Чужая

Глава 7

Вообще-то девушки бывают не только черными, белыми, красными, еще синими, зелеными, серо-буро-малиновыми в крапинку. Разумеется, я имею в виду натуральный цвет кожи, а не цвет волос, кои даже на Земле могут быть самых разнообразных цветов и оттенков.

К примеру, гуманоиды гемофаги, по большей части, бледно-сизые, а жители мира Саабль — поголовно зеленые, я, кажется, об этом уже упоминал. Есть гуманоиды, обладающие, подобно хамелеонам и осьминогам, способностью к мимикрии, поэтому о цвете кожи таких существ вообще не может идти никакой речи, то есть, конечно, может, но только в контексте с настроением, окружающей обстановкой и еще многими и многими факторами.

Однажды мне повезло увидеть такого субчика в одном из питейных заведений Анарана. Было забавно наблюдать за происходящими с ним трансформациями. Сначала тот имел цвет кожи, присущий среднестатистическому европейцу, но постепенно начал зеленеть, краснеть, желтеть и в конце застолья, когда его организм не выдержал, и парень упал носом в помидорно-огуречный салат, его кожа приобрела характерный рисунок означенного блюда. Красотища, скажу вам, вот только вдоволь налюбоваться мне не позволила моя тогдашняя пассия. Девица едва не упала в обморок от ужаса, пришлось в срочном порядке выводить ее из заведения.

Но о цвете кожи это я так, в качестве лирического отступления, помните, как у классика: «Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?..» или «Чуден Днепр…». Однако всякое лирическое отступление для чего-то все-таки существует, поэтому не стану тянуть кота за хвост и поясню, отчего это я вдруг затронул животрепещущую для большей части сильного пола тему.

Дело в том, что парни из Инквизиции оказались вельми проворны и зело борзы и через какое-то время начали едва ли не наступать нам на пятки. Если бы это были обычные люди, нам уже давно удалось бы от них оторваться, но как назло за нами гнались здоровенные чудища, закованные с ног до головы в металлические доспехи. Их то ли вырастили в своих лабораториях местные маги, то ли рекрутировали из какого-то неведомого мира. По причине местной специфики увидеть на Рынке иквизитора-лагорийца при исполнении, так сказать, вряд ли получится. А этим страховидлам все по барабану и неписаные законы полукриминального свойства и авторитет здешних воротил, и прочие объективные факторы. Справедливости ради стоит отметить, что и эти здесь не частые гости. Надо же было случиться такой беде, что они появились в самый неподходящий для нас с Квагшем момент. Похоже, владельцы Рынка кому-то из местной чиновной братии прилично недодали, вот те и решили продемонстрировать кто в городе хозяин.

Нам пришлось поднажать изо всех сил, но наши потуги по-прежнему были малоэффективны. Вообще-то не будь со мной стажера, мне удалось бы легко оторваться от погони, но бросить Квагша просто так я не мог. И пусть он не принимал непосредственного участия в драке (схваткой случившееся со мной безобразие язык не поворачивается назвать), его мордаха у стражей порядка наверняка ассоциируется с моей. К тому же, с позволения сказать, документы, которыми нас «снабдил» Харвус лучше вообще тут никому не показывать, а еще лучше от них и вовсе избавиться. Зря я этого не сделал сразу, теперь поздно. Загребут, обвинят в подделке документов, лишний пунктик к длинному списку наших прегрешений обеспечен. Эх, зря послушал Хороса и взял парня с собой. Операция еще не началась, а уже практически провалилась.

Как будто в ответ на мои мысли, Квагш, задыхаясь, пробулькал:

— Лист, беги один! Я постараюсь как-нибудь выкрутиться, а тебе жизненно важно выполнить задание Хороса.

Вообще-то предложение резонное и при сложившихся обстоятельствах вполне оправданное. Я уже начал подумывать о том, чтобы оставить друга на растерзание городской страже и, с большой степенью вероятности заплечных дел мастеров Инквизиции, но в этот момент на нашем пути возник образ оченно даже симпатичной юной дамы. Поначалу мне показалось, что это фантом, созданный умелой рукой какого-нибудь местного ваятеля-мага и выставленный им по доброте душевной на всеобщее обозрение, но, подбежав поближе, понял, что это самая настоящая женщина из плоти, крови и всего прочего из чего должны состоять настоящие женщины. Причем это была дама не черная, не красная, не зеленая или фиолетовая. Цвет ее кожи был телесным, то есть все-таки ближе к белому. Однако сначала я рассмотрел ее глаза: огромные ультрамариновые, чистые, будто горный ручей, добрые, как глаза матери и только потом обратил внимание на идеальные черты ее лица, роскошные волосы цвета воронова крыла, точеную фигурку и, разумеется, на цвет кожи.

