Глава 1

Если человеку было очень хорошо вчера, сегодня с большой степенью вероятности ему будет очень плохо.

Народная мудрость


Да, да именно вчера мне было очень хорошо. Мы отмечали…. А что же мы все-таки отмечали? Ах, да… встречу старых друзей. И угораздило же меня наткнуться на Толика Привалова, бывшего моего одноклассника, с которым мы не виделись… дай Бог памяти… лет десять или пятнадцать. Вообще-то никто ни на кого не натыкался. Толик откуда-то надыбал номер моей мобилы — наверняка у Натахи Беловой, нашей закадычной школьной подруги, которой до сих пор известно все и про всех ее бывших одноклассников — больше не у кого.

М-да, хорошо посидели. Как тот чудесный кабачок называется?.. «Русская Франция» или просто «Франция», кажется, нечто в этом роде. Вообще-то я не планировал надраться до состояния риз, но, как говорится, человек предполагает — Господь располагает. Хорошо, у Толика личный водила и парочка здоровенных лбов-телохранителей — доставили меня до места жительства в целости и сохранности. За Толика я не волнуюсь, при такой плотной опеке не пропадет. Не, это же надо, шалопай и баламут южнобутовский выбился в помощники депутата, парочкой «свечных» заводиков обзавелся и ваще, респектабельным мэном заделался — чуть что, пальцы веером: «Официант, почему pate maison зернистый или des gourmets сыроват. Слова-то какие «pate maison», «des gourmets»! А по мне и печеночный паштет и картошка в горшочке и этот… Chateau… de… нет, не вспомню точного названия, короче все было на высшем уровне.

Вообще-то, этим самым Chateau мы не ограничились. Вмазали ради понтов по фужеру, мол, французского отведать, коль во французском ресторане бухаем. Толик первым предложил перейти на более существенные напитки, ну я, конечно же, с радостью не отказался.

А под водочку и скованность пропала и преграды рухнули. Вспомнили школьные годы, ребят, девчонок, учителей наших любимых и нелюбимых также. Как курили на чердаке Толикова сарая и едва не спалили. Как дрались с парнями с соседних улиц. И еще много чего вспомнили. Затем поболтали за жизнь и все такое. Одного не помню — как улетел в полный аут.

Только не подумайте, что я каждый день вот так напиваюсь до потери пульса. Человек я слишком занятый, чтобы чрезмерно увлекаться алкоголем и вообще, не понимаю, как можно находить смысл жизни на дне бутылки. Предпочитаю бокал хорошего вина в приятном (желательно женском) обществе, но вчера, похоже, расслабился и потерял над собой контроль. Стыдно регистратору «Линии» так вести себя, впрочем, и не регистраторам также.

Не, молодец, Толян, вытащил, растормошил! Право молодец!..

И все-таки, как я ни старался оправдать свое теперешнее состояние, в глубине души оставалось подспудное ощущение, что во время вчерашних посиделок, что-то было не совсем так. Уж очень быстро я отключился. Здоровьем не обижен, меру свою обычно знаю и строго соблюдаю, но вчера, как будто меня подменили. Странно как-то.

Однако пора окончательно просыпаться. Через пятнадцать секунд зазвонит будильник, а через два часа я должен как штык предстать пред начальственные очи своего начальства. О Боже! Чего это я несу: «начальственные очи начальства»?! Не, с бодуна чего только не бывает и масло масляное и дерево деревянное…

Чувство времени меня не подвело — будильник подал голос ровно через пятнадцать секунд, и я наконец-то ощутил непреодолимую потребность открыть глаза. Но по заведенной традиции сначала протянул руку к изуверскому изобретению неведомого мне гения и накрыл его дланью, прерывая невыносимое для слуха пиликанье. Только после этого открыл сначала левый глаз, затем правый.

Все вроде бы как положено. Лежу себе на своем любимом раскладном диване. Раздет до трусов. Под одеялом и на простыне. Голова покоится на подушке. Окна плотно зашторены, правильно — нечего любопытным соседям за моей личной жизнью подсматривать — вон их сколько, а я — один в своем маленьком уютном домике.

Из благостного состояния легкого похмельного парения меня вывела острая головная боль, навалившаяся после того, как я всего лишь попытался оторвать голову от подушки. Одновременно ощутил во рту и горле такой дикий сушняк, что поневоле заохал и без сил рухнул обратно на свое теперь уже не очень мягкое и приятное ложе.

Не, что-то вчера определенно было не так, коль я докатился до такого состояния. Стыдно, Федор Александрович, очень стыдно!

Отдышавшись, вновь открыл глаза и попытался вытереть лоб от проступивших на нем капелек ледяного пота. Но едва лишь моя рука начала движение в направлении лица, я почувствовал на себе чей-то изучающий взгляд. Только не подумайте, что это бред не совсем протрезвевшего человека — на такие вещи у меня особенный нюх, и если даже в многолюдной толпе кто-то посмотрит на меня очень уж пристально, я непременно почувствую. Данному феномену наши велемудрые спецы из отдела «Прикладной психокинетики» даже название придумали: «гиперментальное восприятие».

Сообразив, что в комнате кроме меня присутствует еще кто-то, я принялся шарить взглядом, пытаясь обнаружить источник возможной опасности. И неожиданно для себя увидел уставившийся на меня огромный немигающий глаз, свободно парящий над спинкой моего рабочего кресла, стоящего у компьютерного стола. Глаз, вне всякого сомнения, мог принадлежать только живому существу и смотрел на меня крайне осуждающе.

«Ага, — подумал я, — не иначе как похмельный глюк».

Часто-часто захлопал ресницами, чтобы как можно быстрее избавиться от не прошеного наваждения, но упертый морок вовсе не собирался растаять в воздухе или исчезнуть из поля моего зрения каким иным способом. Более того, над спинкой кресла вознесся второй точно такой же глаз и уперся в меня (как мне показалось) еще более осуждающим взглядом, чем его собрат. Жуть, да и только!

Странное явление пары пугающих до холодного пота и онемения в конечностях зенок, как ни странно, произвело на мой организм определенно положительное действие. Головная боль заметно поутихла, сушняк отступил, мозг постепенно приступил к своим непосредственным обязанностям.

Приглядевшись повнимательнее, я понял, что глаза не просто парят в воздухе безо всякой опоры, от них куда-то за спинку кресла уходят тонкие жгутики.

«Ну, конечно же, — сообразил я, — глаза без тела существовать не могут, поскольку они всего лишь инструмент для сбора информации определенного свойства. Обработка информации должна выполняться мозгом. А мозг должен находиться в теле, которое питает его всякими там белками и углеводами, а также защищает от вредоносных воздействий окружающей среды».

Сделав столь мудрое заключение, я мысленно похлопал в ладошки себе, любимому, и с удовольствием отметил, что есть еще порох в пороховницах, жив курилка, не сгинела Польска и так далее в том же духе. Теперь оставалось одно совсем маленькое дельце: выманить неприятеля из моего кресла, в котором он так вольготно устроился и запустить в него чем-нибудь тяжелым, пока тот не схарчил меня первым. Я лихорадочно принялся шарить вокруг, но ничего кроме мягкой подушки и одеяла под руку так и не подвернулось.

И тут я, наконец, сообразил, что за тип так нагло расположился в моем любимом кресле и вот уже целую минуту пялится на меня своими бессовестными зенками, и, отбросив в сторону подушку, которую собирался применить в качестве метательного снаряда, облегченно вздохнул. Обладателем странных глаз оказался мой постоялец и коллега по работе Квагш Заан Ууддин Левар харан теге, знаменитый воитель истребитель глоргов, гроза хрунгов и прочей болотной нечисти. Принадлежит к расе разумных земноводных, самоназвание гвахушингарапама, по межмировому реестру проходят как латинги. Прибыл на Землю две недели назад из какого-то там никому не ведомого мирка под названием Большое Топкое Болото в качестве стажера в отдел «Линии», где я вот уже почти два десятка лет имею честь служить оперативным сотрудником.

