Чужой среди чужих

Глава 14: "Есть ангел смерти…"

В несуществующем месте<

Кап…

Капелька дождя просочилась через прохудившуюся крышу и с тихим стуком упала на покрытые слоем пыли доски. Снаружи, за разбитыми окнами и потрескавшимися стенами, глухо выл промозглый ветер. Закрытое свинцовыми тучами солнце не давало ни света, ни тепла, превращая все окружающее пространство в лишенный теней однотонный серый полумрак.

Кап…

Хмурый мужчина в черной форме с треугольной эмблемой, единственная живая душа в этой обители уныния, сидел в углу на деревянном ящике из под овощей и безразлично смотрел в никуда. Очередная капля упала на пол, разбилась на десятки капелек помельче и наконец слилась с другими такими же каплями, постепенно размывая кровавые разводы на потрескавшихся досках.

Кап…

Заботливо причесанная триммером трехдневная щетина придавала этому молодому и привлекательному офицеру явственное сходство с бездомным. Его тело было неподвижно, его лицо было бесстрастно, даже аккуратно выглаженный мундир сливался с царящим здесь сумраком. Словно он был неотъемлемой частью этого безрадостного мира.

— Раз я опять оказался здесь, — произнес он в пустоту спокойно. — Объяснение может быть только одно. Может, перестанете ломать комедию и покажетесь?

Ничего особенного не произошло. Просто посреди пропылившегося зала из ниоткуда возникло пятно непроглядной темноты. Неслышное, почти бестелесное… и при этом источающее явную угрозу.

— Доброй ночи, инспектор, — прошелестело оно голосом, похожим на шорох сухих листьев. — Рад видеть вас в добром здравии после всего случившегося.

— Жаль, но не могу сказать того же, — не скрывая неприязни ответил мужчина. — Надеюсь, не надо уточнять почему?

— Ваше недовольство безосновательно.

Пятно вытянулось, быстро принимая вид человеческой фигуры.

— Обычно тех, кто тычет мне в спину пистолетом, хоронят в наглухо заколоченных гробах, если конечно остается что–нибудь для похорон. Пара синяков и пострадавшая гордость — ничто.

— Огромное вам за это спасибо, — саркастично отозвался мужчина.

То, что изначально было просто сгустком темноты, обрело полностью человеческий вид.

— Оставьте свои подколки для внуков, — резко бросил пришелец. — Я чувствую, что у вас есть кое–что мне интересное.

— Да, конечно.

Мужчина в мундире нагнулся к полу и принялся неспешно чертить на пыли иероглифы хираганы, складывающиеся в два слова.

— Шоуичи Таканаши(1), — прочел пришелец вслух. — И это все?

— Имя даже одного–единственного человека, гарантированно связанного с SEELE, достать было крайне непросто.

— Прискорбно. Я надеялся на полный список членов.

— Хотите полный список — дайте мне соответствующее финансирование и хотя бы пять лет времени.

— Будь у нас столько времени, я бы занялся этим сам. Он точно причастен?

— В этом нет сомнений. Наравне с высшим руководством NERV, он является соучредителем нескольких десятков подставных фирм как в Японии, так и за ее пределами.

— Ладно, даже это лучше чем ничего. Его должность–то вы надеюсь знаете?

— Владелец "Shouichi Production Inc.".

— Это не та ли контора, которая строила вооруженные здания в Токио‑3?

— Эта контора вообще много чего строила, особенно после Второго Удара, когда устояла едва ли треть всех зданий.

Пришелец вздохнул и прислонился к стене, уставившись в потолок рваными провалами пустых глазниц, красными, словно кровь запеклась совсем недавно. Физически ощущаемый ореол силы, окружавший его, дико контрастировал с тенью смертельной усталости на изуродованном лице и склонившейся под невидимым грузом осанкой.

— Александр, — подал голос Кадзи.

— Да?

— Сколько вы еще намерены строить из себя непонятно что?

— Не понимаю о чем вы.

— Я навел о вас кое–какие справки во Втором отделе. И знаете, социопатичный наркозависимый уборщик несколько не вписывается в образ могущественного посланника высших сил. Даже несмотря на некоторые забавные фокусы.

Александр вперил в него взгляд пустых глазниц, а потом вдруг тихо рассмеялся.

— Инспектор, ваша смелость граничит с безрассудством. Мне это нравится, черт возьми! Можете пойти ко мне домой и трахнуть мою сестру.

— А в чем подвох?

— Во–первых, у меня нет ни дома, ни сестры. Во–вторых, хотите хороший совет?

— Слушаю.

— Валите из страны. Забирайте эту капитаншу, если она вам настолько абсурдно дорога, и валите. Свяжите, если будет сопротивляться. Убирайтесь на противоположный конец планеты, и тогда, может быть, уцелеете.

