Черный капеллан

Глава 15

Мари едва успевала за инспектором. Он летел вперед, ловко лавируя между людьми, и совершенно не сбавлял темп. Такой выносливости можно только позавидовать. Дело приобретало серьезный оборот. Наконец эти чертовы Тени сделали первую ошибку. И теперь им точно не отделаться от петли или расстрела. Что будет именно так, Марианна не сомневалась — дело получит резонанс, а за такие дела отец берется с особенным рвением. Даже если обвинение поручат не ему, во что девушка не верила, то он приложит все силы, чтобы вырвать назначение зубами. А там он уж точно потребует высшую меру… Может, даже с конфискацией имущества.

Осталось только надавить на парня как следует.

Камаль шел быстро и целеустремленно, так что буквально через пятнадцать минут они оказались в регистратуре. Усталая женщина в халате окинула их недовольным взглядом, но ничего не сказала.

— Доброе утро. Сэлл Валенберг в какой палате? — спросил он, стараясь говорить не задыхаясь.

— Вы родственник?

— Мы из полиции. — Мари подошла к окну, чтобы женщина смогла рассмотреть ее значок и форму.

Обычно этого хватало, но сейчас женщина решила пойти на принцип. Она скорчила скучающую мину и с явной издевкой произнесла:

— Вижу. По инструкции не положено. Ордер покажите.

— Девушка… — начал говорить инспектор, но внезапно подошедший врач не дал ему закончить.

— Приветствую, инспектор, вы по работе? — спросил он вполне дружелюбно, и Мари отметила, что инспектор стал чуть более спокоен. Врач был молод, высок и достаточно красив. Титул «невероятно красив» он почти бы получил, но все испортили мелкие следы ветрянки на щеках и лбу и воспаленные от бессонной ночи глаза.

— Привет, Ян. — Камаль протянул руку для приветствия, и врач ее пожал. — Да, как же иначе. Знакомься, доктор Ян Виргель, лучший хирург здесь, а еще муж моей сестры. А это — офицер Марианна д’Алтон.

— Приятно познакомиться, — мужчина обозначил короткий кивок Мари, а затем вернулся к прерванному разговору: — Так какими судьбами ты тут с утра пораньше?

— Ищу своего потерявшегося свидетеля.

— Фамилия у него есть?

— Валенберг. Должны были привезти к вам на скорой позапрошлой ночью.

Врач замолчал буквально на секунду, вспомнил и коротко кивнул.

— А, знаю такого, огнестрел в живот. Этот?

— Да, мой человечек.

— Твой… скорее мой, я два часа ему вчера брюхо чистил и зашивал. Попали ему еще так неудачно, пара сантиметров левее — и все, отпевай.

— Он транспортабелен?

— Ты с ума сошел, старик? Сказал же, что он после операции. Минимум две недели будет здесь лежать, так что про допросы сразу забудь. Я тебе не дам.

Сказано это было таким тоном, что инспектор не решился спорить.

— А просто поговорить? — спросил Камаль с надеждой в голосе.

Доктор Ян как следует задумался, а затем отрицательно покачал головой.

— Нет, не вариант, он сейчас все равно еще под морфием. Смысла нет.

— Ян, если я прав, то парню грозит смерть. Он серьезно вляпался и мне нужно только поговорить.

Мари заметила, как врач на этих словах как-то разом изменился. Он недовольно поджал губы и беззвучно почмокал ими. Трудно сказать, что именно заставило его передумать, — слова инспектора или лицо, с каким он это сказал. Доктор осторожно осмотрелся вокруг, а затем тихо произнес:

— Хорошо. В моем присутствии. Хотя бы пальцем его тронешь — я тебя с лестницы спущу и дружить с тобой больше не буду. Понял?

— Конечно, сам все понимаю. Просто поговорю.

— Пойдем, он в десятой.

Мари и инспектор двинулись следом за доктором Виргелем.

— Ты давно не заходил, — словно между делом уколол он инспектора.

— Да ты знаешь, дел куча.

Мари впервые видела, как инспектор на ходу оправдывается, и получалось у него не особенно удачно.

— Настолько, что собственный день рожденья не смог провести с семьей?

— Сам видишь, я от мертвеца к подстреленному, от него — на новое место. Мне правда некогда, старик. Еще немного — и я даже спать буду на работе.

— Кира приготовила с мамой торт, собирались тебя угостить.

— Вкусный?

— Конечно.

— Черт. Сильно расстроилась? — Камаль казался действительно огорченным этими словами.

— Ну… Диана все объяснила. Обошлись маленькой истерикой. Вот его палата.

Врач указал на огромные двойные двери грязно-коричневого цвета с цифрой десять. За ней оказалась небольшая палата на шесть коек. Сейчас была занята половина из них. Селл Валенберг лежал на кровати возле окна и о чем-то думал, многозначительно поглядывая при этом в небольшую книжку. Сидел он боком, так что Мари смогла рассмотреть только половину строгого лица мужчины.

Помимо него, в палате еще лежал подслеповатый дед с перевязанной ногой и мальчишка лет пятнадцати, у которого замотана вся верхняя половина головы.

Наводчик, как его определила для себя Мари, явно пребывал в дурном расположении духа или же просто был неразговорчивым. В ответ на рассказ доктора о том, что к нему пришли поговорить из полиции, он только кивнул. Инспектор взял один из стульев, стоящий неподалеку от стола.

— Меня зовут инспектор Камаль, я занимаюсь расследованием налета, в котором вас ранили. Обстоятельства пока не ясны. Скажите, я могу задать вам пару вопросов?

