Чужой среди чужих

Глава 1: Неудачный день

Сознание возвращалось неравномерно, судорожными толчками. Горячий воздух, словно наждачная крошка, царапал легкие, кровь тяжелым молотом стучала по вискам. В кожу лица больно впивался какой–то мусор, в рот набилась пыль, но вставать решительно не хотелось. Казалось, что первое же движение, даже самое слабое, заставит и без того основательно попорченное тело окончательно развалиться на куски. Нет, лучше не возвращаться, лучше еще немного отдохнуть, и может быть потом, в более подходящий момент можно будет…

— Ау!

Шут вскрикнул даже не от боли — к этому он был привычен — а от неожиданности. Конвульсивно дернувшись, он согнал со своей головы какую–то нахальную птицу и, скрипнув от напряжения зубами, приподнялся на локте и принюхался.

Странно.

Где присущий поездам дальнего следования запах постельного белья и вымытых полов? Почему нет запаха сигаретного дыма из расположенного неподалеку тамбура? Где, наконец, вонь высоковольтной проводки и машинного масла, которая еще прошлой ночью мешала ему заснуть? В воздухе за мощным духом помойки были различимы менее заметные ароматы — нотки морского воздуха, запах нагретого асфальта, легкая примесь какой–то нефтехимии и едва различимый след готовящейся еды. Озадаченный, Шут провел рукой по поверхности, на которой лежал.

Не понятно.

Это явно не железнодорожная койка, на которой он уснул. И даже не застеленный низкосортным пластиком пол. Что–то незнакомое — однозначно не земля, точно не камень и не слишком похоже на бетон. Вроде бы асфальт, но уж очень ровный и аккуратный, в России такой точно нигде не встречается. Как и в большинстве стран ближнего зарубежья. Может где–нибудь в Штатах такой кладут, но уж никак не на просторах Восточной Сибири. Шут прислушался.

И опять двадцать пять.

Ни перестука колес, ни голосов соседей из соседних купе. Где–то вдалеке громыхала стройка — забивали в землю сваи. Неподалеку время от времени проезжали автомобили. Сверху отчаянно вопили оскорбленные в лучших чувствах чайки, которым не дали поклевать валяющегося без сознания человека. Вдобавок, через какую–то систему громкоговорителей заунывный женский голос что–то вещал на незнакомом языке. Наконец, Шут подключил психическое восприятие — свой дар и проклятие в одном флаконе.

Еще интереснее.

Людей вокруг почти не было. А те что были — большей частью находились где–то под землей. Они были на довольно большой глубине, но даже с такого расстояния были четко различимы их страх и непонимание. Была в их разумах и еще какая–то странность, но с гудящей головой трудно было разобрать детали.

Неимоверным усилием воли Шут заставил себя встать на колени. С чем связана подобная смена обстановки ему было решительно не понятно, но разбираться что к чему сейчас совершенно не было сил.

"Может, я все еще сплю? Сомнительно, во сне нельзя почувствовать острую боль".

А боль была тут как тут, и в этот самый момент она сосредоточенно буравила его глаза. Глаза. Глаза… Глаза?! Шокированный внезапной догадкой, Шут сорвал с себя черные очки, и тут вспыхнул свет. Свет настолько яркий, что проникал даже сквозь крепко сжатые веки, свет обжигающий не только глаза, но и даже зрительные нервы за ними, даже сам мозг не мог спастись под черепной коробкой от этого света. Так продолжалось почти минуту, а затем боль начала ослабевать. Наконец она ослабла настолько, что Шут смог поднять нервозно трясущуюся руку к лицу и начать его ощупывать. Никаких сомнений не оставалось. Там где еще недавно были два пустых провала и следы страшных ожогов, теперь наличествовал полный человеческий набор органов. Веки, ресницы, глазные яблоки. Кожа вокруг глаз разгладилась. Зрение вернулось.

"Это точно не сон?"

