Да, и в наше время нашлись люди!

Глава 16

— Айгуль, что ты к этому гяуру привязалась? — негодовала худая, черноволосая и некрасивая девушка лет двадцати. — Ему не выжить в наших условиях с такими ранами. Чего его жалеть, он ведь не мусульманин.

— Наси, ты несправедлива к нему. Этот парень защищал наших единоверцев до последней возможности. Когда наша группа ударила во фланг бандитам и я попала на его позицию, то ужаснулась. Там везде валялись трупы. Я потом посчитала, только мертвых было двадцать три. Подранков добили наши ребята.

— Ну, и, что?

— А то, что этот парень жителей и старейшину спрятал в единственном на все селения глубоком зиндане, а потом оборонялся, пока были силы. А еще, я думаю, что он русский.

— Почему так решила?

— Я его мыла, перевязывала и одевала. Он необрезанный.

— Не стыдно тебе, молодой и незамужней девушке, судить о мужском достоинстве, побойся Аллаха.

— Ничего такого я с ним не делала, а что увидела, о том тебе и говорю.

— Ладно-ладно. Ты, что смогла, сделала, теперь все в руках Аллаха, пусть он заботится об этом гяуре.

— Фортуна.

— Что за фортуна?

— Я когда перевязывала, он открыл глаза, посмотрел на меня, тяжело улыбнулся и прошептал — Фортуна. Не думаю, что он назвал свое имя. Наверное это, на мгновение очнувшись, он сказал мне. Что он имел ввиду? Кажется я где-то читала, что Фортуной в давние времена называли богиню судьбы, счастливого случая, удачи. Значит, он считает меня своей богиней судьбы, счастливым случаем, а нашу встречу — удачей! Да, точно, это так! Как он смог понять и увидеть во мне все это. Фортуна — красиво… А ведь и правда, не будь меня — не видать ему такого удачного счастливого случая.

Помолчав немного, Айгуль задумчиво протянула:

— Наси…. А вдруг я и правда его судьба, а он — моя?

— Не фантазируй, глупая, какая судьба. Что ты такое себе придумала? Ай-яй-яй — и не стыдно тебе?

— Нет. Не стыдно. Я пойду к Масуду Барзани — он из Курдского национального совета, гостит у нашего командира. Он может организовать отправку израненного бойца на лечение. Говорят, братья Барзани дружны с «белыми касками», а у тех даже санитарные самолеты есть.

— Охота тебе возится с этим русским?

— Да. Я выбрала его себе.

— Ты сошла с ума Айгуль!?

— Нисколько. Я отслужила свое в «Пешмерге», теперь свободна, как ветер. Присмотрела себе сильного и довольно красивого мужчину, имею полное право. Мне давно пора одеть золотой пояс замужней женщины. С двенадцати лет я держу в руках автомат, и вот десять посвятила «Пешмерге», пора уходить. Это мне знак свыше! На все воля Аллаха! Он послал его мне!

— Он не мусульманин, что творишь, неразумная!

— Разве нас, курдов, останавливала когда-либо национальная, расовая или религиозная принадлежность хорошего человека?

— Так Барзани тебя и послушал.

— Моя мать была не последним человеком в руководстве «Демократического союза», и отдала жизнь за свободный Курдистан. Барзани — умный человек, ему всегда нужна помощь рядовых членов движения. Уважение среди рядовых бойцов можно заслужить добрыми делами. Почему бы отправка на лечение этого воина, отважно защищавшего наш народ, не стала добрым делом? Тем более, я собираюсь его сопровождать. Если он умрет, то умрет у меня на руках. Значит, тогда — не судьба. Но пока он жив, я его буду считать таковой. Его устами со мной говорил великий и всемогущий Аллах!

— Ты, совсем спятила, Айгуль?

— Почему? Парень красивый, сложен как настоящий мужчина, имеет храброе сердце и, чувствую, добрую душу. А глаза! Ты видела какого цвета у него глаза, Наси? Конечно, не видела, только мне посчастливилось это на одно мгновение, когда он назвал меня Фортуной — ведь он все время без сознания, борется за свою жизнь. Левый — веселый и цветом как изумруд, а правый — серый, ласковый, добрый и …и очень уставший… — это знак свыше, точно тебе говорю. Не хочешь верить — не верь. Представляешь, какие у нас будут дети?

— Да ну тебя, поступай, как хочешь, — нахмурившись, махнула рукой угрюмая Наси.

Я умер впервые. Не знаю, кому как, но мне этот процесс не понравился. Больно мне было, и видения какие-то странные. Я лежал в неизвестном месте, мое тело горело — похоже, была высокая температура. Надо мной склонилась очаровательная девушка — Айшвария Рай в полувоенной форме. Она что-то говорила, но я не мог разобрать слов, я их просто не слышал. Внезапно прекрасное видение пропало.