Вообще-то пялиться на девушку, по вполне понятным причинам, мне было особенно некогда. К тому же я все-таки принял решение, как бы это ни было прискорбно, бросить Квагша на произвол судьбы. Но воплотить свою задумку в жизнь не успел, поскольку красавица поманила нас пальчиком и, указала рукой в сторону едва заметного проулка между двумя павильонами. По всей видимости, он вел на соседнюю улицу. Не раздумывая, я и латинг рванули в указанном направлении. Мимолетную мысль о том, что нас пытаются заманить в ловушку, я подавил в зародыше, поскольку ясные глаза дамы и столь изощренное коварство показались мне понятиями абсолютно несовместимыми.

Забежав в сумрак проулка, мы перешли на шаг, поскольку существовала реальная опасность налететь на какой-нибудь ящик, корзину или кувшин — этого добра здесь было богато навалено. Я обернулся и успел заметить, как наша спасительница сделала неуловимое движение своей нежной ручкой, и вокруг засверкали, заплясали несметные рои ярких светящихся звездочек. Продолжалась эта феерия доли мгновения. Как только последняя звездочка погасла, девушка бросилась вслед за нами и, догнав, нетерпящим возражения голосом скомандовала:

— Быстро на соседнюю улицу! Я сбила их со следа.

Выбравшись из сумрака проулка, мы оказались между павильонами с витринами, пестрящими различными тканями и готовой одеждой всех расцветок и на любой вкус. Неподалеку находился небольшой крытый возок с запряженным в него забавным осликом.

— Прыгайте в повозку и сидите тихо!

Нам ничего не оставалось делать, как выполнить приказ чародейки. В том, что наша спасительница принадлежала к сословию магов, у меня не было ни малейших сомнений.

Не знаю как Квагш, но я подчинялся ей с превеликим удовольствием. Вообще-то, стажер от меня ненамного отставал. На глазах многочисленной публики мы лихо запрыгнули в повозку, но вот что удивительно — в нашу сторону никто даже не посмотрел, как будто двух взъерошенных и явно от кого-то убегавших субъектов вообще не существовало.

В возке, несмотря на дневную духоту, было свежо и тихо, словно нас отгораживало от улицы не обычное полотно, а толстенный слой самого эффективного звукоизоляционного материала, обладающего свойством кондиционировать воздух. Сразу возникло подозрение насчет избыточности приказа сидеть тихо, но мы все-таки не отважились нарушить его. Дно повозки как по заказу было устлано душистым мягким сеном. Я и Квагш, не сговариваясь, приняли положение «лежа», благо размеры экипажа вполне позволяли это сделать.

Отрезанные от внешнего мира я и стажер слабо представляли, что происходит за, казалось бы, тонюсеньким полотняным пологом. Не вызывало сомнения лишь одно — нас куда-то везут.

На подставу вроде бы не похоже. Местным блюстителям порядка вовсе ни к чему было проявлять столь завидную изощренность, достаточно блокировать все выходы с Рынка, к тому же нас уже почти настигли страховидлы. Впрочем, ни к чему гадать, рано или поздно все само собой прояснится.

Мы ехали около получаса. Наконец повозка остановилась, матерчатый полог отодвинулся в сторону. После чего внутрь ворвались звуки улицы. А еще через мгновение показалось улыбающееся лицо нашей спасительницы.

— Поднимайтесь, лежебоки! Приехали.

Квагш вскочил на ноги первым и тут же покинул возок, я для виду потянулся, мол, не законный супруг — нечего понукать. Но девушка вовсе не собиралась кого-то поторапливать или унижать чье-то мужское достоинство каким иным способом. Она попросту скрылась из поля моего зрения, кажется, начала распрягать своего ослика. Поскольку проявлять брутальность стало не перед кем, пришлось и мне покинуть возок.

Внимательно оглядевшись, я понял, что мы находимся во внутреннем дворике ничем не примечательного двухэтажного дома. Высокий дощатый забор надежно отделял нас от городской суеты, поэтому не представлялось никакой возможности хотя бы приблизительно определить, на какой именно улице мы теперь находимся. Судя по времени, затраченному на поездку и средней скорости ушастого гужевого транспорта, дом расположен неподалеку от Рыночной площади, то есть практически в самом центре Анарана.

Девушка, точнее молодая, женщина действительно занималась вызволением из тенет упряжи своей тягловой скотины. Хотел, было предложить ей свои услуги, но не имею ни малейшего понятия с какой стороны подходить к ослам. К тому же, пока я раздумывал, животное оказалось на свободе и резво помчалось к бочке с дождевой водой утолять жажду.

Переглянувшись с Квагшем, я все-таки набрался духу и обратился к хозяйке:

— Э… уважаемая?..

— Айран — сверкнула жемчужными зубками хозяйка.

