Чужой среди чужих

Глава 20: «…И поцелуй его — проклятье»

— А, майор Кацураги! А чего это вы собираетесь домой?

— Здравствуйте, полковник. Извините, не все из нас еще машины с антифризом вместо крови.

— Мне кажется, вам проще было бы поставить койку возле командного мостика. Лишних полтора часа на сон, которые вы обычно тратите на дорогу.

— Что поделать, полковник. Я из изнеженного поколения, привыкла с детства спать дома, если есть такая возможность, а не в окопе в обнимку с автоматом, — майор Кацураги взглянула на часы. — Вы меня подкарауливали на проходе только ради этого?

— Что вы, — полковник Цуруми примирительно поднял руки. — Я можно сказать случайно проходил. Просто хотел переговорить с вами на счет одной небольшой проблемы, которую нам подкинул Командующий.

— О которой из них вы говорите? О дыре в Геофронте, полуразрушенном городе или о том, что половина пилотов на грани боеспособности?

— Нет, майор, я о той твари, которую он выпустил на волю.

Майор Кацураги только потерла виски.

— Наша приоритетная и единственная задача — справляться с Ангелами, и пока мы это делаем, хотя и не без жертв. Я сама не согласна с его решением, но "тварь" пока ведет себя прилично, в отличие от тех же Ангелов. Так что я предпочитаю сосредоточить усилия на более насущных проблемах. И вот тут ваша помощь пришлась бы очень кстати.

— У меня и так половина штата последние две недели занимается патрулированием улиц, будто они не профессиональная охрана, а сержанты полиции только что из академии, — Цуруми Ватару отхлебнул гадкого синтетического кофе из стаканчика, который держал в руке. — Майор, я прошу организовать дежурство ваших машин, чтобы они могли немедленно уничтожить "Серафима" при необходимости.

— Сожалею, полковник, я бы сама это сделала, но… увы. Пилотам необходимы хотя бы приблизительно нормальные условия. Они всего лишь дети, а не очередное пушечное мясо. Кроме того, после того, что произошло при атаке Девятого Ангела, я не уверена, что эта мера будет эффективна.

— А что произошло? — поинтересовался глава службы безопасности. Эта информация обычно была ему недоступна по статусу.

— "Серафим" дистанционно захватил контроль над Евой‑00 и способствовал уничтожению Ангела.

— О боги…

— Вот и я про то, — майор Кацураги вздохнула. — Лучше это пока не трогать, может само уйдет.

Полковник Цуруми только хмыкнул. Что–то подобное он ожидал услышать, но само предложение сидеть сложа руки в ожидании чего–нибудь ему претило. Распрощавшись с главой Оперативного Отдела, он вышел из пирамиды Геофронта и, уворачиваясь от снующих тут и там бульдозеров, самосвалов и рабочих, направился к пруду, который во время последнего боя не пострадал только потому, что состоял преимущественно из воды. Доставать со дна обломки и куски плоти Ангела никто пока не собирался.

Работы у начальника Второго Отдела заметно поубавилось еще с момента нападения Восьмого Ангела, после которого началось настоящее бегство людей из Токио‑4. Уехали почти все, кто не являлся сотрудникам NERV или не ценил свой небольшой бизнес дороже собственной шкуры, а большая часть сотрудников предпочла переехать в подземные помещения Геофронта. Душновато, вместо солнечного света — люминесцентные лампы, но зато куда безопаснее. С другой стороны, Десятый Ангел, которого Научный Отдел зачем–то обозвал Зеруэлем, все равно прорвался внутрь, и следующие пару дней отдел кадров только и занимался тем, что сортировал заявления об увольнении на те, которые еще можно удовлетворить, и те, которые подписывать нельзя. Так что на работе полковник засиживался допоздна скорее по привычке, чем по необходимости. Впрочем, как минимум одна нерешенная проблема у него все еще была.

Проблема эта в этот самый момент сидела на самом удаленном берегу пруда, болтала босыми ногами в воде и лопала невесть откуда взявшийся арбуз.

— Я его нашел, полковник, — заявил "Серафим" не оборачиваясь, стоило Цуруми подойти к нему менее чем на пять метров. — Представляете, тут была целая грядка. Большую часть недавно затоптали, но несколько штук уцелело. Хотите немного?

Ветеран внешней разведки отшатнулся от протянутого ему куска как от тухлятины. Приглядевшись, он заметил, что арбуз не разрезан ножом, а разбит голыми руками. Хотя все вещи кроме пистолета Ларкину вернули, как только выпустили из камеры смерти.

