хватает одной строчки, способной перевернуть смысл торжественного октета с ног на голову.

Но пока он не знал, где находится главный подозреваемый, и где искать последнюю строку восьмистишия покойной баронессы. Однако отправить гонца в Овернь к опекуну Александра Леду можно будет только с наступлением светлого утра, а где спрятана восьмая строка посмертного послания убитой дамы он даже не представлял. Впрочем, эти строки сами собой появлялись у него перед глазами, потому оставалось только ждать, когда в этом деле появится ясность. Пока же он занялся другими делами, а после полудня отправился в дубовую гостиную, чтоб пообедать с Филбертусом.

Он как раз возвращался в Серую башню, когда у подножия винтовой лестницы к нему кинулся какой-то человек. Обернувшись, он узнал одного из своих слуг, Жиля, которого, несмотря на недавнее повышение, по-прежнему держали на побегушках. Вот и сейчас его отправили к хозяину с какой-то вестью, и, судя по его встревоженному виду, она была важной.

— Что случилось? — остановился Марк, с беспокойством глядя на него.

— На её светлость напали! — задыхаясь, выкрикнул Жиль и, взглянув в мигом потемневшие глаза хозяина, замотал головой. — С ней ничего не случилось, и с горничной тоже, но они сильно напуганы. Господин Компен велел мне доложить вам!

Марк бросил быстрый взгляд наверх, где в кабинете оставались его плащ и меч, а потом, издав свирепое рычание, рванулся к двери, ведущей на улицу. Он промчался через Королевскую площадь, расталкивая попадавшихся ему на пути прохожих и не слишком беспокоясь, поспевает ли за ним Жиль.

Ворвавшись в нижний зал своего дома, он отмахнулся от мажордома и взбежал по лестнице на второй этаж.

Мадлен была в своей гостиной, она сидела в кресле возле стола, выпрямившись и упрямо склонив голову. Её кулачки были стиснуты, а лицо заливала бледность. Её хорошенькая горничная Элиза сидела тут же и время от времени всхлипывала. Марк сразу же подошёл к жене и, опустившись рядом с ней на одно колено, взял её напряжённую руку и заглянул в лицо.

— Что случилось, девочка моя? — ласково спросил он, но Мадлен даже не пошевелилась.

Он перевёл взгляд на горничную. Он знал, что она девушка рассудительная и смелая, но Элиза, встретив его взгляд, вдруг залилась слезами.

— Выйди и успокойся, — велел ей Марк и она, сорвавшись с места, выбежала прочь.

Марк пододвинул ближе скамеечку, на которой она сидела, и устроился на ней, обняв жену за плечи. Он нашёптывал ей какие-то ласковые слова, утешал как ребёнка и, наконец, она немного расслабилась и опустила голову ему на плечо.

— Что случилось, дорогая моя? — спросил он. — Ты можешь мне сказать, или позже?

— Я просто испугалась, Марк, — устало прошептала она. — Это было так неожиданно. Утром я ездила в Храм святой Лурдес, где королева Элеонора собирала попечительский совет. Мы возвращались по Королевской улице, вокруг было много людей, и вдруг кто-то заскочил на подножку кареты, — она невольно вздрогнула от этого воспоминания, — а потом… В окошке появилось это страшное лицо. Теперь я понимаю, что это была всего лишь маска, но тогда… это было так неожиданно. Я и без того испугалась, а этот человек вдруг закричал: «Это последнее предупреждение!», и бросил что-то мне под ноги. Раздался грохот, и карета наполнилась чёрным едким дымом. Элиза закричала, а я… Всё было как в тумане. Кучер не смог нас защитить, потому что от этого грохота лошадь испугалась и чуть не понесла. Он с трудом удержал её, иначе неизвестно, сколько прохожих погибло бы под копытами и колёсами кареты… Я до сих пор не могу придти в себя.

Марк сидел, обнимая Мадлен одной рукой, но вторая была стиснута в кулак. Он старался не показывать ей, как в его душе клокочет злость. Он мог стерпеть, когда запугивали его, но то, что кто-то посмел напасть на его любимую, привело его в ярость.

— Я найду этого негодяя, — пообещал он, а потом спросил: — Может, послать за Флореттой?

— Я не хочу беспокоить её, — пробормотала Мадлен, но Марк возразил:

— Тебе не нужно сейчас оставаться одной. От Элизы проку мало, она сама напугана.