Вообще-то считать меня эдаким кондовым наставником молодежи было бы опрометчиво. За всю мою довольно долгую карьеру под моей опекой находилось всего-то два юных дарования. Этот — третий. Однако Квагш только официально проходит как стажер, ну, сами понимаете, для галочки в личном деле и дополнительной строчки платежной ведомости. На самом деле мне не совсем понятно, для чего вообще меня к нему приставили в качестве наставника. Этот парень скорее меня чему-нибудь научит, а не я его. Вообще-то, сначала я категорически возражал и против соседства со столь экзотическим существом, и против его стажерства под моей эгидой, но хитромудрое начальство прозрачно намекнуло, мол, так нужно. И мне ничего не оставалось, как смириться со своей участью, ибо золотое правило любого карьериста гласит: намек начальства — закон для подчиненного. Я, конечно, не отношу себя к злостным карьеристам, но толика здорового служебного рвения и мне не чужда.

Зато потом мы основательно попритерлись друг к другу. Между прочим, Квагш оказался славным парнем, добрым, верным, бесстрашным, со специфическим чувством юмора. Короче, всех его достоинств и не перечислить.

— Ну все, Квагш, — виновато обратился я к своему постояльцу и коллеге по работе, — не смотри на меня так осуждающе. Знаю, что выгляжу в твоих глазах не самым подобающим образом. Подрываю, так сказать, реноме благопристойного землянина. — Данная фраза далась мне с великим трудом, поскольку похмельный сушняк вновь заявил о себе с удвоенной энергией. — Если не трудно, принеси-ка мне водички, а еще лучше из холодильника большую банку соленых огурцов.

— Федор, там уже нет огурцов, вот уже как три дня — только вода соленая, — вылезая из кресла, сообщил Квагш.

Стоит отметить, что на взгляд любого нормального землянина мой коллега обладал весьма неординарной наружностью. Он был похож на откормленную до размеров хорошего мастиффа лягушку, зеленую и пупырчатую, решившую ни с того ни с сего встать на задние лапы и выпрямиться в полный рост. Отчего латинг выглядел скорее комично, нежели пугающе. Впрочем, за свою довольно долгую карьеру мне довелось насмотреться всякого, к тому же уровень адаптивности у меня с рождения намного выше, чем у среднестатистического обитателя нашего мира.

— Глупый ты, Квагш, — не удержался я от упрека в адрес неразумного земноводного. — Нет огурцов, зато остался самый цимес — лекарство, значит, для страждущих и жаждущих. Будь другом, принеси, пожалуйста, баночку. Иначе твой квартировладелец тут же испустит дух на радость московской чиновной братии, и тебе придется подыскивать не только другое жилье, но также другого шефа.

Латинг умел быть необычайно быстрым, в чем я имел возможность неоднократно убедиться, но сейчас он не особенно торопился выполнить мою слезную просьбу. Неспешной походкой он протопал на кухню, отчего-то очень долго там возился, наконец, соизволил появиться на пороге с трехлитровой банкой в руках.

Присев на постели, я жадно выхватил сосуд из зеленых лап товарища, трясущимися пальцами снял капроновую крышку с горлышка и прежде чем прильнуть к нему губами, понюхал. Немного отдает плесенью и на поверхности какие-то пятна бледно-синего цвета. Похоже, «цимес» малость подпортился. Ну ничего. Где наша не пропадала? А с плесенью оно, может быть, даже полезнее — пенициллин все-таки.

Поднеся банку ко рту, сдул подозрительные пятна подальше от губ, поближе к обнажившимся островкам укропа и прочих приправ и сделал небольшой глоток. Прелестно, я бы даже осмелился сказать — животворяще и плесенью почти не пахнет. В течение минуты банка опустела примерно на две трети.

Смачно рыгнув, вернул сосуд своему спасителю со словами искренней благодарности и прислушался к внутренним ощущениям. Без всякого сомнения, вкусный водный раствор поваренной соли и прочих минеральных и органических веществ начал восстанавливать выведенный из равновесия вчерашними возлияниями кислотно-щелочной баланс внутри моего желудка, а также, выражаясь мудрым языком одного моего знакомого химика, приводить в порядок внутриклеточный осмос. И чего только не понапридумывают эти ученые!

Ладно, господь с этими осмосами и кислотно-щелочными балансами. Суть не в терминологии, а в том, что объективно я начал ощущать себя намного лучше. Руки уже не тряслись (или почти не тряслись), желудок не сводила сосущая судорога, в мозгах появилась некоторая ясность, в глазах — долгожданная резкость. И вообще окружающий мир вдруг расцветился необычайно яркими красками. Даже выцветшие от времени обои на стенах не казались такими убогими.

«Ладно, Федор Александрович, — я обратился мысленно к своей персоналии в иронично-вычурном стиле, — лежать, оно, конечно, намного приятственнее, чем тащиться через всю Москву с ее непредсказуемыми пробками, да еще по июльскому зною. Однако боюсь, что начальство не войдет в твое положение. Ему же — начальству не объяснишь, что вчера провел вечер в обществе старинного товарища, между прочим, государственного человека и крупного предпринимателя».

Недоуменно покачал головой — вот уж никак не ожидал от Толяна такой прыти. Свесил ноги с дивана, коснулся ступнями деревянного крашеного пола и, взглянув на замершего прямо передо мной латинга, сказал:

— Осуждаешь, Квагш?

— Ничуть, — ответил постоялец слегка гортанным булькающим голосом, — каждый свободный индивид имеет полное право время от времени абстрагироваться от грубых реалий тварного мира.

— А ты философ, мой друг, — улыбнулся я.

— Каждое разумное существо, — тут же выдал Квагш, — в той или иной степени является философом в самом широком понимании данного определения.

— Ладно, — махнул рукой на доморощенного философа, — избавь ради бога от банальных истин иначе моя многострадальная голова расколется как перезревший арбуз и тебе негде станет жить, поскольку местная чиновная братия тут же распорядится снести мой домишко и воздвигнет на его месте какой-нибудь торговый центр или еще что-нибудь эдакое.

Однако латинг и не собирался униматься, более того, он прицепился к моим словам и в очередной раз начал задавать глупые вопросы насчет явного произвола московского правительства в отношении одного вполне законопослушного гражданина.

— Федор, а почему этот дом хотят снести? Если не ошибаюсь, частная собственность в этом мире, точнее государстве, охраняется конституцией.

— Не трави душу, — с кислой миной на лице ответствовал я, — Одно слово, Южное Бутово. Видишь ли, Квагш, земля, на которой расположен мой домишко, стоит немереных бабок, и кое у кого при одном лишь упоминании о столь лакомом куске начинают бежать слюни рекой да по всей роже. Вот они и подсылают ко мне всяких ушлых крючкотворов, мол, мы готовы предоставить тебе шикарную однокомнатную квартиру где-нибудь в Бирюлево, вдобавок телевизор подарим, а ты нам добровольно уступи землицу-то, все равно, так или иначе, оттяпаем. Ничего, мы еще поглядим, кто у кого и чего оттяпает. Кончится мое терпение, натравлю на префекта и его кодлу какого-нибудь осужденного на казнь стригоя, пусть перед полным развоплощением кровушкой вволю побалуется.

— Противозаконно это, вампиров на людей насылать, — безапелляционно заявил латинг.

— А отбирать последнее у тех же людей, как ты считаешь, законно? А жировать на чужой беде, тоже законно? Мне, может быть, нравится жить в собственном доме, да при собственном саде, а они твари… — Не доведя до конца начатую мысль, я махнул рукой, резко поднялся на ноги и, шлепая босыми ногами по полу, направился прочь из комнаты. Но, не дойдя до двери, остановился, посмотрел на продолжавшего стоять столпом с банкой в руках коллегу, сказал: — Знаешь, Квагш, я иногда думаю, что в нашем царстве государстве правят бездушные стригои, ликаны, коры и прочие упыри, только особой породы — крови им не надо, но до денег охочи незнамо как. Надо будет подкинуть начальству эту мыслишку и проверить кое-кого на принадлежность к человеческой расе. Сто к одному, как минимум четверть всех чиновников и олигархов не пройдет тестирование…

Я стоял босыми ногами на рифленом кафеле ванной комнаты, с удовольствием впитывал ступнями прохладу пола и посредством кожаного ремня наводил остроту на золингеновскую сталь опасной бритвы, доставшейся мне в наследство от покойного отца.