Потом я чувствовал, как мое тело парит в неизвестном направлении, казалось, оно самопроизвольно делает хаотичные движения в пространстве. Мне было легко и спокойно, и главное, никакой боли. Чуть позже вокруг меня все пространство залил ослепительно белый свет. Он шел отовсюду, сверху, снизу с боков. Что-то теплое и нежное прикасалось к рукам, ногам и к туловищу. После этих прикосновений, почему-то хотелось почесать места касания. Но я не мог пошевелить даже пальцем руки. Затем я снова парил и с каждым мгновением, мне становилось прохладней.

Интересно, я уже в раю или меня определят в более суровое место? Почему спрашиваю? Да потому, что появились у меня перед глазами цветные, и довольно реалистичные, галлюцинации-глюки.

Я стою в белом халате, весь из себя аккуратный, чисто выбрит, с необычной прической, с фонендоскопом на шее и в резиновых перчатках. Стою, значит, и внимательно смотрю на себя. Думаю, такое может быть, только когда душа покинула оболочку тела, ведь нормальный человек сам на себя без зеркала смотреть не может. Я зеркала не вижу.

О, еще одна знакомая личность — Мария Перминова, приветственно кивает мне головой. Да, Маша — приятная во всех отношениях девушка. И меня радует, что я о ней помню. Она как-то странно опирается на мое плечо. Я бы сказал, по-хозяйски опирается. Собственно, что здесь странного, в видениях и не такое случается, хотя Мария никогда не пыталась прибрать меня к рукам. Мы просто хорошие друзья.

И еще один персонаж расположился рядом, эту девушку зовут — Айшвария Рай, я точно это знаю: смотрел фильм «Последний легион» с ее участием. Странно, а почему она мне грезится, я не являюсь страстным поклонником кино. Так, иногда смотрю, чтобы отвлечься. Да, девушка красивая, ею можно долго восторгаться. Ух-ты, она мне улыбнулась. Попытаться ей вернуть улыбку? А как? Разве мертвецы могут улыбаться?

Секунда и все персонажи глюка исчезли.

Галлюцинации появились вновь, только на этот раз девушки сменили одежду, а я по-прежнему носил белый халат. Я, что переквалифицировался в доктора? Надо будет обратиться к распорядителю этого странного места, чтобы сменить профессию, я в медицине ничего не смыслю, ненароком нанесу кому-то вред.

— Влад, ты меня слышишь? — поинтересовался я у себя. — Ты меня понимаешь? — снова спрашиваю себя же.

А это уже не глюк. Ко мне вернулся слух, но голос принадлежит не мне, я рта не раскрывал. Я, что — раздвоился? Или быть может раздвоилось мое сознание?

Я поводил у себя перед глазами пальцами. Пришлось за пальцами вертеть головой.

— Так ты меня слышишь? — пытался я добиться ответа от себя.

— Да, — прохрипел я себе в ответ с большим трудом, мне что-то мешало.

— А я говорила, что Влад в скором времени придет в себя, — радостно сказала Мария, хлопая в ладоши.

— Маша, не шуми, — попросил девушку я, вернее я в белом халате.

— Ну, ты же видишь, Влад начинает приходить в себя.

— Завтра будем смотреть, — сказал я в белом халате, и сделал мне укол.

Сознание ко мне вернулось резко, словно кто-то ударил по больной руке. Я открыл глаза и повел ими в стороны. Темно. Похоже за окном ночь, но в помещении включена приятная подсветка, светящаяся голубым светом. Знакомое помещение, я уже здесь был, только забыл когда.

Ворочать головой мешали трубки, торчащие изо рта, и тупая боль по всему телу, особенно в руках и ногах. Зачем в меня затолкали этот пластик? Без него я смогу нормально обходиться, привыкли в нормального человека совать всякую гадость.

Чуть повернул голову влево — там располагается стойка с аппаратурой, мигая лампочками и равномерно пикая. К стойке от меня тянулись провода, видно по ним осуществляется контроль состояния организма.

Теперь поглядим направо. Здесь у нас кровать стоит — и она не пустует. На ней спит девушка, очень похожая на Айшварию Рай из моего видения. Вот так номер! Присмотрелся внимательней. Девушка очень симпатичная. Спокойное и красивое лицо, с натуральными бровями, темные волосы средней длины, это все, что мне удалось рассмотреть, остальное тело скрыто под простыней. Правда, я почему-то уверен, что под тканью спрятано все очень и очень эффектное и волнующее взгляд каждого нормального мужчины.