Шут напрягся и привалился спиной к чему–то металлическому. Судя по запаху — к мусорному контейнеру. Первое что сейчас требовалось — унять страх. Это уже казалось бы забытое чувство заявило о себе самым бесцеремонным образом, отняв подвижность конечностей, ясность мышления и ровное дыхание.

"Почему я не в поезде? Почему я вижу? Где я? Что со мной произошло? Почему мне так больно? Почему пахнет морем?"

Вопросы, вопросы… Целая хренова куча вопросов, на которые надо ответить… и ответить как можно скорее.

"Так, камрад, спокойно. Только спокойствие. Как там Арлекин советовал, думать рационально? Вот сейчас подумаем. Первое — осмотреться. Второе — выяснить свое местоположение. Третье — не привлекать при этом внимания. Четвертое…"

Додумать он не успел. Повсюду взвыли сирены, и потом со всех сторон раздался жуткий гул и грохот. Шут, наконец, потрудился поднять глаза и тут же вытаращил новообретенные органы зрения. Здание прямо перед ним медленно но верно погружалось под землю.

"Что за?!.."

Воздух стал наполняться новыми звуками, которые опытный слух не мог перепутать ни с чем — орудийная стрельба и взрывы. К ним примешивались вой реактивных двигателей и мерные, тяжелые удары чего–то массивного по земле.

"Тут что, война?!"

Здание тем временем полностью погрузилось под землю и прикрылось сверху какой–то массивной задвижкой. Шут заставил себя подняться на ноги и оглядеться. Он находился в каком–то переулке, возле мусорного контейнера. Был день, во всяком случае, солнце светило нестерпимо ярко. Было жарко. Вокруг был странного, футуристического и в тоже время аскетичного вида. Где–то виднелись задвижки на манер уже виденной, где–то здания оставались на своих местах.

"Запомнить — не все здания уходят под землю".

Над головой что–то прогудело. Подняв взгляд к небу, Шут увидел несколько летательных аппаратов очень странной конструкции, которые непрерывно обстреливали из закрепленных на крыльевых пилонах ракетных установок что–то скрытое оставшимися на поверхности зданиями. А потом холодной волной на него накатил такой ужас, что ноги снова предали его и заставили обмякшее тело опуститься на землю. Из–за угла показалось нечто невообразимое, невозможное. Оно походило очертаниями на человека, но было ростом несколько десятков метров. Оно было черно–зеленого цвета с какими–то включениями цвета кости. У него не было головы, зато в верхней части груди было какое–то белое образование похожее на маску, а чуть ниже торчала на половину утопленная в тело огромная красная сфера. Но самое страшное открывалось психическому взору. За свою не слишком длинную жизнь Шут видел и творил множество страшных вещей, но увиденное им сейчас повергло его в шок. Существо, что сейчас вышагивало по улицам этого странного города, для телепатического восприятия представало каким–то фантастическим сгустком красок, который затапливал окружающее пространство тошнотворным, омерзительным психическим светом. Свет души, так говорил Арлекин? Свет этого чудовища был практически осязаем, стоило ракетам, что плотным потоком сейчас летели в его сторону, коснуться его, как боеголовки моментально детонировали, не причиняя твари никакого вреда. По привычке Шут неосознанно потянулся своим разумом к этому свету, пытаясь проникнуть в разум этого чудовища. Вот он коснулся этого чуждого разума, вот самым краешком заглянул в чужое сознание и увидел…

Долю секунды Шут переваривал информацию, после чего мозг выдал короткое и однозначное решение: "Бежать!!!" И Шут побежал, как можно дальше от этой твари, которой не должно было быть места в этом мире. Он бежал по улицам незнакомого города, не разбирая дороги, подгоняемый первобытным ужасом, хотя прежде не боялся никого и ничего. Он почти не обратил внимания на едва не сбившую его машину, отметив в сознании только ее синий цвет. Он спотыкался, падал, поднимался, не обращая внимания на боль ушибов, и снова бежал. Он бежал до тех пор, пока за его спиной не полыхнула яркая вспышка, и ударная волна мощнейшего взрыва не швырнула его на землю. И только тогда он позволил себе провалиться в милосердное беспамятство.

