Цветок пустыни (СИ)

Глава 19. Сезон песчаных бурь

Песчаная буря накатывалась медленно, но неотвратимо.

С самого утра над горизонтом висела тревожная пелена — тяжёлая, пульсирующая, будто в ней билось живое сердце пустыни. Серые и багряные клубы песка сливались с небом, поглощая солнечный свет. Сильный горячий ветер разносил едва различимый гул, похожий на далёкий рёв. Он был предвестником стихии, заставляя всех затаиться и готовиться к неизбежному.

Шатхарцы знали, что сезон бурь — это не просто природное явление. Это испытание, напоминающее о власти пустыни, о её беспощадном нраве. Не успевало солнце подняться в зенит, как улицы уже пустели. Люди прятались за толстыми стенами своих домов, закрывали окна ставнями, заматывали входные двери тканью, пропитанной маслом, чтобы песок и пыль не просочились внутрь. Старейшины рассказывали, что когда-то, в далёкие времена, бури длились неделями, превращая целые поселения в погребённые города. Теперь же, благодаря милости Духам, Шатхар без существенных потерь переносил это испытание. Потом, конечно приходилось откапывать и городские ворота, и отгребать песок от защитной стены, и расчищать улицы, возвращая в пустыню песок.

Но страх перед великой стихией в крови людей не исчез. Он передавался из поколения в поколение, укореняясь в сердцах.

На рыночной площади было тихо. Все лавки накрыли плотной тканью, корзины убрали, повозки прижали к стенам. Даже бродячие кошки исчезли с улиц, находя укрытие среди складов и во дворах. Последними спешили домой мальчишки, нагруженные тяжёлыми мешками с зерном. Один из них оглянулся на восток и вскрикнул, указывая дрожащей рукой.

Там, где ещё вчера простиралась бескрайняя золотая пустыня, теперь ползла чудовищная, клубящаяся тьма.

Буря надвигалась быстро и я в сопровождении своих охранников торопилась обратно во дворец.

Мы с моей командой подготовились к этому явлению заранее. По всему периметру тепличного комплекса были установлены силовые генераторы, аналогичные тем, что использовались в новом космопорте. При активации они разворачивали мощный защитный купол, способный выдержать натиск стихии.

Когда песчаная буря поднималась в полную силу, миллиарды песчинок, движимые ураганными порывами ветра, превращались в беспощадный абразив, срезающий всё на своём пути. Но наш барьер был готов принять этот удар, защищая не только хрупкие конструкции, но и самое ценное, что было спрятано в них.

Во дворце эмира уже всё было готово. Защитные панели, установленные на окнах, создали прочный барьер. Слуги торопливо закрепляли тяжёлые кожаные завесы в коридорах, укрепляли дверные проёмы. На кухне работали без остановки — буря могла продлиться несколько дней, и нужно было заранее приготовить провизию.

Животные чувствовали надвигающуюся бурю задолго до того, как люди замечали изменения в воздухе. Нурды беспокоились. Они бились копытами о землю, мотали головами, тревожно всхрапывали. Некоторые стремились забиться в дальние углы своих загонов, другие, наоборот, метались, будто искали выход.

Виверны тоже нервничали. Взрослые особи топтались на месте, поднимая песчаные клубы. Драконы спешили укротить своих зверей, но сами тоже чувствовали беспокойство. Песчаная буря — враг всех летающих существ. Однажды поднявшись в такую бурю, можно было никогда не найти дороги обратно.

Спешившись со своей виверны, я сама отвела её в вивернятник. Эрган подошёл неслышно, мягко заключая в свои объятия. Он беспокоясь обо мне уже несколько раз набирал меня по коммуникатору.

— Нам пора спуститься вниз, — тихо сказал Эрган.

Вдруг от порыва ветра резко хлопнула ставня, где-то в одном из коридоров.

Меня тревожила эта буря.

— Эрган, я никогда раньше ничего подобного не чувствовала… Ветер… он живой?

Дракон выдохнул, едва заметно улыбнувшись.

— Ты слышишь Духов.

— Это они?!

— Кто ещё мог бы ходить по барханам, нашептывать в уши драконам, красть голоса у людей?