«О! — подумал я, — если начинаю мысленно представлять скрытые под покрывалом и одеждой привлекательные формы женского тела — дела мои идут на поправку!»

После осмотра помещения мне захотелось пить, а как попьешь, если во рту трубки торчат и стакана с водой рядом с кроватью нет. Позвать девушку я не могу, да и не хочется ее будить, пусть спит, а я буду ею любоваться.

Долго любоваться не получилось, я наглым образом уснул.

— Открывай глаза, Влад, хватит тебе валяться без сознания, — приказал мне мужчина в белом халате, показавшийся мне подозрительно знакомым. — Я убрал уже все лишнее, можешь нормально говорить.

— Дайте попить, пожалуйста, — попросил я хриплым голосом, открыв глаза.

— Пей, — мужчина протянул мне небольшую емкость из тонкого стекла.

Я выпил всю воду двумя глотками.

— Доктор, вы же доктор? — поинтересовался я у мужчины, почувствовав, что мой голос начинает улучшаться.

— Да, доктор, — ответил мужчина.

— Где я нахожусь? Как я здесь оказался?

— Влад, потерпи пару минут, сейчас придут девушки, и потом ты получишь все ответы.

— Какие девушки?

— Потерпи.

Спустя пару минут, в комнате появилась Машка Перминова в белом халате и девушка, которую я видел ночью спящей на кровати рядом.

— Наш герой уже пришел в себя? — весело поинтересовалась Мария. — Как себя чувствуешь?

— Относительно нормально, только галлюцинации вначале замучили. Вы, кстати все в этих галлюцинациях были. Я сам на себя в них смотрел и до сих пор не могу разобраться, что к чему. Удивляюсь, как в комнате появилась вот эта девушка, — повернул я голову в сторону незнакомки, — она похожа на модель и актрису — Айшварию Рай. Я думал, что сошел с ума.

— Нет, ты находишься в здравом уме, только немного ослаб из-за ранений. На данный момент уже все позади, твоей жизни ничего не угрожает. Поэтому позволь тебе представить настоящего кудесника, доктора с поистине «золотыми руками», Головко Константина Владимировича. Это он тебя оперировал, вытащил из внешних частей обеих ног и рук шестнадцать мелких осколков, крупный осколок из левого плеча, заштопал раны на правой ноге и на левой руке, а также помог твоему организму победить частичное заражение крови. Очень странное ранение — как будто тебя изрешетили осколками по контуру почти всего тела — цела только голова и все жизненно важные органы. Ты потерял очень много крови, а ее остатки были поражены сепсисом. Повезло, что была только его начальная стадия. Иначе тебя спасти не смог бы никто. Просто счастье, что тебя нашла твоя госпожа Удача в облике девушки.

— Больше всего мне хочется познакомить тебя с твоим ангелом-хранителем, очаровательной, смелой и отважной девушкой — Айгуль Хассани. Она тебя нашла после боя, оказала первую медицинскую помощь и, главное, добилась твоей транспортировки в Вену. Ты совсем ничего не помнишь?

— Почему не помню? Все помню. Бой был. Бандитов навалилось очень много. Я расстрелял все патроны, израсходовал все гранаты. Перед взрывом гранаты, полет которой запечатлелся в моей памяти как замедленная съемка, у меня остался только один нож из двух. Затем, в мгновение ока, перед самым взрывом, передо мной выросла фигура последнего из оставшихся в живых — моего боевого товарища, Хасана. Светлая ему память…Он принял все причитающиеся мне осколки. Теперь я понимаю, как все произошло. Он был более худощавым, чем я, и немного пониже, мой друг Хасан. Вот и не смог отвести от меня часть осколков — шрамы эти будут мне вечным напоминанием о его подвиге… Потом все, как обрезало.

Айгуль, стесняясь, задала вопрос:

— Ты один раз у нас на базе пришел в сознание и, взглянув на меня, сказал «Фортуна». Это твое имя?

— Позывной. Но теперь я понимаю, что даже тогда, в беспамятстве, я не ошибся. Считай, что это я обращался к тебе. А имя мое — Владислав. Если коротко, для друзей — Влад. Зови меня так, хорошо? А как ты, Айгуль, такая нежная и хрупкая тянула такого бегемота, как я?

— Я так своей подружке и сказала, что это ты меня назвал своей Фортуной, а она, глупая, не поверила. Мне помогали наши бойцы. Перевязывала и мыла тебя сама, никому не разрешила к тебе прикасаться. Душой и сердцем поняла сразу, что ты — знак от Аллаха, судьба.

