Чужая

Глава 3

Как-то во время одного корпоративного застолья Альмансор поведал мне о том, что любимый мной Николай Васильевич во времена своей юности был кандидатом в Хранители. До сих пор мало кому известен тот факт, что после Полтавского периода своей жизни будущий создатель бессмертной поэмы провел в Москве целый год. Вполне естественно, что по долгу службы ему неоднократно доводилось встречаться, что называется, тет-а-тет с выходцами из иных миров. Однако по причине деликатного устройства нервной системы, будущий классик так и не сумел преодолеть врожденного страха перед чужими. Кончилось все тем, что высокая комиссия во главе с Хоросом забраковала юношу. Как водится в таких случаях, неудачливому кандидату стерли память, вложили в голову ложные воспоминания и отправили в Санкт Петербург на вольные хлеба, даже деньжат подкинули. Вот только не пошли на пользу ему эти денежки — проигрался в пух и прах. Впрочем, нет худа без добра, в последствии на основании собственных впечатлений и приобретенного опыта он написал своих чудеснейших «Игроков».

Приехал молодой Гоголь с обновленной памятью и душевной травмой от проигрыша в тогдашнюю столицу Российской империи и начал ваять свои бессмертные творения. А когда «Вечера на хуторе» вышли в свет, наши аналитики и скумекали, что малость не доработали. Пришлось по новой «вправлять мозги» юноше, вот и довправлялись — вместо веселого жизнерадостного хохла получили какого-то угрюмого чахоточного богоискателя и юдофоба. Зря в голове у человека копались, перебдели, а дело-то выеденного яйца не стоило — никто из непосвященных даже подумать не мог, что Гоголь писал своих чертей буквально с натуры.

Вот так оно иногда бывает.

Что же касается меня, я никогда не страдал ксенофобией и к чужим отношусь вполне нормально. Есть, конечно, особые предпочтения, например гемофагов я не жалую, вовсе не за то, что они питаются человеческой кровью. За удовольствие они готовы платить, и платят звонкой полновесной монетой, а добровольцев в нашем мире вполне достаточно, чтобы обеспечить всех приезжих гурманов достаточным количеством даже резус отрицательной четвертой группы — самой востребованной группы крови. Не люблю их за то, что ведут себя уж слишком нагло, примерно как американские солдаты и наши обожравшиеся халявной выпивкой туристы за границей. Буянят, без причины цепляются к мирным гражданам, подкатывают к бомжам и проституткам с заманчивыми предложениями определенного свойства, нарушая тем самым монополию «Линии» на торговлю кровью. Они нарушают, а мне и моим коллегам приходится расхлебывать и устранять последствия во избежание, так сказать, общественного резонанса.

Толи дело киноиды. Милейшие добрейшие открытые для контакта существа. Кроме секса в голове ничего. От наших помойных шавок ну просто без ума. Говорят, что только на Земле самые лучшие во Вселенной красотки и красавцы. На любой вкус. К тому же бабки немереные отстегивают на организацию приютов для бездомных собак, вакцинацию и стерилизацию и на поддержку движения в защиту животных. Молодцы, все-то у них продумано и никаких с ними проблем.

Об арахнидах и рептилиях ничего особенно плохого сказать не могу. Эти не частые гости в нашем мире. А если посещают, ведут себя тихо без ненужного выпендрежа. Впрочем, был лет десять назад неприятный инцидент с одним разумным пауком, увидел в гостиничном номере «России», как уборщица расправляется с его мелким земным собратом, и съехал с катушек от волнения. Короче, девицу в конечном итоге, вызволили из паучьего кокона, и антидот успели ввести — выжила красавица. Память ей подкорректировали, так что обошлось без ненужной шумихи. Нарушителя депортировали без права посещения Земли. А девушка потом умудрилась выскочить замуж за пожилого английского лорда, и стала то ли графиней, то ли герцогиней. Сразу после свадьбы молодые подались на Туманный Альбион, с тех пор никто из сотрудников «Линии» ничего о них не слышал.

