Да, и в наше время нашлись люди!

Глава 18

К моему большому удивлению мой рапорт на рассмотрение был направлен Директору СВР. К нему в кабинет я был приглашен буквально через тридцать минут после составления рапорта. Не каждый сотрудник СВР удостаивался такой чести, мне выходит, повезло.

— Владислав Петрович, я ознакомился с вашим рапортом, — сказал Директор СВР Российской федерации Нарышкин. — Вы указали, что хотите оставить службу по состоянию здоровья. Видел приложенное к рапорту заключение наших медиков, серьезные ранения вы получили и, похоже, еще не восстановились. Может, вы поторопились с рапортом? В информационно-аналитическом управлении физические нагрузки незначительные.

— Сергей Евгеньевич, извините, но я случайный человек в разведке, просто так сложилось. Работа аналитиком не предполагала моего участия в боевых действиях. Но это произошло. Один умный человек сказал, что если хочешь иметь семью, то тебе в разведке делать нечего. А я планирую в ближайшее время жениться и помогать отцу в развитии бизнеса.

— Когда поступила первоначальная информация о вашей гибели, я ознакомился с материалами, которые на вас собирал Сажин. Признаюсь, был очень удивлен, что к работе по вам было привлечено несколько наших подразделений. Однако конечную цель этой многолетней работы я до конца не понял. Что хотел от вас Сажин?

— Много лет назад он потерял ценный груз в Германии и почему-то думал, что к этому причастен мой дед, кстати, в прошлом сотрудник нашей разведки.

— Это я знаю, проверили. И об Анфисе Павловне Головко сведения имеются. Непонятно, на что надеялся Сажин?

— Он думал, что у меня или у отца есть информация по этому грузу. Предполагаю, что Сажин с кем-то в сговоре хотел похитить груз, но этот кто-то, действовал на опережение, ценности украл раньше. Сажину указали пальцем на деда, и он потратил всю жизнь на поиски, также и меня попытался втянуть в это. Поняв, что я сделал все, что мог, отправил в Сирию, в которой спровоцировал через своих людей ту ситуацию, в которой я и оказался. О подробностях я докладывал руководству ГРУ в Сирии по рации открытым текстом перед своим последним боем. Целью Сажина была ликвидация неугодного свидетеля, но Фортуна была ко мне благосклонна.

— Касательно Сирии. Как вы оказались в Австрии?

— В бессознательном состоянии с множественными ранениями. Как я узнал позже, постарались курды, пришедшие нам на выручку в селении.

— Лечение они оплачивали?

— Первые дни они, а потом, когда я пришел в себя и назвался, деньги переводил отец.

— А почему о себе не сообщили сразу?

— Меня привезли в страну нелегально. Если бы всплыла моя причастность к СВР, мог случиться скандал.

— Несмотря на раны, вы здраво мыслили и реально оценивали ситуацию, что говорит о хороших аналитических способностях. Подача рапорта не преждевременна?

— Было время подумать. Решение принято не спонтанно.

— Жаль, что мне не удалось убедить вас остаться, но надеюсь, вы на службу не в обиде. Если понадобится, поможете в трудную минуту?

— Если будет в моих силах, тогда помогу.

— Спасибо за службу, успехов вам в гражданской жизни.

— Вам, Сергей Евгеньевич, спасибо за понимание.

Довелось побегать с обходным листом по управлению. Когда зашел в свой бывший отдел, увидел картину из бессмертного «Ревизора», все застыли в недоумении. Черепанов пришел в себя после подписи на обходном листе. Маргарита помогала мне собрать личные вещи в ящиках стола. А когда провожала, сказала, что очень хочет побывать в гостях у настоящего восточного падишаха. Культурно обломал девушку, сославшись на ранения.

Выходное пособие обещали выплатить на следующий день, я не торопился, время у меня было.

Созвонился с Говорковым. Старый разведчик, как и прежде, забрал меня на Черкизовском рынке. Правда, сменил вазовскую семерку на старенький «Опель». Повез в Можайск. Там, по словам Николая Васильевича, он чувствует себя в полной безопасности.

— Нашел я человека, о котором ты спрашивал, — начал рассказ Говорков после выпитой рюмки за мое возвращение. — Подполковник в отставке — Полевой Дмитрий Сергеевич. Женат, двое взрослых детей, есть внучка. С ним я не общался, но адресом и телефоном обзавелся. Человек, помогавший навести справки о Полевом, рассказывал, что Дмитрий Сергеевич был результативным сотрудником, имеет правительственные награды. О работе в Ираке мой товарищ ничего не знает, так что доведется тебе самому с ним говорить. Дело у тебя к нему серьезное?

— Серьезней некуда. Предположительно он отец моей будущей жены.

— Да иди ты! Ты решился связать жизнь с мусульманкой? Она хоть симпатичная?

— Вы актрису Айшварию Рай знаете?

— Конечно. Она родом из Индии, модель, актриса и прочее-прочее.

— Моя Айгуль по красоте ее превосходит.

— Ну, ты даешь! Чуть копыта не отбросил, а жену себе нашел.

— Это она меня нашла, вырвав из лап смерти. Она организовала отправку в Австрию и она выхаживала меня.

— Отец знает?

— Узнает, когда приедет в Швейцарию.

— Ты ушел со службы?

— Да. Буду заниматься бизнесом.

— Тогда моя загадка может тебе в этом помочь, если мы ее разгадаем.

— Если честно, мне не хочется ни во что ввязываться, хочу обратно к любимой Айгуль.