— Цени, Влад, заботу девушки. Она руководство Иракского Курдистана нагнула, чтобы тебя на санитарном самолете сюда привезти, — улыбаясь, сказала Мария. — Ты ей жизнью обязан.

— Спасибо, милая Айгуль, ты действительно моя Фортуна. А я всегда считал, что она для меня выглядит, как золотая монета с изображением богини судьбы, которую я всегда носил на шейной цепочке. Я повернул в сторону девушки голову, — моя жизнь теперь принадлежит тебе. Кстати, а монета не сохранилась, потерялась в том бою?

— Сохранилась, — сказала Айгуль, — еле-еле держалась на тебе, одно из звеньев цепочки надорвалось, но не до конца. Мне золотых дел мастера быстро все восстановили, еще крепче прежнего будет. Вот, пожалуйста, возьми.

— Нет, — сказал я растроганно, — знаю теперь, что моя Фортуна — ты, прекрасная Айгуль. Наклонись, пожалуйста, ко мне — я бы с радостью встал, да пока силенок не хватает.

Айгуль наклонила голову и я надел на ее шейку свою верную монетку — пусть хранит и украшает женщину, спасшую меня от верной гибели.

— Я позже расскажу, как обращаться с верной монетой Фортуной — вот здесь она, на обороте монеты, видишь, хорошо? Хочу тебе что-то подарить на память, но это единственная достойная вещь у меня. Кроме монеты у меня был только я. Сейчас вижу, что ошибался. Спасибо всем вам, друзья, я у вас в вечном долгу, очень вам всем благодарен. А ты, Айгуль, носи монетку на здоровье, на счастье, на удачу.

Девушка только радостно и счастливо рассмеялась, а затем, смущенно опустив глаза, произнесла:

— Спасибо тебе за подарок, Влад, хранить его буду вечно, но я была согласна и просто на то, что, что осталось от тебя без монеты.

Все сначала задумались, а когда поняли, что она имела ввиду меня самого — от души рассмеялись, легко, раскрепощенно, как только могут смеяться люди, поняв, что смертельная опасность миновала. Маша, смеялась, обняв за плечи мою счастливо улыбающуюся спасительницу, глаза которой были «на мокром месте».

— Слава Богу, твоя жизнь, Влад, вне опасности, — произнес доктор, — твой организм справляется с болезнью. — Тебя привезли, можно сказать, на грани. Несмотря на первичную обработку ран, заражения избежать не удалось. Айгуль колола тебе антибиотики, отодвигая неизбежное, но без хирургического вмешательства ты бы умер через два-три дня. Я в тот день дежурил в приемном отделении Центрального госпиталя и, оценив твое состояние, распорядился срочно готовить операционную. Нашпиговали тебя осколками знатно. Пара десятков осколков и все по периметру тела. Теперь я понимаю, что произошло. А до твоего рассказа мы все думали-гадали: что же с тобой произошло на самом деле. В левом плече застрял крупный осколок, я боялся, что он тебя порвал сухожилия. К счастью ошибся. Потом неделю очищали кровь от всяческой заразы, несколько раз проводили гемодиализ. Твой крепкий организм нам в этом помогал, другой бы не выдержал.

— И я молилась Аллаху! — добавила Айгуль.

— Да на Владе пахать можно, — подсказала доктору Мария. — Немного очухается и попытается отсюда сбежать.

— До полного выздоровления его никто отсюда не выпустит, я за этим прослежу, — строго и решительно заявила Айгуль.

Пока мы разговаривали, я все больше смотрел на доктора. Ну, хоть убейте, но его лицо мне знакомо.

— Влад, что ты так изучающе смотришь на Константина Владимировича? — заметила мой взгляд Мария.

— Да, понимаешь, когда у меня были галлюцинации, то казалось, что я сам на себя смотрел. Только первый я — в белом халате, а другой я — полутруп на кровати. Вот и рифмовать начал — хороший знак. Кто есть кто, разобраться было совершенно невозможно.

— Ха-ха-ха, — залилась смехом Мария. — Видел бы ты мое лицо и мою реакцию, когда я впервые встретила Константина Владимировича в госпитале. Я приняла его за тебя. Когда он попытался отнекиваться, чуть не влепила ему пощечину. Немного успокоившись, начала более внимательно присматриваться к человеку. Несмотря на схожесть, были отличия в прическе, в одежде и в манере держаться. Главное, что очень обидно — на внешность клюнула, а про глаза и забыла, что-то в мозгах не сработало. Если принимать во внимание цвет глаз — все понятно, кто где. Знаешь, как мне стало потом стыдно, я думала, провалюсь сквозь пол или сгорю от стыда. Спасибо доктору, он меня успокоил, а потом мы совместными усилиями попытались в этом комичном случае разобраться. Я Константину Владимировичу рассказала, что в Москве у меня живет хороший друг, очень похожий на него, с такой же фамилией, но с разными глазами.