После этого случая, я часто задавался вопросом: «А не оказал ли столь положительное влияние на судьбу девушки тот самый злосчастный укус чокнутого арахнида?». На первый взгляд, данная гипотеза кажется безумной, но кто знает, кто знает…. Ведь встреча с выходцами из иных миров оказала влияние на судьбу Гоголя не самым положительным образом. Интересно, а как бы повел себя на его месте Александр Сергеевич Пушкин?

Итак, я и мой товарищ Квагш, замаскированный под знаменитого на всю страну продюсера оказались в святая святых «Линии». Кто-то называет это место Малым Перекрестком Миров (большой Перекресток — Лагор), кто-то — Перевалочным пунктом, или Межмировым вокзалом. Для меня это Перепутье — лаконично и красиво.

На самом деле Перепутье не принадлежит в полной мере ни к нашему миру, ни к какому-либо иному. Это относительно небольшой трехмерный объем, изолированный от бесконечного пространства нашей вселенной и в то же время являющийся неотъемлемой частью именно нашего пространственно временного континуума. Вообще-то я опер и не силен в теории субпространственных локаций, поэтому за более подробными разъяснениями обращайтесь к Хоросу, Альмансору, на худой конец, к молодым мозголомам из отдела нелинейных пространственных преобразований. Хотя к последним обращаться все-таки не советую. За консультацию сдерут не меньше литра спирта, а как вмажут, так начнут нести такое, что у вас от всей этой научной замудрени голова пойдет кругом, могут и вовсе научный диспут с мордобоем учинить. Фанатики неугомонные. Уж лучше к Хоросу или Альмансору. Вот только шибко занятые они и свое драгоценное время очень ценят.

В двух словах, Перепутье это одновременно и вокзал для прибывающих и убывающих пассажиров, и таможня, и зона абсорбции для иномирян и еще много чего всякого разного. Но самое главное, здесь находится главный офис «Линии» и, конечно же, наиболее важные отделы и подразделения самой законспирированной на Земле организации.

Из людей здесь имеют право находиться только посвященные в Хранители, а что касается туристов, они по большей части, на Перепутье надолго не задерживаются, получив обязательную для ношения псевдоплоть и пройдя ускоренный курс адаптационной гипнопедии, отбывают в Большой мир. Лишь прибывшие по обмену из других миров стажеры и прочие прикомандированные, бывает, задерживаются на Перепутье на долгие годы, а некоторые и вовсе приживаются на Земле. Единственными существами (кроме людей и лагорийцев, разумеется), не нуждающимися в ношении личины, являются киноиды, коих при встрече не всякий спец способен отличить от обыкновенных бродячих дворняжек. Так что мой совет особо отъявленным собаконенавистникам: оставьте свои козни против несчастных зверушек — нарветесь ненароком на какого-нибудь наследного принца Вуки-Пуки, огребете, мало не покажется.

Кстати, а вот тот самый киноид Вуки-Пуки, из загадочного мира Хараш, легок на помине. Этот, внешне похожий на мастино неаполитано миляга и есть тот отчаянный парень, что пару лет назад весьма успешно защищал мой участок от вторжения наглых уфологов. Бежит навстречу, виляет хвостиком, никакого в нем монаршего величия — чисто шалопай малолетний. Здесь уже как лет пять околачивается, якобы по обмену опытом. Чем на самом деле занимается, знает лишь Хорос и его непосредственный куратор. На мой взгляд, просто бездельничает: и по помойкам шляется, в собачьих свадьбах самое активное участие принимает. Не исключено, что я заблуждаюсь, вполне вероятно, он проводит какие-то известные лишь кучке избранных научные изыскания.

— Привет, Лист, привет, Квагш! — голосовые связки киноидов не очень приспособлены к человеческой речи, поэтому слова из его глотки вылетали рубленные и рычащие: «пр-р-рвет Лст, пр-р-рвет Квгш-ш!».

— И вам не хворать, ваше наследное велико! — ответил я в слегка выспренней манере.

— Здорово, Вуки-Пуки! — радостно заулыбался мой напарник.