— Свою личную жизнь я устрою сам, не волнуйтесь.

— Как хотите.

Он снова облокотился о стену и добавил:

— Я уже покинул Токио‑3, и вряд ли вернусь. Так что вот вам мое последнее задание. Во–первых, вам следует уничтожить цех по производству имитационных капсул. Это не сложно, цех имеет встроенную систему самоуничтожения, а доступ к кодам активации имеют Командующий и глава Научного отдела Акаги Рицко. Насколько я понимаю, тоже ваша старая знакомая. Все тем более упрощено тем, что система так же может быть запущена с пульта, пульт хранится опять таки у доктора Акаги.

— Не представляю, зачем это нужно.

— От системы псевдопилота вреда больше чем пользы, они совершенно безмозглые. С такими союзниками никаких врагов не надо. Во–вторых, Икари Синдзи. Займитесь им.

— Я отказываюсь убивать боеспособного пилота.

— Редзи, я по–твоему сумасшедший мясник?

Небритый инспектор только пожал плечами.

— Его не надо убивать, его следует сделать похожим на нормального человека. Мои методы расчистили место, так что немного перекроите рабочий график и представьте, что у вас появился… ну, скажем племянник или ученик, которого надо обучить ремеслу разведки.

— Вы умеете ставить невыполнимые задачи.

— Для облегчения процесса утром вы напишете прошение на переселение вас в первый жилой блок. Все равно он почти пустой.

— Мне уже выделено помещение и другое мне не дадут.

— Я об этом позаботился. Сейчас вы спокойно спите, но проводку на вашей кухне, которую по случайному совпадению чинили ровно два дня назад, уже закоротило, а минут через пять начнется настоящий пожар. Автоматическая система тушения, кстати говоря, тоже неисправна…

— Да вы с ума сошли! — Кадзи резко вскочил с ящика. — На кой черт вам понадобилось поджигать мою комнату?!

— Спокойно. Я немного ускорил ваше внутреннее время, так что вы успеете спастись, когда проснетесь. И комната, прошу заметить, не ваша а казенная. Так, на чем я остановился? Ах да. Автоматическая система пожаротушения неисправна, поэтому после прихода текущего жилья в негодность ваше прошение будет абсолютно обоснованно. Разрешаю вам раскрыть Икари — но только Икари — детали нашего сотрудничества, это на какое–то время повысит ценность вашей жизни.

— Как мило с вашей стороны.

— Сделаю вид, что не расслышал яда в вашем голосе.

Александр выпрямился и шагнул в центр комнаты.

— И раз уж это наша последняя встреча, я оплачу вашу деятельность немедленно, — произнес он, вытягивая руку ладонью вниз.

Крохотный лепесток огня скользнул с его пальцев к полу и ярко вспыхнул, пожирая все, с чем соприкасался. Но это длилось лишь несколько секунд. Психическое пламя опало так же быстро, как и зародилось, не причинив никакого вреда, лишь слизнув багровые следы засохшей крови.

— А теперь второй штрих.

Последний язычок огня перескочил на указательный палец Александра и слегка вытянулся, заострившись на манер короткого стилуса. Присев на корточки, Александр принялся неспешно выжигать на деревянных досках ровные столбики иероглифов.

— "Нет смысла сожалеть о том, что нельзя исправить", — продекламировал он, заканчивая работу. — Как видите, теперь эта фраза является неотъемлемой частью вашей личности. Остальное исключительно в ваших руках и вашей воле, поэтому удачи желать не буду. И еще кое–что. Уделите немного внимания и Лэнгли. Мне кажется, я с ней немного перестарался.

— Что ты сделал с Аской?!

— Это вы сами разбирайтесь, инспектор, — прошелестел Александр с жутковатой ухмылкой и растворился в тенях.

Инспектор Редзи открыл глаза, лежа в выделенной ему тесной комнате. Из–за дыма было уже трудно дышать, а со стороны кухни доносился треск пламени и вонь горящего пластика. Пожарных сирен слышно пока не было, соседи по жилому блоку тоже пока не подняли тревогу.

— Поганая мразь, — выплюнул инспектор сквозь зубы и принялся торопливо натягивать одежду.

Некоторое время спустя, в Верхней Догме

Личный кабинет Командующего Икари, он же Верхняя Догма, изначально строился не просто что бы внушать благоговение посетителям или демонстрировать статус хозяина. Комитет не стал бы разбрасывать деньги на такие мелочи. Командующий NERV, бывший во времена строительства штаб–квартиры директором института GEHIRN — видная и значимая фигура, чьей безопасностью не следовало пренебрегать. Большое расстояние от входной двери, абсолютно пустое открытое пространство, обшитый броневыми пластинами стол, активируемые нажатием кнопки на пульте автоматические турели, наводящиеся лазерными детекторами… Все это было призвано обеспечить безопасность человека, держащего в руках не просто самое смертоносное оружие человечества, но его будущее. Было и еще одно назначение — Дерево Сефирот.