— Не хотите? Как хотите.

— Что ты тут делаешь? — спросил полковник строго и тут же ругнул себя за глупую постановку вопроса.

— Ем арбуз, — предельно честно ответил "Серафим".

— Возвращайся в штаб–квартиру и не попадайся на глаза сотрудникам. Тебе поставили конкретные условия твоего освобождения.

Нельзя сказать, что Цуруми не боялся. Наоборот, он прекрасно знал, что существо, сейчас беззаботно мутящее воду в пруду, могло прикончить его так же легко, как человек давит таракана. Несколько десятков трупов, оставшихся на его пути (в том числе трупов подчиненных Цуруми), были тому достаточным подтверждением. Но отступать перед противником, кем бы этот противник ни был, он не собирался.

— Командующий Рокобунги попросил, чтобы я не привлекал внимания. А они, — "Серафим" указал куском арбуза на рабочих, расчищающих территорию. — Они не увидят меня, если я сам этого не захочу.

— Однако я тебя вижу.

— Я вас уважаю, полковник. Как–никак, вы первый, кто смог меня поймать.

— Ты только за тем и попросился на волю? Чтобы лопать арбузы?

— Вы меня никогда не сможете намеренно оскорбить, потому что известно это ваше намерение. Что до арбузов, то они скрашивают мои дни. Так почему бы и нет? Все равно она со мной не говорит.

Цуруми насторожился.

— Кто — "она"?

— Первое Дитя. Я пытался увидеть ее, переговорить с ней, но она меня сторонится. Словно не узнает или просто боится, — руки "Серафима" затряслись. — Что я сделал не так? В чем я перед ней провинился? Я ведь просто… просто…

Цуруми резво отскочил назад, проклиная себя за то, что оставил табельный пистолет в кабинете, но агрессии со стороны "Серафима" не последовало. Он просто подавился последней фразой и, судя по дергающимся плечам, беззвучно заплакал. Мерзкое зрелище.

— Презираете меня? — стеклянным голосом спросил "Серафим" не оборачиваясь. — Испытываете отвращение? "Мужчины не плачут" и так далее? Вы не представляете, через что я прошел. Вы не представляете, что я ощущаю ежесекундно. Вы не способны понять, что меня связывает с Первым Дитя!

— Запал на школьницу, Ларкин? — забросил провокационную наживку полковник.

— Это не влюбленность. И даже не любовь. Это… нечто несоизмеримо глубже. Я чувствую, что существую только для нее. Ни в одном языке нет точных понятий. Возможно, Ангелы смогли бы дать определение этому чувству, но они не желают с нами говорить…

Цуруми ничего не понял и счел за лучшее просто оставить ЭТО в покое, а его слова обдумать в более спокойной обстановке. Почему–то просто постояв на небольшом расстоянии от "Серафима" он ощущал себя ног до головы перемазанным в чем–то липком и неприятном. Остается надеяться, что это безумие не заразно.

Неспешно шли дни.

Дни складывались в недели.

Ангелы не появлялись довольно долго, и витавшее в NERV напряжение понемногу спадало.

Психологи смогли убедить Второе и Третье Дитя, что гибель пилота Четвертой является не более чем несчастным случаем, виной которому неправильная работа автоматики.

SEELE молчали, не то чего–то ожидая, не то споря между собой.

Инцидент с госпитализацией доктора Акаги был благополучно замят и забыт всеми, в том числе самой доктором Акаги.

Объект "Серафим" все также сидел у пруда в Геофронте, не меняя позы.

Первые пару дней ему младший персонал по распоряжению Командующего приносил ему пищу. Потом перестали делать и это. Приборы фиксировали довольно сильное АТ-поле, но внешне это никак не проявлялось. Только редкое дыхание позволяло считать это существо живым. Замеры делать приходилось с помощью лазерного микрофона, поскольку живые люди просто не могли увидеть объект.

Один раз было замечено, что Четвертое Дитя, Нагиса Каору, подходил к объекту и пытался заговорить, но ничего не добился и ушел.

Документы по объекту "Серафим" начали готовить к сдаче в архив.

17 сентября, 2015

— Высота — 15 тысяч километров. АТ-поле в наличии, спектр — синий.

— Не нравится мне это, — напряженно произнесла майор Кацураги. — Почему он не спускается?

— Выбирает момент? — предположила доктор Акаги, загружая в терминал новые массивы сведений, поступающие со спутников и наземных телескопов.

— Или настолько большая дальность стрельбы, — майор чисто женским жестом укусила ноготь большого пальца. — Запросите Тейково и Ванденберг. Если Ангел пока вне атмосферы, воспользуемся ядерным оружием.