— Признаюсь, Влад, я несколько опешил, когда Маша назвала меня твоим именем и не хотела слушать никаких объяснений, — усмехнулся доктор. — Когда ты попал ко мне на операционный стол, то я понял, почему Мария ошиблась. Разобраться мы сможем только в моем родовом замке.

— А у тебя есть родовой замок? — не удержался я с вопросом.

— Есть, я же граф.

— Аристократ, подрабатывающий доктором?

— Почему подрабатывающий? У меня частная клиника в Вене, там я работаю и руковожу. В Центральном госпитале Австрии я иногда дежурю и практикую. Когда бывают тяжелые случаи, становлюсь за операционный стол. Тебя, например, оперировал. Ассистировал мне профессор медицины Патрик Мак-Кинли, я у него проходил курс общей хирургии пятью годами ранее.

— Девушки, пора кормить нашего пациента, — внезапно сменил тему беседы доктор, — не все время ему сидеть на жидких витаминах, пусть погрызет кусок свежеприготовленного мяса.

— Доктор, мы не закончили разговор, — попытался я вернуться к беседе с Константином Владимировичем.

— Влад, сначала прием пищи, потом процедуры. Как говорят: война — войной, а обед по расписанию. Разговоры никуда не денутся. Ты лежишь в моей клинике и под моим присмотром.

Девушки убежали, а следом за ними ушел Константин Владимирович. Им на смену появилась медсестра. Сбросив с меня простынь, начала влажными салфетками протирать тело. За этим занятием медсестру застала Айгуль, вкатив в палату столик с завтраком. Не говоря ни слова, Айгуль отобрала у медсестры салфетки и жестом указала на дверь. Медсестра недоумевающе хлопая ресницами, попятилась к двери. Не успел я моргнуть глазом, медсестры в палате не было. Где-то минут через пять медсестра появилась в компании с Константином Владимировичем.

— Айгуль, Элиза у нас профессиональная медицинская сестра, она знает, как нужно ухаживать за больными, — многозначительно посмотрев на девушку, сказал доктор.

— Пусть Элиза занимается другими пациентами, а за своим мужчиной я буду ухаживать сама. Буду его мыть, кормить и возить на прогулки, — строго ответила Айгуль.

— Все-все, возражений не имеется, пусть будет так, ты заслужила, хорошо, главное — польза для пациента.

Я лежал и довольно улыбался. И мне ни капельки не было обидно, что восточная девушка меня присвоила, меня самого неспрося. Значит — судьба. С ней спорить бесполезно. В моем теле поселилась нега и беззаботность. Мыслей — никаких, хотя, когда я поглядывал на Айгуль — кое — какие мысли начали появляться…

Айгуль помогала мне принять удобные положения для влажной обработки тела. Салфетки в руках девушки порхали подобно мотылькам. Наиболее тщательно Айгуль протерла мне лицо. Затем достала из тумбочки бритву «Жилет», пену для бритья и помазок. Как заправский парикмахер, в считанные минуты побрила меня, обтерла лицо влажной салфеткой, а затем нанесла крем после бритья.

— Теперь ты похож на человека и я тебя буду кормить, — безапелляционно заявила Айгуль. — Не думай отказываться, одной рукой с ножом и вилкой тебе не управиться. Как сказал наш восточный мудрец Алишер Навои: «Нельзя хлопнуть в ладоши одной рукой».

— Айгуль — интересное имя, красивое, как ты. Мне все время хочется его произносить вслух. Ты не против? — осторожно задал я вопрос.

— Ах, какой ты! Имя мое означает «Лунный цветок» или «Прекрасная, как цветок». Тебе как больше нравится?

— Мне нравится, — я на мгновение задумался, и решительно заявил, — О! Прекрасная как лунный цветок!

Потом, вспомнив, спросил:

— А ты уже завтракала, Айгуль?

— Мы с Марией вместе в кафе ходили.

— Кофе с крендельками ели, наверное. Разве это завтрак, достойный Прекраснейшего лунного цветка? Цветку нужны пахучий и ароматный мед, сказочного вкуса халва-пахлава, щербет-мербет и рахат-лукум, козинаки и грильяж, нуга, а также курабье. Вот, чем должны питаться Прекрасные цветы, особенно Лунные.

— Какой ты шутник, ты всегда такой веселый? — сверкнув глазами серны, весело спросила красавица.