Теперь мне стало понятно, что передо мной вовсе не юная особа, а вполне зрелая и весьма аппетитная особа. Она была примерно моего роста, одета в простенькое ситцевое платьице синее под цвет своих поразительно красивых глаз. Идеальная со всех точек зрения фигура поневоле привлекала к себе внимание, а точеные ножки… боже мой!.. такие ноги я наблюдал воочию всего лишь раз в жизни и принадлежали они одной моей знакомой пловчихе. С пловчихой у нас не срослось, наверное, по моей вине, что-то мне показалось, что-то не то сделал и вообще… короче, те ноги от меня ушли.

Не стану детально описывать физические достоинства нашей спасительницы, ограничусь лишь кратким в духе современной молодежи: «Супер!!!». Восклицательных знаков можно было бы поставить и больше, но с этим делом не стоит торопиться — кто знает, что за характер у этой дамочки, и по какой такой причине она решила проявить несвойственный местным обитателям альтруизм.

— Федя, — в свою очередь представился я и, опомнившись, поправился: — Федор Листопад, Александрович, — сказал и смутился как юнец неопытный, даже румянец на лице выступил. Да что же это такое?! Веду себя как дите малое. Определенно что-то со мной не то. Чтобы как-то сгладить неловкость, указал рукой на стажера. — Квагш Заан Ууддин Левар харан теге, знаменитый воитель истребитель глоргов, гроза хрунгов и прочей болотной нечисти, прошу любить и жаловать.

— К сожалению, не могу похвастаться столь же замысловатым как у вас Листопад Александрович и у вас Квагш Заан Ууддин Левар харан теге, именем. Называйте меня просто Айран.

— Прошу прощения, — еще сильнее покраснел я, — Не нужно Листопад Александрович, зовите меня Федором.

— А меня — широко заулыбался на свой манер латинг, — Квагшем. — Похоже, стажер ничуть не засмущался. Посмотрел бы я на него, будь на месте Айран столь же симпатичная самка из его племени.

— Вот и хорошо, Федор и Квагш, добро пожаловать в мой скромный домишко!

Интересно получается. Ситуация казалась более чем странной. Только представьте себе, незнакомая дама, весьма привлекательной наружности, к тому же, определенно, магиня, ни с того ни с сего оказывает помощь двум незнакомцам, спасающимся от преследования стражей порядка. Насколько мне известно, народишко в Лагоре гниловатый, к иномирянам относится с пренебрежительным превосходством, примерно как среднестатистический россиянин к таджику-гастарбайтеру или рыночному торговцу-кавказцу, мол, понаехали, проходу от вас нет. Причем, не только к нелюдям, к гостям из соседних миров людям отношение ничуть не лучше. А может быть, она банально втюрилась в меня?

Не, полная ерунда. По натуре я реалист, к тому же работа у меня такая — правильно оценивать свои возможности. Конечно же, как всякий самолюбивый самец (а мужчины по большей части являются самолюбивыми и самоуверенными самцами, хотя бы в собственных мечтах) я допускал, что такая красавица может в меня влюбиться с первого взгляда. Это в тот момент, когда мой взгляд был устремлен куда-нибудь в сторону. Но стоило мне вновь посмотреть на Айран, в душе начинали шевелиться всякие сомнения, и, в конце концов, уверенность куда-то улетучивалась, а в голове начинали звучать строчки из одной дурацкой песенки про парня, которому не светят такие девушки как звезды, такие звезды, как она.

Поскольку версия насчет того, что дама стала помогать нам по причине внезапно вспыхнувшего непреодолимого чувства симпатии ко мне (не к Квагшу же) выглядела как-то не очень убедительно, я все-таки решил, не заходя в дом, объясниться с хозяйкой:

— Уважаемая госпожа Айран, а вы нас часом ни с кем не перепутали? — Вопрос, в общем-то, был совершенно дурацкий — вряд ли меня и латинга вообще можно с кем-то перепутать, к тому же, мы явно удирали от стражей порядка, а значит, с точки зрения любого законопослушного гражданина были, если не преступниками, правонарушителями уж точно.

— Значит, версию внезапно возникшего и ничем необъяснимого желания помочь ближнему, Федор, вы даже не рассматриваете? — вопросом на вопрос ответила магиня.

Ох, и не люблю же я этих недомолвок и виляний вокруг да около. Нет, чтобы прямо сказать, де, парни я помогла вам потому, что мне от вас нужно то-то и то-то. Несомненно, ей понадобилась помощь криминальных элементов для выполнения какого-нибудь весьма щепетильного задания, например, выкрасть какую-нибудь вещицу из дома соседа-мага или еще для какой неблаговидной цели.

— Хотелось бы верить в добрых самаритян, — криво ухмыльнулся я, — но что-то в Лагоре я их не встречал. И вообще, насколько мне известно, здесь бескорыстная помощь не в чести.