— Ну рассказывай, принц, что тут нового без нас приключилось? — не сбавляя скорости мы продолжили движение в направлении сектора № 13, где, собственно располагался отдел, возглавляемый стариной Альмансором, под эгидой которого вот уже на протяжении почти двух десятилетий (за вычетом двух лет службы на таможне) я имею честь стоять на страже мира и труда, охранять покой и сон мирных граждан, и так далее в том же духе…

— Хорос снова куда-то запропастился, — первым делом доложил Вуки-Пуки. — Никого не предупредил. Между прочим, у меня сегодня с ним должна была состояться важная беседа. Нехорошо поступает, я все-таки не какой-нибудь шелудивый пес, а особа королевских кровей. — Сказал и подозрительно покосился на небольшую разношерстную и очень шумную толпу у регистрационной стойки то ли только что прибывших в наш мир туристов, то ли уже убывающих.

Чужаки были в своем естественном обличье, отчего происходящее более всего напоминало сценку из какого-то мультика из жизни зоопарка. На ум тут же пришло детское похабное: «рано утром встали звери, потянулись…» дальше продолжать не стану, из соображений цензурного свойства, кому оно надо, продолжение в Интернете сам надыбает, сейчас там можно найти все, что угодно, прям кладезь мудрости.

— Не расстраивайся Вуки, — я как мог, стал успокаивать киноида, — сейчас у Хороса дел по самые гланды — ежели, конечно, таковые у него вообще имеются. Незапланированные, так сказать, форс-мажорные обстоятельства.

— Ну и глупый ты, Лист, — громко фыркнул Вуки-Пуки, — разве форс-мажор запланированным бывает?

— И то верно, — тут же согласился я, а про себя удовлетворенно отметил, что настроение приятеля заметно улучшилось.

— Ну ладно, я побежал, — вильнув хвостиком, напустил на себя занятости киноид, — пойду, проверю еще разок статистические данные своего отчета. — Пока!

Мы также с ним попрощались. А после того, как Вуки-Пуки, помахивая хвостиком, скрылся за ближайшим поворотом, понимающе и даже сочувственно переглянулись. Общеизвестно, что у одной сотрудницы имеется белоснежная красавица пуделиха, с которой та не расстается даже на работе. Так вот Вуки-Пуки давно и безнадежно в нее влюблен (не в сотрудницу, разумеется, — в пуделиху), поэтому каждую свободную минутку использует для того, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на предмет своего воздыхания.

— Ну что с твоей «Ласточкой», Федор? Сами-то как? — Были первые слова, услышанные нами от маявшихся в курилке от безделья коллег.

Вот же болтун этот Лева! Сказано было, доложить по инстанции, а он взял и растрепал на всю ивановскую. Теперь отбоя не будет от сочувственных охов и ахов. Не люблю я повышенного к своей персоналии внимания, тем более, мне и Квагшу нужно каким-то пока неведомым образом, минуя официальные каналы, попасть в Лагор. Ох уж мне эти начальнички — горазды на всякие невыполнимые задания.

— В хлам, — я безнадежно махнул рукой, — восстановлению не подлежит.

В ответ, как собственно и ожидалось, раздались сочувственные охи и ахи, да еще ценные советы, как объегорить страховую компанию на предмет извлечения максимальной финансовой выгоды от случившегося. Кто-то из сердобольных товарищей, даже протянул мне сигарету, но я категорически отказался. Бросаю. Точнее стараюсь избавиться от пагубной привычки, не помню уже в который раз за двадцать два года своего стажа курильщика. Вот и вчера, несмотря на настоятельные уговоры Толяна (тьфу ты!.. совсем запамятовал, что это был не какой не друг детства, а некто неизвестный) выкурить по «трубке мира», отказал себе в этом сомнительном удовольствии. Отчего сегодня испытываю чувство глубокого удовлетворения и уважения к себе, любимому — не сдался и не поддался, а ведь как хотелось, словами не описать.

Лева Файнгерц встретил меня печальным взглядом своих черных как ночь глаз, отчего мой воинственный запал тут же куда-то испарился.

— Ну как ты, Федор, а ты Квагш? — поинтересовался Лев и тут же без перехода предложил: — Может чайку или кофею? Все равно начальство на совещании у первого зама, раньше чем через полчаса не освободится.