Когда Шут пришел себя второй раз за день, уже было темно. Подниматься, что характерно, не хотелось. Оставалось только с тупым безразличием наблюдать, как в паре кварталов отсюда давешний монстр и какое–то фантасмагорическое фиолетовое чудище с рогом на лбу и торчащей из спины веревкой увлеченно рвут друг друга на части. Драка шла с переменным успехом. Сперва Зеленый сломал Фиолетовому правую руку (или все–таки лапу?) а потом каким–то макаром швырнул его через улицу. Фиолетовому это, видимо, не сильно понравилось, он взвыл дурным голосом, починил себе поврежденную конечность, на которой с трудом, но можно было прочитать "Unit‑01 Test", а затем сбил Зеленого с ног (или все–таки с лап?) и принялся старательно его дубасить огромными кулаками. Зеленый в долгу не остался: обхватил Фиолетового всеми лапами (точно, это все–таки лапы!), и с чувством выполненного долга, как показалось Шуту, взорвался. Впрочем, Фиолетовый не обратил на взрыв особого внимания, немного походил по расхреначенным улицам и, наконец, замер.

"Устал, наверное", — подумал Шут.

Выждав для верности еще несколько минут и так и не дождавшись ничего интересного, Шут поднялся на все еще дрожащие ноги и нетвердой походкой побрел подальше от Фиолетового — мало ли что этой образине в голову взбредет. В голове было пусто, думать о чем–либо не получалось. Единственным желанием сейчас было высосать досуха фляжку, завалиться спать, а проснувшись оказаться в купе транссибирского экспресса и поверить что все увиденное — всего лишь результат злоупотребления молочным шоколадом на ночь. Вместо этого злая судьба поставила на пути Шута какой–то стоящий у обочины автомобиль.

"Желтый", — подумал Шут и потыкал машину пальцем, что бы убедиться в ее вещественности.

Та никуда не думала исчезать. Шут обошел желтый автомобиль сбоку и посмотрел на единственное уцелевшее стекло. Даже в ночной темноте в нем отражался какой–то человек. Шут присмотрелся. С тонированной поверхности на него взирал худой темноволосый парень с основательно помятым и рассеченным в паре мест лицом. Одежда на нем была измазана в пыли, волосы всклокочены, а взгляд вызывал ассоциации с пациентами психиатрических лечебниц. Шут озадаченно почесал голову. Человек в отражении сделал тоже самое.

"Это я что ли?" — сообразил Шут. — "Я вроде помладше выглядел".

Что не удивительно, учитывая тот скромный факт, что он последний раз смотрелся в зеркало года эдак три назад. Шут нерешительно помахал человеку в отражении рукой и отошел от автомобиля, искореженного упавшим сверху обломком железобетона. Он посмотрел на другую сторону улицы — там к стене была прикреплена вывеска, сплошь покрытая непонятными закорючками и загогулинами.

"Иероглифы", — решил Шут. — "Иероглифами пишут где–то в Азии. А те огромные страшные несуразные хрени значит поделки местных толи мандаринов толи самураев. Еще бы вспомнить, чем они друг от друга отличаются".

К нему начинала возвращаться ясность мышления, что уже было хорошим знаком. Усевшись на засыпанный бетонной крошкой тротуар, Шут заставил себя собраться и начал методично, как учил Арлекин, перебирать все известные сведения.