Во время нашего с хозяйкой разговора я регулярно «бросал косяки» в сторону стажера. Наверняка Квагш внимательно изучает эмоциональное состояние дамы. Однако тот ни разу не подал условного сигнала, означающего, что против нас замышляется какая-то каверза или нам готовят очередную ловушку. Из чего можно было сделать два заключения: либо нам действительно помогали бескорыстно, либо эта женщина — прекрасная артистка, обладающая способностью маскировать не только внешние проявления своего эмоционального состояния, но и внутренние.

Опять же в силу специфики своей профессии, я был склонен ко второму варианту. Чародейка использует свой дар, чтобы ввести нас в заблуждение. Пока непонятно, для чего ей это понадобилось, но думаю, в скором времени все прояснится.

— Хорошо, может быть, вы все-таки проследуете в мой дом? — Айран одарила нас с Квагшем таким насмешливым взглядом, что все мои умозрительные построения начали рассыпаться как карточный домик от дуновения легкого ветерка, внезапно ворвавшегося в комнату через приоткрытую форточку. Более того, мне вдруг стало невыносимо стыдно за проявленное мной недоверие. — В любом случае вы ничего не теряете. Если бы не я и мой ушастый Ганзик, — Айран указала взглядом на присосавшегося к бочке с водой ослика, — вас бы уже давно доставили в ближайшее отделение, а может быть, даже успели осудить и привести приговор в исполнение — суд на Лагоре скор, суров, но справедлив. — Произнося последнюю фразу насчет лагорийского суда, она скептически ухмыльнулась, а глаза ее загорелись такой ненавистью, что мне вдруг стало не по себе.

Интересно получается, Айран явно недолюбливает представителей местного правосудия. С чего бы это? Пожалуй, стоит принять приглашение и войти в дом. От быстрого бега по жаре и рыночной духоте невыносимо першит в горле, и пить очень хочется.

— Хорошо, госпожа, мы с другом с радостью проследуем за вами. К тому же примите нашу глубокую искреннюю благодарность за оказанную вами помощь. Уверяю вас, мы с другом не совершили ничего противозаконного. Я всего лишь защищался от грозящей моей жизни смертельной опасности, в результате покалечил, трех жителей Анарана. — И немного подумав, добавил: — Вполне возможно, один из них не выжил — использовал против меня нейрохлыст, мне ничего не оставалось, как вырвать жало с куском щупальца, боюсь, симбионт, перед тем как погибнуть, впрыснул в кровь своего хозяина смертельную дозу яда. У второго также оказался нейрохлыст, поэтому мне пришлось применить против него вырванный ядовитый шип. Но этот выживет, хотя я ему искренне сочувствую.

При упоминании о нейрохлысте глаза Айран полезли на лоб, и она изумленно воскликнула:

— Вы хотите сказать, Федор, что вам удалось поймать в полете кончик нейрохлыста?

— Что-то вроде этого, — скромно пожал плечами я и пояснил: — Видите ли, Айран, способность у меня такая ускоряться. Врожденная.

Было видно, что чародейке хочется тут же хорошенько расспросить нашу парочку, но положение хозяйки не позволяло ей долго держать гостей во дворе дома.

— Обещайте, Федор и Квагш, что вы непременно поведаете обо всем более подробно. А теперь все-таки попрошу вас проследовать в дом. Как говорят на вашей Земле, Федор, «в ногах правды нет», а еще, кажется, «соловья баснями не кормят».

Странно, я, вроде бы словом не обмолвился о том, что прибыл с Земли. Откуда же Айран это известно? И вообще, я могу быть кем угодно, например замаскированным под человека латингом или арахнидом. Некоторые иномиряне, даже в Лагоре носят личины аборигенов, чтобы не выделяться из толпы или с иной какой целью. Хотя не стоит упускать из виду тот факт, что хозяйка самая настоящая магиня и возможности ее для меня тайна великая есть. Вполне вероятно, она умеет, что называется, зреть в корень, и считывает прямо из Астрала всю твою подноготную, как Хорос и прочие Великие маги. От этой мысли, откровенно говоря, мне стало не по себе, даже холодный пот прошиб. Но, взглянув в ясные и очень добрые глаза Айран, я тут же отбросил эту мысль как несостоятельную — ну нет в ней какой-то необъяснимой загадочности присущей тому же Хоросу или Лмерку — Верховному Магу Лагора, коего однажды мне выпало сомнительное счастье наблюдать воочию, причем с очень близкого расстояния. Передо мной стояла умная, сердечная женщина, удивительно красивая, но при этом нисколечко не жеманная. Наверняка верная жена, заботливая мать и рачительная хозяйка. В данный момент я откровенно завидовал ее мужу и в душе лелеял надежду, что такового нет в природе.

Внутренность дома оказалась обычной, без всяких магических наворотов, коими зачастую грешат коллеги Айран по колдовскому цеху. При виде моей недоумевающей физиономии, хозяйка откровенно расхохоталась, затем пояснила:

— Да, Федор, не очень похоже на обитель мага. У нас если в доме меньше сотни комнат, значит, хозяин нерадив или законченный лентяй. Вообще-то это не мое основное жилище. Этот дом я прикупила лет десять назад для тайных встреч с одним мужчиной. Видишь ли, он был женат, я — замужем, и нам не хотелось афишировать наши отношения.