Он поднялся, и она не стала его удерживать. Велев стоявшему за дверью Компену отправить кого-то за графиней де Клермон, он вернулся к жене. Флоретта прибыла вскоре, и он смог передать ей Мадлен. Она тут же заняла его место и принялась утешать младшую сестру, словно та всё ещё была маленькой девочкой, испугавшейся ночного кошмара.

Вызвав к себе кучера, Марк расспросил его, но тот мало что мог сказать. Движение кареты по заполненной народом Королевской улице и без того требовало от него особого внимания, а когда за его спиной раздался грохот и лошадь испугалась, он вынужден был приложить все силы, чтоб удержать и успокоить её. Лишь после того, как ему это удалось, он услышал шум толпы вокруг и заметил клубы дыма, вылетающие из окон кареты. Он остановил лошадь и бросился на помощь госпоже. Однако её сиятельство и Элиза были целы-невредимы, но сильно напуганы. Негодяй, запрыгнувший на подножку, уже скрылся в толпе и кучер не успел его разглядеть.

Только кучер ушёл, как в кабинет ворвались встревоженные оруженосцы. Им сказали, что хозяина срочно вызвали домой, но они пока не знали, что случилось. Марк не стал ничего объяснять, приказав им остаться дома и охранять его семью.

— Но вдруг он нападёт на вас? — воскликнул Эдам.

— Не нападёт! — прорычал Марк, и ударил кулаком по столу. — Он побоится! Этот трус опасается, что его могут обвинить в покушении на друга короля! Потому и попробовал запугать меня, напав на мою жену! Так что без лишних слов и пререканий отправляйтесь выполнять отданный вам приказ!

Оруженосцы поклонились и ушли, а он остался один, всё ещё тщетно пытаясь унять охвативший его гнев. Чтоб отвлечься, он придвинул к себе папку с записками, и снова принялся выкладывать их, присоединив две новые.

И в радости будь рядом, и в печали,

Взгляни на этот камень гробовой,

Его герой, добыв копьё вначале,

Там мирно спит под каменной плитой.

Тьма не укроет правды от очей,

………..

Он избран быть копьём среди мечей.

Между двумя последними строчками явно была ещё одна, а бумажку с надписью: «Вор, позабывший братскую любовь» он снова отложил в сторону, потому что вор, по его мнению, никак не мог быть носителем славного девиза графов де Монтезье. Попробовав ещё несколько раз переложить записки, он всё же оставил этот вариант, с сожалением понимая, что ему не хватает восьмой строки, которая должна быть самой важной и, возможно, указывает на этого самого вора.

От размышлений его отвлёк несмелый стук в дверь.

— Входи, Модестайн, — крикнул Марк, убирая записки обратно в папку.

Молодой лакей появился на пороге и, поклонившись, сообщил:

— К вам прибыл магистр ордена святой Лурдес кавалер Мартен.

— Пригласи его, — кивнул Марк и снова бросил взгляд в окно. Там было совсем темно, но наступивший вечер вряд ли был слишком поздним для подобных визитов.

Вскоре в коридоре прозвучали шаги, и Модестайн почтительно распахнул дверь перед высоким рыцарем в дорогом наряде, привычным элементом которого был лёгкий нагрудник с распластавшимися на нём лебяжьими крыльями. За его плечами гордо реял белоснежный шёлковый плащ.

Поднявшись ему на встречу, Марк отметил про себя, что сын графа Мартена, которого он знал со времён походов короля Ричарда, всегда был статен и хорош собой, но его новое положение добавило величия его облику. Прямая осанка и гордый профиль теперь дополнялись уверенностью в движениях и спокойным открытым взглядом.

— Я рад приветствовать вас, мессир, — Марк склонил голову, отдавая должное не только магистру, но и всему ордену в его лице.

— К чему такие церемонии! — воскликнул Мартен, входя. — Давно ли я был лишь юным неопытным рыцарем пред вашими глазами?

— Теперь я вижу главу славного ордена, — ответил Марк.

— Если б не вы, ваше сиятельство, то не было бы никакого ордена! — улыбнулся Мартен и, принимая приглашение графа присесть, подошёл к столу. — Мы бесконечно благодарны вам и за идею создания нашего ордена и за ту помощь, которую вы нам при этом оказали. Предоставленные вами не так давно книги по спасательному искусству поистине неоценимы. Мы намерены размножить их, разослать миссиям иорганизовать по ним обучение наших рыцарей.