"И так, что у меня в данный момент есть? Во–первых, есть я сам — Шут. Раньше меня звали как–то иначе, но это уже не суть важно. Лет мне… ммм… не помню. Но точно больше четырнадцати и меньше двадцати. Надо будет потом посчитать точнее… ладно, это тоже не существенно. Официально — гражданство Российской Федерации, на деле — бродяга без родины и дома. Во–вторых, я не человек. Телепат, экстрасенс, псайкер, колдун — слов много, суть одна". На мгновение Шут отвлекся и закрыл глаза, концентрируясь на психическом восприятии. Под землей все также мерцали тусклые огоньки людских разумов. "Да, с этим все в порядке. Так, что там в-третьих? В-третьих, вещи, которые у меня при себе имеются. Ведь у меня же есть что–то с собой?"

Шут принялся ощупывать одежду на себе и обыскивать карманы. "Ага, одежда. Короткое кожаное пальто, брюки на ремне, рубашка, ботинки. Белье так же имеется. То есть, одежда у меня есть, причем та самая, которую я последний раз самолично надевал. По–моему, так, а не иначе. Ладно, проехали. А, вот это уже интереснее". Шут извлек из правого кармана пальто пистолет. Несколько секунд он озадаченно рассматривал оружие, но потом провел пальцами по поверхности, ощупывая каждую шероховатость.

"ГШ‑18, хоть что–то в мире остается неизменным". — Шут с ностальгией припомнил обстоятельства, при которых заполучил себе эту игрушку.

В левом кармане того же пальто обнаружились глушитель и запасная обойма. В общей сложности, тридцать шесть девятимиллиметровых бронебойных патронов.

"Когда закончатся, можно будет зарядить обычные 9x19mm Para, они вроде распространенные, конструкция пистолета позволяет".

Далее Шут привычным движением завел руку за левое плечо. Ножны с утяжеленным ножом, одинаково пригодным для рукопашной и метания, были на своем обычном месте. В нагрудном кармане рубашки обнаружилась стальная плоская фляжка, в которой что–то булькало. Отвинтив крышку, Шут понюхал содержимое.

"Еще у меня есть водка, от которой я при всем желании не могу опьянеть. Зато иногда она бывает полезна для обострения психических способностей. Жуткое похмелье, правда, смазывает эффект, но все–таки".

Затем настала очередь внутренних карманов пальто.

"Бумажник. В нем деньги. Русские деньги — рубли. Американские деньги — доллары. Европейские деньги — евро. Все в крайне небольших количествах. Заметка — раздобыть любым способом средства к существованию. Ну и наконец, у меня есть глаза, которых по идее быть не должно. Каким образом у меня восстановилось зрение — не понятно, но на первое время будем считать это приятным бонусом. Правда, они почему–то зеленые, а не голубые, но дареному коню в зубы не смотрят".

Завершающим штрихом к общей картине были часы на левой руке без стекла, но зато со стрелками. Коснувшись пальцами циферблата, Шут мысленно сделал себе еще одну заметку — подвести их под местное время. В том, что расхождение имеется, он почему–то уже не сомневался.

"С собой разобрались, теперь окружение. Вокруг город, но какой–то странный город, где здания прячутся под землей, на вывесках пишут иероглифами, а на улицах устраивают бои без правил какие–то огромные человекоподобные зверюги. В этом городе довольно жаркая погода и пахнет морем. Прячущиеся здания означают очень высокий уровень технологии. Запах моря означает, как ни странно, близость к морю. То есть, сейчас я либо на восточном побережье Китая либо где–то в Японии, точнее пока установить не удается. Теперь чудища. Огромные, страшные, человекоподобные чудища. Ни о чем подобном я в жизни не слышал. Можно легко списать их на порождения собственной расшатанной психики, но уж слишком реалистично они выглядели, да и, если приглядеться, над верхушками домов до сих пор видна фиолетовая оскалившаяся морда. Так что пока будем считать происходящее реальностью, просто на всякий случай. Тем более, что психический свет, исходящий от Фиолетового, даже с моими хлипкими способностями и даже с такого расстояния вызывает если не ужас то дискомфорт точно".

