Дело о серебряном копье

Новые версии ​

Придя утром в Серую башню, он, прежде всего, поднялся к де Грамону. Тот выглядел злым и несчастным, несмотря на свой нарядный костюм, изобилующий кружевами и золотой вышивкой.

— Я выпустил его час назад, — ворчливым тоном сообщил он, едва увидев Марка на пороге.

— Так скоро? — удивился тот и, пройдя по нарядному, обставленному дорогой и слегка вычурной мебелью кабинету, подошёл к огромному письменному столу. — Я думал, ты его подержишь, пока не закончишь следствие.

— Нет нужды, — буркнул Рене, в то время как Марк уселся на обитый голубым бархатом стул с резной спинкой. — Она сразу заявила, что он ничего не знал о её делишках.

— Правда? Мне она сказала, что всё, что я у неё нашёл, притащил в дом де Лапер.

— Видимо, она хорошо подумала и решила не губить этого телёнка. Ей-то ничего не грозит, потому она и призналась, что служит Деллану.

— Что значит, ничего не грозит? — насторожился Марк. — Она уверена, что выйдет отсюда на свободу?

— В том-то и дело! — в голосе де Грамона послышалась досада. — Вчера, едва ты её арестовал, во дворец примчался барон Фромен и вымолил у короля аудиенцию. Говорят, он выглядел довольно жалко, поскольку ему самому не нравилась эта миссия, но ему пришлось заявить, что госпожа Дюнуа является подданной альдора, потому он просит по окончании следствия выслать её в луар, как это предусмотрено двусторонним соглашением. Ему пришлось признать факт шпионажа, чем он облегчил нам работу, лишь бы помешать нам применить к ней более жёсткие методы допроса. Теперь мы можем не торопясь размотать свитый ею клубок агентов, но при этом должны будем отпустить её, не попортив её атласную шкурку.

— Может, они побоялись, что под пыткой она выдаст больше?

— Она итак рассказала много интересного. Нет, скорее всего, у неё в луаре есть влиятельный покровитель, который не боится очередного скандала, связанного со шпионажем. Хотя, чем это может для них кончиться? Мы погрозим им пальчиком, выдадим им замешанных в деле алкорцев, посадим несколько своих, устроим взбучку болтунам и сластолюбцам, которых она очаровала. И всё… И для нас и для них дело привычное. А что касается де Лапера, так она прямо сказала, что он слишком глуп и ненадёжен, чтоб привлекать его к подобной деятельности. Он наивный ребёнок в теле красивого мужчины, она держала его при себе для утех. Я бы не стал торопиться, выпуская его, но вчера ко мне домой заявилась его мать. У нас были гости, в том числе главный казначей с супругой, а она рыдала и готова была кинуться мне в ноги. Я к тому времени уже получил твою записку, допросил эту Дюнуа и знал, что виконт невиновен. Потому, чтоб успокоить его мать, мне пришлось обещать, что я его выпущу. Сегодня я явился сюда ни свет ни заря, допросил этого глупого мальчишку, убедился, что ранее составленное мною мнение о нём, как и данная его любовницей характеристика являются верными, и выгнал этого смазливого идиота на все четыре стороны. Надеюсь, он пошёл к матери, а не в кабак.

— Ладно, — кивнул Марк. — Не стану тебя отвлекать. Теперь у тебя будет с этим делом немало работы.

— Главное, что она есть, — неожиданно усмехнулся де Грамон, и Марк заметил в его глазах знакомый огонёк азарта.

Рене теперь напоминал гончую, взявшую след, а значит, ближайшие дни он будет мчаться по этому следу и безжалостно вонзать свои белые острые клыки в плоть настигнутой добычи. Он забудет о сне, великосветских развлечениях и хороших манерах, чтоб догнать и затравить как можно больше врагов короля, не жалея и тех, кто поддавшись жадности или глупости, невольно создал ему проблемы.

Пожелав ему удачи, Марк отправился в свой кабинет. Одна из его версий была проверена и оказалась несостоятельной. Он размышлял, что делать дальше. Он вспомнил о странном столяре, который, возможно, подкинул в апартаменты Валери Дюнуа улики против виконта де Лапера. Значит, нужно было расспросить Демаре, следившего за домом, а после наведаться туда и поговорить с привратником. Кроме того, он до сих пор не побеседовал с третьим племянником покойной баронессы Альбером де Шароном и его супругой, которая, кстати, была воспитанницей баронессы и могла что-то знать. Потом он задумался, а не мог ли этот де Шарон быть убийцей? Жозеф де Менар сказал, что его кузен живёт неподалёку от графа Монтезье и часто бывал у него, чтоб навестить свою любимую тётушку. Какой у него был мотив? Кто знает? И Марк вдруг понял, что судит о завещании баронессы лишь со слов де Монтезье, но тот уверял, что не слишком интересовался наследством баронессы и, скорее всего, не видел завещания, которое она к тому же могла изменить. Где искать это завещание? Оно в Оверни или здесь, в Сен-Марко? Не так давно у баронессы был здесь свой дом, а значит, скорее всего, она имела здесь и своего нотариуса или стряпчего.