Первым замом Главного Хранителя неофициально считается Чигур Владимир Иванович. Доверяет ему Хорос, как самому себе. И посадил рядом с собой, чтоб, значит, всегда под рукой был.

— Это хорошо, что на совещании, — тихо пробормотал я, — в таком случае, я, пожалуй, прогуляюсь. А ты — я взглянул на стажера, — будь другом, посмотри по базе все, что касается Привалова Анатолия Николаевича сорока двух лет от роду, уроженца Южного Бутова: работа, досуг, личные связи, любовницы и так далее. Особенно обрати внимание, с кем тот встречался за последние два месяца. Короче, полная разработка. Все понятно?

— Сделаем, босс, — широко улыбнулся Квагш и, не теряя времени, направился на свое рабочее место.

Затем я воззрился на дежурного и с видом Верховного Инквизитора спросил:

— Что нарыл по поводу автокатастрофы на Варшавке?

— Есть одно интересное видео, Лист. Хочешь посмотреть? — Лева склонился над своим компьютером и виртуозно забегал пальцами по клавиатуре, а я тем временем зашел ему за спину, чтобы экран монитора оказался в поле моего зрения. — Там неподалеку установлена видеокамера ГИБДД, и этот участок дороги вместе с ближайшими окрестностями неплохо просматривается.

После этих его слов на экране появилось изображение приличного участка Варшавского шоссе, за несколько минут до аварии, о чем однозначно свидетельствовал таймер внизу экрана. Поток машин, движущихся в сторону Москвы, был намного плотнее следующего в противоположном направлении. Видеокамера оказалась современная с хорошим разрешением и широким полем обзора, поэтому свой москвич и злосчастный КАМАЗ я заметил практически одновременно. Далее случилось то, что я уже пережил, только наблюдать за этим со стороны было значительно ужаснее, чем, находясь в самом центре событий. Вот грузовик резко вильнул в сторону моего москвича, Я среагировал и начал уходить вправо. Водила КАМАЗа, кажется, также опомнился и начал крутить баранку в противоположную от встречки сторону, но куда там, такая махина. Дальше удар задней парой колес по левой скуле моей «Ласточки». Москвич начинает нещадно крутить, мы бьем «Лексус», потом цепляем «Форда», далее в процесс втягиваются все новые и новые транспортные средства. Из развороченного капота моего раритета в разные стороны летят сорванные со своих мест детали. Хорошо, что следом за нами не шла груженая чем-нибудь тяжелым фура. Наконец КАМАЗ опрокидывается на бок. В нас в последний раз врезается «Форд-Фокус», и все замирает. Короче, страшно, аж жуть! Отчего-то не верится, что из такой катавасии мы с Квагшем смогли выбраться целыми, невредимыми, ничуть не помятыми и даже в незапятнанных одеждах. Дас ист фантастиш!

— Десять секунд, — покачал головой я и достал из кармана носовой платок, чтобы утереть пот со своего лба.

— Что десять секунд, — не понял Лева.

— Ровно десять секунд нас с Квагшем крутило и вертело в этой мясорубке, — пояснил я, — и каждая из этих десяти секунд могла стать для нас последней. А все благодаря… — Я не довел начатую мысль до логического завершения, поскольку мой взгляд упал на тот самый, с позволения сказать, лесок, в котором мы со стажером обнаружили гипноизлучатель, и меня осенила одна блестящая, на мой взгляд, идея. — Лев, будь другом, сделай доброе дело. Нужно отмотать запись назад в покадровом режиме с интервалом в пять минут.

— Нет проблем, Федор.

Длинные музыкальные пальцы (из Левы в полном соответствии с национальной традицией когда-то пытались выпестовать великого пианиста) вновь застучали по клавиатуре. И вскоре события на экране понеслись в обратном направлении. С минуту ничего интересного для меня там не наблюдалось, но в какой-то момент я заметил шевеление в кущах и попросил дежурного отмотать еще чуть-чуть назад и продолжить демонстрацию в обычном режиме.