— Хорошо. — Голос Селла оказался практически неслышным хрипением.

— Газы?

— Угу. Баркенхольм. — Последнее слово далось мужчине особенно тяжело.

— Черт.

Сейчас Мари была впервые полностью согласна с реакцией инспектора. Вот именно, что черт. Баркенхольм был небольшим городком на севере. Ничем особенным до войны он не прославился, если не считать за достижение имперского масштаба рекордный сбор урожая меда.

В газеты он попал уже во время войны.

В городской черте располагался крупный железнодорожный узел — развязка на Тевенский тракт, позволявшая перебрасывать составы на северное и северо-западное направление по тоннелю в Блавенских горах. Благодаря чему армия экономила на времени доставки снарядов и вывозе раненых до полутора суток. Гутты не могли этого не понимать, так что осадили Баркенхольм при первой же возможности.

Осаду начали по всем законам военной науки, вот только гарнизон отказался сдавать оружие. По всем расчетам, гутты могли захватить город через месяц, в крайнем случае два месяца осады. К несчастью для этих ублюдков, людям в крепости никто об этих расчетах не сообщал.

Осада затянулась.

Крепость сопротивлялась практически полгода. Полгода под обстрелами, без еды и воды и в полном окружении врагов. Враги несли на этом «не угрожаемом» направлении потери, сравнимые с крупнейшими боями. Наконец им это надоело. Очередная смена командования привела на пост командующего генерала Гуго Альшена. Тот отличался скверным нравом и тем, что не испытывал никаких угрызений совести. Воевал он, как настоящая сволочь.

Заступив на пост, он последний раз предложил Баркенхольмскому гарнизону сдаться, на что получил закономерный отказ. Защитники резонно посчитали, что это не только навлечет на них позор, но и точно будет стоить им жизней.

Отказ Альшена вполне устраивал.

В ночь на третье марта 1435 года отдельные гуттские части приступили к тотальной зачистке форта и прилежащих укреплений. По команде, незадолго до полуночи, они получили подтверждение направления ветра и открыли баллоны с газами. По разным оценкам, суммарно в воздух в ту ночь было выпущено около тридцати тонн ядовитых газов. Ветер понес получившееся облако смерти на позиции, и к четырем часам утра начались смерти.

Гарнизон вымирал целыми окопами.

На трибунале солдаты, участвовавшие в последнем штурме, как один говорили, что не ожидали столь отвратительных последствий собственных действий. Они живописно рассказывали, какой тишиной и ужасом встретили их вымершие позиции. Лишь немногие из защитников успели понять, что происходит. Гутты брали окоп за окопом. Перешагивали через заполненные трупами и газом траншеи, и с каждым новым переходом становились все бледнее и бледнее. Немногие оставшиеся в живых защитники даже попытались дать бой у пустого хлебного склада.

Вот только силы были неравны. К пяти часам утра Альшен телеграфировал в столицу, что крепость и железная дорога под его контролем. Потери практически минимальны, как и количество пленных. То, что остатки газового облака отнесло на город, он разумно умолчал.

Сломать человека, который выжил после такого, практически невозможно. Инспектор медленно вытянул ногу и тяжело вздохнул.

— Ну, и как ты в это вляпался, Сэлл? Можешь не отрицать, тут все понятно, не будем тратить время друг друга, — сказал он тихо и спокойно.

— Я не понимаю.

— Ты все понимаешь. Смотри, как все будет: ты пойдешь в отказ, я выпишу ордер на твое задержание. Доктора, конечно, будут против, но рано или поздно ты окажешься в камере. Скорее всего, недели через две. Успеваешь за мыслью?

Валенберг молчал. Он отложил книгу и теперь полностью повернулся к гостям. Вторая половина лица у мужчины оказалась изуродована тяжелейшим химическим ожогом, а глаз явно не видел. Девушке стоило огромных усилий, чтобы не показать испуга или отвращения. Встретившись с ней взглядом, Сэлл попытался изобразить улыбку.

— К чему ты ведешь, Капеллан? — произнес он медленно, практически отдельными словами.

— К тому, что ты уже понял, Сэлл. Вы прокололись, и я вас всех посажу. Ну, тебя первым, если не будешь помогать. И уедешь ты на каторгу, лет на пятнадцать, если прокурор попадется добрый, а я в это не верю. Так что включи мозги и начинай говорить.

— Мне нечего вам сказать, инспектор. Вы ошиблись.

— Уверен?

В ответ последовало только сердитое молчание. Валенберг не собирался колоться. Все напрасно.

— Хорошо. — Инспектор поднялся со стула и подхватил трость. — Ты такой верный, что я это даже уважаю. Только… Вот о чем подумай — твои друзья верят тебе так же, как и ты им? Уверен в них?

— У меня нет друзей, инспектор. Я не буду больше с вами говорить.

— А я закончил.

Все трое гостей вышли в коридор.

— Инспектор… — начала д’Алтон, но Камаль от нее отмахнулся.

— Тихо, дай подумать. — Он молчал несколько секунд, а затем повернулся к доктору Виргелю: — Ян, организуй этому дураку отдельную палату. Охрану я обеспечу.

— Я попытаюсь, но нужен и ты. Просто на слово мне главврач не поверит.

— Ах… чертовы бюрократы. Так, д’Алтон, остаетесь здесь, ждете ребят и передаете этого упертого барана им под наблюдение. Я к главврачу, а затем в отделение, там мне все расскажете. Понятно? Кивни!

— Да, сэр. Я вас поняла.