К Каббале, иудаизму и вообще человеческой цивилизации Дерево Сефирот имело отношение вполне определенное, а конкретно — никакое. Безумные сперва еврейские, а позже европейские богословы, философы и псевдоученые толковали расположение десяти и одной сферы каждый на свой лад, но никто за тысячелетия даже близко не приблизился к истинному значению одного из многих Свитков Мертвого Моря, попавшего в руки Лилим прежде, чем они обрели достаточную мудрость для их расшифровки. И именно в тот момент, когда примитивные механические протокомпьютеры выдали вожделеющим знания исследователям тогда еще пространные и неточные результаты расшифровки, и зародилась таинственная и жестокая организация, получившая название SEELE. И нельзя было ее винить в этой жестокости, ведь древние плиты из минерала, не способного образоваться в земных условиях содержали не приветствие потомкам и не записки о быте пришельцев, а смертный приговор человеческому роду, исполнить который должны были десять и один палач. И Командующий NERV, стоящий на переднем краю оборону, должен был утратить всякий страх перед явившимися из теней Детьми Творца, должен был стать равным им в целеустремленности и безжалостности, а в идеале — превзойти. Право, для Лилим — вполне посильная задача, несмотря на всех их несовершенство.

Десять и одна сфера, разделенные на семь, три и одну. Семь посланников, способных сокрушить Лилим силой. Три посланника, способных сломать волю Лилим. Один неизвестный и от того самый опасный. Из семи пять сфер уже погасли навсегда, скоро придет черед остальных. А пока — нужно просто сосредоточиться на текущих делах. В частности на женщине, которая сейчас стоит перед столом и бодро перечисляет аргументы в пользу совместного проживания пилотов.

— Разрешаю.

Собственно, почему бы и нет? Это не играет никакой принципиально важной роли. Забавно, что аналогичное предложение всего на день раньше прислал старый клещ Цуруми, мотивируя тем, что с поредевшим штатом проживание всех троих в одном месте будет единственно возможным способом обеспечить им охрану. На бесконечно короткий миг даже показалось забавным, как капитан будет объяснять Рей необходимость прибираться в комнате и выкидывать мусор до того, как мешки полностью заполнят собой проход.

— Благодарю, Командующий!

— Можете идти, капитан.

Кацураги отдала честь и промаршировала к выходу.

— Думаешь, стоило это делать? — хмуро поинтересовался Козо.

Старый профессор, сменивший лабораторный халат на военный мундир, с самого ура выглядел мрачным и подавленным.

— Хуже не будет.

— А может, просто теряешь контроль над ситуацией?

Следует признать, в чем–то он прав. Появившийся из ниоткуда "Серафим" старательно путал все карты, встревая в самых неожиданных местах. И при этом каждое его действие, будь то мелкая случайность вроде короткой беседы с Синдзи или целенаправленные акции — причудливые цепи событий в итоге выстраивались так, что результат был непредсказуемым, но неожиданно благоприятным. Это относилось даже к недавней бойне в городе. Комитет решил форсировать события и начал подготовку о пересылке в токийский филиал NERV Евы‑05, до сих пор задействованной в экспериментах с S2-приводом. Про пилота пока ничего не было слышно, и это не могло не вызывать беспокойства. Но в то же время, это значило, что старикам придется раньше времени выложить на стол приберегаемый на черный день козырь. А это значит — боятся, скоро допустят ошибку. Так что уничтожать "Серафима" в планы пока не входит, в идеале же его следует поставить на свою сторону и использовать как контрмеру против SEELE.

Остается одна проблема: что предложить этому существу в качестве стимула для сотрудничества? Деньги и материальные ценности в целом его, судя по данным контрразведки, не интересуют. Да и вообще, нацеленности ни на прямую, ни на косвенную выгоду в действиях "Серафима" не прослеживалось. Словно он поступал таким образом не ради конкретного результата, не ради себя или даже человечества, а во имя некоего отвлеченного принципа…

— Икари. Думаю, тебе стоит кое–что узнать, — голос заместителя оборвал формирующуюся мысль на середине. Нахалка выскользнула из черепа и дала деру, противно хихикая.

— В чем дело?

— Сегодня утром я проверял свою почту и обнаружил довольно странный e-mail. Он пришел на адрес, который знают три человека в мире, включая нас с тобой.

— И?

— Адрес отправителя не был опознан. А сообщение было совсем коротким. Там было написано: "Бесполезно. Юи не вернется".

Спокойно. Предельно спокойно. Страх убивает разум, страх — это маленькая смерть, я взгляну в глаза своему страху, страх пройдет сквозь меня и страх исчезнет, останусь лишь я…

— Второй отдел уже в курсе?