Теперь я понимала. То, что казалось просто гулом, было совсем иным. Внутри бури звучало дыхание древнего Каракса, тех, кто ходил по этой земле задолго до них.

— Как вы с этим живёте?

— Мы слушаем. Иногда мы слышим предостережения. Иногда — советы. А иногда — лишь вой пустыни, напоминающий о том, что она была здесь задолго до нас.

Слова супруга были полны глубокого смысла.

— Мы тоже когда-нибудь присоединимся к этим блуждающим теням… Ведь теперь это наш дом, любовь моя.

Эрган нежно провёл пальцами по моей щеке и коснулся чешуек на висках.

— Ты обещала мне вечность. Так что рано нам ещё думать о тенях.

Большинство зверей, следуя древним инстинктам, стали закапываться, стараясь укрыться в глубоких нишах вивернятника. Те, что были помоложе, хрипло шипели и отрывисто рявкали, раздражённо тряся головами. Ветер усиливался, проникая сквозь щели ворот, принося с собой первые порывы сухого горячего воздуха, насыщенного крупицами песка.

Старый вожак, громадный чёрный самец, поднял голову, глухо рыча. Он не прятался, а внимательно вслушивался в голос пустыни, словно бросая ей вызов. Остальные виверны замерли, прислушиваясь. Снаружи пустыня ревела, приближая с каждым мгновением бурю.

Люди в своих домах возносили молитвы Духам. Священники зажигали масла, призывая пустыню сдержать свою ярость.

Эмир был пока во дворе, наблюдая за небом и по хищному втягивая носом воздух.

— В дом, немедленно! — Раздался громогласный приказ. Голос старшего дракона не допускал возражений.

Эрган уверенно подхватил меня на руки и утащил в укрытие.

И тогда небо разверзлось.

Буря ударила в город с мощью древнего божества, обрушивая свой песчаный гнев на купола и стены.

Во внутренний двор ворвался вихрь, унося мелкие предметы, с силой бросая песок в закрытые окна и пробуя протаранить крепкие стены. Последнее, что я увидела, прежде чем двери закрылись за нами, — спину эмира, стоящего на пороге дворца и задвигающего последний запор вместе с Джафаром.

— Началось!

Во дворце, в одном из нижних помещений, был обустроен большой центральный зал — старый, сделанный ещё из необработанного камня и сплавленный драконьим огнём эмира. Здесь собирались те, кто служил во дворце: слуги, воины, учёные.

Они сидели вокруг больших медных чаш с раскалёнными углями, приглушённо переговаривались, согревая руки. Несмотря на непогоду, в воздухе витало спокойствие. Было видно, что эти существа не раз уже пережидали непогоду тут.

Когда мы спустились в укреплённые залы, слуги уже ждали нас. Они быстро расстелили тонкие ковры на полу, принесли большие медные чаши с тлеющими углями, и благовониями.

Ко мне первым подошёл Зибар, распорядитель дворца, его тонкие пальцы изящно обхватили кубок с горячим напитком, сдобренным специями. Я заметила, что он, как всегда, держится сдержанно, но в его глазах скользнуло неуловимое беспокойство.

— Дэса, примите традиционный отвар. Песчаная буря сушит горло, и этот напиток сохранит ваше дыхание чистым, а разум ясным.

Я взяла из его рук тяжёлый кубок и поднесла к губам. Горячий, терпкий отвар окутал язык смесью приправ и чего-то незнакомого, но удивительно приятного.

— Хороший вкус, — я посмотрела на Зибара, пытаясь прочитать в его лице эмоции.

Он слегка склонил голову, принимая мою похвалу, но ничего не сказал. В отличие от других обитателей дворца, этот мужчина всегда выглядел закрыто.

Эрган пил молча, но я видела, что он напряжён. Его тело было расслабленным, но во взгляде, которым он смотрел на отца, читалась сосредоточенность. Я повернулась к супругу, позволяя пальцам лениво скользнуть по его запястью.

— Сколько продлится эта буря?

Он чуть прищурился, будто прислушиваясь не только к завыванию ветра, но и к чему-то ещё.

— Мои учёные на орбитальной станции спрогнозировали около пяти дней, — сказала я, не дожидаясь ответа. — Но я хотела услышать мнение местных. Караксцы ведь умеют предсказывать такие вещи.