И вот, что мы увидели: к месту будущей аварии подкатил внедорожник из которого вылезло пятеро, внешне похожих на людей существ. Затем из багажника автомобиля была извлечена знакомая нам с Квагшем «водопроводная труба» и сумка с неведомым содержимым. Впрочем, догадаться, что в ней находится, было не так уж сложно. Скорее всего, та самая видеоаппаратура, с помощью которой злоумышленники собирались контролировать данный участок Варшавского шоссе. Я посмотрел на бегущие внизу экрана цифры и сделал вывод, что излучатель был установлен примерно за три часа до аварии. Подстраховались, гады на случай моего отказа от сотрудничества.

Дальнейший просмотр видеозаписи не имел для меня уже никакого смысла.

— Спасибо, Лев! — искренне поблагодарил я парня и обратился к нему с еще одной просьбой: — Ты вот чего, не мог бы установить для меня личности тех ребят из внедорожника?

— В легкую, — самодовольно напыжился Лева. — Зайди через полчасика, получишь полное досье на каждого. — И сразу же с обычным фанатизмом компьютерного гения забыл обо мне и с головой погрузился в проблему, бормоча еле слышно себе под нос: — Щас, мы номерочек срисуем, потом пробьем по базе…

Убедившись в том, что Лев Ефимович на полном серьезе отнесся к моей просьбе, я покинул юное дарование с намерением навестить Сан Саныча, нашего самого главного оружейных дел мастера и вообще по жизни весьма толкового человека.

Это был пожилой мужчина. Не высок, коренаст. Всегда в толстенных очках, хотя по его же словам Хорос не раз предлагал избавить его от старческой дальнозоркости. Бороды на моей памяти не носил, но усы были всегда при нем, короткие седые жесткие, будто щетина платяной щетки.

Саныч, облаченный в синий рабочий халат до перестроечного образца, как обычно пребывал в своей мастерской в окружении разного рода станков, станочков и прочего инструментария, а также развешенных по стенам убойных приспособлений. Он сидел за столом, пил вприкуску с коричневым сахаром чай из двухсот пятидесяти граммового граненого стакана в алюминиевом подстаканнике и мысленно витал в каких-то неведомых мне Эмпиреях.

— А это ты, Федор, рад тебя видеть! — Завидев меня, Сан Саныч тут же вышел из состояния медитативного транса. — Проходи, дорогой, присаживайся. Чайку тяпнешь? С мятой и зверобоем.

Я приземлил свою задницу на прочный деревянный табурет армейского образца с дыркой в центре сидения.

— Наливай, Саныч. — И в сердцах добавил: — Вообще-то сейчас впору водочки дерябнуть, жаль нельзя.

— Ежили хочешь, можно организовать и водочки, — улыбнулся главный оружейник и, посмотрев на меня, добавил: — У меня как раз имеется.

Еще бы у него не имелось. Поди, не одна поллитровка в загашнике припрятана. Народ к нему обращается со всякими просьбами, подчас личного характера, мол пособи, Сан Саныч. Тот не отказывает. А народ у нас воспитанный, вот и благодарят, кто чем богат: кто из таможенного конфиската чего подбросит, кто с пузырем заявится. Денег не предлагают, потому, как, мастер-оружейник их не берет принципиально, хотя и спиртное, по большому счету, не употребляет, исключительно по великим праздникам и в мизерных дозах.

— Не, сейчас не могу, — отказался я, — дела, понимаешь. А вот чайком побалуюсь.

— Лады, не настаиваю, к тому же утро на дворе. — Сан Саныч плеснув из чайника в стоявший тут же на столе второй стакан в таком же, как у него подстаканнике и, протягивая мне, как бы, между прочим, поинтересовался: — Ну что там у тебя случилось? Рассказывай!

— Значит, о моей беде тебе еще не доложили, — сделав первый глоток, констатировал я.

— Занят был — одну штуковину до ума доводил, поэтому дверь держал на запоре и никого к себе не пускал.

— Короче, капец моей «Ласточке» наступил.

— Как это капец? — заинтересованно воззрился на меня тот.

— А вот так, — и я кратко без излишних подробностей поведал приятелю о том, что случилось со мной и стажером по пути на работу.