— Я тебе расскажу, а ты потом решай, стоит ли игра свеч. Как ты знаешь, я храню часть документов, переданных мне твоим отцом, в основном это документы деда. Просматривая фотоальбом, я заметил, что одна из фотографий чуть толще обычного. Вынул ее из альбома, а к обратной стороне приклеен лист папиросной бумаги с каким-то планом помещения. На втором этаже плана нарисован красный квадрат и стоит дата 23.07.1991год. Меня заинтересовала эта схема, я покопался, где только мог, но получил шиш. — Взгляни, — Говорков развернул небольшой лист.

Посмотрел, и сразу же узнал, что показывал мне Николай Васильевич.

— Объект номер 648, построен в 1936 году в каменном монолите, предназначен для укрытия политического и командного состава войск Московского округа. Введен в эксплуатацию в ноябре 1937 года. По назначению использовался в период с октября 1941 года по май 1943 года. В 2015 году снят с баланса Министерства обороны, как объект, пришедший в негодность из-за срабатывания в конце июля 1991 года системы самоликвидации входного шлюза и центральной галереи.

— Откуда сведения?

— Это было мое первое участие в комиссии по списанию основных средств, потому запомнилось на всю жизнь. Только на вашей схеме не указана вентиляционная шахта, она должна находиться в пятидесяти метрах с северной стороны объекта.

— Ты знаешь, где находится объект?

— Конечно. В трех километрах от Домодедовского карьера. Я выезжал с группой офицеров на место, фотографировали там все. На месте входного шлюза нагромождение разрушенных бетонных конструкций. Весь металл «железячники» вырезали, а бетон покрошили в щебень. Куда-либо добраться было невозможно. Почему вы так заинтересовались этим старым бункером?

— А того, что мой «коммунистический профессор» рассказывал, что за месяц перед путчем из секретных хранилищ КПСС вывозили ценности, один УАЗ пропал вместе с экипажем и сопровождающими. Поиски ничего не дали. И кто, по-твоему, отправлял в рейс пропавший автомобиль?

— Радионов Петр Львович.

— У-у-у, с тобой неинтересно разговаривать, такое впечатление, что ты все наперед знаешь, — шутливо возмутился Говорков. — А теперь подумай, зачем Радионов занялся добычей камня в Домодедовском карьере.

— Хочет прокопать метро в бункер, потому что не знает о существовании вентиляционной шахты.

— О ней я тоже от тебя услышал. Спрашивается. Каким образом схема бункера попала к твоему деду, и была искусно припрятана?

— Каким образом — это мы никогда не узнаем, но можем предположить, что у деда был кто-то рядом с Радионовым и своевременно «сигнализировал» с предоставлением плана, — я не стал рассказывать о сослуживце деда по имени Игорь, который как мог, «подсвечивал» действия Радионова, о чем я узнал из недавно прочитанного письма из прошлого.

— Я немного не так мыслил, но, в общем правильно. Радионов, что-то стащил у партии. Выждал некоторое время, пока перемрут все его коллеги, а теперь решил вскрыть «сейф», о существовании которого никто не знает. Поэтому занялся добычей камня и, вероятно, усиленно пробивает штольню в направлении бункера. Предлагаю посетить бункер раньше Радионова, воспользовавшись вентиляцией, о которой ты очень кстати вспомнил.

— Нам двоим это не по силам.

— А кто сказал, что нас будет двое? У меня есть сын, служит в нашей структуре, и есть зять — нормальный армейский офицер, помогут.

— Если там действительно есть ценности, то при поднятии наверх они обретают статус клада, а значит, четверть надо отдать государству.

— Разогнался. У государства и так всего достаточно, пусть у чиновников и олигархов трясут, а мы, так сказать, хлеб насущный будем добывать в поте лица своего.

— Как-то это все не очень хорошо пахнет, я бы сказал, статьей УК воняет. У Радионова там охрана есть?

— Никто ничего достоверно об этом объекте не знает, тем более ты подтвердил, что он снят с баланса. А вот, что там внутри, знает три-четыре человека, и говорить кому-то не намерены, так что выход информации к правоохранителям маловероятен. Возле оборудования сторожа по ночам сидят, а приглядывает ли он за территорией в целом, не знаю. В понедельник займусь.

Я в свою очередь подумал и решил, что нам может понадобиться взрывчатка. Согласовав свои действия с отчаянным напарником и другом отца, учитывая массивность списанных с моим участием основных средств, а также не нынешнюю марку примененного для строительства объекта цемента, решил обратиться к понимающему в этом толк Герману. Хватит ему баловаться с опасными игрушками понапрасну. Пора и пользу из его навыков извлекать, особенно если извлекать планируется с хорошо зажелезозабетонированной глубины. Друга своего я не планировал посвящать в подробности и, тем более, в случае принятия совместно с Николаем Васильевичем решения о добыче, так сказать, полезных ископаемых, приглашать на опасную прогулку. Не потому, что не доверял ему.