— Соскучилась по протестам из ООН? — доктор Акаги позволила себе слабо улыбнуться.

— Подумаешь, недельку не разгибаясь строчить бумажки. Все лучше, чем гнать Евы в бой без подготовки.

На то, чтобы передать запрос в правительства США и России, ушло пятнадцать минут. Пять минут президенты, прекрасно осведомленные о полномочиях NERV, которые сами же и вручили, возились со своими "ядерными чемоданчиками". Одна минута ушла на обработку приказов боевыми расчетами. Американские ракеты стартовали мгновенно, русские несколько минут потратили на заправку топливом, но в итоге цели достигли в один момент.

Мощная засветка на радарах заставила всех находившихся на мостике затаить дыхание. Но когда помехи исчезли, и на экранах снова возникло изображение Ангела, никто даже не испустил разочарованного вздоха. Все давно привыкли, что любое обычное оружие не причиняет этим существам видимого вреда. Разбираться с врагом в любом случае придется Евам.

Тем временем Одиннадцатый Ангел, Араэль, величественно парил в пространстве. К таким, как он, Лилим давно относились исключительно как к врагам, и некому было взглянуть на него незамутненным взором. Но если бы такой человек нашелся, то ему осталось бы только пасть на колени, ибо Десятый был совершенен. В то время как другие Посланники внешне подражали примитивным формам жизни, Араэль ближе всех приблизился к их отцу — Адаму, Первому Ангелу. Не только и не столько внешне, но самой своей сущностью. Только Араэль мог понимать разум других форм жизни, проникая за их АТ-поле.

Единственной проблемой для этого совершенного существа было найти подходящий объект для изучения, ибо те три миллиарда частиц Лилим, что были рассеяны по поверхности планеты, были столь слабы и ничтожны, что погибли бы от одного контакта с его разумом, не успев сообщить никаких сведений.

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….

— Пилотам проследовать в ангар для инструктажа, — приказал голосом майора Кацураги закрепленный на стене громкоговоритель, после чего заскрипел и отключился.

Трое из них одновременно подскочили с мест и бросились бежать, но один медлил.

— Доброе утро, — сказал Каору Нагиса в пространство. — Как спалось?

— Не лучшее время для шуток, Табрис, — проскрипел голос из пустоты. — Явился Ангел.

— Что, серьезно? — иронично спросил тот. — Надо бы сообщить на мостик.

— Выходы из Геофронта перекрыты. Я хочу, чтобы ты взял меня с собой туда, наверх.

— Зачем?

— Я хочу с ним поговорить.

— Раньше не мог выйти?

— Нет.

— Ты предлагаешь взять тебя в контактную капсулу?

— Нет необходимости. Можешь просто взять в руки твоего модуля.

Табрис странно улыбнулся.

— Будет забавно взглянуть на вашу беседу.

— Нагиса, где тебя черти носят? — снова ожил громкоговоритель.

— Да–да, уже бегу, — пробормотал он под нос и направился к ангару.

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….

— План следующий. Ева‑04 берет щит и ожидает атаки Ангела на открытом месте. Остальные держатся вне линии прямой видимости, используя высотные здания в качестве прикрытия, с позитронными пушками.

— Какова вероятность моего выживания? — невинно спросил Нагиса.

— Выше нуля, — коротко ответила майор. — Твой синхроуровень на данный момент максимальный, а Ева‑03 лучше всего защищена.

— Рад слышать, — пилот Модуля‑03 оглянулся на свой Евангелион, на ту точку, мимо которой упорно скользили взгляды всех находившихся в ангаре людей.

— А если он опять решит упасть? — спросила пилот Ноль — Второго.

— Мы рассматриваем такую возможность и непрерывно рассчитываем траекторию. Если начнет снижаться — координаты точки падения будут немедленно переданы вам. Вы его перехватите у поверхности АТ-полями.

"То есть опять надеемся на то, что как–нибудь пронесет", — подумали все четверо.

— Ладно, хватит разговоров. За дело!

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….

"Здесь прохладно", — подумал Шут и на всякий случай застегнул плащ.

Видимо, холод был действительно сильным, если он его почувствовал. На протяжении последних сорока дней, которые он неподвижно провел у пруда, в Геофронте, многие вещи для него изменили свой смысл. Ярче все это проявлялось в отношении пищи — он более в ней не нуждался. Вероятно, он мог бы даже перестать дышать без вреда для себя. Люди не видели и не слышали его, даже если он сознательно позволял это. Он смог докричаться только до Табриса, не являющегося в полной мере человеком. В общем–то, подобного стоило ожидать. Трансформация, начавшаяся несколько месяцев назад, вступала в завершающую фазу, и оставалось только гадать, что станет ее результатом. Самого Шута это не волновало ни в коей мере.