— Жаль, Федь, твоего москвичонка, таких сейчас по пальцам пересчитать. Сочувствую, паря, откровенно сочувствую. Хотя, если подумать, не родной он для русского человека — Опель Кадет конца тридцатых, то ли дело Победа…

Последняя фраза оружейника была неуклюжей попыткой хоть как-то меня утешить. Я это понял и оценил:

— Спасибо, Саныч, только я уже вполне смирился с потерей, к тому же голова цела и остальное тело также не пострадало. Вообще-то я к тебе не искать утешения пришел, а совсем по другому вопросу. Можно сказать, за консультацией.

— А вот это завсегда, пожалуйста! — встрепенулся мастер. — Излагай проблему!

Уважаю Сан Саныча за душевную широту и постоянную готовность прийти на помощь товарищу. И отчего это некоторые считают его нелюдимым букой — милейший, добрейший человек.

— Короче так, мне нужен пространственный демпфер-компенсатор. Помнится, ты хвастался, что у тебя имеется таковой в загашнике.

— Был, да сплыл, — смущенно развел руками оружейных дел мастер и пояснил с болью в голосе: — На днях «опричники» вломились, весь неучтенный конфискат подчистую вымели, обещали Хоросу заложить. Да бог с ними, не посмеет Мартын меня сдавать, кишка тонка, да и Чигур не даст в обиду. Владимир Иваныч мужик хоть и крутой, но справедливый, с понятием.

Опричниками за глаза и не только мы именуем сотрудников отдела собственной безопасности «Линии», а их главного начальника Семена Мартиновича Караваева — вовсе не Малютой Скуратовым, что было бы вполне естественно, а отчего-то Мартыном, а еще Борманом. Воистину неисповедимы пути мудрости народной.

— Жаль.

Отодвинув в сторонку пустой стакан, я хотел уже выйти из-за стола, но Сан Саныч посмотрел на меня с хитрецой во взгляде и как бы, между прочим, поинтересовался:

— В Лагор что ли решил прогуляться тайно?

— Как бы тебе сказать… — Я на ходу начал придумывать какую-нибудь убедительную отмазку, но тот махнул рукой, дескать, не трудись.

— Ты это, паря, вместо демпфера попробуй человечка задействовать, чтобы он на себя отдачу принял. Я бы и сам подсобил, но работы завались.

Тоже мне идею подкинул, как будто я и без него не знаю, что неизбежный демаскирующий откат можно скинуть на добровольца. Иначе о прибытии в Лагор незваного гостя станет известно всем и каждому, к тому же неминуемый болевой шок приведет к тому, что башка будет болеть как с глубокого бодуна. Верный Квагш, согласился бы принять удар на себя, но со своими ментальными способностями латинг может мне понадобиться на любой стадии операции. Эх, не вовремя безопасники устроили шмон во владениях Сан Саныча. Однако нужно как-то выкручиваться.

— Ну все, Саныч, хороший у тебя чай. Пойду я. Спасибо за совет!

Выйдя из оружейной мастерской, побрел неторопливой походкой в направлении своего отдела. А чего торопиться, коммуникатор всегда при мне, понадоблюсь — вызовут. Мимо сновали люди и нелюди, но я не особенно пялился по сторонам — голова была слишком занята собственными мыслями.

Подброшенная Сан Санычем идея начинала мне все больше и больше нравиться. Ну не то чтобы нравиться, скажем так, я все больше и больше к ней склонялся. Опять-таки — куда деваться. Эх, был бы сейчас в офисе кто-нибудь из старых проверенных товарищей. Эти без лишних расспросов подсобили бы. К сожалению, все в разъездах. А так не к кому даже обратиться. Лева Файнгерц задаст тысячу ненужных вопросов, а потом на всякий случай помчится консультироваться с начальством — перестраховщик хренов. К тому же, мне нужен надежный «репер», а Лева человек субтильный, может в самый ответственный момент отключиться и все испортить.