Герман за долгие годы дружбы доказал мне свою преданность и надежность. Не хотел я его подвергать опасности. И так прошу не безобидные вещи — всего — навсего изготовить десяток трехлитровых металлических банок из-под краски, наполненных самодельным взрывчатым веществом — чем-то вроде аммонала! Об этом я и попросил его, встретившись лично, в мастерской Герки, в которой он частенько пропадал что-нибудь мастеря или ремонтируя. Оговорили и сроки — наиболее краткие с точки зрения безопасного изготовления самодельных взрывных устройств, штуки три из которых будут с таймером, а также огнепроводного шнура — в общем всего необходимого для производства взрывных работ хоть и на уровне любителей, но надежно. Правда, я не совсем любитель — проходил усиленный курс по этой теме во Владимирском учебном центре, а практиковался в Сирии. Хорошая статья УК светит за это. Вот так побеспокоился я о безопасности друга! Оговорили условную фразу по телефону, означавшую: пора приступать. Также, на всякий случай, я оставил ему хорошую сумму денег для закупки в разных местах требуемых для алхимического процесса ингредиентов, расходных материалов и так далее. А пока мы еще ничего конкретного не решили.

Пока Говорков занимался своей частью подготовительной работы, откровенно говоря, на мой взгляд — авантюрой, я пустился на поиски отца Айгуль. Благо — адрес и телефон у меня был. Старенький автомобиль «Фольксваген» меня не подвел, добрался на нем в Южное Бутово, простояв почти час в пробке.

На мой звонок по телефону ответил мужчина с приятным баритоном.

— Дмитрий Сергеевич, я Владислав Петрович, ваш коллега, если у вас есть время, уделите мне немного, — выдал я заранее подготовленный текст.

— У меня не было коллег с таким именем.

— Я коллега по организации, а по возрасту значительно моложе вас.

— Что вы от меня хотите? Я давно в отставке.

— Наша пятиминутная беседа службы не касается.

— Тогда какой смысл встречаться?

— Ясина.

— Вы где?

— В десяти метрах от вашего подъезда, стоит старенький «Фольксваген-пассат» серого цвета, я вас жду.

Минут через пять из подъезда вышел мужчина лет шестидесяти в джинсовом костюме. Подтянутая фигура, аккуратно подстриженные седые волосы. Повертев головой, и увидев автомобиль, а я на всякий случай мигнул фарами, мужчина быстрой походкой подошел к автомобилю. Я рукой сделал приглашающий жест, указав на переднее сидение пассажира.

— Головко Владислав Петрович, — представился я, и протянул паспорт Полевому.

— Вы говорили, что мой коллега. Можно взглянуть на удостоверение?

— Вы в отставке, а я в запасе. На днях сдал удостоверение. Если совсем кратко, то уволился по состоянию здоровья, по ранению, Сирия.

Немного помолчали, каждый о своем. Я неспеша продолжил:

— Вопрос мой, собственно, состоит вот в чем. Двадцать пять лет назад вы работали с лидером курдского «Демократического союза» Ясиной?

— Работал.

— У вашей дочери ваш цвет глаз.

— Какой дочери?

— Ее зовут Айгуль. Ясина до самой смерти говорила дочери, что ее отец хороший человек. Умирая, она сообщила Айгуль, что ее отец русский офицер.

— Как умерла Ясина? Когда? — резко задал вопрос взволнованный пенсионер.

— Два года назад, точную дату сказать не могу — не знаю. Она в бою получила смертельное ранение, умерла на руках дочери. — Взгляните на фото дочери, — я протянул мужчине смартфон.

Долгие десять минут Полевой листал фотографии Айгуль. Я не торопил Дмитрия Сергеевича, видел, что ему трудно совладать с эмоциями.

— Да, это дочь Ясины, такая же красивая, — тихо произнес Полевой. — Ясина мне помогала в работе, а я организовывал помощь ее соратникам. Сами понимаете, молоды мы были. Чувства вспыхнули внезапно. О беременности Ясины я ничего не знал, ее курды перебросили в Турцию на нелегальную работу. Мне очень жаль, что она погибла. От меня что хотите?

— Просто хотел познакомиться с будущим тестем, но как вижу, вам дочь неинтересна.

— Семья у меня, понимаете. Они ничего о моей работе в Ираке не знают. Я прошу вас, не говорите моей жене, не хочется на старости лет погрязнуть в разборках.

— Понимаю и не осуждаю. Знайте, ваша дочь выйдет за меня замуж. Будет жить в любви и достатке. Извините за беспокойство. Я убедился, у моей жены нормальный отец.

— Спасибо, — также тихо ответил Дмитрий Сергеевич, и выйдя из автомобиля, наклонившись, добавил, — передайте, пожалуйста, дочери, когда представится такая возможность, что я очень любил ее мать и рад, что у меня так неожиданно появилась еще одна дочь, но — не судьба, извинитесь перед ней, хорошо?

А затем отвернулся и побрел куда-то, явно не замечая пути. Вот так новость я принес человеку. Но он, я считаю, должен был знать о судьбе Ясины — не по его воле их отношения прервались.

В принципе, Полевого можно понять — из ниоткуда появляется субъект и сообщает о неизвестной ему дочери. Человек честно отслужил в разведке, у него семья, что-то менять не хочется, возраст не тот. Был роман с курдкой давным-давно, но так нужно было для дела, его не будут мучать угрызения совести. Нет, где-то в глубине души у Дмитрия Сергеевича явно что-то шевельнулось, но он молодец, в отказ не пошел. Айгуль об отце ничего говорить не буду, если захочет о нем узнать — тогда расскажу о встрече.

Вернулся домой, посетил ванную, очень хотелось помыться и расслабиться. Хоть уже прошло порядочно времени с момента боя в Шуваре, но мне казалось, что я еще не смыл с себя свою и вражью кровь. Поэтому мочалкой тер тело с особой тщательностью. Высушить голову феном не успел, трелью отозвался домофон, на экране появилось лицо Маргариты. Вот с ней мне точно не хотелось общаться, вдруг не удержусь и утащу в постель, а изменять Айгуль некрасиво. Девушка еще несколько раз нажимала кнопку вызова, в надежде на мой ответ, но я молчал. Потом Маргарита позвонила. Я, ответил ей, изображая бегущего человека.