Взбив пену в специальной посудине, густо намазал помазком нижнюю часть лица и легкими движениями принялся удалять ее вместе с суточной щетиной. Не люблю, когда волосня на лице слишком уж отрастает, поэтому по возможности стараюсь бриться каждое утро.

Побрившись, ополоснул водой бритвенные принадлежности, тщательно протер инструмент сухой тряпицей и убрал все в специальный шкафчик, висящий над раковиной. Затем критически уставился на свое отражение в зеркале. Физиономия слегка припухла, после вчерашних бурных возлияний, под глазами парочка заметных мешков. Сразу вспомнился один очень бородатый анекдот: Жена — мужу: «Где деньги?», а тот ей: «В мешках», «А мешки где?», «Под глазами». Вообще — то платил Толян, так что конкретно в этих мешках моих сбережений не было.

В остальном моя физия вроде бы ничего и вообще я мужчина хоть куда, несмотря на свои сорок два с маленьким хвостиком. Вон на лице ни одной морщины. Не Ален Делон или Леонардо Ди Каприо, но и не какой-нибудь Квазимодо. Коротко остриженные волосы цвета вороного крыла без малейшего признака облысения, лишь на висках легкий налет благородной седины. Взгляд карих глаз волевой, и это не только мое мнение — многие женщины так же считают. Нос прямой короткий, несмотря на многочисленные удары судьбы, временами весьма и весьма чувствительные, не сломан в переносице. Подбородок слегка тяжеловат, но вовсе не делает мое лицо похожим на лошадиную морду. Уши маленькие, прижаты к черепу. Лоб не высокий, не низкий. Мускулатура вполне развита, местами перекачана (люблю, понимаете ли, после трудового дня в спортзале на часок-другой задержаться) поэтому в одежде я кажусь слегка грузноватым и неповоротливым. Но это впечатление, уверяю весьма обманчиво, поскольку самой главной индивидуальной моей особенностью (за которую меня, собственно и взяли в штат «Линии»), является способность ускорять рефлексы.

Эх, знать бы раньше, может быть, сейчас чемпионом мира был, причем в любом виде спорта. Хотите, верьте, хотите — нет, но даже в своем весьма солидном для человека возрасте я могу пробежать стометровку быстрее чемпиона мира, а на ринге уделать самого именитого боксера-тяжеловеса. Мне достаточно лишь войти в особый транс и все вокруг тут же замедлится, точнее, я ускорюсь. Однако эти мои способности проявились лишь после того, как я подписал контракт, прошел весьма непростой курс обучения и стал полноправным сотрудником «Линии», в должности регистратора первого уровня допуска. А, как известно, сотрудникам «Линии» категорически запрещается демонстрировать свои возможности публично. Именно по этой причине я не имею права стать чемпионом мира по боксу или гимнастике.

Теперь вот «кусаю локти» — знать бы раньше, на что способен твой организм, стал бы каким-нибудь богатым и знаменитым спортсменом, а, вполне вероятно, еще и киноартистом, как Арни или Сигал. Деньги, девушки, рауты, балы, отдых от безделья на яхте где-нибудь на Карибах, затем отдых от отдыха еще в каком не менее приятном уголке Земли. Раз в год завоевал какой-нибудь престижный кубок, снялся в рекламе и балдей себе до опупения в окружении прелестных хищниц в бикини или вовсе в неглиже и пронырливых папарацци.

С другой стороны, я мог и вовсе никогда не узнать о своих способностях. Дело в том, что просто так из ничего ничто не образуется. Возьмем, к примеру, величайшего бессеребренника нашей эпохи математика Григория Перельмана или выдающегося знатока Анатолия Вассермана, что бы из них получилось, если бы эти именитые мужи, подобно Маугли, с раннего детства воспитывались в волчьей стае или хотя бы в каком глухом скиту? Страшно подумать. Не постигли бы бесконечность и многомерность Вселенной, сногсшибательную красоту рядов Фурье и головокружительное совершенство интеграла Коши-Буняковского,

Ой, что это я так разбрюзжался по утряне? Откуда такая язвительность и откровенная зависть к успешным людям? Похоже, выпитое вчера так подействовало на мою нервную систему. А может быть, подустал основательно — все-таки третий год без отпуска вкалываю. Вот наберусь храбрости, да как врежу ногой в дверь Альмансора — своего непосредственного начальника, чтоб с треском распахнулась, да как потребую положенный по КЗОТу отпуск. Устроили, понимаешь, рабство! А ведь с подходцем, со значеньицем, мол, Федор Александрович, вам отпуск положен, но вы войдите в наше положение, контрабандисты в тайге под Омском пробили тайный тоннель и через него снабжают вечными двигателями слаборазвитые миры в обход таможенной службы Лагора или какой-нибудь экспат сбрендил и начал куролесить направо и налево. Короче, как только подходит срок моего очередного отпуска, начальство тут же находит вескую причину его отложить на неопределенное время. Не, только ногой в дверь и более никаких соглашательских действий с моей стороны! Здоровье дороже благорасположения начальства, каким бы высоким оно ни было.

И тут я вспомнил, что дверь начальственного кабинета открывается не внутрь, а на себя и с сожалением подумал, что просто так ногой ее открыть не получится, только выбив из стены вместе с дверной коробкой. Но тогда мне уж точно очередного отпуска не видать до самой пенсии, а могут попросту стереть старую память, наложить обманные воспоминания и гуляйте господин Листопад на все четыре стороны. Придумают для меня какую-нибудь непыльную, но скучную работенку в скучном офисе и живите Федор Александрович жизнью нормального обывателя. Тьфу! Аж пот прошиб от неприятной перспективы потерять работу в «Линии». Нет, уж лучше без благословенной Анталии, Кипра или Эмиратов, чем прозябать в шкуре обывателя, не подозревая, что у тебя под носом происходит масса интересного и необычного.

«И чего же в этой «Линии» хорошего? — язвительно спросит какой-нибудь желчный критикан. — Ни тебе россыпей золотых, ни славы всенародной, ни круглосуточных патрулей многочисленных поклонниц под окнами твоего дома. Где гешефт?»

В том-то и дело, что никакого гешефта в обычном понимании нет. Просто, в отличие от многих людей, прозябающих на рабочем месте и с нетерпением ожидающих окончания трудового дня, я живу работой, мне жутко интересно. И, как бы это высокопарно ни звучало, я не мыслю жизни вне «Линии». Это как в «Понедельнике» Стругацких, где люди даже от новогоднего стола мчались со всех ног в свой НИИЧАВО, чтобы довести до конца математические расчеты, крайне интересный опыт, или просто обсудить волнующую тему со своими единомышленниками.

Все, Федор, чего-то ты сегодня никак не можешь унять эскадрон своих мыслей шальных, хватит праздно пялиться на себя любимого, пора за дела браться!

Я вытер лицо и руки вафельным полотенцем и хотел уже повесить его на крючок, как зеркальная поверхность покрылась рябью, затем и вовсе пошла волнами. При этом в зеркале с моим отражением начали твориться весьма примечательные метаморфозы, сопоставимые с тем, что мы обычно наблюдаем в комнате смеха. Кто не в курсе, добро пожаловать в ЦПКиО, там, вроде бы, сохранилась одна на всю Москву. Короче, моя симпатичная мордаха стала приобретать самые невероятные формы: сначала глаза сползли куда-то на правую щеку, потом губы оказались на лбу, а уши так и вовсе поменялись местами, левое с правым.

Но самое интересное случилось в конце. Обычное с виду зеркало, в которое я смотрюсь едва ли не каждое утро, доставшееся мне в наследство от покойных родителей вместе с домом, неожиданно вспучилось ртутным бугром, приобрело форму человеческого лица, затем как-то резко потеряло зеркальные свойства. Теперь из потемневшей от времени бронзовой рамы на меня смотрело лицо одного хорошо знакомого мне чел… Фу ты! Самого Хороса едва человеком не обозвал. Вообще-то, вероятность того, что этот Великий Маг принадлежит к породе людей, не отрицает он сам, но также и не подтверждает.