— Я рад, что они вам пригодились, — произнёс Марк, продолжая стоять.

Мартен рассмеялся и махнул рукой. Они одновременно опустились в свои кресла.

— Я побеспокоил вас этим вечером по делу, связанному с одним моим подчинённым, — пояснил Мартен, — но сначала по повелению короля передам вам приглашение прибыть завтра во дворец. Сразу после утренних церемоний в малом зале Королевского совета состоится заседание, на котором мы представим некоторые предложения по созданию на землях Сен-Марко новых миссий и привлечению в них лиц низшего сословия. Нам нужны ремесленники и лекари, которые будут помогать страждущим. Мы так же намерены создать при миссиях школы-приюты, куда будем принимать сирот независимо от их происхождения, где, помимо классического образования и боевых навыков, они буду получать знания о спасательном деле и оказании помощи больным и раненным.

— Я всецело поддерживаю ваши предложения, мессир, — кивнул Марк.

— Я знал, что вы нас поддержите, — улыбнулся Мартен, — и надеюсь на вашу действенную помощь завтра, поскольку мы собираемся испросить на наши цели выделение средств из казны. Вы знаете, что начатые его величеством реформы и без того затратны, потому я ожидаю некоторого сопротивления со стороны казначейства.

— Я понял вас, но с этим вопросом нам надлежит разобраться более тщательно. Надеюсь, вы представите на совете свои расчёты и обоснования.

— Конечно! Я понимаю, что мы не сможем решить это в один момент, потому завтра я передам необходимые пояснительные записки и расчёты всем членам королевского совета.

— Отлично, обещаю внимательно изучить их и при их обоснованности полностью вас поддержу.

— Благодарю. Теперь о том деле, из-за которого я явился лично. Ко мне обратился один из наших рыцарей. Недавно опекун известил его о получении наследства. Он явился к нотариусу, где был ознакомлен с завещанием, а также узнал, что лишь немного разминулся с вами. Вы так же интересовались этим завещанием и спрашивали о наследнике. Поскольку для наших неофитов ваше сиятельство — недосягаемый кумир, а юноша этот от рождения скромен, он не решился явиться вам на глаза и обратился ко мне за советом. Подойди сюда, Александр.

Марк с волнением взглянул в сторону двери и только теперь заметил в полумраке большого кабинета невысокую хрупкую фигурку. Молодой рыцарь приблизился к столу и низко поклонился. Сложением он был похож на мальчика, черноволос, бледен, но черты его лица отличались редкой красотой, они были тонкими и нежными, а большие карие глаза, осенённые длинными ресницами, могли бы стать украшением и для девушки.

— Позвольте представить вам Александра Леду, помощника библиотекаря нашего ордена, — произнёс Мартен, указав на юношу. — Если, как утверждает королевский нотариус, вы разыскивали его, то вот он явился к вам собственной персоной.

— Я действительно разыскивал господина Леду, — кивнул Марк и внимательно посмотрел на молодого рыцаря. С первого же взгляда ему стало ясно, что этот юноша не соответствует описанию преступника, которое ему дали разбойники из шайки Гуся, а также Марсель и папаша Пикар. Скорее, он был его полной противоположностью. — Скажите, господин Леду, какое отношение вы имеете к баронессе де Морель?

— Никакого! — поспешно ответил тот. — По крайней мере, я так считал до последнего времени. Когда-то я очень хотел забыть эту даму, чтоб исполнить волю моей матушки, и мне это удалось, однако, недавно мне снова о ней напомнили.

— Вы — сын Терезы де Мессаже? — прямо спросил Марк.