В который раз Шут позавидовал Арлекину, который мог установить телепатический контакт с человеком на дистанции до десяти километров, он бы быстро разобрался, что это за зверь такой. Потом припомнил, какой ценой ему давалась эта сила, и в который раз решил, что такого "счастья" ему даром не надо.

"Что могут означать эти чудища? В принципе что угодно, от инопланетного вторжения до боевых действий с применением суперсекретного оружия. Но если на Востоке началась такая буча, почему я до сих пор ничего об этом не слышал? Да и Арля бы со мной связался, они с Валькой за ситуевиной в мире приглядывают. Заметка — выяснить, что происходит. Ну и, наконец, самый главный вопрос — как я оказался здесь? Явно не в лунатическом сне я сюда пришел. Значит не сам, значит помогли. Но кто? И зачем?".

Шут мысленно прикинул расстояние от гипотетической точки на Транссибирской магистрали до того засыпанного обломками тротуара, на котором он сидел.

"Несколько десятков, а то и сотен, километров от железнодорожной линии до ближайшего аэропорта. Несколько тысяч километров по воздуху, и неизвестно сколько от аэропорта до того переулка, где я очнулся. Все это время я не приходил в сознание. Это при том, что ни один наркотик на меня в принципе подействовать не мог — издержки измененного метаболизма, мать его в душу. Ну ладно, допустим, они нашли способ вырубить меня на неограниченный срок. Тогда кто — они? Учитывая мое прошлое, я должен был очнуться либо в допросной камере одной из разведок, либо на столе для вивисекции, но уж никак не черт те где, совсем один, но при этом при деньгах и оружии. Да еще глаза новые вставили. Еще одна непонятка. Ну и что теперь делать?"

Шут на несколько минут задумался.

"Надо найти местных. На ихней мове я правда не шпрехаю, но что–нибудь придумаем. В крайнем случае, потребую российского консула. Как в том анекдоте".

Шут потер ноющие от непривычной умственной активности виски, поднялся с тротуара и принялся оттряхивать одежду. Сделать надо было многое, очень многое, но в первую очередь — найти что–нибудь съестное. Кто бы ни забросил его в такую даль, он явно не озаботился такой простой вещью как еда. Проблема была в том, что еду обычно продавали в магазинах, которые должны были открыться самое раннее утром. Ладно, потерпим, не в первый раз. В конце концов, без пищи человек может выжить тридцать дней. Псайкеру, правда, отводился вдвое меньший срок, поскольку психическая активность выжирала массу энергии, но вряд ли вынужденная голодовка растянется так надолго. Но стоп, это ведь Азия. А значит, расплатиться баксами, а тем паче рублями будет проблемно. Надо как–то разменять их на местную валюту. Где это сделать? В банке? Ага, только для этого нужен как минимум паспорт. Который Шут давно выкинул за ненадобностью.

"Блин".

Поглощенный невеселыми мыслями, Шут вышагивал по ночным улицам, забредая все глубже в непонятный город. Краем сознания он отметил, что здания вокруг становятся все более угрюмыми и неухоженными, а улица постепенно сужается.

"Неблагополучный район. В неблагополучных районах живут неблагополучные люди. Но сейчас я был бы рад даже такой встрече. Не могли же все под землю попрятаться. Или могли?"

Шут в очередной раз "огляделся" по сторонам и, наконец, обнаружил искомое — в одном из переулков мерцало несколько слабых огоньков — психические отсветы людских разумов. Ага. Не законопослушные граждане, обычная уличная шпана, решившая воспользоваться тревогой и помародерствовать по квартирам, пока хозяева отсиживаются в убежищах. Отлично, это все упрощает. Шут оправил пальто, пригладил волосы и шагнул навстречу расположившейся на каких–то ящиках компании.

— Hello, — поздоровался он на английском с ужасным приволжским акцентом, — Do you speak English?