— Будь здоров, Федор! — первым заговорил нежданный гость. Данное пожелание не было пустым звуком. Я почувствовал, как остаточные признаки похмелья улетучиваются, и в мое изрядно ослабленное тело вливается поток необычайной бодрости и силы. Если бы сейчас кто-нибудь дал мне пресловутую точку опоры, я, наверное смог воплотить в жизнь мечту великого Архимеда и наконец-то перевернуть этот мир вверх тормашками.

— Доброе утро, Экселенце. — растерянно пробормотал я. Затем все— таки сообразил поблагодарить благодетеля: — Спасибо вам огромное!

Погоняло «Экселенце» придумал для него именно я, и только мне дозволялось им пользоваться. Понимаете ли, творчество братьев Стругацких оченно уважаю. А Хорос вполне вписывается в образ загадочного и суперкрутого руководителя вездесущего КОМКОНа-2. У меня иногда даже возникает шальная мысля, а не с самого ли Хороса авторы мира Полудня списывали Рудольфа Сикорски.

— Не стоит благодарности, — ухмыльнулся гость и в своей манере тут же «взял быка за рога», иначе говоря, принялся излагать причины своего столь необычного визита: — Федор, ты человек надежный, проверенный и опыта оперативной работы тебе не занимать. У меня для тебя есть одно персональное задание, очень важное… — Еще бы, у него не было для меня задания, просто так на рюмку чая столь важные птицы не залетают в гости к рядовым сотрудникам. — Дело в том, что в одном из миров была совершена дерзкая кража древнего артефакта, широко известного… гм… в определенных кругах, как Сердце Безумного Бога. Похищение интересующего нас предмета состоялось с целью продажи пока неведомому нам лицу. Известно лишь то, что сделка должна состояться на Земле, точнее здесь в Москве. Твоя задача, как можно быстрее отправиться в Лагор и предпринять все возможные меры для предотвращения появления в этом мире означенного артефакта. Я также настоятельно не рекомендовал бы распространяться об этом задании — малейшая утечка информации может обернуться непредсказуемыми последствиями и серьезными политическими потрясениями во многих и многих мирах. И еще, пользоваться официальными каналами для проникновения на Лагор категорически запрещено. Вопросы есть?

Кратко, но пока маловразумительно. Это с какой бы стати рядовому сотруднику земного филиала «Линии» взваливать на свои хрупкие плечи заботу о каком-то «известном в определенных кругах» (понимай: мало кому вообще известном) артефакте? И вообще, заниматься пресечением ввоза-вывоза незаконных предметов, задача лагорийской таможенной службы, впрочем, и нашей также.

Однако я не стал излагать эти свои сомнения, уж очень Экселенце не любит глупых и всяких там риторических вопросов. Поскольку приказ поступил непосредственно от высшего начальства, его придется выполнять, хочется мне этого или не хочется. Поэтому я начал задавать вопросы, что называется, по существу:

— Название мира, из которого был украден артефакт?

— Вайрон. Мир древней вымирающей расы вайронов — разумных ящеров. — При этих словах перед моим внутренним взором возник образ закованной в металл и увешанной с ног до головы холодным оружием зубастой образины, а рядом в качестве масштабной линейки фигурка человека. Ящер весьма и весьма впечатлял своими габаритами — рост под три метра, наверняка, и весит соответственно. Затем унылая песчаная поверхность от горизонта до горизонта и вереницы куда-то бредущих вайронов.

По большому счету слово «Вайрон» мне ни о чем не говорило — мало ли в бесконечной Ойкумене миров, населенных и более экзотическими существами, эка невидаль — разумные рептилии! Эвон у меня в постояльцах вполне разумная лягушка, я же носа не задираю, мол, дивитесь, люди добрые, какой я особенный везунчик.

— Хорошо, ваша милость, — продолжил я задавать вопросы, — что это за артефакт такой Сердце Безумного Бога, откуда столь необычное название и отчего вся эта таинственная суета? Почему попытку его провоза нельзя пресечь силами официальных служб?

— Не мне растолковывать тебе — сотруднику «Линии» одному из Хранителей о роли Мировых Маятников и о том хрупком равновесии, в котором находятся между собой миры нашей бесконечной Метавселенной…

— Вообще-то мне известно в общих чертах о том, как устроена наша Метавселенная, — рискнул подать голос я. Это было сделано исключительно для того, чтобы избавить мои уши от долгих и нудных рассуждений о мироустройстве и тех сверхтонких процессах обмена веществом, энергией и информацией между различными мирами, находящимися либо в одном пространственно-временном континууме, либо вовсе в разных Вселенных с другими физическими законами и с иными значениями мировых констант.

Мой прозрачный намек был понят и оценен легким покачиванием головы, дескать, молодо-зелено, а все туда же: не учите меня жить, лучше помогите материально.

— Ладно, — улыбнулся Хорос, — не стану тебя мучить подробным изложением моих космогонических взглядов. — Я с облегчением вздохнул. — Буду предельно краток. Артефакт, именуемый Сердце Безумного Бога, до последнего момента находился в мире Вайрон под опекой тамошних Хранителей. Как ты сам, наверняка, уже догадался, это очень древний и опасный предмет. В активном состоянии он способен вступать в резонансное взаимодействие с Маятником того мира, в котором находится. Если точнее, он действует на него как внешний возбуждающий фактор, сначала скачкообразно увеличивает частоту и амплитуду колебаний Мирового Маятника, затем начинает активно отбирать у него энергию, гася колебательный процесс. Если вовремя не вмешаться и не остановить его, мир обречен. Впрочем, соседним вселенным также изрядно перепадет и неизвестно чем вообще все закончится.

— Для чего же, в таком случае, была создана столь опасная вещь? — испуганно пролепетал я. Вообще-то я не относил себя к натурам впечатлительного склада, но перспектива бесславной гибели родного и столь любимого мной мира, могла напугать даже самого отмороженного пофигиста, если, конечно, он не состоит в тайном обществе извращенных самоубийц.

— Вынужденная мера, — отрубил Хорос, и поначалу вроде как не собирался вдаваться в ненужные, по его глубокому убеждению, подробности. Однако мой испуганный вид, все-таки подвиг его снизойти до более детальных объяснений: — Видишь ли, Федор, Давным-давно в одной далекой галактике…

«Неужели Звездные Войны? — подумал я. — Тоже мне Лукас нашелся!»

— …когда в Метавселенной не было еще Мировых Маятников, а на страже миров стояли некие высшие сущности, назовем их Непознанными, появилась дрейфующая черная дыра. Эта опасная гостья из необъятных космических глубин двигалась со сверхсветовой скоростью и в относительно короткие сроки была способна поглотить всю материю данного звездного скопления. — У меня от души отлегло — байки про джедаев и страшных галактических злодеев отменяются. — Поначалу тамошние ученые и чародеи попытались сами создать могучее оружие, способное защитить населенные разумными существами планеты, но ничего у них не получилось. Ни продвинутая магия, ни развитые технологии, ни огромные материальные ресурсы, брошенные на решение проблемы, не смогли хотя бы уменьшить скорость опасного космического объекта.

Тем временем черная дыра вошла в соприкосновение с периферийными звездными системами и подобно мощному пылесосу начала поглощать галактическое вещество, одновременно увеличиваясь в размерах. Всего за какие-нибудь несколько тысячелетий она была способна добраться до центра звездного скопления и вступить во взаимодействие с черной дырой его ядра. Последствия такого столкновения были тщательно просчитаны, и результат оказался весьма и весьма пессимистическим.

Кто-то скажет: «Несколько тысячелетий — практически бесконечность, за это время можно найти способ избежать гибели». Действительно даже сотня лет для цивилизации срок немалый и при большом желании и должном старании за это время можно успеть многое. Но тысячелетний запас был не у всех цивилизаций данной галактики. Некоторые миры находились на оси движения опасного объекта к центру звездного скопления и должны были погибнуть намного раньше, чем случится фатальное столкновение черных дыр.