«Интересно девки пляшут», — подумал я.

Вообще-то мне было известно о сексуальной раскрепощенности, царящей в среде магического сообщества Лагора, но чтобы, как ни в чем не бывало, рассказывать первым встречным о своих любовных похождениях, мягко говоря, сомнительного свойства — это даже для меня, человека, не замороченного на условностях, явный перебор. А вот Квагшу, насколько я понимаю, все было абсолютно фиолетово — на то он и латинг, существо своеобычное и загадочное. Он задал хозяйке вопрос в своей обычной прямой манере:

— Уважаемая Айран, а если вашему любовнику вдруг приспичит посетить этот дом, как вы ему объясните наше присутствие?

— Не приспичит! — как-то уж очень резко ответствовала дама. — Нет у меня в данный момент ни любовника, ни мужа. А все благодаря… — Я уже приготовился узнать некую страшную тайну и откровенно насторожил уши, но Айран вдруг осеклась и скомкано закончила: — Но, это дела давно минувших дней и вам оно будет неинтересно.

Кажется, ответ женщины удовлетворил стажера, во всяком случае, больше глупых вопросов он ей не задавал.

Что же касается моей персоналии, информация об отсутствии вероятных конкурентов в лице мужа и любовника на пути к сердцу понравившейся дамы, ничуть меня не расстроила. У меня даже не мелькнула мысль выразить ей хотя бы фальшивое сочувствие. Хотя, наверное, мое «Мадам, я очень сожалею об отсутствии у вас мужа и любовника» выглядело бы, по меньшей мере, издевательски. Айран женщина неглупая и, судя по некоторым отмеченным мной косвенным факторам, весьма и весьма многоопытная, наверняка уже сообразила, что своей красотой и манерой общения поразила в самое сердце одного присутствующего здесь мужчину. Угадайте с трех раз, кого я имею в виду?

Мне и стажеру было предложено устраиваться со всеми удобствами в просторной и не загроможденной мебелью гостиной на мягком кожаном диване. Тем временем сама хозяйка куда-то ненадолго отлучилась.

— Что ты обо всем этом думаешь? — сразу же после ухода Айран я задал вопрос товарищу.

— Странно как-то, Лист. Единственное, что я могу сказать с полной уверенностью, против нас не замышляется ничего плохого. Более того, по эмоциональному состоянию Айран несложно сделать вывод о том, что ты, как самец произвел на нее весьма благоприятное впечатление.

— Нашел героя-любовника, — я едва не рассмеялся в лицо другу. — Ты только взгляни на нее и поставь рядом меня. Да за такой красавицей наверняка целый табун и не таких как я жеребцов ухлестывает.

— А, на мой взгляд, — не сдавался Квагш, — самая обычная самка человечьей породы. И как вы их сортируете, для меня великая загадка. То ли дело у нас…

— Не совсем человечьей, — уточнил я. — Лагорийцы, хоть и мало чем с физиологической точки зрения отличаются от людей, все-таки к виду хомо сапиенс никакого отношения не имеют. Впрочем, браки между людьми и лагорийцами приносят полноценное потомство. Вот только межрасовых браков за всю историю наших отношений раз-два и обчелся — уж очень местные нос высоко задирают перед землянами. Считают нас существами низшего порядка. Кстати, Квагш, а как это у вас в Большом Топком Болоте происходит? Ну, ты, надеюсь, понимаешь, что я имею в виду? Мы с тобой отчего-то еще не затрагивали данную тему.

— У нас все до предельного просто, — начал стажер. — Раз в году все заслужившие право на продолжение рода самцы и половозрелые икроносные самки нескольких кланов собираются в определенном месте, изобилующем теплыми мелкими озерками. Мужчины соревнуются друг с другом в силе, скорости, способности громко и выразительно петь и прочих умениях. Женщины стараются показать себя также с самой наилучшей стороны, чтобы обаять понравившегося потенциального партнера по спариванию. Постепенно происходит отбор по взаимной симпатии и образовавшиеся пары уединяются в теплых озерцах, прудах и бочагах. В течение двух недель мы не спим, не едим, пребываем в перманентном состоянии оргазма. Многие не выдерживают и умирают. Наконец оплодотворенная самка сбрасывает с себя самца и начинает метать икру. С этого момента мои соплеменники возвращаются к прежней привольной жизни, а соплеменницы строго следят за дальнейшим развитием и воспитанием новых гвахушингарапама. К твоему сведению процесс этот в принципе отличен от вашего способа репродукции вида.

— Интересно, Квагш, расскажи, ежели, конечно, это не возбраняется вашими духами, или еще какими-нибудь табу.