Так, думай, Лист, думай! А если к самому Альмансору подойти, мол, так и так, по заданию Хороса, не собственного удовольствия для, отправьте меня, пожалуйста, в Лагор, минуя официальные каналы. Подумал и тут же едва не рассмеялся над собственными мыслями. Обращаться к этому формалисту-чинуше дело абсолютно бесперспективное. Я, конечно, понимаю, что начальник должен быть бюрократом — иначе молодые наглые карьеристы слопают с потрохами и не поморщатся — но не до такой же степени. Этому официальную бумагу, заверенную всеми необходимыми подписями и со всеми положенными печатями, суй под нос, он еще десять раз перезвонит «для уточнения и согласования», а может и не полениться, оторвать задницу от начальственного кресла и помчаться лично «уточнять и согласовывать».

Я поднимался по лестнице в свой отдел, как мне навстречу попался Андрюха Вершинин. Молодой парень из соседнего отдела в Конторе недавно, но уже успел зарекомендовать себя с самой положительной стороны. И тут меня неожиданно осенило.

— Привет, студент! — Я встал так, чтобы парень не смог, сославшись на неотложные дела, смыться, вдобавок протянул ему руку для рукопожатия, что бы уж наверняка не ушел — нехитрый психологический прием, но весьма действенный. Овладел рукой юноши и по-отечески заботливо, но без излишнего сюсюканья спросил, изобразив на лице неподдельную заинтересованность. — Ну как ты, Андрюша, привыкаешь?

— Здравствуйте Федор Александрович! — широко заулыбался Андрей. — Привыкаю помаленьку, много еще всякого необычного, но я стараюсь.

— Молодец! Наслышан о твоих успехах. — Толика лести в его адрес должна была полностью расположить парня ко мне, иначе говоря, создать между нами максимально доверительную атмосферу. Но тут главное не «пересластить». Теперь остается заинтересовать парня, чем-нибудь эдаким, и моя цель, считай, достигнута: — Ты, говорят, по мечам спец.

— Ну не то чтобы спец, — смущенно потупил глазки, польщенный юноша, — балуюсь помаленьку.

— Да ладно, скромничать, — я продолжал укреплять и развивать возникшую между нами атмосферу взаимной симпатии, — был я намедни в спортзале, имел удовольствие наблюдать, какие фортеля ты этими своими бамбуковыми штуковинами выделывал. Завидую, молодой человек, откровенно завидую. Но… — я сделал интригующую паузу, — мечи ведь, того, вещь специфическая, к тому же, они не всегда под рукой. Ты вот что, Андрюха, заходи как-нибудь сходим в спортзал, я тебе парочку приемчиков, адаптированных специально против нелюдей покажу, чтоб, значит, вампира, дждотта или еще какого чужого голыми руками мог нейтрализовать, а также методику вхождения в боевой транс продемонстрирую.

— Что за методика? — Судя по тому, как у собеседника загорелись глаза, я понял, что он у меня на крючке и теперь уже вряд ли сорвется.

— Ускорение реакции примерно на триста процентов, относительно нормальной, и соответствующее повышение мышечного тонуса, метаболических процессов и прочих функциональных возможностей организма, — как можно небрежнее выдал я, мол, пустячок, а приятно.

— В три раза?! Не может быть!

— Ну почему же не может быть? — улыбнулся я.

Тут перед носом Андрея пролетела муха. Я сделал легкий взмах рукой, и неуловимое насекомое уже зудело у меня в кулаке. Для вящей убедительности поднес руку к уху юноши, затем к его лицу и разжал кулак. Освобожденная цокотуха взмыла вверх и в мгновение ока умчалась прочь от опасного места.

— Фантастика, — еле слышно одними губами прошептал пораженный до глубины души Андрей.

— Ерунда, — небрежно махнул рукой я, — пара-тройка занятий и ты с такой же легкостью сможешь не только мух ловить, но при необходимости спеленаешь голыми руками матерого оборотня. Тут главное внутренняя концентрация и способность контролировать гормональный фон… — Я сделал вид, что тут же собираюсь выложить все свои секреты. Даже взял сомлевшего от неожиданной перспективы стать супер-пупермэном Андрея под локоток. Но тут как бы очнулся, посмотрел на часы (я хоть и не нуждаюсь в хронометре, но на всякий случай ношу на руке, к тому же в моих часах и браслете встроено несколько весьма полезных в нашем деле приспособлений). — Извини, Андрюша, мне пора.

— Да я все прекрасно понимаю Федор Александрович, — молодой человек не смог скрыть своего разочарования. — Вы человек занятой.