— Ты где? — прозвучал вопрос.

— В пригороде бегаю.

— Машина возле дома стоит.

— С друзьями выехали в спорткомплекс, решили мячик погонять. А что, я должен перед тобой в чем-то отчитываться, забывчивая ты моя? Напомни-ка мне!

— Ты же говорил, что ранение мешает тебе общаться со мной?

— Вот я и пытаюсь поправлять здоровье.

— Нам надо поговорить.

— О чем?

— О нас.

— Маргарита, «нас» не было, нет, и не будет. Есть отдельно ты, отдельно я. Да, некоторое время мы вместе проводили в одной постели, но ты выполняла задание, а я пользовался твоим расположением. Задание ты выполнила. Считаю нецелесообразным поддерживать контакты в будущем. Мы разные, у каждого своя жизнь, свои приоритеты. Нам не суждено жить под одной крышей, которая, как я понимаю, тебе очень понравилась. Не расстраивайся, ты хорошая девушка, найдешь себе достойного мужа.

— Никто, кроме тебя мне не нужен. После наших встреч я ни с кем не могу наладить взаимоотношения, все время ты стоишь перед глазами.

— Вычеркни меня из своей памяти. Не было меня рядом с тобой, это тебе приснилось или это приведение шалило. И, пожалуйста, не провоцируй меня на грубость ибо мне этот разговор уже надоел. Понятно?

— Очень жаль, что так хорошо начавшаяся восточная сказка так быстро и печально закончилась, принц не взял себе в жены девушку из народа.

— Я не давал тебе никаких обязательств и от тебя таковых же не требовал. Нам было вдвоем хорошо, да, не спорю, но главное здесь слово — «было».

— Ладно, прощай. Если захочешь со мной встретиться, ты знаешь, где меня искать.

— Извини, но я уже забыл, все в прошлом. Хватит того, что было, странная ты девушка с простонародной дипломатической родословной. Все, что для тебя могу сделать — пожелать всего хорошего. Прощай.

В принципе, мне было жалко Маргариту. Девушка она неплохая, но ее испортили в СВР, заставив играть роль «роковой женщины». Надо отметить, с этой ролью она справлялась успешно. Также с легкостью меняла себе хозяина, проще говоря, предавала. Мне предатели никогда не нравились, а иметь в доме такого человека, нет уж, увольте. Ничего, думаю, Маргарита не пропадет, подвернется ей достойная партия, тем более родители постараются пристроить замуж единственное чадо. Да и, честно говоря, ее судьба меня абсолютно не интересовала.

Неделю потратил на утрясание всех бытовых вопросов. Квартиру я оставлял на попечение наших знакомых. Только сейчас узнал, что молодой человек работает инженером-программистом в администрации нашего района и зовут его — Павел. Вместе с женой Раисой они подрабатывают уборкой квартир, хобби у них такое. Но поскольку нас с ними связывали длительные отношения, у истоков которых стояла их бабушка, ничего менять я не стал. Оставил им приличную сумму на оплату жилищно-коммунальных услуг и, естественно, за работу — полагаю, на два года им денег хватит. Точно также поступил с фирмой одноклассника Петрищева. Отсыпал им денежку, получил платежку. Егор заверил, что все будет в полном порядке, установленное оборудование надежно, имеет ресурс не менее пяти лет бесперебойной работы.

В сгущающихся сумерках мы подошли к выходу вентиляционной шахты. Говорков рассказал, что несколько дней с сыном скрупулезно изучал всю окружающую местность, пока случайно не нашел выход. Предки — молодцы, использовали несколько больших валунов для маскировки. За многие годы, валуны вросли в землю, а сам выход зарос таким густым и колючим кустарником, что пришлось здорово помахать топором, чтобы прорубить проход. По словам Говоркова, выход шахты находится за пределами санитарно-защитной зоны карьера, поэтому он не охраняется. Да и попробуй охранять, если везде непроходимые заросли. Воровать и вывозить добытый камень можно только по единственной дороге, а там есть будка сторожей. Дежурившие в ночное время двое старичков дальше туалета не ходят. Значит, нам никто мешать не должен.

Не буду описывать процесс принятия решения на проведение этой операции. Если кратко, то убедил меня Николай Васильевич тщательностью и основательностью подготовительных мероприятий. Естественно, я произнес Герману условную фразу и через несколько дней в укромном месте загрузил свою многострадальную машину небезопасным грузом. Герману я доверял на все сто. Поэтому, если он сказал, что рванет только по моему велению, а не по взрывчаткиному хотению, то тряски автомобильной на кочках бояться не надо. Осторожность при транспортировке груза я все же соблюдал, чтобы не испытывать судьбу. Пообещал моему квадратному другу потом все рассказать, без обозначения конкретного времени. Никакой конкретики, из суеверности, говорить не стал. Всему свое время. Фортуна моя теперь блестела на прелестной шейке Айгуль и поэтому загадывать я тоже не стал. Айгуль — моя судьба и она, уверен, принесет мне удачу.