Одному из таких миров, чье название давным-давно забыто, и теперь никто не может сказать определенно, какие существа его населяли, оставалось всего несколько лет. Тогда его обитатели, плюнув на науку и магию, стали молить богов о том, чтобы помогли избавиться от неминуемой гибели. И как это ни странно, были услышаны одним из Непознанных.

Вторжение черной дыры в пределы той галактики на самом деле не было чем-то уж очень неординарным. В Метавселенной регулярно происходят еще более масштабные события: гибнут не только галактики, целые континуумы, более того, домены континуумов сжимаются в безразмерную точку, чтобы потом возродиться в пламене Большого Взрыва. Процессы эти кажутся на первый взгляд хаотичными, но на самом деле они взаимосвязаны между собой сложнейшим набором причинно-следственных факторов, именуемых Законом Равновесия.

Поэтому прежде чем вмешаться и спасти разумных существ, Непознанный был обязан тщательно взвесить и рассчитать каждый свой шаг, чтобы результаты его вмешательства не откликнулись в других вселенных еще более печальными последствиями. Именно так он и поступил: все рассчитал, взвесил, затем заново пересчитал еще несколько раз и перепроверил результат. Вывод оказался печальным: любое его вмешательство влекло за собой гибель тысяч и тысяч обитаемых миров в других пространственно-временных континуумах.

Непознанный был в отчаянии. Он — существо практически всемогущее и способное едва ли не одним плевком уничтожить надвигающуюся угрозу, не имеет возможности даже пошевелить пальцем ради спасения несчастных смертных существ. Душевная боль его была настолько велика, что он был готов пожертвовать своим бессмертием, лишь бы спасти обреченные миры. И в какой-то момент он действительно принял решение взойти на жертвенный алтарь, точнее преподнести обреченным на гибель разумным существам в качестве бесценного дара свое пламенное сердце. Лишь ценой своей добровольной гибели он мог обойти вселенский Закон Равновесия и спасти обреченные миры.

Таким образом. Тамошние маги получили в свое распоряжение частицу высшего существа и, опираясь на оставленные им инструкции, создали на его основе могучий артефакт. Затем на специально построенном звездолете они доставили его к источнику угрозы и запустили в определенном строго контролируемом режиме. Прибор вошел в резонансное взаимодействие с черной дырой, локализовал опасный объект, сжал в точку и выбросил его в безопасное место за пределы данного пространственно-временного континуума, где он уже никому не мог бы навредить.

Другие Непознанные, узнав о поступке коллеги, окрестили его Безумным Богом, так за артефактом закрепилось его название: «Сердце Безумного Бога». Вскоре по какой-то непонятной причине все они ушли из нашей Метавселенной. Несомненно, гибель бессмертного существа каким-то образом повлияла на их решение. Это якобы они оставили в каждом мире по Маятнику, вверили их в руки Хранителей, обязав не спускать с них глаз. Впрочем, научных ненаучных и околонаучных теорий, объясняющих появление Мировых Маятников, великое множество. Некоторые с точки зрения законов природы безупречны. Но пока ни одна из них не доказана, данная версия также имеет право на существование.

— Романтичная история, — пробормотал себе под нос, затем чуть громче обратился к таращащемуся на меня из зеркала боссу: — Того Непознанного часом не Данко кличут?

— Не Данко, — хмуро буркнул Хорос, похоже, Главному Хранителю было не до дурацких шуточек.

— Полезная, выходит, вещица, — сказал, исключительно для того, чтобы замять возникшую неловкость.

— В определенных случаях, действительно полезная, — согласился с моим выводом Хорос, — но в руках некоторых деятелей может представлять серьезную угрозу для существования отдельных миров и даже целых вселенных. Кстати для политического и экономического шантажа подходящий инструмент. А чтобы убедить всех неверующих в его эффективности достаточно уничтожить какой-нибудь захолустный мирок, коим, к твоему сведению, по мнению некоторых… гм… умников, является мир Земли.

Обана! Удивил, так удивил и «обрадовал».

— Но уничтожать-то зачем?..

— А ты подумай, — с явной ехидцей в голосе сказал маг, — а я тебе покамест наводящий вопросец задам, из нашей недавней истории: Скажи мне, Федор, для чего американцы разнесли в пух и перья Хиросиму и Нагасаки?

— Типа ядерный шантаж, что ли? — наконец-то сообразил я. — Только в неизмеримо больших масштабах.

— Молодца! — похвалил Хорос. — Короче, так, молодой человек, не ставя никого в известность, найди лазейку в Лагор и перехвати там похитителя интересующего нас артефакта. Нельзя допустить, чтобы он попал на Землю. За помощью обратишься к одному местному жителю — магу по имени Харвус. Это надежный и проверенный человек. После успешного завершения операции передашь интересующий нас предмет существу, которое задаст тебе, на первый взгляд, идиотский вопрос: «Какое из солнц мира Сохо тебе более всего нравится: Желтое или Синее?», ответишь: «Разумеется Синее». Короче, все необходимые сведения я вложил в твою голову. Будешь вспоминать по мере надобности. И заруби себе на носу: во избежание утечки информации объявляю режим секретности «прима», впрочем, разрешаю подключить к операции стажера латинга. На Лагоре сам сориентируешься, кому доверять, а кому нет. Ну вот и все, Федор, далее мучить тебя не стану, бывай здоров, по завершении операции получишь хорошие премиальные и долгожданный отпуск, это я тебе обещаю со всей ответственностью. И вот еще, что, в ближайшее время будь осторожен за рулем. Не лихачь, следи за дорожной ситуацией, как говорится, в оба глаза. Предчувствия у меня, понимаешь, не хорошие.

С этими словами голова Экселенце вновь начала претерпевать все предшествующие ее появлению трансформации, только в обратном порядке. Вскоре из ставшего обычным зеркала на меня вновь смотрела моя собственная физиономия, только на сей раз основательно озадаченная.

Ни фига себе! Режим «прима» дает мне немыслимый карт-бланш и головокружительные полномочия. Теперь я имею право, мягко выражаясь, игнорировать многие лимитирующие факторы, даже отдельные статьи нашей клятвы. Кажется, некоторые интимные места начальственных телес здорово припекло, коль простому регистратору позволительно то, что в обычной жизни не разрешается никому. Было бы, конечно, неплохо, чтобы о моих полномочиях узнали все сотрудники «Линии», но, по всей видимости, у Хороса на сей счет имеются какие-то собственные соображения. Так что, в полном соответствии с начальственной волей, придется юлить, финтить и, если понадобится, обманывать тех, кого я безмерно уважаю.

Пока я приводил себя в порядок и беседовал с Экселенце, мой постоялец сообразил яичницу из трех яиц и кофе — для меня, для себя он открыл банку консервированного кошачьего корма и уже уписывал сомнительное, на мой взгляд, лакомство за обе щеки. Вообще-то Квагш — существо насекомоядное. Его длинный как у хамелеона язык — отличный инструмент для ловли мух и бабочек, поэтому с его приходом в мой дом надобность в липучих ловушках и всяких там фумигаторах мгновенно отпала. При заселении латинг притащил с собой несколько пакетов сублимированного корма (по понятным причинам я не особенно интересовался, из чего были изготовлены подозрительного вида гранулы), однако вскоре каким-то образом он умудрился оценить органолептические достоинства кошачьих консервов и в буквальном смысле подсел на них, а невостребованные пакеты до сих пор хранятся в одном из кухонных шкафов.

— Хорошо выглядишь, Федя, — сделал мне комплимент постоялец, который помимо прочих своих достоинств, был еще и эмпатом. — Судя по твоему эмоциональному состоянию, произошло нечто из ряда вон выходящее, — не спрашивал — констатировал Квагш.

— Сейчас некогда, рассказывать, — хмуро проворчал я — рандеву с Хоросом вовсе не обрадовало меня, несмотря на его клятвенное обещание по окончании операции осчастливить давно заслуженным отпуском и хорошими премиальными. — Если не возражаешь, по дороге введу тебя в курс дела.