— Разумеется, нет.

— Правильно.

— У тебя тоже только одна идея, чьих это рук дело?

— Да. И это еще одна причина для его скорейшей поимки. Нельзя допустить, что бы "Серафим" оказался в чужих руках.

— Знаешь, после того, что рассказал инспектор Редзи, я опасаюсь, что Комитет может быть истреблен до последнего человека прежде, чем мы уничтожим последнего Ангела. Наверняка SEELE продолжают искать "Серафима" без нашего ведома, но даже если они смогут его обнаружить — то только умоются кровью. Икари, я не трус, но мне тоже решительно не понятно, зачем нам тратить силы на ходячее оружие массового поражения, которое нельзя ни контролировать, ни запереть?

— Ты мыслишь слишком плоско, Фуюцки. Посуди сам: сперва "Серафим" невредимым уходит из рук Второго отдела, в профессионализме которого не приходится сомневаться, попутно перерезав почти два десятка человек. После этого он исчезает из города, получив от своего информатора всего одно единственное имя. Кстати, напомни мне сочинить текст официальных соболезнований. Будь на его месте обычный убийца, он бы лег на дно, и ближайшие месяцы мы бы вряд ли смогли что–то разузнать. Но "Серафим", игнорируя эту, казалось бы, очевидную логику, любезно ставит нас в известность о своих планах и местоположении, мимоходом небрежно бросая нам в лицо наши же секреты. Теперь понимаешь?

— Теперь я понимаю, почему Цуруми отправил в Токио‑2 всего одного человека.

Две недели спустя, Токио‑2, деловой квартал.

Период между восемью и одиннадцатью часами вечера — пожалуй, самое благодушное время суток. Ужин в этот момент уже мирно переваривается в желудках, но люди еще бодры, а негодяи и дети ночи только–только досматривают последний сон. В той или иной мере это относится ко всем. И к охранникам, только что заступившим на ночную смену, и вполголоса обсуждающим вчерашний бейсбольный матч. И к уборщикам, что заполнили коридоры согласно графику, хотя большинство сотрудников еще на месте. И даже к самим сотрудникам, от офис–менеджеров и дизайнеров до программистов и руководителей проектов, которые продолжают работу, не обращая особого внимания на трудовое законодательство и собственное здоровье — сверхурочные в этой стране не исключительная мера, а повсеместная норма, которая зачастую даже не оплачивается. Эти подтянутые мужчины и женщины в строгих костюмах и с пустыми глазами пришли на работу за полчаса до начала рабочего дня, и уйдут не раньше, чем через три после официального его окончания. Многие из них к тридцати годам имеют приобретенные хронические заболевания, а к сорока безнадежно губят организм, и без того ослабленный регулярной выпивкой, недосыпанием и плохой экологией. Некоторые умирают, причем иногда — прямо за рабочим компьютером. Но при этом иной жизни они для себя не мыслят, и более того — считают ежегодный оплачиваемый отпуск, больничные и выходные ненужной и вредной роскошью, с помощью которой гайдзины пытаются ослабить Страну Восходящего Солнца, да живет ее Император десять тысяч лет. Они — это сараримены, кровеносные клетки постударной японской экономики, даже во времена всемирного безумия и хаоса верные принципам традиционной иерархии и бесконечно преданные своему хозяину. Но летний вечер умиротворяет даже их.

И плох бы был хозяин, если бы не следовал по тому же пути, что и его подчиненные. Шоуичи–сама, как к нему обращались сотрудники, даже жил в том же здании, которое целиком занимала компания, в пентхаусе на сороковом этаже. Ходили правда слухи, что пентхаус этот — не более чем видимость, что большую его часть занимает некая пустая комната, в которую запрещен вход даже обслуживающему персоналу, и что хозяин даже прибирается в ней сам. Но корпоративную этику (равно как и закон о неприкосновенности частной жизни) никто не отменял, а потому для всех двух тысяч ста семнадцати сотрудников Shouich Production Inc. слухи оставались лишь слухами. Кроме самого Шоуичи–сама, который незадолго до этого момента покинул Комнату Для Совещаний, и теперь сидел в своем кабинете не включая свет и без особого интереса просматривал на мониторе недельные отчеты по отделам. Мысли старого, изрядно тертого жизнью бизнесмена были далеко.