Зять Говоркова — Денис, лет тридцати крепкий молодой человек, обучал нас правилам пользования альпинистским снаряжением. Он запас три комплекта. Два мощных светодиодных фонаря должны обеспечить нам хорошее освещение внизу. Спускаться в шахту предстояло мне и Говоркову, а сын Артем и зять должны нас страховать наверху. На всякий случай взяли с собой противогазы, вдруг там будет что-то такое, мешающее нормально дышать. Также озаботились миноискателем — я прихватил тот, «счастливый», с которым мы нашли небольшой клад — я про себя даже усмехнулся: вся моя жизнь связана с поисками сокровищ, прямо граф Монте Кристо!

Николай Васильевич серьезно воспринял мою информацию о взрыве в 1991 году. От наших предков можно всего ожидать, тем более бункер строился в конце 30-х годов, а в то время вопросам безопасности уделяли особое внимание.

Мы специальным образом увязали взрывоопасный багаж, который мог пригодиться на глубине — в три большие пакета, чтобы при необходимости на это уже не тратить время. Решили все от греха подальше оставить на поверхности. Надо будет — опустим. Временем мы, в принципе, не ограничены. Надо предусматривать максимальное количество возможных путей развития ситуации. Вдруг там, внизу, какое небольшое взрывное устройство кто-то из нас зацепит — тогда наши самодельные запасы вообще шансов не оставят остаться в живых хоть одному из нас. Настраиваться на самые негативные варианты не будем, но иметь их ввиду — обязательно надо. Осторожность никому никогда не мешала. Конечно, перед взрывом — случись такая надобность использования взрывчатки — оттуда надо будет выбираться наверх, иначе — понятно. Не будет необходимости его использовать — мне Герман объяснил, как с ним поступить. По внешнему виду никто не догадается, что это за кучка мусора странного вида, да и кто там это будет разглядывать на глубине шахты. Там и мыши не водятся. Но мы должны были быть готовыми ко всяким неожиданностям.

Артем привязал к концу веревки фонарь, и медленно опуская его вниз, измерил глубину шахты. Сорок метров, это, скажу, немало если оборвется страховка, то на дне образуется кровавое пятно, ранее бывшее человеком. Упасть с такой высоты, и остаться живым, это что-то из области фантастики.

Первым спускался я. Шахта была квадратного сечения, полтора на полтора метра. По одной стороне в стену вмурованы толстые металлические скобы, по ним можно было подняться наверх. За одну из таких скоб я взялся. Она просто рассыпалась у меня в руках, время и влажность сделали свое дело.

Оказавшись на дне шахты — осмотрел все вокруг, ничего не заметил — пусто. О пребывании посторонних лиц в прошлом здесь ничего не говорило. Чувствовалась сырая прохлада, специфический запах пропитал все поверхности подземного туннеля. Видимо, последними здесь проходили в давние времена специалисты, обслуживающие подземные коммуникации. К приему снаряжения и Говоркова я готов — отвязал конец страховки, несколько раз подергал, и веревка уползла наверх.

Пока было время, посветил в проход. Дорогу нам преграждала толстая металлическая гермодверь, правда она была на треть открыта, протиснуться в образовавшуюся щель мы сможем. Полностью дверь отворить руками вряд ли получится — петли покрыты толстым слоем ржавчины.

Тогда, после спуска Николая Васильевича со всей амуницией и приспособами, мы успешно использовали домкрат и дело пошло. С трудом «расходили» петли, на всякий случай как могли впрыснули смазки — брали с собой и ее, понимали, куда идем — сплошная сырость. Смазали везде, где можно, в том числе и в редуктор механизма запирающего устройства, с таким крепким колесом — штурвалом.

Предварительно мы с Николаем Васильевичем рассматривали возможность подрыва всего этого хозяйства после завершения нашего мероприятия. Сейчас, обратив внимание на то, что за первой дверью следует аналогичная вторая, то есть вначале мы попали в небольшой шлюз, я решил, что пора высказать свое мнение.

— Васильевич, уже две мощные гермодвери, рассчитанные на серьезные нагрузки, мы имеем. Предлагаю сразу разработать и смазать механизмы и на второй двери. Перед тем как уходить отсюда, спустим наше взрывное хозяйство, затянем внутрь, закроем минимум на две двери, а может и больше — дальше увидим, установив время взрыва из расчета неспешного отхода, и жахнем по-полной программе. Здесь останется железобетонная каша, а на поверхность вряд ли что выйдет. И встряска будет секундной. Кто почувствует — пожмет плечами, ну что еще можно подумать? Мы будем далече. Во-первых, тогда сюда точно никто никогда не сунется. Во-вторых, «насолим» Радионову. Он так сюда стремится, недаром и карьер интенсивно разрабатывает. Найдет подступы, а фиг тебе: видит око, да зуб неймет. Чтобы разворотить сплошные бетонные завалы — это так постараться надо будет и финансово вложиться, что… Он мог бы пробиваться и через известный ему разрушенный основной вход в подземелье. Почему — то не захотел. Понятно почему. Вот пусть ему, скотине, будет подарок. А уж как он обрадуется, если когда-то все-таки пробъется сюда, в закрома партии. Не сомневаюсь, если мы что-то найдем, то сегодня и унесем с собой. Вот такое мое предложение. Как?

— Возражений не имеется, Влад, я — за! Вперед!

Николай Васильевич, пошел вперед первым, сказал, что ему уже приходилось ранее обследовать старые бункеры. Странно, но вторая дверь шлюзовой камеры, преграждающая нам дальнейший путь, открылась легко, даже без скрипа. Говорков сказал, что в подшипниках навесов сохранилась смазка.