— Нет, о свет моих цветных очей, о сладкие грезы моих одиноких ночей! — понесло меня в рифму. «Ну, все, Фортуна, ты пропал» — успело мелькнуть у меня в одной из серых мозговых клеточек. Меня, однако же, эта мысль абсолютно не расстроила, я чувствовал: готов пропасть с этой необыкновенной девушкой хоть на всю оставшуюся жизнь!

— Ну, что ты, Влад, вгоняешь в краску женщину Востока, — зардевшись от смущения и удовольствия, тихо произнесла Айгуль. — Раз ты так, то я никогда тебя не оставлю одного, все время буду с тобой — мне нравятся, когда ты шутишь. Весело, а к тому же означает, что ты идешь на поправку — мне это как…. как медом и рахат-лукумом по душе! Вот тебе, о шутник моего сердца!

Так мы и переговаривались весело и беззаботно. Когда я попросил ее дать мне свою ладошку — она молча и посерьезнев протянула руку.

Я, со словами: — должен же я знать, как пахнут лепестки Прекрасного лунного цветка, — взял ее за кисть протянутой мне руки, прижал ее ладонь к губам, нежно и благодарно поцеловал, глубоко вдохнул ее запах. После поцелуя я закрыл ладонь красавицы ее тонкими пальцами и произнес:

— Прими, пожалуйста, еще в подарок мой благодарный поцелуй, носи его в ладошке и держи крепко, прошу… А затем умиротворенно заснул.

Проснулся через час, отдохнувший. Довольная Айгуль так и сидела рядом, а я продолжал держать ее нежную руку, которая при необходимости могла стать крепкой, решительной и надежной, в своей израненной, но уверенно выздоравливающей. Я чувствовал, как в меня вливается ее сила и любовь. Неудобно признаться, в такой романтической ситуации, но страшно захотелось есть — быка бы умял!

У нас неплохо с Айгуль получилось накормить усталого путника — израненного воина. Она резала стейк из говядины на небольшие кусочки, а я их отправлял в рот. Листья салата брал с тарелки здоровой правой рукой, и целиком жевал, мне всегда казалось, что так вкуснее.

Девушка, глядя на мои манипуляции с листьями салата, мило улыбалась, наверно, считая меня некультурным.

Помимо трапезы я еще рассматривал Айгуль. Сравнение ее с актрисой Рай было, мягко сказать, неправильным. Айгуль была моложе, натуральная и естественная. При минимуме косметики — подкрашены только губы, девушка выглядела превосходно. Её прекрасные серо-зеленые глаза просто светились счастьем. Прическа была незамысловатой, да и что-то сложное и супер красивое соорудить из относительно коротких волос, на мой взгляд, трудно. Пытался заглянуть в декольте платья, но успеха не имел, вырез слишком мал, разглядеть ничего не удалось.

С принятием пищи покончили. Девушка, толкая перед собой тележку, вышла из палаты. Грациозно она двигается, отметил я про себя, и ростом ненамного ниже меня, сантиметров на пятнадцать — не более. Гибкая, подвижная, имеет отличную фигуру. О ногах сказать ничего не могу, платье — длиной до пола их полностью скрывало от моего взора.

Поймал себя на мысли, что я все же неисправимый кобель. Не успел прийти в себя, а уже взглядом ощупываю и почти раздеваю девушку. Усмехнулся мыслям, и еще раз подбодрил себя: если я думаю об Айгуль, значит, здоровье понемногу восстанавливается.

Константин Владимирович, медсестра Элиза и Айгуль совместными усилиями избавили меня от бинтов на левой руке. Доктор внимательно рассматривал раны, легонько тыкал в них металлической палочкой, массировал пальцами. Больно, но я терпел. Смазав раны какой-то мазью с резким запахом, наложили бинты. А потом доктор взялся за плечо. Что-то ему там не понравилось, поэтому Константин Владимирович велел Элизе принести инструменты.

— Влад, я на плечо поставлю еще один дренаж, ты потерпи, пожалуйста, — сказал Константин Владимирович, — будет больно, но обезболивать не надо, в тебя и так много разного лекарства накачали.

— Режь, одним шрамом больше, одним меньше не суть важно. Станет невмоготу, буду ругаться, но беззлобно.

— А может тебе дать рюмку коньяку? У меня есть хороший, молдавский «Белый аист».

— Тогда пусть принесут полный стакан, рюмка для меня, что слону дробинка.

Коньяк я выпил и даже не покривился, отличный продукт.

Доктор быстро поработал с плечом, боль была, но не критичной, видно, коньяк помог. А вот когда Константин занялся ногой, то мне в пору было орать, но присутствие девушек не позволило показать свою слабость. Непроизвольно зажал в зубах край простыни, так и просидел до окончания экзекуции.