Львиная доля прибылей компании в последние годы уходила на спонсирование секретных направлений проекта Е, о которых не знала ООН, но Шоуичи в глубине души так и не смог поверить, что наследие дочеловеческой эпохи, которым сейчас активно распоряжался NERV, способно вырвать человечество из тупика эволюции и перевести на новый виток существования. Самому миллиардеру было, в общем–то, все равно. Семью он потерял много лет назад, единственным смыслом его существования оставался бизнес, и вкладывался в общее дело он в первую очередь ради уничтожения внешней угрозы. Вот и сейчас он прикидывал, каким образом следует оптимизировать организацию ремонтных работ в Токио‑3, исходя из уже довольно обширного опыта, благо разрушения были в этом сумасшедшем городе обычным делом. Думал он и о двух тысячах ста семнадцати сотрудниках, чьими усилиями компания не только пережила кризис, но и подмяла под себя строительный рынок на большей части территории страны. Думал о многом одновременно, но нигде его мысли не задерживались крепко.

И тут послышалась музыка. Прекрасная, мощная мелодия изливалась из динамиков системы всеобщего оповещения, буквально затапливая собой полутемный кабинет. Шоуичи даже привстал, подстегнутый могучей волной энергии, которую несла с собой музыка. Пусть не сразу, но он смог вспомнить ее название — Девятая симфония Бетховена. И почти сразу из–за двери кабинета, из приемной послышались сдавленные крики.

Поначалу он не придал им особого значения — даже если кому–то вдруг стало плохо, в приемной есть две секретарши и двое сотрудников службы безопасности, способные оказать первую помощь. Но когда от толчка дверь медленно открылась, и из–за нее показалось неподвижное тело, старик понял — дело нечисто. Выбравшись из кресла, он подошел к выходу и выглянул наружу. И обмер.

Обе секретарши лежали на своих столах, разметав бумаги и канцелярские принадлежности. Охранники, матерые ветераны JSSDF, валялись мешками кто где, скорчившиеся и как один держащиеся за грудь. На лицах у всех застыла гримаса ужаса. По спине старика побежал холодный пот. Он выскочил в коридор, собираясь позвать на помощь… Все что он увидел — трупы. Еще теплые тела валялись кто где, без всякого порядка, словно лично Ангел Смерти прошел здесь, собирая свою жатву. Не было слышно голосов сотрудников, не стучали клавиатуры, не было слышно шагов. Только музыка, словно насмехаясь своей жизнерадостной энергичностью над бесчисленными смертями, продолжала литься из динамиков всеобщего оповещения.

Назад! В кабинет, где все еще безопасно! Где же телефон?! Вот он, на столе! Какой там номер у службы безопасности? Ну же, ну же, берите трубку… Черт, вы там заснули все что ли?! Может, попробовать другие номера?! Отдел международных связей… скорее! Черт! Ну–ка, ресепшен… поднимайте эту хренову трубку, гребаные идиоты! Черт! Черт! Черт! Куда вы все делись.

"Они все покойники".

Шоуичи дернулся как от удара. Он готов был поклясться, что только что слышал шепот, тихий и страшный. Он осмотрелся — нет, в кабинете пусто. Оставив в покое телефон, он взялся за компьютер, но соединение с сетью было разорвано. Сотовый тоже оказался разряжен. Опустошенный, старик свалился в кресло и с тихим стоном уставился в потолок. За считанные минуты его вполне стабильный, несмотря на членство в организации и рискованный бизнес, мир оказался смят и растоптан в прах. И шестое чувство, развитое годами бизнес–войн, подсказывало — все две тысячи сто семнадцать сотрудников Shouichi Production Inc. уже мертвы. Так, спокойно. Мыслить следует трезво. Прежде всего, кто мог сотворить подобное? Не террористы, они бы наверняка устроили много шума, и брали бы заложников, а не убивали всех подряд. Не спецслужбы, они под контролем организации. Что–то третье, постороннее и неподконтрольное. И если вспомнить последнее совещание, собранное второпях и пропитанное страхом, после которого слетела голова Диксона, но все встает на свои места. И это "все" сейчас выглядит страшнее всех террористов мира, вместе взятых. Негнущимися пальцами Шоуичи выдвинул ящик стола и извлек на свет небольшой "Вальтер". Если нельзя связаться с внешним миром иначе, придется выбираться наружу, для этого надо преодолеть сорок этажей, и на каждом может поджидать существо, чей путь уже давно вел от одного трупа к другому.

Осторожно выбравшись из кабинета, старик начал на цыпочках пробираться к ближайшему лифту, стараясь не наступать на мертвые тела. Удавалось не всегда, и тогда мертвецы слегка конвульсивно дергались, будто протестуя таким образом против произвола начальства, чего никогда не посмели бы сделать при жизни. Несмотря на крепкие нервы, Шоуичи почувствовал, как спина медленно стала покрываться холодной испариной. Это ведь бессмысленно, совершенно бессмысленно… даже Квантунская армия, даже отряды СС, даже арабские войска в начале десятилетия — при всей своей жестокости, они преследовали в ходе геноцида определенные цели. То, что произошло здесь, походило не просто на убийство, не просто на казнь. Уничтожение ради уничтожения, смерть ради самой смерти. Среди людского рода такими понятиями могли оперировать лишь безнадежные пациенты психбольниц и узники камер смертников. Шоуичи нервно вспомнил предположение Лоренца о том, что эта тварь лишь стихийное явление, не имеющее цели, которое достаточно не провоцировать. Похоже, они все–таки его разозлили.