— После того, как самка отметает оплодотворенную икру, ее заботливо собирают и помещают в одно огромное теплое озеро, играющее роль инкубатора. Постепенно из икринок вылупляются головастики и начинают активно питаться сначала микроорганизмами, затем более крупными водными организмами, специально помещаемыми туда заботливыми мамашами. Головастики еще безмозглы и не имеют никакого представления об этике, поэтому слабые часто попадают в желудок сильным особям. В конечном итоге, от несметных полчищ остаются всего-то сотни особей, готовых к трансформации в полноценного гвахушингарапама…

Закончить свой рассказ о том, что дальше происходит с юными латингами, Квагш не успел, поскольку в комнату вошла хозяйка. В руках она держала приличных размеров поднос, уставленный вазами с фруктами, сладостями, хрустальными графинчиками с разноцветным содержимым и бокалами, также хрустальными. Не забыт был и мой напарник — на краю означенного подноса я увидел пакетик с надписью: «Еда для инсектофагов» и изображенным на нем усатым то ли тараканом, то ли кузнечиком. По довольной физиономии стажера я догадался, что с его точки зрения насекомое выглядело вполне аппетитно. Впрочем, окажись на моем месте коренной житель Юго-Восточной Азии или Экваториальной Африки, он был бы вполне солидарен с латингом и вряд ли отказался оценить органолептические достоинства данного блюда.

Что же касается меня, я готов терпеть, когда на моих глазах употребляют кошачий корм или сомнительного вида гранулы, но любоваться тем, как гигантский лягух станет с аппетитом поглощать таракашек в их естественном виде, что-то, особого желания не возникает. И где только Айран откопала эту, с позволения сказать, еду?

Все-таки я недооценил всей чуткости своего товарища. Квагш посмотрел сначала на мою кислую физиономию, затем на пакет с сублимированными кузнечиками, после чего обратился к хозяйке:

— Достопочтенная Айран, с вашего позволения мне хотелось бы отправиться в сад на свежий воздух. Видите ли, от быстрого бега у меня до сих пор кружится голова.

Ну, Квагш! Ну, дипломат! Это же надо такое выдумать. Раньше он никогда не жаловался на головокружения и всякие мигрени. Настоящий мужик и кореш. Даже любопытство свое врожденное приструнил, а ведь наверняка не терпится узнать, чего ради нам пришли на помощь. Очко ему в актив, а лично от меня, как это теперь принято говорить: респект и уважуха. Еще наблюдательный он — сад успел усмотреть. Лично я никакого сада не увидел. Хотя это вполне объяснимо — не до того мне было, уж больно хозяйка хороша.

— Ну что же, уважаемый Квагш Заан Ууддин Левар харан теге, не смею вас задерживать. — Как-то уж очень загадочно улыбнулась хозяйка и, опустив поднос на небольшой столик, стоявший в непосредственной близости от дивана, на котором расположились я и стажер, предложила: — Возьмите с собой эту еду и еще что-нибудь. В саду гамак и шезлонги, есть пруд. Располагайтесь как дома, не стесняйтесь.

— Смею еще раз напомнить, госпожа Айран, для друзей я просто Квагш. — И все-таки, стажер был необычайно польщен тем, что Айран с первого раза запомнила и не переврала его замысловатое имя.

Прихватив с подноса пакет, мой приятель поспешил удалиться. Я и Айран остались наедине.

— Федор, может быть вина? — предложила хозяйка, присаживаясь рядышком на освободившееся место. У меня аж дыхание сперло от волнения.

Лишь теперь я обратил внимание на то, что за время своей кратковременной отлучки дама успела принять душ, привести в порядок свои роскошные иссиня-черные волосы и переодеться в темно-синее с блестками платье. От нее исходил чудесный запах летнего луга, речной свежести и чистой кожи. Если бы не этот букет, я вполне мог принять ее не за существо из плоти и крови, а настоящую небожительницу, решившую по какой-то ведомой лишь ей причине осчастливить своим присутствием ничем не примечательного смертного.

— Позвольте узнать, Федор, о чем это вы задумались? — с хитринкой в глазах спросила Айран, и, не дожидаясь ответа, указала ручкой на один из стоявших на столике графинов. — Вот это знаменитое красное лагорийское. Рекомендую попробовать. Не бойтесь, не захмелеете, оно не крепкое, здесь его по праздникам даже детям принято давать.

Выйдя из состояния блаженной отрешенности, я вскочил, чтобы немедленно выполнить волю хозяйки. При этом едва не перевернул злосчастный поднос. Наконец дотянулся до означенного графина и начал разливать рубинового цвета жидкость в хрустальные бокалы. Я был сильно взволнован и смущен, наверное, цвет моего лица мало чем отличался от цвета разливаемого мною вина. И все-таки смущение не помешало мне на подсознательном уровне отметить, что графины, вазы и бокалы вовсе не стекло с добавкой окиси свинца или бария, а настоящие шедевры, искусно вырезанные из цельного куска горного хрусталя.