Примерно пятьдесят метров передвигались на карачках, идти в полный рост невозможно, высота воздуховода все те же полтора метра. Очередная дверь, но в более приличном состоянии, только в отдельных местах облетела серая краска. Она тоже открылась легко. Первая неожиданность: выход перекрывался решеткой из прутьев диаметром примерно в десять миллиметров с навесным замком. Долго пилить пришлось бы решетку — не подготовься мы к тайной экспедиции основательно. Говорков был готов к подобной ситуации. Болгарку аккумуляторную мы пока решили беречь (вдруг еще во время экспедиции придется много пиилть), также как и болторез, поэтому он достал из кармашка пластиковую емкость, и сняв колпачок, щедро полил жидкостью на скобу замка, налил в замочную скважину. Хотел поинтересоваться у Николая Васильевича, но он опередил меня, сказав, что это специальная кислота, разъедающая внутренности замка за считанные минуты. Действительно, минут через десять решетку открыли.

Оказались, мы в широком коридоре. С обеих стороны находилось тридцать две металлические двери. Казалось, время их совершенно не коснулась. Воздух затхлый — система вентиляции, видимо, была нарушена после взрыва основного входа, что-то где-то сдвинулось и все, движение воздуха прекратилось. Начали планомерный осмотр помещений. Согласно плану, здесь ничего интересного мы обнаружить не должны, но чем черт не шутит, вдруг в плане ошибка. Пройдя все комнаты, убедились, что кроме старых, аккуратно сложенных и датируемых 1943 годом бумаг не обнаружили. Выходит, что бункер после Великой Отечественной войны находился в законсервированном состоянии и по назначению не использовался даже в период холодной войны. Старые столы, стулья, кровати, некоторую кухонную утварь ценными находками мы не считали.

Второй этаж был копией первого. Правда, стоит оговориться, второй этаж надо считать первым, поскольку на нем располагался входной шлюз. Если быть точным, то не входной шлюз, а ворота. Мы обнаружили в месте завала остатки от УАЗа, а его в простую дверь не протиснешь. Лишний раз убедились, что проникнуть в бункер через бывший шлюз невозможно, взрывом качественно все закупорено. Нет, если применить современную технику, и потратить месяц времени и уйму денег, то откопать можно, но мне, кажется, тратиться на это никто не станет. Мог бы, конечно Радионов постараться, но видно он не стремился афишировать свой интерес. Шифрует его по полной программе — старые кадры, это понимать надо.

Снова тщательный осмотр всего. В предпоследнем помещении повезло, нашли искомое. На стеллаже размещались десять деревянных ящиков темно-зеленого цвета без какой-либо маркировки. Один вскрыли. В ящике находились слитки золота, каждый весом около килограмма. Пять слоев слитков. В каждом слое — 20 слитков. Да, небольшие ящички, но каждый весом в сто килограммов. В голову вползла любопытная цифра — 1 литр золотого песка весит 16–19 кг! — это знания со времени охоты за кладами с друзьями. Упаримся, пока донесем — пришлось сходу придумывать примитивные волокуши. Конечно, сюда все это не в карманах или даже рюкзаках принесли — целый УАЗ пыхтел с такой ношей. Слитки обернуты в толстую бумагу. Но не само золото меня удивило, а наличие на слитках свастики, орла с распростертыми крыльями и даты: 1934 год. Странно, ящики — однозначно новодел, а золотишко нацистское — похоже, наши бойцы где-то почистили закрома фашистского банка, а потом оно прилипло к загребущим ручкам партийцев. Еще одну приятную находку — небольшой металлический ящичек, Говорков вскрыл небольшим ломиком. Он был на две трети наполнен кожаными мешочками с чем-то сыпучим на ощупь развязав один из них, увидели камни вроде бы зеленого цвета — освещение-то не солнечное, а искусственное. Николай Васильевич идентифицировал камушки как изумруды. Я осмотрел самоцветы своим изумрудным глазом, прищурив правый, и признал его правоту. Все остальное рассмотрим дома — чай не в музее, не в Алмазном фонде находимся!

Сколько времени мы потратили на перенос и подъем ценностей, сказать не берусь, устал как собака. А Николай Васильевич еще и по возрасту намного постарше меня — ему вся процедура далась труднее. Если бы удобно было переносить груз — одно дело, а мы корячились с этими ящиками как получалось, но, странное дело — никто не жаловался. Я — человек азартный, имел счастье находить ценные вещи, но сейчас не позволял эмоциям овладеть моим сознанием. Васильевич — тот мужик невозмутимый в любых ситуациях, пыхтит, но тянет.

На поверхности нас ожидал не совсем приятный сюрприз. Три трупа и связанный по рукам и ногам с кляпом во рту пожилой мужчина. Вот — те раз! Этого нам еще не хватало — жмуриков. Дело постепенно «мокрело». Да, дела…

Артем рассказал, что через некоторое время после нашего спуска в шахту, Денис услышал звуки подъехавших машин. Сообщить нам они ничего не могли, радиостанциями мы не озаботились снабдиться при всей тщательности подготовки — и на старуху бывает проруха, расслабились: мирное время и территория не заграничная, однако. Поэтому приняли самостоятельное решение. Непрошенных гостей, приласкали до смерти, благо они ломились через кустарник, словно медведи. Было видно, что они серьезно вооружены и их намерения не подвергались сомнению. Или — или. Или они наших, или наши — их. Третьего дано не было. Пожилого мужчину захватили в автомобиле. Этот стервец, успел выстрелить, и даже зацепил руку Дениса. Слава Богу, ничего страшного, пуля прошла по касательной. Говорков опознал в связанном мужчине Радионова. Попросил сына отнести его чуть дальше — у Николая Васильевича к этому господину было несколько вопросов.