Лифт не работал. Старика это уже не удивило. С самого начала он чувствовал, что как ни крути, а ему все равно придется красться по собственному офису, словно вору, вглядываясь в каждую тень и вслушиваясь в каждый шорох. Хотя бы лестница была не слишком далеко. А еще в лестничном колодце не так громко было слышно музыку.

Тридцать девятый этаж. Тридцать восьмой. Тридцать пятый. Тридцатый. Тут лестница обрывалась, и нужно было пройти на противоположный конец этажа, что бы добраться до другой. Большую часть тридцатого этажа занимал роскошный, изящно совмещенный с оранжереей переговорный зал, призванный внушить потенциальным инвесторам благоговение, а потенциальным конкурентам — чувство стыда и неполноценности. Обычно его освещали утопленные в потолок галогенные лампы, но сейчас здесь царил глухой мрак. Шоуичи запоздало проверил, дослан ли патрон, снят ли пистолет с предохранителя и мелкими шажками двинулся вглубь зала, старясь не дышать слишком громко.

Гр–р–р-р!

Старик трясущимися руками вскинул пистолет, стараясь разглядеть в темноте источник звука. То было глухое утробное рычание, которое не могло исходить из человеческого горла. Оно не внушало страх, оно и было этим страхом. Вязким, первобытным страхом, которой вырывал из бездны генетической памяти холод пещеры и блеск длинных клыков за кругом света от едва теплящегося костра. И тут из темноты медленно выдвинулось ОНО. Двуногое, мохнатое, высотой в полтора человеческих роста, с очень массивной фигурой и лапами, шкрябающими пол огромными когтями. В зубах чудище держало чью–то порядком изжеванную ногу, на которой еще виднелся дорогой итальянский ботинок. Его маленькие желтые глаза оценивающе рассматривали старика, и в них был голод.

БАХ!

Вспышка разорвала мрак, грохот выстрела проломил невидимую стену, возвращая времени привычный бег. Чудище испустило пронзительный визг, выронило свою отвратительную еду и отступило на шаг назад. Ободренный успехом, Шоуичи продолжал исступленно нажимать на курок, не заботясь о последствиях. Добить, докончить, уничтожить мерзость — а дальше будь что будет! Инстинкт охотника, задавленный десятилетиями воспитания и тысячелетиями цивилизации вырвался на волю, и теперь наверстывал упущенное.

И вдруг все прекратилось. Чудовище просто исчезло. Старик озадаченно осмотрелся, кашляя от набившегося в глотку порохового дыма. Он был уверен, что не промахнулся ни разу, что тварь, пожиравшая его людей, обязана была умереть. Нет, ничего не видно. Или?.. Смутное мельтешение на самом краю зрения, воздух слегка колышется, будто в жаркий день над раскаленным асфальтом. И в какой–то миг оно без всяких причин рассеивается, оставляя после себя высокую темную фигуру с громадными крыльями за спиной.

"НА КОЛЕНИ, РАБ!" — грохочет в голове приказ, которому невозможно сопротивляться.

Ноги старика подкашиваются, крепкие пальцы стискивают ему горло. Он не видит лица того, что пришло за ним, он видит лишь занесенный над ним нож с зазубринами на черном лезвии. И капли, что медленно бегут по нему. Капли лениво скатываются к кончику клинка и падают в раскрытый, жаждущий воздуха рот. После первой останавливается дыхание. После второй прекращает работу сердце. А третья…

Стены и пол пошли трещинами, из которых пробивался багровый свет, запахло дымом. Из ниоткуда появились шипастые цепи, опутавшие его руки и ноги, раздернувшие, как на разделочном столе. Боковым зрением он заметил, как из расширившихся трещин начали выбираться гротескные фигуры, словно явившиеся из кошмарного наркотического видения, похожие на людей, но с рогами и звериными мордами. И лишь в этот момент воля старика дает трещину и он исторгает вопль отчаяния… лишь первый из многих.

Токио‑2, торговый квартал

Книжный магазин на перекресте улиц Гиндза и Ентеме повидал за свою историю самые разные времена. И экономический бум 80‑х, и кризис середины 90‑х. Устоял он и в годы анархии 2000‑х, и теперь, в оправившемся от потрясений мире, гордо смотрел на улицы немного потрепанной вывеской, которая не портила облик заведения а лишь придавала ему некий шарм старины. В отличие от многочисленных собратьев, торговавших в основном мангой и сопутствующими товарами, здесь предпочтение отдавалось обычным книгам, причем значительную площадь занимал отдел непереведенной иностранной литературы. Найти там, если хорошенько поискать и не бояться бумажной пыли, можно было многое: от произведений европейских классиков в оригинале до американских эротических романов, которые не допустила до издания в переводе цензура.