Разум — это ядро личности.

Разум — это то, что определяет человека.

Разум обрабатывает всю воспринимаемую информацию и передает ее сознанию.

Если в силу каких–то причин состав воспринимаемой информации отличается от обычного, это влечет за собой изменения в личности. Но эти изменения незначительны, поскольку разум оперирует привычными понятиями и не дает внешней информации нанести серьезный вред.

Но если изменен разум, изменена парадигма мышления, тот способ думать, тот набор алгоритмов, правил и аксиом, который превращает поступившие от органов чувств электромагнитные импульсы в понятное представление об окружающем мире — следует ли получившееся существо называть человеком? Этот вопрос надо задать законотворцам, медикам и возможно философам. Пока же человечность определяется по праву рождения.

Если же изменено и восприятие и разум — это существо не является человеком однозначно. Ради его же блага оно должно быть уничтожено как можно скорее, пока не успело причинить вред людям, потому что само оно может не осознавать, что причиняет кому–то боль, или не быть в курсе самого понятия боли.

Существо, некоторое время назад носившее наименование "Александр Ларкин" а до этого — "Шут", не было уничтожено, и продолжало эволюционировать, следуя заложенной без его ведома программе.

Кто создал эту программу? Кто все продумал до мелочей? Это неизвестно никому. Под серым дождливым небом стояли трое. Нечто, развившееся из человека. Нечто, родственное людям. Нечто, превращенное в человека. Трое, принимающие на себя удар чего–то абсолютно чуждого.

— Ева‑03, вышел на позицию.

— Ева‑03, ожидай дальнейших инструкций.

— Принято.

Серебристо–белый гигант левой рукой поднял перед собой массивный щит с закрепленными по краям вибролезвиями, на ладони правой руки удерживая крохотную фигурку в старом кожаном плаще.

А потом вспыхнул свет.

Темное и светлое.

Глубокие тени перемежаются с бликами света от единственной слабой лампы.

Холодное и теплое.

Невыносимый жар странно перемешивается на коже с холодным потом.

Красное и белое.

Кровавое пятно медленно расползается по белой простыни.

Твердое и мягкое.

Обмотанная жгутом стальная рукоятка ножа едва держится в обмякшей руке.

Рассудок и безумие.

Дикая, не поддающаяся логике жажда убивать постепенно сменяется спокойным осознанием содеянного.

Жизнь и смерть.

Один жив, а другой умер. Таков порядок вещей.

"Я не хотел убивать!"

"Это от тебя не зависит".

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

Горечь.

"У меня нет ничего".

Зависть.

"У них есть все".

Обида.

"Чем они лучше меня?"

Гнев.

"Они заплатят за все!"

Ненависть.

"Пусть все сгорит".

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

— Вот тебе адрес. Найди его, объясни что и как, если будет не в себе — дай пару раз по лицу. Все, как обычно.

— Ты не идешь?

— Нет. Слабею что–то. Заболел, наверное.

Затемнение.

— Никто не знает, откуда мы. Никто не знает, кто мы. Никто не знает, зачем мы.

— Черт вас дери, вы хоть что–нибудь знаете?!

— Зимой надо ходить в двух штанах.

Затемнение.

— Давай просто посчитаем. Смотри, расстояние в двадцать тысяч километров покрывается практически без потерь. Предположим, что диапазон миллиметровый или сантиметровый. Представляешь хотя бы приблизительно, какую мощность должен потреблять такой передатчик?

— Магус, не вали с больной головы на больную. У меня образования восемь классов, какие нафиг передатчики?

— А такие, Шут, что по идее тебе надо ежедневно лопать сахар мешками, чтобы перекрыть свою потребность в энергии!

— Но я не лопаю его мешками.

— И–мен–но!

— Ничего не понял.

Затемнение.

— Как думаешь, в какую сторону идут часы?

— Прости?

— Стрелки часов с каждым движением устремляются вперед, пробивая ткань времени перед собой. Но в то же время с каждым их движением в прошлое уходит еще одно мгновение. Так в какую сторону идут часы — в прошлое или в будущее?

Затемнение.

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

ПРЕКРАТИ. КОПАТЬСЯ. В. МОЕЙ. ГОЛОВЕ.

ТВАРЬ!!!

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….

Тем временем в штаб–квартире NERV

— Ева‑03, ответь!