— В общем, заживление идет нормально, — заверил Константин Владимирович, когда девушки ушли, унося использованные бинты. — В плечевом отделе еще есть воспаление, поэтому я поставил еще один дренаж для оттока жидкости. Ввел тебе новый антибиотик, надеюсь, через день-два воспаление пройдет. А дальше — покой, хорошее питание и уход, тебя быстро поставят на ноги.

— Извини, Константин Владимирович, но я смогу оплатить свое пребывание в твоей клинике позже, в настоящее время не располагаю наличными средствами, а отцу звонить не хочу, он сразу примчится сюда.

— Ничего платить не надо. Придет время, сочтемся.

— Если так, то соглашусь.

— Оставляю тебя на попечение Айгуль. Ты поговори с ней, пусть поедет в гостиницу, поспит нормально, отдохнет. Она не отходит от твоей постели уже неделю. Это по ее требованию установили здесь кровать. Палата конечно со всеми удобствами, есть душ, туалет, маленькая кухня, но это палата, здесь не очень удобно отдыхать. Молодой девушке надо заниматься собой, переодеваться, а в твоем присутствии, я думаю, Айгуль будет стесняться.

— Я девушку совсем не знаю, но мне она очень понравилась. Такое чувство, будто Айгуль все время была со мной и мы вместе провели не дни, а годы.

— А ты знаешь, что она считает тебя своим мужчиной?

— Это как? У нас с ней ничего не было. Правда, чувствую, что у нее ко мне какое-то особое отношение, не только на словах. Это внутри нее. И мне это, признаюсь, приятно. Чувствую себя рядом с ней как-то очень легко и невесомо.

— Вот так, Влад, вот так. Учти это и береги ее. Айгуль никому не позволяет сделать тебе больно, даже дотронуться без ее разрешения к тебе нельзя. Я не в счет, мне можно, я доктор.

— Ситуация, однако.

— Ладно, я пока покину тебя. Вечером загляну. Выздоравливай.

Не успела за доктором закрыться дверь- в палату вошла Айгуль.

— Ты как? Больно? — поинтересовалась девушка.

— Нормально, терпеть можно. Еще раз хочу сказать тебе спасибо за спасение. Если бы не ты, отбросил бы копыта в Шуваре. Как ты там оказалась?

— Наша рота преследовала банду Сатуева. Он решил наказать жителей Шувара, обвинив их в пособничестве правительственным войскам Сирии, захватившим его сподвижника Саид-хана.

— Саид-хана взял в плен Амирхан.

— Я знаю. Но Сатуев этого не знал, поэтому решил напасть. Наши связисты перехватили вашу передачу открытым текстом в эфир, и мы поспешили на помощь. Издалека были слышны выстрелы и разрывы гранат. Боялись опоздать. В Шувар мы вошли, когда стрельба велась только в одном месте. Потом выяснилось, это ты отбивался до последнего патрона. Поскольку ваша группа большую часть банды уничтожила, нам осталось только добить остатки, и прирезать подранков. Мне сильно захотелось посмотреть на человека, лично уничтожившего двадцать три бандита. Пробравшись в развалины дома, я увидела тебя. Весь в крови, живого места на тебе не было, но на устах витала улыбка. У твоих ног, навзничь лежал Сатуев с ножом в глазу. Таким должен быть настоящий воин, подумала я в тот момент, и решила прикоснуться к тебе, сказать спасибо. У тебя был пульс, и ты дышал. Что было дальше, ты в общих чертах знаешь.

— Конкретней можно?

— Как мы забрали тебя на базу, никто не видел. Я умышленно разбросала на твоей позиции личные вещи и часть оружия, непригодного к использованию. Хотела создать видимость твоей гибели от разрыва гранаты. На базе я, как могла, перевязала тебя, напичкала лекарством. Понимала, что без медицинской помощи ты погибнешь, поэтому попросила о помощи нашего лидера.

— Он не отказал?

— Я ему дала денег.

— Ты богатая девушка?

— Сатуев с собой таскал в поясе много долларов, я забрала все триста пятьдесят тысяч. Сто тысяч отдала Масуду Барзани. Он нашел возможность перевезти нас сюда. Кстати, Центральный госпиталь он рекомендовал.

— Кто-то из моей группы уцелел?

— Когда собрали трупы бандитов, старейшина помог опознать твоих товарищей. Хасан погиб, ты был накрыт его разорванными осколками гранаты останками, а Махмуд, возможно выживет, если за ним прилетят русские. У него множественное осколочное ранение обеих ног, к счастью без переломов. Я помогала его перевязывать.