Вызвав к себе клерка тайной полиции, он велел ему разыскать сыщика Демаре и прислать к нему, после чего сходить в палату королевских нотариусов и узнать, кто из них представляет интересы вдовствующей баронессы де Морель. Клерк тут же умчался выполнять приказание, а Марк, задумчиво осмотрел свой стол. В прошлый раз он потратил несколько часов на разбор корреспонденции, но её, кажется, не стало меньше. Машинально он взял с ближайшей стопки неподписанный конверт и, разорвав его, достал оттуда свёрнутый пополам лист.

Грубо написанные, кривые и заострённые буквы показались ему зловещими, словно их писал кто-то злобный, находящийся в гневе.

«Не ищите убийцу старой дамы, если желаете сохранить рассудок и жизнь, — прочёл он. — Она расплатилась за своё предательство, за убийство невинной женщины, доверившей ей свои тайны. Никто не вправе встать на пути у того, кто потерял самое дорогое. Месть страшна тем, что может коснуться любого, кто попытается снять покров с роковой тайны. Ледяное дыхание призрака опаснее кинжала. Вы не увидите того, кто возникнет у вас за спиной, чтоб нанести удар».

Подписи не было. Марк раз за разом пробегал глазами неровные строчки. Ему стало немного не по себе от этих угроз, явно намекающих на что-то сверхъестественное. Однако он привычно отметил, что почерк в письме выглядит так, словно это писал безграмотный человек, однако, фразы в нём выстроены правильно и к тому же производят впечатление некой искусственности, словно взяты из книг. Это наблюдение заставило его снова перечитать послание. В нём не было ни орфографических ошибок, ни пропущенных запятых. Ничто, кроме этого некрасивого почерка, не свидетельствовало о том, что оно написано необразованным человеком. Потом он заметил внизу странное пятно и, приглядевшись, увидел, что это оттиск, оставленный чем-то вроде перстня или печати для сургуча. Он был нечётким, но присмотревшись, он разглядел переплетение линий, складывающихся в перевёрнутую пентаграмму, в центре которой располагался человеческий глаз. По окружности виднелись какие-то буквы, но они были мелкими и из-за этого чёрные чернила слились в небольшие кляксы.

Какое-то время Марк сидел, глядя на это странное письмо, а потом сложил его, засунул обратно в конверт и, взяв перо, написал на листе бумаги несколько строк. В дверь постучали, и на пороге появился Демаре. Молодой сыщик преданно взглянул на Марка и, повинуясь его жесту, подошёл к столу.

— Я действительно организовал слежку за домом кавалера де Антрага, где жила Валери Дюнуа, — кивнул он, — и помню того человека. Он какое-то время стоял в переулке напротив дома, а когда госпожа Дюнуа вышла, направился к дверям. Я тогда не сообразил, что он ждал её ухода, думал, что так совпало. Было похоже, что он хочет войти, может, чтоб спросить, нет ли для него работы, но никак не решается. Наконец, решился и вошёл. Его не было, может, с четверть часа, после чего он вышел и направился по улице в сторону окраины, а через пару домов свернул на запад и больше я его не видел.

— Де Лапера тогда тоже не было дома?

— Нет. Он редко бывал там днём, приходил ближе к ночи, и то не всегда. Сразу скажу, что служанка ушла с госпожой Дюнуа, так что в её покоях в тот момент никого не было.

— Постарайся припомнить точно, как выглядел этот человек.

Демаре задумался.

— Он был высокий, худощавый с широкими плечами. Мне показалось, что он как-то нарочито сутулился и надвинул на глаза войлочную шляпу с полями. Лица я не разглядел. Он был одет в коричневые штаны, башмаки из вытертой кожи, серую рабочую блузу и куртку из синего вылинявшего сукна. Подпоясан кушаком из холстины. На голове та самая шляпа. Волосы серые, торчали как пакля…

— Парик? — спросил Марк.

— Возможно, — не стал спорить сыщик. — В руках у него был сундучок, старый, побитый, обтянутый коричневой кожей с металлическими накладками. В таких мастеровые обычно носят свои инструменты.

— Насколько велик был этот сундучок?

— Ну, вот такой, — показал руками Демаре, и Марк подумал, что в нём вполне можно было уместить плащ, маску, костюм и стилет.

— Хорошо, я понял, — кивнул Марк. — Теперь окажи мне любезность, дружок, возьми вот этот конверт и записку и отнеси к подножию Белой башни, пусть это всё передадут Филбертусу.