Пятеро парней и две девушки явно азиатской наружности синхронно уставились на него. Волосы у всех были покрашены в какие–то совершенно дикие цвета, а одежда была чем–то средним между байкерским прикидом и средневековыми кольчугами. Возле них лежали какие–то мешки, явно с не принадлежащими им ценностями и еще пара свертков, источавших довольно аппетитный запах. Несколько секунд прошло во взаимном ступоре. Аборигены взирали на пришельца с непониманием и начинающей зарождаться враждебностью, пришелец не знал, как подступиться к аборигенам, потому что неполного школьного курса английского было явно недостаточно для конструктивного диалога. Наконец, Шут решился нарушить молчание:

— Hey, — он сделал неопределенный жест рукой, — Where I am? Is it China or Japan?

Теперь аборигены зашевелились. Откуда–то появились ножи и цепи, а один крашеный блондин со стрижкой под панка — видать вожак — подошел к Шуту и, не смущаясь весьма приличной разницей в росте, грубо схватил его за воротник. Тот только обреченно вздохнул.

"По крайней мере, я попытался договориться по–хорошему", — подумал он печально. — "А ведь такой шанс был начать новую мирную жизнь".

И спустя мгновение нож, до этого мирно пребывавший в ножнах за воротником, уже торчал из шеи вожака, воткнутый по самую рукоять. Пока труп продолжал стоять на ногах, еще не осознав собственную смерть, Шут уже выдернул из кармана пистолет и приставил к нему глушитель. Огнестрел против складных ножей это, конечно, не слишком спортивно, но тут уж ничего не поделаешь — надо значит надо. Прежде чем шпана опомнилась, он успел выстрелить трижды, по привычке целясь в головы. Перекинуть пистолет в левую руку, нагнуться и выдернуть правой застрявший в мертвой плоти нож. Быстрый рывок вперед, вогнать клинок между ребер уже вставшему парню с какими–то скрепленными короткой цепью деревяшками в руках. Перед лицом оказывается одна из девчонок — удар ногой снизу вверх в лицо — наверняка сломан нос или челюсть, но еще жива, и этого достаточно — развернуть пистолет в сторону последнего выжившего, бегущего к выходу из переулка — ничего личного, просто привык не оставлять свидетелей — выстрел с прицелом между лопаток — дослушать до конца эхо от шума упавшего тела.

Четыре секунды, не больше, прикинул Шут, убирая нож обратно за воротник. И шесть трупов на выходе. Похоже, он побил собственный рекорд. Но обмыть это дело можно и позже, сейчас на очереди то, ради чего он все это устроил — информация. Шут подошел к валявшейся на земле и стонущей от боли девчонке и пинком в живот перевернул ее на спину. Затем уселся на нее сверху, схватил левой рукой за горло, а правой просунул ствол пистолета прямо ей в рот.

— Relax, baby. It" s not so painful. — И обрушил на хрупкий человеческий мозг психический удар.

"Бррр, сколько всего. Ненавижу копаться в чужих мозгах — там темно, сыро и дерьма всякого по самые ноздри. Так, что мне надо–то? Мне надо самые общие сведения. География, язык, письмо. Раз уж я тут застрял, это все пригодится. Хм. Город называется Токио‑3. Почему три? Он же один вроде. Надо выяснить, что и как…"

Секунды тянулись одна за другой, сливаясь постепенно в минуты. Шут фрагмент за фрагментом втягивал в себя чужую память, и чем больше он открывал для себя, тем больший шок он испытывал. На дворе был не 2013‑й год, как он считал, а 2015‑й. Пятнадцать лет назад, то есть в двухтысячном году, в мире произошел некий глобальный катаклизм, который получил название Второго удара. Катаклизм этот вызвал таяние полярных шапок, дикое повышение уровня мирового океана, наводнения в одних местах, засухи в других, полномасштабный перекрой карты Земли, и как закономерное следствие — мировую войну, в которой к святому Петру отправилась примерно половина населения планеты. Но это еще были цветочки. Мировое правительство в лице ООН, вместо того что бы направить все имеющиеся ресурсы на восстановление мировой инфраструктуры, вбухивало огромную тучу бабок в некий институт NERV. Чем занимался этот институт, девчонка не знала. Но зато знала, что в Токио‑3 располагается самая главная база этого института, что она находится под землей в каком–то Геофронте, и что весь огромный город, по сути — собственность этого самого NERV" a. Так же она ничего толком не знала про шляющихся по улицам города гигантских страхолюдин. Впрочем, раз уж в Токио‑3 всем заправляет этот NERV, это явно их делишки.