Мне все-таки удалось каким-то чудом не пролить ни капельки драгоценного лагорийского, о котором я был не только наслышан, но неоднократно имел удовольствие вкушать в компании… Впрочем, не стоит поминать других дам, когда перед тобой сидит самая настоящая богиня.

— За ваше здоровье, Айран! — с пафосом провозгласил я. — И позвольте вас поблагодарить за помощь, нам оказанную, если бы не вы…

— Полноте, Федор, не стоит благодарности, — широко улыбнулась хозяйка, продемонстрировав в очередной раз чудесный набор белоснежных жемчужин-зубов. Затем, бросив на меня кокетливо-хитроватый взгляд, сказала: — Когда-то давным-давно я побывала в вашем мире, и мне там очень понравился один славный обычай. Бруд… бруден… короче, не помню точно, как он называется, суть в том, что мужчина и женщина пьют вино, целуются, после чего переходят на «ты».

— Этот обычай называется «выпить на брудершафт», — автоматически подсказал я, и только после этого до моего сознания дошел смысл данного предложения. Черт! Неужели моя совершенно невыдающаяся внешность привлекла до такой степени эту красавицу, что она в меня влюбилась. Бред! Этого быть не может, потому что… в общем, не может быть, и точка. Наверное, это она просто для установления доверительных отношений. Вообще-то насчет брудершафта я не имел никаких возражений, более того, не отказался бы каждый тост, (да что там тост!), каждый глоток перемежать с ее поцелуями, в качестве альтернативы фруктам и сладостям.

Мы выпили и прильнули друг к другу губами. Поначалу я рассчитывал на легкий дружеский чмок, ни к чему не обязывающий, но как-то само собой получилось, что поцелуй наш затянулся, мягко говоря, чуть дольше положенного по этикету времени. Более того, Айран обхватила мою шею своими нежными, но, на поверку, очень сильными ручками и плотно прильнула ко мне своей соблазнительно упругой грудью.

Боже, милостивый и праведный! Не верю! Хочу верить, но не могу себе позволить. Вот сейчас моргну, и все растает как дым от погасшего костра. И моргнул, даже ущипнул себя за руку, но ничего в окружающей обстановке не изменилось. По-прежнему темно-синие слегка прикрытые глаза Айран томно смотрят на меня, а ее губы в буквальном смысле слились с моими.

Наконец я понял, что происходящее со мной в данный момент никакого отношения к сновидениям или еще каким подсознательным фокусам не имеет. Айран существует на самом деле, более того, сейчас мы с ней целуемся и похоже, этот процесс доставляет даме удовольствие, во всяком случае, ей не противно.

Что же касается меня, так я и вовсе был на седьмом небе от счастья и вскоре позволил своим рукам дать волю. Самец я, в конце концов, или не самец? Сначала исподволь украдкой, как бы проверяя реакцию, протиснул левую ладонь так, чтобы ее грудь оказалась в моей руке, а правой с зажатым в ней бокалом приобнял даму за талию и сильнее прижал к себе. Возражений не последовало, и моя рука ловко скользнула в разрез платья Айран.

— Погоди, Феденька, — моя богиня прервала наш затянувшийся поцелуй, но лишь только для того, чтобы забрать из моей руки бокал и поставить вместе со своим на столик.

Затем мы вновь вернулись к прерванному занятию и очень скоро каким-то невероятным образом наши одежды оказались лежащими на полу, а мы с хозяйкой очень даже удобно устроились на довольно тесном диванчике.

Внезапного возвращения стажера я не опасался — он у меня парнишка сообразительный и крайне деликатный. К тому же, он эмпат, а это означает, что ему известно, чем в данный момент заняты его патрон и хозяйка дома.

Дивана нам хватило ненадолго, и по обоюдному согласию мы перебрались на мягкий ворс дорогого ковра, устилавшего пол гостиной.

Айран оказалась весьма искушенной любовницей. Надеюсь, что и я не оплошал. Впрочем, не стану кокетничать, я определенно был на высоте, о чем свидетельствовали: затуманенный взгляд моей любимой, ее громкие восторженные возгласы и шумное прерывистое дыхание во время многочисленных сладостных всплесков всепоглощающего удовольствия.

Да, да вы не ошиблись. Именно — любимой. Нужно быть круглым дураком или полным идиотом, чтобы не понять, что мне наконец-то посчастливилось встретить ту единственную и неповторимую, ради которой стоит отправиться на край света, достать с небес Луну или хотя бы спасти мир. Вообще-то ни первого, ни второго от меня в данный момент никто не требовал. А по поводу спасения мира, точнее до встречи с магом Харвусом, оставалась еще целых три часа, которые следовало потратить с максимальной пользой для души и тела.