Демаре с готовностью кивнул и, взяв конверт и записку, удалился.

Для начала Марк решил заехать на улицу Дорога роз, чтоб допросить привратника. Снова оставив оруженосцев на улице с лошадьми, он поднялся по ступеням и постучал в дверь. Пост стражников на крыльце уже был снят, и ничто не напоминало о недавнем визите тайной полиции. Дверь отворили сразу и узнавший его привратник испуганно попятился вглубь прихожей.

Марк успокоил его, что пришёл всего лишь задать несколько вопросов.

— Я помню этого работягу, — немного успокоившись, кивнул привратник. — Он сказал, что пришёл к госпоже де Вотре чинить секретер. Я не хотел его пускать, потому что мадам меня не предупредила. Но она, я бы сказал, дама скандальная, и у неё всегда я оказываюсь не прав, после чего кавалер де Антраг заставляет меня извиняться и лишает жалования на неделю. Госпожа де Вотре была дома, и я решил: пусть сама с ним разбирается, но когда он поднялся наверх, прислушивался, мало ли что! Но ничего не случилось, он через какое-то время спустился и ушел. А вечером госпожа Дюнуа устроила мне допрос, заявив, что кто-то поцарапал её замок. Я сказал про столяра, она сбегала на второй этаж и вернулась с криком, что никакого столяра госпожа де Вотре не вызывала и не видела. Я умолял её не говорить об этом хозяину, если ничего не пропало. Она ушла, а потом послала ко мне Розетту, горничную, сказать, что всё на месте. Это наверняка был вор, но он так и не смог открыть её дверь. Этим всё и закончилось.

— Как он выглядел? — спросил Марк.

— Обычно, — как-то пренебрежительно ответил привратник. — Старый, в поношенной одежде с сундучком в руках. Такие часто к нам приходят. Я особо его и не разглядывал.

— Почему ты решил, что он старый?

— Ну, сутулый, седые космы из-под шляпы торчат, голос хриплый. Он, пока говорил, закашлялся и отвернулся. Я, ваше сиятельство, подумал, что он, может, и стар, но, скорее всего, очень умелый ремесленник. Опыт, знаете ли… Потому и не заподозрил ничего такого. Думаю, старик как старик.

— Значит, он говорил хрипло и кашлял? А его руки ты заметил?

— Руки как руки, — снова пожал плечами привратник, — тёмные, в пятнах.

— То есть в тот момент он не показался тебе подозрительным?

— Нет.

Покинув дом де Антрага, Марк сел на коня и отправился на улицу Источника короля Анри, где располагались конторы королевских нотариусов. Отыскав нужную, он спешился и вошёл в приёмную, где сидели в ожидании несколько посетителей. Сунув под нос клерку ярлык тайной полиции, Марк к неудовольствию ожидавших был немедленно проведён в кабинет. Пожилой нотариус, сидевший за столом, ещё не закончил разговор с суровой матроной, расположившейся напротив, но клерк проскользнул к нему и, поглядывая на посетителя, что-то быстро зашептал ему на ухо. Нотариус всё с тем же недовольным видом прервал общение с матроной и выпроводил её в приёмную. Она попыталась возражать и даже бросила гневный взгляд на наглеца, посмевшего влезть без очереди, но увидев его богатый наряд и аристократическую внешность, смирилась с неизбежным.

Марк сел на её место и сразу же спросил нотариуса о завещании баронессы де Морель. Тот какое-то время раздумывал, а потом попросил предъявить ярлык тайной полиции, после чего, наконец, согласился ответить на вопросы и показать завещание.

— Я знаю, что её светлость погибла во время ночного ограбления, — сообщил он, потирая пухлые ручки. — Но мне сказали, что этим делом занимается полиция магистрата и убийцы уже схвачены. Что же в этом деле привлекло тайную полицию? Впрочем, вы правы, — отвечая на невысказанное замечание Марка, тут же продолжил он, — тайная полиция на то и тайная, чтоб не тратить время на разъяснение своих мотивов таким людям, как я.

— У меня есть основания сомневаться в выводах, сделанных полицией магистрата, — уклончиво, но вежливо ответил Марк. — Учитывая, что жертва была хоть и небогатой, но всё же титулованной особой, к тому же убийство в городе короля в любом случае нарушает общественный порядок, я счёл необходимым провести дополнительное расследование.

— Небогатой? — задумчиво переспросил нотариус и покачал головой. — Напротив, она была довольно богата. Последнее завещание, которое я удостоверил в начале этого года, содержало указание на то, что её состояние оценивалось на тот момент в семьдесят тысяч марок серебром.

— Семьдесят тысяч? — недоверчиво переспросил Марк. — Вы уверены?