Потрясенный, Шут отключился от чужого разума и прислонился к стене, что бы опять не рухнуть в обморок. А потом залился истерическим смехом. Право, у высших сил, или кто там заправляет всем в эмпириях, очень специфическое чувство юмора. Сперва они в возрасте восьми лет оставили его без матери на попечение отца–алкаша. Потом в четырнадцать каким–то образом отняли зрение, взамен наделив телепатическими способностями. И вот теперь, спустя три года, вернули глаза на положенное место, но при этом зашвырнули в какой–то совершенно невообразимый мир, где в Токио версии 3.0 делами рулит NERVный институт. Шут снова расхохотался, довольный шуткой.

Успокоился он не скоро, но зато окончательно. Мысль о том, что он теперь находится в совершенно чуждом мире, живущем по неизвестным пока законам, его практически не взволновала. Была ли тому причиной сила воли или давно и прочно искалеченный рассудок — остается загадкой. Пожалел Шут лишь о том, что вряд ли еще когда–нибудь доведется встретиться с Арлекином, Валей и Леной. Но они уже взрослые, как–нибудь без него справятся. Справятся ведь? В конце концов, это было не зависящее от него событие, и все что он может сделать в такой ситуации — попытаться выжить в этом сумасшедшем мире, даже более сумасшедшем, чем его родной. Этим Шут решил заняться немедленно. Первым делом он добил тихо скулившую на земле девчонку — из жалости, потому что после такого надругательства над разумом ей в лучшем случае светила жизнь растения. Затем тщательно обыскал трупы. Ключи от квартир его не заинтересовали, немудреное оружие и ID-карты тоже, а вот деньги получили более пристальное внимание. В сумме из чужих карманов удалось наскрести около тридцати тысяч йен. Это много или мало? Шут порылся в полученной от той девчонки памяти. Приблизительно четыреста долларов, на первое время хватит. Потом взялся за лежавшие на земле мешки. В них были разнообразные вещи, спертые из покинутых по тревоге квартир. Не нужно. Небольшие свертки с аппетитным запахом. Шут развернул один. В нем оказалось несколько толстых жареных лепешек непонятного происхождения. "Окономияки" — услужливо подсказала заимствованная память. Поколебавшись, Шут откусил кусок. Похоже на оладьи с рыбой. Что же, это лучше чем ничего, хотя местная кухня наверняка принесет еще немало проблем.

Так, еда у него немного, но есть. Деньги тоже. Что теперь требуется? Документы. Жилье. Более–менее постоянный источник дохода, поскольку жить, выуживая под психическим прессом деньги у мафии, как он привык, будет проблемой по причине крайне низкого уровня преступности в Токио‑3. То, что ему удалось натолкнуться на компанию несовершеннолетних мародеров, можно было считать большой удачей. И как можно больше сведений об окружающем мире. И все это должно быть в непосредственной близости от NERV" a. Инстинкты, обостренные годами прогулок по лезвию ножа, вовсю твердили, что именно NERV является ключевой фигурой в происходящем, и что именно там он может найти ответы на большинство вопросов. Шут выпрямился и посмотрел на усыпанное звездами ночное небо.

"Если бы боги сидели себе смирно на небесах и не лезли в дела смертных", — философски подумал он, — "в этом мире было бы куда меньше бардака".