— Верно, — кивнул Леду. — Судя по всему, вам уже известна её печальная история. Эта женщина, баронесса де Морель предала и погубила её. Перед самой казнью мне удалось увидеться с матушкой в темнице. Она, обычно пребывавшая в сумеречном состоянии, в тот момент была в ясном сознании. Она умоляла меня выполнить её последнее желание, которое состояло в том, что я не стану мстить за неё, а вместо этого проживу свою жизнь так, чтоб она могла мною гордиться. Она взяла с меня слово, и я должен был сдержать его. Я не был на казни, меня сразу же увезли в Овернь и передали на воспитание архивариусу магистрата кавалеру де Перро. Когда-то он был воином, но в бою лишился руки и, обладая необыкновенной памятью и острым умом, занялся наукой и искусствами. Он изучал архивы и писал книги. У него не было другой семьи, кроме меня, и он сделал всё, чтоб у меня было счастливое детство, а потом я получил достойное образование. Я тогда даже не задумывался, откуда у него, занимающего весьма скромную должность, деньги на учителей, которых он приглашал ко мне. После того, как мне исполнилось восемнадцать лет, он рассказал, что принял меня под опеку по просьбе баронессы де Морель, которая все эти годы посылала ему деньги на моё содержание и обучение. Я был потрясён этим, ведь я ничего не хотел от неё принимать! Впрочем, полагаю, она это итак понимала. Год назад в Оверни появилась миссия ордена святой Лурдес. Благородная деятельность рыцарей-братьев произвела на меня большое впечатление, и я обратился к командору миссии с просьбой принять меня послушником. Он, в свою очередь, оценил мою образованность и вскоре решил, что куда больше пользы я принесу здесь. Полгода назад я прибыл в Сен-Марко с его рекомендательным письмом.

— Александр — на редкость образованный юноша, — кивнул магистр. — К сожалению, у него слабое здоровье, потому я предложил ему занять место помощника при нашем библиотекаре и с тех пор слышу о нём только восторженные отзывы.

— Скажите, господин Леду, — проговорил Марк, — где вы были вечером и ночью перед Адриановым днём.

Молодой человек задумался, но за него ответил Мартен:

— Он был со мной! Вернее, с нами. В тот вечер мы собрались в библиотеке, чтоб обсудить очень важный для нас вопрос. Я уже сказал вам, что мы собираемся издать полученные от вас брошюры для отправки в миссии. К тому же мы распространяем учение нашей святой покровительницы, значит, нужно печатать священные тексты и брошюры для крестьян и ремесленников. К тому же, мы собираемся издавать небольшие книжки, в которых будем рассказывать, как действовать в различных непредвиденных ситуациях, таких как пожар, наводнение, нападение хищных зверей, эпидемии и при наиболее распространённых травмах. Эти книжки мы будем бесплатно рассылать магистратам городов и старостам деревень. Поскольку у нас очень большие планы по изданию собственных книг, мы решили, что нам нужна своя типография. Вот мы и собрались в тот вечер, чтоб обсудить, будем ли мы покупать печатный цех или выстроим собственный издательский дом, и где взять на это средства, не обременяя королевскую казну. Мы просидели за спорами допоздна, я просил Александра записывать ход нашей дискуссии, поскольку он пишет быстро и разборчиво. Закончили мы уже после полуночи, и он вместе с библиотекарем ушёл в казарму, где у него есть собственная комната.

— Да, так и было, — произнёс юноша. — В случае необходимости я могу предоставить вам свои записи, к тому же братья, присутствовавшие на том заседании, могут всё подтвердить.

— Мне достаточно слова магистра ордена и вашего, — заверил его Марк, который и без того уже убедился, что кто бы ни убил баронессу де Морель, это был не Александр Леду. — Скажите мне, рыцарь, а что вы намерены сделать с наследством? Вы примете его?

— Конечно! — воскликнул тот. — Я полагаю, что баронесса де Морель хотела так загладить свою вину передо мной и матушкой. Я намерен принять её извинения и компенсацию и постараюсь простить её, как бы сложно это ни было. А полученные от неё деньги придутся как нельзя кстати, ведь я могу передать их ордену, чем помогу хотя бы отчасти решить вопрос с типографией!

Мартен улыбнулся, глядя на него, а потом обернулся к Марку.

— Господин де Перро вырастил своего подопечного не только образованным, но и очень благородным человеком! Что ж, ваше сиятельство, нам пора, — он поднялся. — Увидимся завтра во дворце. Идём, мой мальчик, — поклонившись графу, он обнял юношу за плечи, и они удалились.

Марк какое-то время сидел, в задумчивости постукивая пальцами по отполированной столешнице и глядя на закрывшуюся за ними дверь. Вот так, совершенно неожиданно выяснилось, что и версия о мести сына Терезы де Мессаже является несостоятельной. Этот мальчик нашёлся сам, и оказался совершенно неподходящим на роль убийцы, как внешне, так и по душевным качествам, привитым ему опекуном и старшими рыцарями ордена святой Лурдес. К тому же у него было неопровержимое алиби. И мрачная тёмная фигура мстителя превратилась в невысокого изящного юношу с красивыми печальными глазами и слабым здоровьем.