— Конечно! Во избежание споров и недоразумений, я просил её представить доказательства того, что у неё есть эти деньги, и она показала мне ценные бумаги, банковские расписки и долговые обязательства двух надёжных банкиров из Магдебурга. Она разумно распределила свои деньги, при этом часть из них была вложена в рост под проценты, так что сейчас сумма должна быть немного больше.

— Эти деньги были выручены за счет продажи замка и дома в столице, доставшихся ей от покойного мужа?

— Нет, насколько мне известно, замок был довольно старый с крохотным участком земли, и стоил не больше десяти-пятнадцати тысяч. И то эта цена была немного завышена из-за того, что недвижимое имущество на юге королевства само по себе не может стоить дёшево. Но вы это и сами знаете. А сделку по продаже дома на улице военных баронов оформлял для неё я, потому знаю, что она получила за эту развалюху десять тысяч марок. Её купил сосед, чтоб присоединить участок к своему домовладению и использовать старый дом под хозяйственные нужды, для дальнейшей перестройки.

— Тогда откуда у неё такие деньги? — недоумевал Марк.

— Не знаю, ваше сиятельство, — развёл руками нотариус. — Я не вправе задавать клиентам такие вопросы, если у меня нет оснований полагать, что их имущество добыто незаконным путём. В данном случае у меня таких оснований не было.

— И кому же достанутся эти деньги?

— Она оставила небольшую сумму в качестве содержания своей служанке, по пять тысяч марок получают её племянники Жозеф де Менар и Альбер де Шарон, а также племянница вдовствующая виконтесса де Лапер. Воспитанница Ванесса де Шарон, урождённая де Намюр и двоюродный внук виконт де Лапер получают по три тысячи марок, причём последний вправе распоряжаться этой суммой только после поступления на службу и женитьбы, а до этого момента причитающаяся ему сумма должна оставаться на хранении в банке Магдебурга. Всё остальное получает некий Александр Леду.

— Кто это? — спросил Марк.

— Не знаю, — ответил нотариус. — Она оставила мне лишь адрес его опекуна в Оверни. Я уже написал ему с тем, чтоб он известил своего подопечного о полученном наследстве. Теперь я буду ждать, когда этот человек сам явится за своими деньгами.

— Баронесса не объяснила, какое отношение к ней имеет этот господин Леду?

— Нет, она просто велела мне указать его основным наследником и дала адрес опекуна, уклонившись от каких-либо разговоров об этом человеке.

— Вы можете сказать мне адрес его опекуна и показать завещание?

— Это не приветствуется, но учитывая указ короля Ричарда… — с явным недовольством проворчал нотариус и всё же проследовал к своему сейфу, долго возился с замком и, наконец, положил перед Марком два листа бумаги.

Один из них оказался завещанием и полностью соответствовал тому, что только что поведал нотариус. Прочитав завещание баронессы де Морель, Марк посмотрел на её подпись и увидел внизу странную приписку. Это была одна строчка: «Взгляни на этот камень гробовой».

— Что значит эта приписка? — спросил он у нотариуса.

— Её светлость начертала это собственной рукой и не согласилась объяснить мне значение этой фразы, — ответил нотариус. — Такова была её воля. В конце концов, смысл этой строки вполне соответствует предназначению данного документа.

Марк кивнул и, достав из своего подсумка записную книжку, переписал туда содержание завещания и последнюю строку. Туда же он вписал и адрес кавалера де Перро из Оверни, названного опекуном загадочного Александра Леду. Простившись с нотариусом, Марк вышел, и мимо него тут же протопала матрона, спешившая продолжить общение с нотариусом.

Появление в деле некого Александра Леду удивило Марка. Впрочем, он сразу же предположил, что это сын несчастной Терезы де Мессаже, пропавший мальчик, перед которым баронесса чувствовала себя виноватой. То, что у него имелся опекун, говорило о его молодости, а большая часть наследства добавляла ему ещё один мотив для убийства. Размышляя о том, как разыскать этого таинственного наследника, Марк повернул коня в сторону улицы Плюща, где, по словам де Менара, купил дом его кузен де Шарон. Оруженосцы тут же пристроились по бокам, готовые защищать своего хозяина от любой опасности, но Марк не обращал на них внимания. Решив просто отправить кого-нибудь в Овернь к кавалеру де Перро, дабы расспросить о местонахождении его подопечного, он счёл эту меру достаточной и переключился на другую тему.

Он снова наткнулся на строчку, оставленную баронессой де Морель в качестве посмертного послания. Их было уже четыре, граф де Монтозье и Клод де Лапер упоминали о том, что баронесса любила придумывать такие загадки. Тогда, быть может, эти разрозненные фразы могут сложиться в единое целое, во что-то, что подскажет разгадку её гибели?

Дав себе слово сразу по возвращении заняться этими строчками, он сосредоточился на предстоящем разговоре с де Шароном и его супругой.