Мы так и поступили. После первого акта величайшего по значимости физиологического действа, немедленно перешли ко второму. Затем, не стыдясь собственной наготы, вернулись к столику, подкрепить силы вином и фруктами. При этом я откровенно любовался безупречными формами Айран, да так, что вскоре мое мужское естество потребовало немедленного продолжения телесного пиршества.

Чудесная метаморфоза не укрылась от внимательного взгляда Айран. Она благословенно приняла меня в свое лоно. Мы вновь любили друг друга значительно дольше, чем в предыдущие разы. Наконец усталые, но безмерно счастливые рухнули на ковер.

И лишь теперь я понял, что ничего не знаю об этой женщине, не понимаю причин, подвигнувших ее оказать помощь двум незнакомым существам. Но в то же время, я осознал, что не желаю ничего знать, несмотря на то, что это в корне противоречило моей рациональной натуре и привычкам, выработанным благодаря специфике профессии. Я был твердо уверен в том, что эта женщина любит меня, желает меня, и в каких-либо иных дополнительных фактах не нуждался. Сочтет необходимым — расскажет, а не сочтет, значит, так ей удобнее и комфортнее.

Наконец, мы вновь устроились на диванчике у подноса с вином и фруктами. Признаться, вместо сочных персиков, сладких бананов, медовых груш и прочих радующих глаз даров земли лагорийской и привезенных из бескрайнего Межмирья, я бы сейчас не отказался от сочной отбивной или, на худой конец, жареной на сале картошечки. Однако в скором времени мне и Квагшу предстоял поход в таверну «Единорог и девственница», вот там я и ублажу свое нутро и отбивной, и картошечкой и еще чем-нибудь более существенным. А пока мое неугомонное естество вновь проснулось и вне зависимости от моей воли запустило процесс хоть и энергоемкий, но ужасно приятный. Что касается Айран, наши либидо, по всей видимости, пребывали в состоянии абсолютной гармонии. Она хитро скосила глаз на мою восставшую натуру, плотоядно ухмыльнулась, без всякого смущения прыгнула ко мне на колени и сладострастно впилась губами в мои губы…

Наконец наступил момент, когда мне все-таки пришлось отстраниться от обворожительного тела возлюбленной.

— Айран, нам с Квагшем нужно отлучиться на пару часов. Видишь ли, мы с ним в Лагоре по делу… крайне важному делу… можно сказать, жизненно важному. Извини, но я не имею права посвятить тебя во все его тонкости. Это не означает, что я тебе не доверяю, просто это не моя тайна, и я не вправе широко распространяться по этому поводу.

— И не нужно ничего говорить, — томно потянулась Айран. Я уже начал было успокаиваться, но тут она безапелляционно заявила: — Только одних я вас никуда не отпущу.

— Ты хочешь отправиться с нами? — моему удивлению не было предела. — Но…

— Возражения не принимаются, я пойду с вами, а заодно прослежу, чтобы ни одна сучка не покусилась на мою собственность. — При этих словах она позволила себе такое, о чем из соображений врожденной стеснительности я лучше умолчу.

— И все-таки… — вновь подал голос я

— Никаких «все-таки» и прочих отговорок! — не терпящим возражения голосом заявила Айран. — Отныне ты мой мужчина, я твоя женщина и должна всюду следовать за своим господином и повелителем… — Услышь эту фразу от какой-нибудь другой женщины, я бы, наверняка, собрал свои манатки и немедленно рванул куда глаза глядят. Но сейчас столь откровенное покусительство на мою свободу расценивалось мной как вполне естественное явление, мне очень импонировало, что такая немыслимо красивая женщина назвала меня своим мужчиной и где-то даже немножечко ревнует. — А, Федь? Возьмешь меня с собой? Ну, пожалуйста! Я ведь все-таки какая-никакая, но чародейка и смогу постоять не только за себя, но и за вас с Квагшем. В крайнем случае, прикрыть вам спины или всадить обидчику нож под ребро. Ну же, Федюня?!

— Хорошо, милая. — Как— то уж очень быстро сдался я — наверняка без магии-шмагии не обошлось. — Только собирайся быстро, времени у нас в обрез.

— Сей секунд, мой вождь и повелитель!

На то, чтобы сполоснуться обсохнуть и одеться нам понадобилось не более десяти минут. Таким образом, у нас в запасе оставалось около получаса — вполне достаточный срок, чтобы даже пешком добраться до квартала златокузнецов. Вообще-то топтать ноги я вовсе не собирался. В Анаране едва ли не на каждом шагу можно поймать свободный экипаж, владелец которого готов доставить состоятельного клиента хотя бы на самый край света.

Тем временем в гостиную заявился Квагш. По его словам все это время он медитировал в прогретом солнцем бассейне, умудряясь при этом посредством своего длинного языка отлавливать вкусных мух, жуков, бабочек, стрекоз и прочих летающих инсектов.