Стажер совсем по-человечески развел руками, мол, не возражаю, и с удвоенной энергией стал забрасывать в свою широченную пасть небольшие студенистые комочки. Тут на свое несчастье в распахнутое окно влетела огромная навозная муха и немедленно устремилась к консервной банке моего товарища. Легкое «пе-е-нь-нь» и приличных размеров липучий хлыст настиг цокотуху в полете, после чего тут же скрылся во рту латинга.

— Квагш, ну сколько можно говорить, что мне неприятно, когда за едой ты занимаешься черт знает чем! — в очередной, тысяча первый раз возмутился я.

— Извини, Федя, неподдающееся волевому контролю действие рефлекторного свойства, — в очередной тысяча первый раз растолковало бестолковому млекопитающему мудрое земноводное.

Издевается гад: «неподдающееся контролю действие». В человеческом облике, свой язык он как-то умудряется держать за зубами и не размахивать им даже в том случае, если какая муха или бабочка сядет ему на нос. Чесслово издевается — мстит, наверное, за мое вчерашнее явление в нетрезвом виде. Вообще-то я его отлично понимаю — латинги на дух не переваривают запах этилового спирта. Для них он яд, как для нас какой-нибудь формальдегид или метанол — но зачем же мух поглощать, да еще на глазах у едва протрезвевшего хозяина квартиры.

Я допивал вторую чашку кофе, когда в дверь дома позвонили. Вот же незадача — принесла нелегкая кого-то в столь ранний час. Скорее всего, опять из управы, будут уговаривать съехать на новую квартиру. А мне оно надо? Обзавестись, что ль злой собакой или Квагша им разок продемонстрировать в его натуральном обличье, пожалуй, вмиг дорогу к моим владениям позабудут. Жаль нельзя. Видите ли, согласно принятым нормам, всякий страхолюдный пришелец не имеет права пугать неподготовленных землян своим природным страхолюдием, поэтому вольно или невольно обязан маскироваться под человеческой личиной, выполненной из псевдоплоти. Наши умники называют ее наномаской, а по мне привычнее традиционное название. То ли дело в Лагоре — щеголяй себе в своем натуральном обличье, и никто не грохнется в обморок, и не задаст глупый вопрос, отчего у тебя не одна голова, а целых две или вместо носа — хобот. Потому как там проживает народ культурный, цивилизованный, с отвратительным понятием «ксенофобия» незнакомый. У нас же, стоит заезжему чернокожему африканцу или афроамериканцу прогуляться по пыльным улицам какого-нибудь Задюдюевска, тут же охочее до бесплатных зрелищ население повыскакивает из домов, да еще станет всенародно обсуждать животрепещущую тему: «А отмоет ли добела парня широко разрекламированный по телевидению стиральный порошок «Тайд»?».

Попросив зеленокожего приятеля удалиться в соседнюю комнату, во избежание, так сказать, нежелательных эксцессов, я направился к входной двери. Перед тем, как отодвинуть дверную задвижку на всякий случай просканировал крыльцо через глазок — а вдруг это вооруженное нападение с целью ограбления, доказывай потом, что ты не превысил меры необходимой самообороны.

Вроде бы все нормально, на крыльце незнакомый мне довольно упитанный юноша, благопристойной наружности. Одет в дорогие джинсы (если не ошибаюсь, родной американский «Levis»), светлую футболку с замысловатым рисунком в стиле граффити на груди, кожаные сандалии на босу ногу. Впрочем, один момент сразу же насторожил меня — на левой руке гостя красовались швейцарские часы «Orient», нет, не подделка за двадцать американских зеленых рублей, а крайне дорогущий эксклюзив в золотом корпусе, с оригинальным золотым браслетом. Тыщь на сто зеленых потянут — прикинул я — уж поверьте, в таких вопросах я дока, поскольку в самом начале своей карьеры пару лет отгорбатил на таможне «Линии» и подлинники от подделок научился отличать без всякой дополнительной экспертизы.

Поэтому вместо того, чтобы сразу распахнуть дверь перед гостем, я на всякий случай громко спросил:

— Юноша, вы часом не ошиблись адресом?!

— Здесь проживает гражданин Листопад Федор Александрович? — Голос незнакомца был слегка резковат для моего уха. Я повнимательнее пригляделся к визитеру и только теперь сообразил, что за дверью мается вовсе не человек, а незнакомый мне «чужой» в образе румянощекого хомо сапиенса. Конечно, непосвященный гражданин хоть все свои гляделки проглядит, никогда не догадается об истинной сущности гостя. Вообще-то не каждый сотрудник «Линии» вот так запросто способен отличить чужого от человека. Сам не понимаю, каким образом у меня это получается. Хорос объяснил эту мою способность тем, что я очень наблюдателен и по незначительным «царапающим глаз» деталям в голосе, поведении и телодвижениях интуитивно чувствую иномирянина. Сам-то я никаких таких подсознательных потуг не ощущаю, просто смотрю на человека, и через какое-то время на меня нисходит как бы свыше, настоящий он или упакованный в псевдоплоть чужак.

«Забавно, — подумал я, отодвигая массивный дверной засов, сработанный еще задолго до моего рождения моим покойным родителем, а он у меня, как рассказывала мамочка, был мастер на все руки от скуки, ежели, конечно, не вел активную и бескомпромиссную борьбу с Зеленым Змием, — часики настоящие, а человечек-то поддельный. Судя по тембровой окраске голоса, корр, либо ликан. Скорее всего, все-таки ликан».

— Проходите, молодой человек, в избу. Сандалии можете не снимать, только наденьте вон те бахилы. — Я указал рукой на подставку для обуви, на которой лежало несколько пар стандартных медицинских бахил небесно-голубого цвета.

— Да вы не беспокойтесь, Федор Александрович, — вежливо улыбнулся гость, но в сени все-таки вошел, — я к вам всего-то на пару слов.

— Дело хозяйское, — я улыбнулся в ответ самой благожелательной улыбкой, хотя к кровопийцам, вообще, и к кровопийцам-оборотням, в частности, не испытываю ни малейшей симпатии.

— Вы, наверное, сильно удивлены, — пытаясь изобразить смущение на хитроватой физиономии, сказал ликан, — столь раннему визиту непрошеного гостя?

— Отнюдь, — я сделал вид, что истинная сущность визитера все еще остается для меня тайной за семью печатями, и принялся наводить тень на плетень, иначе говоря, заниматься умышленным словоблудием с целью выведения объекта из состояния психического равновесия: — Тут недавно один товарищ из местной управы заявился ко мне аж в шесть часов, все уговаривал уступить московскому правительству этот чудный домишко вместе с куском землицы, на котором он находится, а взамен сулил златые горы. Жаль, вас тогда здесь не было. Пел, ну прям как соловей майский — заслушаешься. Вы не поверите, однокомнатную квартиру в элитном доме на выбор, либо в Бирюлево, либо в Орехово-Борисово, на худой конец, в Солнцево…

— Гм-гм, Федор Александрович, — гость наконец понял, что моим словоизлияниям не видно конца и края, — я к вам по делу.

— Ой, простите, уважаемый?..

— Называйте меня Сиигом, — представился гость.

Я был откровенно удивлен и озадачен. Скрывающийся под личиной человека оборотень не назвался каким-нибудь Ивановым Иваном Ивановичем, а произнес одно из самых распространенных в племени ликанов имя. Несомненно, он знал, в чьем доме в данный момент находится и, тем не менее, вел себя вполне независимо, я бы сказал, даже нагло.

— Но… откуда?

— Да, да, адреса штатных сотрудников «Линии» держатся в строжайшем секрете от экспатов, — плотоядно ухмыльнулся гость. — Чтобы выйти на ваш след, нам пришлось основательно покопаться в местной инфосети. Уверяю вас, это было не так уж и просто, хотя ваш Интернет, извините за прямоту, штука еще очень и очень сырая. А с точки зрения информационной безопасности, так и вовсе полная туфта. Но ваш случай оказался особенным. Вы не зарегистрированы в социальных сетях, не флудите на чатах, не обмениваетесь электронными письмами с любимыми женщинами или закадычными друзьями. Мы бы вас и вовсе не обнаружили, если бы вы не состояли в перманентном конфликте с властями Москвы. Честь вам и хвала — не пасуете перед бюрократами и жадными дельцами, держитесь за клочок родной земли как эти… ну как их там?.. — Он шлепнул себя ладонью по лбу. — Ага, вспомнил! Герои Панфиловцы…

Вот же гусь лапчатый! Я сам-то хоть и воробей стреляный и в полемических баталиях вельми искушен, но в данном случае следует признать, уел он меня — перехватил инициативу, да так, что я и пикнуть не успел. Впрочем, запросто так сдаваться я не собирался.