— Но ты не волнуйся, друг мой, Федор Листопад слов на ветер не бросает. Как появится возможность, немедленно приступим к освоению моей методики. — Мы пожали на прощание друг другу руки, и я как бы между прочим спросил: — Ты чем сейчас занят?

— Да ерундой всякой, — недовольно поморщился юноша, — послали архивы разгребать, а там завалы и пылищи с палец толщиной.

Я слышал об очередной причуде Хороса перевести архивную документацию из бумажного состояния на электронные носители. Для этого в архив от каждого отдела откомандировывают по одному волонтеру в месяц. Поскольку охочих торчать в пылище особенно не наблюдается, набор в «добровольцы», как обычно, осуществляется принудительно-волевым методом. Как правило, жертвами начальственного произвола становятся молодые специалисты. Более искушенным в политических интригах «старичкам», проще отмазаться, сославшись на какие-нибудь архисрочные дела.

— Сочувствую, Андрюха. Крепись, — я похлопал парня по плечу. — Ну пока!

Мы расстались вполне довольные друг другом. Андрей наяву грезил перспективой получения новых возможностей. Я же был полностью уверен в том, что теперь он от меня никуда не денется. Даже в том случае если Земля сорвется с орбиты или случится массированное вторжение кровожадных инопланетян, Вершинина не отстранят от работы в архиве, поскольку, по глубокому убеждению Хороса, наведение порядка в изрядно запущенных бумажных развалах — дело даже более важное, чем спасение мира.

Мысленно осыпая себя разного рода хвалебными эпитетами в духе «ай да Лист, ай да сукин сын!», я проследовал в направлении своего отдела. Пускай клиент дозреет, а через часок мы с Квагшем заявимся к нему и попросим об одной небольшой услуге. Вряд ли Андрюха посмеет отказать своему будущему наставнику-сэнсэю.

В глубине души у меня все-таки кошки скребли — в отличие от своего начальства, ужасно не люблю использовать людей втемную. Ну, ничего, парень поможет мне, я также слов на ветер не бросаю, преподам несколько уроков мастерства, с меня не убудет, а заодно плюсик в графе «работа с молодежью» поставлю. И вообще, чем он рискует? Поболит голова малость, способности перемещаться меж мирами лишится часов на десять — так ему в архиве все равно без надобности. Зато хорошим парням в борьбе с плохими окажет неоценимую помощь

В конце концов, мне удалось полностью избавиться от терзавших меня мук совести.

Я подходил к дверям своего отдела, как мой мобильник издал душераздирающий вой и неподражаемым голосом Маришки Верес note 2 запел:

We're shocking you untill you turn to blue

We're shocking you see what we gotta do

Look out it's like electricity

Don't think it's fantasy…

Судя по высветившемуся на дисплее телефона номеру, меня домогалась личная секретарша моего непосредственного начальника Любочка Орлова.

— Федор Александрович, — промурлыкала труба таким сексуальным мявом, что даже у меня, человека уравновешенного и вполне индифферентного ко всяким женским штучкам подобного рода, взыграло ретивое и невыносимо захотелось отчебучить что-нибудь эдакое, чтобы произвести неизгладимое впечатление на молодую особу, — Святослав Игоревич жаждет вас видеть.

Святослав Игоревич — это наш Альмансор, впрочем, поговаривают, что еще пару столетий назад он был Саладдином ибн Омаром.

— Бьен сюр, мон амур, мон женераль! — ответил я, стараясь придать своему баритону хотя бы малую толику сексуальной хрипотцы а-ля Челентано.

— Ой, чего это вы, Федор Александрович по-французски заговорили? — весело хихикнула девушка.

— С прекрасными дамами только на языке любви, — тут же нашелся я.

Но Люба сделала вид, что пропустила мимо ушей мой завуалированный комплимент.

— Так что же мне передать боссу? Ваше «бьен сюр» без уточнения сроков?

— Именно так и передай, голубушка, потому как я уже считай, пришел. Как там, у классика: чуть свет уж на ногах, и я у Ваших ног…

Очередное радостное хихиканье из динамика, затем связь прервалась.