До нашего слуха долетали приглушенные крики и удары, не хотел быть откровенным господин Радионов. Потом наступила тишина, а минут через сорок появился Говорков.

— Ты представляешь, Влад, — тяжело дыша, сказал Николай Васильевич, — Радионов хотел поиграть в партизана на допросе. — Адвоката подавай, ордер предъяви и прочая блажь.

— Предъявили?

— И ордер, и адвоката в обязательном порядке. И кофе, и какао с чаем — все ему предоставил, пусть насладится напоследок. Этот боров, чтобы ты знал, пять лет искал шахту, догадывался скотина, что должен быть второй выход.

— Вполне логично с его стороны. И что же не нашли, надо было тщательнее здесь все прочесать. А как все произошло тогда?

— Все просто. Искал он, представь, сам. Боялся кого-то подключать, так как догадаются и его самого грохнут — окружение-то у него уголовное нынче, еще те ребята, не лучше, правда, его честных партийцев, чтоб им…. Это он правильно рассудил. А у самого уже здоровьецо не то, проблемы со всем: и сердце, и дыхалка не та, все суставы покручены артритом — короче много не поищешь. Ну и отлично, что так получилось. Это все его проблемы. А тогда — тогда захотел хапнуть себе часть ценностей, ситуация для него складывалась благополучная — везучий, гад, был, снарядил бригаду, указал куда отвезти, там у них был целый список тайных хранилищ. После доставки груза в бункер доверенный человек Радионова по рации доложил об успешном завершении операции. Затем всех участников уничтожил, но и сам остался в бункере — по неизвестным причинам произошла серия внутренних взрывов, видимо, не туда проводки засунул, не талантливый подрывник оказался. Они вообще планировали для чужаков ловушку обустроить. Вот не копали бы яму другим — сами бы в нее не попали. Некоторое время Радионов скрывался за границей — ну, не то чтобы скрывался, а боялся здесь глаза мозолить своим начальникам, а когда старики из его отдела переселились в мир иной, вернулся в Россию, и занялся проверкой схронов. Этот, по его мнению был нетронутым, все остальные выпотрошили ранее.

— Не соврал?

— Врать с ножом в бедре опасно. Поэтому Петр Львович каялся душевно. Не найдя выхода, этот ушлый мужчина в местах удобных для проезда транспорта установил охранные системы. Если разорвать незаметную проволочку, на телефон Радионова приходил сигнал с указанием конкретного места. Дальше дело за поисковой группой. Он создал такую группу из бывших зеков, рассказав о мнимых должниках. Одну такую сигналку мы порвали и не заметили.

И еще. Задал я ему вопрос о твоих дедушке и бабушке, родителях. Он сказал, что Иволгин и Сажин к их смерти непосредственного отношения не имели. Знали, конечно, все — все повязаны с тем делом были. Но Радионов тогда просил через свои связи в партии, в обход Иволгина и Сажина, которым он не доверял после случившегося провала, провести беседы с использованием экспериментальных спецсредств. Вот эти недоработанные препараты своими побочными эффектами и привели к беде. Куда делись непосредственные исполнители — никому точно не известно. Доходили до него обрывки слухов, что попробовали они где-то в бандитских кругах построить карьеру, но совсем пропали с поля зрения даже на уровне слухов. Думаю, каюк им там наступил. А твоя мать, по его словам, умерла все-таки из-за врачебной ошибки. За отцом присматривали, да. Интриги вокруг него плели с агентурой своей бесталанной и техникой, но никаких признаков того груза ни разу не всплыло. Поэтому, никаких активных действий против твоих отца и матери, не предпринимали. Намного позже решили попытать счастье через тебя, да тоже обломались. С Иволгиным и Сажиным в последнее время он общался вынужденно — зачем расширять круг посвященных. А в этот раз у них получилось то, что получилось. Ты и сам знаешь. В общем, такие дела. Повезло, что Денис с Артемом сработали чисто, молодцы, ребятушки.

— Помню, вы говорили, что зять — армейский офицер.

— Да, офицер, армейского спецназа, кой чего умеет, сам понимаешь. Вот и пригодилось. Что с телами делать будем?

— Они хотели найти шахту, то пусть в нее спустятся. А, что хладными трупами, ну, не повезло, сорвались и разбились. Хотя, нет. Если сбросить — труднее будет тянуть этот фарш за те гермодвери. Все-таки мы недаром внизу позаботились о дверях и предварительное решение приняли о подрыве этих подземелий. Считаю, ребята должны спустить трупы вниз. Нарисуем им подробно куда оттащить, там все понятно, не заблудишься. Спустим взрывчатку. Все в кучу сложат, все три таймера запустят, чтоб наверняка, хотя я в своем друге и его талантах уверен — проверено на практике. К примеру, на полчаса. Пока они будут внизу этим заниматься — мы подгоним все наши машины по очереди, загрузим барахлишко, так сказать, и после их возвращения, дождавшись взрыва тут, за углом — образно выражаясь, подальше отсюда — ходу. Правильно?