Эмир подошёл к нам ближе. Отсветы углей отражались в его глазах.

— Конечно, умеем, — его голос был глубоким, спокойным. — Перед долгой бурей песок начинает «петь». Если внимательно приглядеться, можно увидеть, как он стелется по земле, будто стая змей пробирается через дюны. Это знак, что буря будет долгой.

Он слегка подался вперёд, сцепляя пальцы в замок.

— Но есть и другие приметы. Виверны перестают есть. Их глаза мутнеют. Нурды, наоборот, начинают копать ямы, прячась в песке. Они чувствуют, когда пустыня готовится поглотить всё, что не способно найти укрытие.

Я задумчиво провела пальцем по краю кубка.

— Значит, природа сама подсказывает, что делать?

Эмир хмыкнул.

— Природа говорит, но не все умеют слушать.

Он посмотрел на меня испытующе.

— Ты защитила свои теплицы, построила силовой купол. Но смогла бы ты выжить в пустыне, если бы буря настигла тебя врасплох?

Я подняла взгляд и твёрдо ответила:

— Смогла бы. Но это было бы неприятно.

Эрган усмехнулся, притягивая меня ближе.

— Давай не будем проверять.

В этот момент стены зала вздрогнули. Гул, шедший сверху, становился всё глубже, насыщеннее, превращаясь в нечто осязаемое. Воздух слабо завибрировал. Вдалеке, что-то резко ударило, словно гигантская ладонь шлёпнула по стене дворца.

Я почувствовала, как напряжённо замерли все в зале. Сильные руки Эргана сомкнулись вокруг меня, будто защищая от того, что бушевало там, наверху.

Пустыня гневалась. И ночь обещала быть долгой. Но в любимых объятиях мне не было страшно. Пусть это была моя первая песчаная буря на Караксе, но я знала, что скоро она закончится и небо откроется во всей своей бесконечной глубине, напоминая, что даже самая сильная буря не вечна.

Когда разговоры стихли, несколько старейшин поднялись со своих мест и, поклонившись эмиру, молча направились к центру зала. Один из них нёс в руках небольшую чашу, наполненную чёрным песком. Он двигался неторопливо, словно сам воздух в этом древнем подземелье стал вязким.

Я проследила за ним взглядом и повернулась к Эргану:

— Что это?

Он склонился ко мне ближе и негромко ответил:

— Ритуал. Они просят Духов хранить город и его жителей.

Первый старейшина опустился на одно колено перед чашами с раскалёнными углями. Его руки двигались с почти священной осторожностью, когда он медленно посыпал чёрный песок в огонь. Тот взвился искрами, вспыхнул синим пламенем и на миг осветил зал неестественным светом.

В воздухе разлился терпкий аромат — смолы, раскалённого камня и чего-то неуловимого, похожего на ледяную мяту. Остальные старейшины, один за другим, последовали его примеру. Они опустились на колени, сложили ладони в замок и начали напевать древнюю песнь.

Голос одного из них дрожал, как зыбкое пламя, пока остальные не подхватили его в унисон. Напев был низким, ровным, глубоким, словно пробуждал эхо в самом сердце пустыни. Эти звуки не были похожи на обычные молитвы, что я слышала прежде. В них было что-то дикое, первобытное, как сам Каракс, как вечный ветер, гуляющий по барханам.

Я взглянула на Эргана, и он, перехватив мой вопросительный взгляд, тихо произнёс:

— Это слова, передаваемые из поколения в поколение. Они связывают нас с прошлым. С теми, кто ходил по этой земле задолго до нас.

Пламя в чаше затрепетало, вспыхнув ещё ярче. Тонкие струи дыма потянулись к куполу зала, исчезая в каменных сводах. Я не могла отвести взгляда, пока внутри меня не всколыхнулось странное ощущение.

Будто кто-то невидимый наблюдал за нами.

Пустыня ревела наверху, ветер бился в стены дворца, но здесь, внизу, в подбрюшье дворца, существа следовали древним традициям, переданным им предками.

Я прикрыла глаза, позволяя голосам старейшин проникнуть в глубину моего сознания. Каракс принимал меня в свои объятия, шептал сквозь песок и пламя. И я знала, что уже стала его частью навсегда.