Сколь обширен был ассортимент этого магазина, столь разнообразны были его покупатели. Кто–то приходил в надежде найти редкое издание (и иногда это даже удавалось), кто–то из любопытства, кто–то наведывался ежемесячно за новым пополнением коллекции, а кто–то заглядывал просто так, потому что захотелось. Покупатель, что сейчас с отсутствующим видом просматривал полки, относился как раз к последней категории. То был бедно одетый высокий молодой человек европейской внешности, с небольшим чемоданчиком в руке. Отросшая щетина, всклокоченные грязные волосы и осунувшееся истощенное лицо делали его похожим на бездомного, но никому в голову не приходило его выставить — его никто просто не замечали. Одна из книг, из тех, что выставлялись на языке оригинала, задержала его взгляд, и он снял ее с полки.

— Мик–хаил Лермонтов. Собрани–йе сочинений, — прочел он на обложке вслух так, будто с трудом выговаривал слова.

Он раскрыл книгу и пролистнул несколько страниц.

Его речь прервал тихий щелчок взведенного курка.

— Значит ты на самом деле русский? — спросил женский голос.

Человек аккуратно сложил книгу и взглянул прямо перед собой.

— Родина это там, где сердце. Поэтому у меня ее нет, — сказал он тихо. — Ты здесь, что бы убить меня?

— Если будет возможно — захватить живым.

— Всегда знал, что на самом деле ты лапочка.

— Что ты со мной сделал?

— Вот так с ходу к делу? А как на счет жарких объятий в силу внезапно нахлынувших чувств? — безэмоционально поинтересовался человек и осекся, почувствовав на сонной артерии тонкие но сильные пальцы.

— Что ты со мной сделал?!

— Айми, я понял, что ты такое с нашей первой встречи. Тогда, в аптеке. Сперва я хотел уничтожить тебя, как помеху, но знаешь… все это пусть и было игрой, но подкупало. Как наркотик — знаешь, что он убьет тебя, но все равно приятно. Все мои усилия с того момента были направлены на то, что бы сделать тебя нормальной девушкой, или хотя бы просто вернуть тебе свободу воли. Рад, что мне это удалось, пусть и частично, и рад что ты сумела притвориться собой прежней.

— Алекс, — тихо прошипела Айми, медленно разворачивая парня к себе. — Оставь свои сказки для Второго отдела. Меня ты не обманешь. У тебя дрожит голос, бегают глаза, стоишь ты в закрытой позиции, и движения скованы. Ты меня боишься.

— Я боюсь но не тебя.

Повисло напряженное молчание. Наконец, Алекс спросил:

— Что ты теперь намерена делать?

— Ты о чем?

— Тебе нельзя возвращаться в Штаты, там тебя сразу уничтожат, как вышедшее из под контроля оружие. И вечно сидеть под крылышком NERV не выйдет.

— Я знаю. Как–нибудь справлюсь.

— У тебя нет ни денег, ни связей. А охоту за тобой объявят незамедлительно, стоит тебе дезертировать.

— Ближе к делу.

— Я могу дать тебе все, что тебе необходимо, — все таким же бесцветным голосом сказал Алекс, глядя куда–то вбок и вниз. — Чистые документы, деньги, которых хватит на первое время, вылет в любую точку мира на твой выбор, от Лондона до Антарктиды.

Айми прищурилась.

— Допустим, ты действительно это можешь. Что ты хочешь взамен.

— Ничего. С меня хватит того, что ты следующие несколько месяцев будешь как можно дальше от Токио‑3.

— Не понимаю.

— Это называется "бескорыстие". Привыкай, Айми. В мире много нелогичных вещей.

Девушка помедлив убрала пистолет и шагнула в личное пространство парня, все еще сверлившего пустым взглядом пол.

— Почему я должна тебе верить?

— Потому что больше тебе надеяться не на кого. Ты хотя бы понимаешь, что я предлагаю тебе? Не просто жизнь — будущее. Будущее, которое ты сможешь создать для себя сама, а не быть чьей–то… марионеткой, — Алекс споткнулся на последнем слове.

— Я подумаю над этим, — девушка оставалась спокойной по крайней мере внешне. — А что собираешься делать ты?

— Вернусь в Токио‑3. У меня там еще осталась работа.

— Тебя там убьют, — уверенно сказала Айми.

— Возможно убьют, возможно нет, это не так просто сделать. В любом случае, размен будет оправдан.

— У тебя с головой все в порядке? — Айми явно разозлилась. — Как вообще можно разбрасываться собственной жизнью?