— Рассказывай, ликан! — грубо отрезал я.

Поток безудержных словоизлияний в мгновение ока оборвался. Гость удостоил меня уважительным взглядом и сразу же приступил к, собственно, изложению цели своего визита:

— Хорошо, Федор Александрович, у нас к тебе деловое предложение…

— Погоди, Сииг, может, все-таки пройдем в дом? — Коль этот субъект приперся в гости к регистратору, у него для этого, наверняка имеются очень веские причины. А я по своей натуре человек обстоятельный и важные переговоры люблю вести в удобной обстановке. К тому же, ликаны отличаются крайне вспыльчивым и вздорным характером, поэтому присутствие во время нашего разговора независимого свидетеля, было для меня крайне важным обстоятельством. В случае чего, я мог рассчитывать на помощь коллеги по цеху. — Как у нас говорится, в ногах правды нет. — Затем я посмотрел на его сандалии и с улыбкой добавил: — Можешь забыть о бахилах, проходи так.

В ответ тот лишь молча кивнул и проследовал за мной.

Пока мы беседовали с непрошеным гостем у входной двери, квартирант прибрал со стола грязную посуду и удалился в соседнюю комнату. Латинги обладают прекрасной способностью к мимикрии и могут запросто прикинуться, например, фикусом или вовсе каким-нибудь неодушевленным предметом, будь ликан эмпатом, даже телепатом, он ни за что не почувствовал бы присутствие моего приятеля.

Мы уселись за стол друг напротив друга. От предложенного кофе гость отказался и сразу же, что называется, взял быка за рога:

— Федор, я имею к тебе весьма серьезное деловое предложение. Не стану ходить вокруг да около, скажу сразу: ты нам не мешаешь, за это мы тебе отваливаем крупную сумму в валюте Лагора, положим, миллион империалов…

Миллион империалов цифра запредельная, если учесть, что в валютных обменниках «Линии» империал идет по курсу один к десяти тысячам российских рублей! У меня даже волосы на голове начали подниматься дыбом. Мой скромный заработок в месяц составлял пятьдесят тысяч рублей. А теперь, кому не лень, прикиньте, сколько столетий мне пришлось бы вкалывать, чтобы заработать означенную ликаном сумму?

— И за что же мне такое счастье, уважаемый? — я постарался, по возможности правдоподобно изобразить равнодушие на лице — пусть думает, что ко мне каждый день приходят и с более заманчивыми предложениями. Впрочем, получилось у меня это не очень убедительно, голос зараза все-таки подвел, свалившись в конце фразы в легкую хрипотцу. Пришлось прокашляться и смочить горло глотком кофе. — Кому и как я не должен мешать, чтобы получить этот ваш миллион? — Фраза «этот ваш миллион» получилась у меня весьма удачно: пренебрежительно-равнодушно — Самого великого Станиславского проняло бы.

— Более того, — проигнорировав мой вопрос, продолжал гость, — мы обещаем уладить вопрос с правительством города Москвы насчет принадлежащего тебе участка земли и готовы вместо этого… гм… — ликан обвел комнату оценивающим взглядом, — с позволения сказать, жилища возвести современный дом с регулируемой пространственной метрикой и жесткой привязкой входов-выходов к любым трем точкам данного измерения по твоему усмотрению.

Ух ты! Не было ни гроша, да вдруг алтын. И тебе миллион в самой твердой во Вселенной валюте и дом безразмерный со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами и аж с тремя выходами в любую точку земного шара: хочешь к теплому южному морю, хочешь в грибной лес или еще куда-нибудь на другой конец планеты. Подозрительно как-то. Но тут я вспомнил свой недавний разговор с загадочным и местами непонятным Хоросом, и мой энтузиазм насчет супер-пуперского дома как-то резко поубавился. Ну и хмырь же этот хитромудрый ликан! Ведь определенно знает, что этот мир обречен. Только он не знает, что об этом знаю я, поэтому беззастенчиво сулит златые горы, прекрасно понимая, что покойникам деньги и красивые многофункциональные дома без надобности. Вот же тварь! Теперь я наверняка знал, чего потребует от меня этот жучила, но, изобразив на лице крайнюю заинтересованность, спросил:

— И все-таки, уважаемый Сииг, каких конкретно действий ты и те кто за тобой стоит ждете от меня?

— Абсолютно никаких, — широко оскалился оборотень, и пояснил: — Посиди дома пару суток, книжку почитай, телик посмотри. Начальству скажешь, что прихворнул чутка, температура, мол, понос и золотуха. Ну что у вас у людей там еще бывает? Короче, придумаешь сам. А за это, друг мой, ты получишь миллион и прекрасный современный дом в придачу. Уверяю, что таких домов на Земле по пальцам пересчитать, в России и вовсе только у действующего президента, да и то на время срока его президентства, а твой до конца дней твоих останется в твоей собственности.

Это он специально насчет «до конца дней» — издевается, козлина! Думает, наобещаю этому охламону с три короба обещалок, он и раскиснет, сразу градусник подмышку запихнет, начнет нагонять на себя, да так что и сам поверит, что болен опасной горячкой. Не, дружок, мы воробей стрелянный, нас на мякине не проведешь. Короче, пора этого субчика ставить на место, иначе говоря, выпроваживать от греха подальше — я ведь могу очень сильно рассердиться от столь неприкрытого вранья, а когда я сержусь, кому-то может сильно не поздоровиться. И пусть любой ликан даже не в боевой трансформации намного сильнее обычного человека, я также не лыком шит и не особенно опасаюсь рукопашной схватки с оборотнем, тем более тот не ожидает от обычного на вид человека каких-либо подвохов.

— До конца дней, говоришь, — задумчиво сказал я, затем саркастически взглянул прямо в его наглые зенки и задал прямой вопрос: — Это на отпущенные этому миру сутки с небольшим, что ли? Так ваши спецы за это время не успеют даже снести мою старую халупу. Также насчет миллиона у меня возникают ба-а-альшие сомнения. Ну какой дурак станет возвращать долги покойнику? Дурак-то, может быть, и станет, но ты же не дурак и те, кто тебя послали, также не дураки. Так что катись-ка дорогой, как говорил один киношный персонаж: колбаской по Малой Спасской!

— Не понял, — недоуменно захлопал глазами ликан, похоже, расхожее выражение времен НЭПа он действительно слышал впервые, — так ты принимаешь наше предложение?

— Перевожу для особо непонятливых, — поднимаясь из-за стола, издевательски ухмыльнулся я. — Пошел прочь из моего дома, упырь безмозглый!

Как я уже упоминал, ликаны среди прочих гемофагов отличаются крайне вздорным нравом, к тому же они очень обидчивы. Поэтому в ответ на мою непочтительную выходку, гость без лишних разговоров выскочил из-за стола и хотел, было наброситься на меня с кулаками. Но тут прямо перед его носом возникло яркое даже при дневном освещении лезвие энергетического меча. Крайне опасная штуковина, скажу вам.

Когда при просмотре великой эпопеи Джорджа Лукаса я впервые увидел на экране меч джедая и еще кое-какие примочки из «будущего», сразу же сообразил, что какой-то залетный турист основательно проконсультировал автора «Звездных войн» и вряд ли безвозмездно. По этому поводу даже расследование проводилось. Выяснилось, что действительно крутился вокруг тогда еще не очень именитого режиссера один гуманоид из продвинутого в техническом отношении мира. Пиво вместе пили, с актрисами флиртовали. Но доказать факт нарушения гостем условий неразглашения с целью получения незаконной прибыли, регистраторам «Линии» так и не удалось.