Немного подумав, Марк решил пока оставить это дело как есть и проведать свою супругу. Однако Мадлен в её комнатах не оказалось, и уже успокоившаяся после недавнего потрясения Элиза сообщила, что хозяйка вместе с сестрой ушли в часовню, чтоб помолиться.

Часовня в его доме располагалась на первом этаже справа от входа. Она была куда больше, нежели часовня в доме графа де Монтезье, и богаче украшена, но Марк появлялся там редко. Совершая необходимые религиозные обряды вместе с королём в числе его ближних рыцарей, он полагал, что этого вполне достаточно, чтоб не утратить расположение Небес. А в минуты смятения, когда ему нужно было остаться наедине с высшими силами, он шёл в храм святой Лурдес, где преклонял колени перед ракой короля Армана. Он знал, что тот всё также благоволит ему, и это воспоминание придавало сил и дарило надежду.

Теперь, войдя под высокие своды красивого гулкого зала, разделенного рядами колонн на три части, он остановился, ожидая, когда его глаза привыкнут к полумраку. Прямо перед ним, в конце длинного прохода виднелась великолепная крылатая статуя из белого мрамора. Эта святая Лурдес с длинными косами, облачённая в нарядные узорчатые доспехи, была даже красивей той, что стояла, опираясь на длинный меч в главном храме королевства. По сторонам от неё располагались высокие витые шандалы, и свечи трепетали, освещая не только богиню, но и расположенное над нею высокое окно с яркими витражами.

Справа, за рядом колонн находился алтарь для мужчин, где в ряд стояли каменные изваяния святого Марка, которому были приданы черты первого короля Марка Великого, святого Себастьяна и святого Георгия. Там трепетали лампады, отражаясь от золотых окладов священных книг, лежавших на пюпитрах, а на стенах тускло поблескивали трофеи, некогда принесённые графами де Лорм в дар своим святым покровителям.

Слева было светлее. Там располагались в окружении цветов и свечей святая Селеста, святая Бригитта и святая Клара. Это был самый нарядный и посещаемый предел домашней часовни. Мадлен не жалела времени и сил, чтоб умилостивить хранительниц домашнего очага, защищавших от всех опасностей не только саму хозяйку дома, но также её детей и супруга. Вот и сейчас оттуда доносились сладкие ароматы свежих роз и пионов, струился золотой свет и слышались два ангельских голоса, сосредоточенно выводящих сложную мелодию старинного гимна.

Пройдя туда, Марк остановился, прислонившись к колонне. Перед центральной статуей святой Бригитты на обитых бархатом скамеечках для молитв стояли на коленях две прелестные дамы и пели, сложив ладошки перед грудью. Он невольно улыбнулся, глядя на их похожие фигурки с узкими плечами, тонкими спинами и рыжими кудрями, спадающими вниз, подобно водопадам. Однако скоро его присутствие было замечено. Одна из красавиц сбилась и быстро обернулась назад. Впрочем, она тут же приняла прежнюю позу и допела гимн вместе с сестрой.

— Там Марк, — шепнула Флоретта, склонившись к Мадлен.

— Я не хотел вам мешать, — поднял руки он, — просто волновался, как там моя дорогая?

— Мне уже лучше, — улыбнулась Мадлен, поднимаясь со скамьи. — Спасибо Флоретте и святой Бригитте, я снова спокойна и моя душа пребывает в мире. К тому же, я увидела тебя, и на сердце стало совсем легко. Это была просто злая шутка какого-то негодяя! Так зачем думать об этом?

— Ты права, моя милая девочка, — кивнул Марк и подошёл к ней. Она тут же обвила руками его талию и опустила голову ему на грудь.