— Слышу вас, майор Кацураги.

— Что там происходит? Мы потеряли картинку!

— Все системы работают нормально, АТ-поле стабильно, признаков недомогания нет.

— Майор Кацураги, АТ-поле Одиннадцатого Ангела хаотично изменяется!

— Евам 00, 01 и 02 — занять огневые позиции! Ева‑03 — отступай.

— Не могу.

— Повторяю — отступай немедленно!

— Майор, вы людской язык понимаете? Я не могу отойти.

— Майор Кацураги, АТ-поле в фиолетовом спектре! Мощность уже сравнима с АТ-полем Евы и продолжает расти!

"Господи, да что же там происходит?!"

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

Воспоминания наслаиваются одни на другие.

Видения серого и нищего города яркими нитями пронизывают бездну генетической памяти.

Бесконечность сознания Ангела заполняется дымкой, нечто чужеродное распространяется по нему, словно яд.

Нечто, вторгшееся извне.

Уже этого достаточно, чтобы поставить Ангела в ступор. Он пытается выбросить пришельца из своего разума. Пытается сопротивляться. Он использует барьер вокруг своей души, чтобы преградить ему путь.

Не преграждает.

В разум Ангела нескончаемым потоком вливаются новые, невиданные ранее понятия.

"Боль". "Страх". "Одиночество". "Непонимание". "Отчаяние". "Безумие". "Горе". "Тоска". "Уныние". "Ненависть".

Все то, из чего складывается человеческая личность. Все то, что Ангел просто не мог испытать, ибо был слишком совершенен для этих примитивных эмоций. Он — чистый свет, раскинувший свои исполинские крылья. Поэтому тьма человеческой души отравляет его.

И среди этой тьмы струится пепел. Сначала его немного, маленький ручеек. Потом мощный поток. Потом целая река. Потом пепел заполняет собой все на сколько хватает глаз. Белый свет меркнет, закрытый свинцово–черными тучами. Мертвая выжженная пустыня утверждает свое господство. А посреди пустыни стоит одинокая человеческая фигурка.

Человеческая ли? У нее нет лица. Ее одежда — лоскуты чистой тьмы, которые выглядят просто провалами в пространстве. За ее спиной колышутся огромные крылья, а в руках бьются лепестки огня.

Им не удастся поговорить.

Ангел мог бы понять человека и мог бы подобрать образы, чтобы дать понять себя.

Но как можно понять это воплощение отчаяния и разрушения?

Кто поймет того, кто чужой в этом мире?

— Есть Ангел Смерти, — голос черной фигуры, наполненный яростью, заполняет собой сознание Ангела. — В грозный час

Последних мук и расставанья,

Он крепко обнимает нас

Но холодны его лобзанья…

Горизонт пустыни начинает медленно задираться, словно края исполинской скатерти. Одновременно с этим лепестки пламени начинают стекать с рук фигуры, пожирая все на своем пути — пепел, песок, воздух и даже свет, из которого соткано сознание Ангела.

— И страшен вид его для глаз

Невинной жертвы и невольно

Он заставляет трепетать,

И часто сердцу больно, больно

Последний вздох ему отдать.

Пустыня, представляющая собой сознание чужака, сворачивается, замыкается сама на себя, увлекая за собой сознание Ангела. Такой разум будет недееспособен, неспособен контактировать с окружающим миром. Но чужаку этого мало, и он сжигает Ангела изнутри своим гневом и отчаянием. Вместе с собой.

— ЕГО НЕИЗБЕЖИМОЙ ВСТРЕЧИ

БОИТСЯ КАЖДЫЙ С ДАВНИХ ПОР!

КАК МЕЧ ЕГО ПРОНЗАЕТ ВЗОР!

ЛЬДА ХОЛОДНЕЙ ЕГО ОБЪЯТЬЯ…

Края пустыни смыкаются где–то в вышине. Два разума оказываются заперты наедине в клетке, из которой нет выхода.

— …и поцелуй его — проклятье!

— АТ-поле цели не фиксируется! — лейтенант Ибуки потерла глаза, чтобы удостовериться в правильности данных. — Повторяю — АТ-поля нет!

Реакция майора Кацураги была мгновенна:

— Ева‑00, Ева‑01, Ева‑02 — огонь!

Залп трех позитронных орудий за ничтожную долю секунды преодолел несколько десятков тысяч километров и аннигилировал Одиннадцатого Ангела без следа.

Ева‑04 опустила щит.

На ее правой ладони остался лишь набор одежды и лужица оранжевой жидкости.