— Ох, и не вовремя же ты встрял, Квагш, — глядя недовольно на замершего в неустойчивом равновесии основательно перепуганного ликана, сказал я. — Теперь его придется просто так отпустить. Вряд ли он захочет проявить свои агрессивные наклонности против регистратора в присутствие другого регистратора, к тому же, вооруженного столь убедительной штуковиной. Ну чего тебе не сиделось в соседней комнате?! Ловил бы себе мух и не встревал бы без особой надобности!

— Но это же ликан! — попытался аргументировать свое вмешательство в чужие разборки латинг. — Тебе против него и четверти минуты не выстоять.

— А это мы бы еще посмотрели, кто против кого и сколько не выстоял, — самоуверенно заявил я. — Ладно, на этот раз прощаю тебя стажер, но на будущее запомни, полезешь меня спасать, лишь после того, как я сам тебя об этом попрошу. Вопросы есть? — Вопросов не возникло, и я обратил свой суровый взор на изрядно побледневшего и подрастерявшего боевой задор ликана (псевдоплоть, к общему сведению, вполне передает эмоциональное состояние своего хозяина). — Итак, гемофаг Сииг, вали отсюда подобру-поздорову и забудь дорогу к моему дому! А миллион и обещанный дворец можешь засунуть под хвост своей боевой ипостаси. Все понятно?

— Понятно, сарг, — косясь на пляшущее у своего горла гудящее, будто перегруженный трансформатор огненное лезвие, пробормотал оборотень. При этом на его перекошенной от страха и злости физиономии было несложно прочитать явное желание перевоплотиться в волчару и вцепиться могучими клыками в глотки своим обидчикам.

— В таком случае свободен, — издевательски ухмыльнулся я, и, обращаясь к Квагшу, сказал: — Выводи этого парня из избы, коль рыпнется, руби башку без малейшего сожаления, а я подтвержу перед любой комиссией полную правомерность твоих действий.

Выпроводив гостя за дверь, стажер вернулся, вопросительно посмотрел на меня своими весьма выразительными глазами и задал вполне ожидаемый вопрос:

— Федя, а почему ты не вызвал патруль и не сдал ликана, как это положено по правилам?

— Потерпи чуток, по дороге все узнаешь, мой любознательный коллега. К тому же, нам пора отправляться на службу, а ты все еще щеголяешь в своем натуральном обличье.

Спустя четверть часа я и мой приятель были в полной боевой готовности. Я, в соответствии с накатившей на Европейскую часть России запредельной жарой, был облачен в легкие светлые брюки, светлую футболку с фривольной надписью на спине: «kiss my ass!» и легкие туфли в дырочку. Квагш перестал напоминать раскормленную говорящую лягушку, псевдоплоть-наномаска превратила его во вполне приличного хомо сапиенса. По-моему он здорово походил на известного продюсера Иосифа Пригожина, такой же коренастый лысый и губастый. Он был в брюках, только в отличие от меня — темных и черных лакированных ботинках. Единственным необычным предметом его одежды была ядовито-зеленого цвета рубаха, сплошь покрытая весьма затейливым тотемным орнаментом родного клана Квагша. Мой постоялец собственноручно с помощью баллончиков с краской и обыкновенных кистей создал неповторимый шедевр в стиле Сальвадора Дали или Пикассо — я в этом не очень разбираюсь. Шикарная, скажу вам, рубашонка получилась — самые продвинутые дизайнеры мира душу продали бы дьяволу, лишь бы создать что-нибудь подобное. Я ему подкинул мыслишку раскрасить подобным образом еще парочку полотен, но он не поддержал мою идею, сославшись на то, что с клановыми духами подобным образом шутить не стоит. Я так и не понял, при чем тут клановые духи, но от дальнейших уговоров осчастливить человечество все-таки отказался.

Вместе мы вышли из дома. Я запер входную дверь, и чтобы не потерять ненароком, положил ключ под крыльцо. Даже если залезут, не страшно, для непрошеных гостей в доме у меня классная примочка припасена, универсальный излучатель инфразвуковых колебаний в режиме «неосознанного ужаса». На «своих», то есть, на людей и «чужих» — пришлецов всяких действует безотказно, можно вовсе не запирать. Однако запираю ради блага самих же незваных гостей.

Излучатель и еще несколько крайне полезных в хозяйстве штуковин я выменял по случаю у запасливого Сан Саныча за парочку ввезенных мной не вполне легально иноземных артефактов, скажем так, не совсем мирного назначения. Откуда у нашего оружейника таможенный конфискат, я выяснять не стал — мало ли какие подробности нарисуются в процессе дознания, придется еще ценные вещи сдавать обратно таможенникам. А так, меньше знаешь — крепче спишь. Кстати, Сан Саныч также не задавал мне ненужных вопросов.

Еще один из таких конфискатов надежно оберегает мой покой от разного рода хулиганья повадившегося выбрасывать из окон и балконов стоящей почти вплотную к моим владениям высотки разный мусор ко мне в огород. Теперь не лютуют, поскольку сброшенные на мою голову пластиковые бутылки, пивные банки, стеклотара и прочий ненужный хлам, тут же возвращаются обратно к своим владельцам и даже причиняют некоторым легкие телесные повреждения или вышибают стекла.

С целью изучения данного феномена группа уфологов дня три крутилась вокруг моего дома. Неприятные, скажу вам субъекты: мужики бородатые нечесаные, девки очкастые, ни одной симпатичной — всё норовили ко мне на участок пробраться, да по клубничным и морковным грядкам со счетчиком Гейгера побегать. Но я договорился с одним знакомым киноидом note 1 за еду и приятные знакомства с молоденькими пуделихами, поработать на меня какое-то время свирепым Рексом. Помогло, скажу вам, несколько порванных штанов и разодранных юбок быстро охладили исследовательский пыл молодых дарований и отвадили бородато-очкастую банду от моих грядок и плодово-ягодных насаждений.

Завести и выкатить из гаража мою красу и гордость «Москвич-401» одна тысяча девятьсот пятидесятого года выпуска заняло не более пяти минут. Машина, как и большинство моего имущества, досталась мне в наследство от покойных родителей. Москвичок больше пятидесяти лет простоял в гараже, поэтому неплохо сохранился. Заржавел, конечно, но не проржавел, к тому же это вам не какой-нибудь жестяной жигуль массового производства. Это шедевр, хендмейд, сработан с душой, любовью и тщанием из конвертированных в мирную экономику «тигров» и «пантер» немецкого вермахта, а также отечественных «тридцатьчетверок» и «ИСов». Сейчас мне стыдно вспомнить, что в свое время хотел с легким сердцем выкинуть его на свалку.

Целых полгода я холил и лелеял свое сокровище: отчищал от ржавчины, красил, перебирал узлы и агрегаты, заменял безнадежно вышедшие из строя детали.

В этом мне здорово помог опять же, наш Сан Саныч, мужик он хоть и со своими причудами, но насчет всякой машинерии асс из ассов. Это именно он присоветовал использовать энергетический меч, включенный на пониженную мощность, в качестве сварочного аппарата, он также частенько снабжал меня дефицитными запчастями, кои собственноручно изготавливал в мастерской Конторы. Просто так помогал, по дружбе. Вот такой он душевный старикан Сан Саныч, а некоторые его считают нелюдимым букой, зацикленном на своих убойных штуковинах.

Все равно основная доля работ по восстановлению раритета легла на мои плечи. Ко всему прочему я туда пристроил парочку техномагических примочек из все того же конфиската, а также установил кучу разнообразных датчиков, регуляторов, и, конечно же, управляющий ими микрокомпьютер, даже не один, а пару. После подобного тюнинга «Ласточка» моя «затикала» не хуже хваленых швейцарских часов, во всяком случае, на своем штатном сорокасильном движке, две сотни верст в час на прямых участках трассы выдает в легкую, на удивление и зависть многим владельцам навороченных иномарок.

Ой, чего это я расхвастался-то?! Не пора ли на работу, иначе Альмансор за опоздание с меня голову снимет, а заодно и стажеру достанется. Мне-то не впервой, а вот Квагшу обидно будет — не привычный он еще, незаслуженные пендели от начальства огребать.

Загрузка...