— Принимается. Только еще нужно автомобили всей этой гоп-компании подальше от этого места в лес загнать, чтобы не сразу обнаружили. Здесь все прибрать — замаскировать, убрать следы нашего пребывания, по крайней мере на первое время, а дальше природа все заметет. Но совсем на нее полагаться не будем. Я приготовил и всякие пахучки типа перца — табака, бензинчику плеснем. Это все будем делать параллельно с подземными работами по захоронению этих мумий. Почти пирамида Хеопса, по внутреннему содержанию — точно! Уверен, и на тот же период.

— Ну, Николай Васильевич, командуйте!

— Так, молодежь — вперед! Вы все слышали, возражений с вашей стороны не было, значит, можем начинать. Мы здесь с Владом поработаем, заодно и отдохнем слегка — тяжко там было. Вам будет легче — только провести разгрузочно-погрузочные работы, немного бурлаками поработаете — волокушами-то, да будильники поставить правильно, чтобы не проспать…кхе-кхе-кхе…И мгновенно наверх! Влад будет около этого колодца прибираться, да посматривать, и вам, если что понадобится — подсобит, а я с транспортом. Все ясно? Приступаем, потом курить будем, нечего здесь наши окурки оставлять! Параллельно будем вслух рассуждать, что и как дальше. Раньше-то первичные планы составили, но теперь уже все ясно, что к чему и почему.

Предлагаю складировать все в Можайске. Я камни разделю по совести на четыре части, а с золотом пока повременим. Есть у меня задумка: реализовать его через любителей нацистских побрякушек. Слитки со свастикой и орлом должны уйти по очень высокой цене, дороже, чем просто золото — это коллекционные вещи, понимать надо. По крайней мере — часть из них, вряд ли столько коллекционеров такого добра в мире сыщется. Все схемы с фирмами-однодневками мы проработали, здесь сбоя не будет. Есть у меня верный друг детства Илларион, в свое время наловчился воровать деньги из госбюджета, на чём собственно и попался. Я смог его вытащить из передряги по старой дружбе. Так теперь он готов мне помогать во всем. Кстати, через него мы в оффшорах зарегистрируем несколько фирм, через которые «отмоем» денежку.

Не беспокойся, обманывать партнеров не в моих правилах. Кстати, денежки я тебе скину на твой счет здесь, твой отец дал мне в свое время к нему доступ.

— Если бы я в вас, Васильевич, сомневался — разве пошел бы на такое дело, обижаете. Против такого варианта не возражаю. Одной головной болью меньше. Но деньги пусть останутся за границей, гнать их через банковскую систему в Россию опасно, могут возникнуть вопросы. И не дай Бог, привлечем к себе внимание контролирующих органов или бандитов. Трудно будет отбиться.

— А вот камни, Влад, увози с собой, за бугром придется их реализовать, там возможностей больше.

— И как вы себе это представляете?

— А мы замаскируем настоящие камни под камни Сваровски. Получишь на руки сертификаты и заключение таможенных органов, что камешки, являются обычным стеклом, художественной и культурной ценности для России не представляют. Бизнес такой. Здесь купил по случаю, подешевле, у обанкротившейся фирмы — там продал подороже. Все объясню позже на случай вопросов.

— Сложно как-то.

— Не дрейфь, я тебе помогу, сказал же. Все будет хорошо и пройдет как по маслу.

Каждый из нас свою долю работы — подземную и наземную выполнил благополучно, и уже без приключений и осложнений. Кругом — тишина, только птички какие-то чирикают. Мы с Васильевичем ждали наших «шахтеров» в полной боевой готовности, со включенным двигателем одного из наших автомобилей — отъехать на заранее подобранную позицию, для контроля за состоянием выхода шахты. Подошло время — земля содрогнулась, будто вздохнула тяжко, но как мы и предполагали: никакого «выхлопа» продуктов взрыва на поверхность не произошло — столько гермодверей, что нужен атомный взрыв для их разрушения. Строили тогда надежно, из хорошего цемента. Из нынешних стройматериалов, да с талантами гастарбайтеров — там бы осталась одна огромная воронка. Ну и ладно, главное: трупов-то однозначно при любом варианте никто не найдет — от них внизу ничего не осталось (молодец, Квадрат — умеет! — не утратил юношеских навыков), а ценностей — тем более, к тому же их там, как и черной кошки в темной комнате нету. Ну, разве что где-то сейсмостанция зафиксировала в этих краях какой-то тектонический сдвиг — это я так, для смеха говорю. Мы в темпе окончательно замаскировали вход, а за валунами и так все сокрыто. Но такая тщательность с нашей стороны лишней не будет.

Спустя неделю сидели мы с Николаем Васильевичем в моей квартире, занимались монотонной заменой камней Сваровски на драгоценные камни. Колье, кольца, серьги и диадемы, лишались стекла, а их место занимали благородные камни. Трудно было работать, но приноровившись, с задачей справились — очень непривычная мелкая и точная работа, глаза устали — жуть! Особенно много времени ушло на платья. Я решил порадовать свою Айгуль красивыми и стильными платьями от знаменитых кутюрье, украшенных камнями «Сваровски». Теперь эти, не побоюсь сказать, произведения нашего с Говорковым искусства, лежат в специальных контейнерах для перевозки. Как и говорил Николай Васильевич, все бумаги оформлены в установленном порядке. Оставшиеся драгоценные камни, я перемешал со стекляшками, если не проводить специальные исследования, то отличить одно от другого невозможно — потом разберемся.

Честно сказать, очень волновался, когда пересекал две границы, думал, раскроют таможенники обман. Повезло, все прошло благополучно. Но перед этой нервной поездкой я решил побаловать себя — заслужил — и спокойно отдохнуть в компании друзей …