— Почувствовала вкус жизни, да? — в голосе Алекса впервые за все время разговора мелькнуло что–то человеческое. Похоже, это был сарказм. — Так вот, жизнь она бывает разная. Но ценность ее неизменно измеряется двумя критериями. Во–первых, достойно ли человек принял смерть. Во–вторых, что он смог оставить после своей смерти, как продолжил свое существование в виде материальных и нематериальных объектов.

— Ты сейчас договоришься до того, что я заломлю тебе руки и поволоку к психиатру.

— Айми, у меня когда–то давно, целую вечность назад был один друг. Да–да, даже у уродов вроде меня бывают друзья. Так вот, он говорил очень много умных вещей, смысл которых я начинаю понимать только сейчас, взглянув на мир его глазами, — Алекс перевел взгляд на свою собеседницу. — Когда мы впервые встретились, он предложил мне на выбор — пистолет и собственную протянутую руку. Он сказал, что я могу прекратить свои страдания немедленно, всего лишь спустив курок. А если выберу руку — значит я принимаю его помощь, значит я готов сносить муку своего существования ради некой цели, которую должен поставить себе сам, и держать ее в уме ежесекундно, что бы иметь силы превозмогать и дальше. Тогда мне было немного лет, и моя… кхм… боль была куда слабее чем сейчас. И я без раздумий выбрал жизнь. И что–то мне подсказывает, что сейчас ситуация повторяется, с той небольшой разницей, что руку помощи мне никто не протянет, и свои проблемы мне предстоит решать самому, — Алекс хмыкнул. — Наверное, я наконец–то повзрослел. Лучше поздно чем никогда.

— Алекс, ты говоришь слишком странные вещи.

— Мое настоящее имя не Александр. Ты можешь звать меня Шутом. Это прозвище мне ближе любого имени.

— Шут, да? Где же тогда твоя улыбка?

— Она давно стала оскалом.

Он подхватил с пола чемоданчик, и сунул книгу, которую все еще держал в руках, под мышку.

— Дай–ка мне свой телефон, — вдруг потребовал он.

И добавил в ответ на непонимающий взгляд.

— Хочу поговорить с одним настырным клещом.

Айми полезла в карман и протянула ему дешевую "раскладушку". Алекс — Шут быстро набрал номер, мельком глянул на свои часы, дождался ответа с того конца и тут же расплылся в злобной ухмылке.

— Доброго дня, полковник, — пропел он в трубку голосом, заставившим Айми невольно припомнить прежние грехи. — Как поживает ваш геморрой?

Где–то в нескольких сотнях километров полковник Цуруми Ватару судорожно смял в руке докладную записку. Впрочем, в руки он себя взял быстро.

— Александр Ларкин, я полагаю? Чем обязан такой чести?

— Мне больше понравилась та кличка, которую мне навесила доктор Акаги. Я нахожу ее немного ироничной.

Из трубки донеслось несколько щелчков клавиатуры.

— Я хочу услышать агента, у которого ты забрал этот телефон.

— Давайте не будем о грустном, — Алекс довольно зажмурился. — Когда мы виделись последний раз, девчонка грохнулась с восьмого этажа с двумя ножами в спине, а сверху ее холодильником придавило. Знаете, я всегда считал ее немного… плоской, хи–хи–хи…

Цуруми слушал не перебивая, такими мелочами как смерть полевого агента его было не смутить.

— Ты звонишь только что бы похвастаться?

— Отнюдь, — Алекс посерьезнел. — Видите ли, полковник, меньше суток назад я имел недолгую, но весьма насыщенную беседу с одним джентльменом. Джентльмен сильно перенервничал, и теперь до самой смерти даже посрать не сможет без посторонней помощи, но успел поведать массу интересных вещей. И что–то мне подсказывает, что Командующий Икари за эти интересные вещи, а так же за кое–какие сведения о Еве‑01 и своей жене, даст хорошую, очень хорошую цену. Так и ему и передайте, когда через минуту положите трубку и рванетесь к нему на доклад со всех ног.

— Что за сведения и что ты хочешь за них?

— Пасть голодную захлопни, смертный! — вдруг проорал в трубку Алекс. — Я не для того проваландался на вашей гребаной планете столько лет, что бы в итоге торговаться со старым пердуном! Я буду говорить только лично с Икари. Пусть подготовит апартаменты к моему прибытию, те самые, где было взращено расколотое сердце Лилит.

И нажал на отбой.

— Что из сказанного тобой было правдой? — спросила Айми.

— Все. В той или иной мере и в зависимости от точки зрения.

Он подобрал с пола чемоданчик и глянул на часы.

— Ты ведь остановилась в отеле, верно? Пойдем–ка лучше туда. Полагаю, тебе стоит узнать кое–что важное. На этот раз обойдемся без сковородок.