— А почему меня не оставили в селении?

— Я потребовала тебя забрать к нам.

— Зачем?

— Только, пожалуйста, не смейся.

— Не думал даже.

— Я влюбилась в тебя, как только увидела первый раз. Сердце мне сказало, что ты тот мужчина, которому я могу отдать всю себя, и мое решение одобрит Аллах.

— Поэтому ты считаешь меня своим мужчиной?

— Не только я так решила. Я была у нашей племенной ведуньи, тетушки Халиды. Она, не видя тебя ни разу, в точности описала твое лицо, фигуру. Указала, какие ранения ты получил. Посоветовала быстрее доставить тебя в хорошую больницу, иначе ты погибнешь, и я потеряю свою вторую половину души. Халида сказала, что ты сильный, победишь болезнь. Возьмешь меня в жены. Дети у нас будут здоровыми и очень красивыми, два мальчика и одна девочка. Я знаю тетушку с детства, ее пророчества всегда сбываются.

— Спорить со знающими людьми я не буду, им видней.

— Значит, ты меня не прогонишь, когда излечишься?

— Айгуль, я не злой демон, я не способен прогнать девушку, которая мне нравится. Расскажи о себе. Готов слушать твой звонкий голос, журчащий как хрустально-чистый горный ручей, бесконечно. И еще хочу сказать тебе, что… Что-то я потерял способность балагурить. Сам в это еще не могу поверить, но чувствую, что ты и есть та самая моя половинка. Будто всю жизнь мы были вместе, и я не хочу расставаться с тобой никогда. Извини, что нескладно, но все как-то сошлось в одну точку в мгновение, не могу осознать все случившееся. Знай: я рад, что всего меня осколками искромсало, готов еще раз пойти в такой бой, который приведет меня к тебе. Понимаешь?.

— Понимаю, мой хороший…

Немного помолчав, держа друг друга за руку, продолжили говорить, ведь нам так много нужно было рассказать друг другу, обо всей нашей прежней жизни, которую всю мы, не зная того, были рядом нашими душами.

— Рассказывать почти нечего. Мне двадцать четыре года. Родилась в Тикрите, это в Ираке. Маму звали Ясина, отца не видела никогда. Мама, умирая, сказала, что отец был русским офицером.

— Вот откуда у тебя знание русского языка?

— Нет, мама специально меня учила. В рядах нашего движения много русскоязычных бойцов. Я знаю английский, французский, и естественно арабский язык.

В школу пошла в Тикрите. В двенадцать лет вступила, по настоянию мамы, в партию «Демократический союз». С тех пор не выпускаю из рук оружие. Десять лет провела в рядах «Пешмерги» — это наши курдские военные силы. В этом году истек обязательный срок службы, никто меня удерживать не мог. Год назад окончила институт в Тикрите, по специальности — интегрированные компьютерные системы управления.

— Так ты говорила, что все время была в составе «Пешмерги».

— Одно другому не мешает. В институте я выполняла порученное задание.

— А как умерла твоя мама?

— Два года, как погибла под Алеппо, — упустив голову, грустно произнесла Айгуль. — Тогда много погибло наших. Мама командовала батальоном, а боевиков ИГИЛ было в разы больше. От полного разгрома батальон спасли русские, вызвав авиацию. Ты знаешь, а мама чувствовала, что погибнет. Накануне боя мы долго говорили, вспоминали мое детство. Мама никогда не говорила плохо о моем отце, всегда тепло о нем отзывалась. Когда я вынесла ее из боя с тяжелым ранением в грудь, последние слова были об отце. Мама сказала, что он достойный мужчина и русский офицер.

— Ты тоже во мне рассмотрела русского?

— В той куче крови и грязи рассмотришь! Мне сердце сказало, что ты мой. Русский ты или не русский мне все равно. Вот сейчас, когда избавила тебя от бороды, ты мне еще больше нравишься. Не заводи больше бороду, пожалуйста.

— Да как-то без нее все время обходился. И еще, Айгуль, тебе нужно отдыхать, не все время со мной сидеть, может, пойдешь в гостиницу, нормально поспишь.

— Нет, мой Влад, я не оставлю тебя одного, и это не ревность. Я чувствую, что когда мы находимся рядом, между нами укрепляется незримая связь. Думаю, мое присутствие поможет тебе в быстрейшем выздоровлении, а я лучше узнаю тебя. Иногда, взглянув на тебя, я ощущаю, как по телу растекается тепло, становится спокойно.

Следующее утро мы встретили в одной постели. Никаких греховных мыслей и действий, просто Айгуль уснула со мной рядом. Места на кровати клиники хватило с избытком.