Он обнял её и посмотрел на статуи. Как-то так получилось, что до этого он редко заходил в эту часть часовни и почти не смотрел на украшавшие её изваяния. Теперь же он с любопытством осмотрел их и оценил, поскольку это были прекрасные произведения алкорских резчиков. Все три святые дамы выглядели живыми, поскольку были высотой в человеческий рост. Их нежные кроткие лица были прекрасны, золотистые волосы струились как сбегающие с гор ручьи, а руки застыли в простых и изящных жестах. При этом если святая Бригитта выглядела возвышенной и строгой, святая Клара была погружена в благочестивые раздумья, то святая Селеста, державшая в руках раскинутое покрывало полное живых цветов, радостно улыбалась, протягивая ему свой благоухающий дар. Всмотревшись в её лицо, Марк вдруг подумал, что где-то уже видел его.

— Может ли быть, что скульптор использовал одну модель для нескольких статуй? — спросил он. — Буквально на днях я видел то же милое личико у другой святой.

— Ты считаешь его милым? — наигранно обиделась Мадлен.

— Ну не ревнуй меня хотя бы к деревяшке! — рассмеялся он.

— Ты видел похожую статую? — спросила Флоретта, с интересом взглянув на него. — На самом деле это редкость! Такие статуи разных святых женского пола можно встретить только в храмах и домашних часовнях богатых и знатных людей. Они стоят очень дорого и их хранят, как фамильное достояние.

— Их ещё называют хранительницами женских секретов, — добавила Мадлен.

— Почему? — наклонился к ней Марк, но Флоретта запротестовала:

— Не говори ему! Это женский секрет!

— Ангел мой! — деланно возмутился Марк, взглянув на жену. — Мы же договорились, что у тебя не будет от меня секретов!

— Ладно, я скажу! — рассмеялась она и посмотрела на сестру. — Ты не знаешь моего супруга! Если он заинтригован чем-то, то не успокоится, пока не найдёт разгадку! Боюсь, что, поняв, в чём дело, он просто разобьет статую или сломает механизм!

— Ну, учитывая, что он сыщик, ему может пригодиться этот секретик! — сдалась Флоретта. — Я позволяю тебе открыть его Марку, но исключительно ради блага короля!

— Смотри! — Мадлен схватила мужа за руку и, подтащив к статуе святой Селесты, сунула пальцы под каменное покрывало, раздался щелчок и слева из постамента выдвинулся плоский ящичек. — Это тайник, который скульптор Неримар сделал когда-то в статуе Озёрной девы, а после подарил её супруге своего покровителя графине Ламарон. Говорят, что она прятала там полученные от него любовные письма. Граф, естественно, ничего не знал. Потом к Неримару обратилась подруга графини и попросила вырезать статую Леди Милосердия с таким же тайником. Потом были и другие заказчицы. К концу жизни он обогатился, а по миру распространились вот такие хранительницы женских секретов.

— И почему я раньше не слышал эту историю? — пробормотал Марк, заглянув в тайник, а потом, наклонившись, под каменное покрывало с живыми цветами.

— Потому что это женский секрет! — воскликнула Флоретта, удивлённая его недогадливостью. — Если мужчины узнают о нём, какой смысл будет в тайниках?

— Видишь, я ничего от тебя не скрываю! — заметила Мадлен, обхватив мужа за талию. — Ты теперь в любой момент можешь проверить тайник и убедиться, что я не прячу там письма от поклонников!

— Я это ценю, — заверил он. — И ты сама сразу нашла этот тайник?

— Я увидела такую скульптуру в покоях королевы Элеоноры, а Иоланда Делвин-Элидир показала мне, как открыть этот ящичек. Скрытый рычаг всегда находится возле левой руки и спрятан под каким-нибудь предметом, который святая держит в своих руках.

— И в этом тайнике ничего не было?

— Там были письма. Пожелтевшая от времени бумага, поблёкшие чернила, потерявшая свой цвет лента… Я не стала их читать, сразу же бросила в огонь.

— Правда? — Марк недоверчиво взглянул на жену.

— Конечно! Если какая-то графиня де Лорм спрятала их здесь, значит, она не хотела, чтоб они попали в чужие руки. Я проявила уважение к её чувствам и сделала так, чтоб никто и никогда не узнал о скрытых в них секретах. Разве я не права?

— Конечно, права! — улыбнулся он, обняв её за плечи. — Не пора ли ужинать, дорогая?

— Пора! — воскликнула она и, отцепившись от него, умчалась раздавать слугам распоряжения.

Марк рассмеялся, глядя ей вслед.

— Она всегда была такая, — кивнула Флоретта. — И бросалась исполнять матушкины указания ещё до того, как та их давала.