Черные плащи

Глава 5 Озеро Гагарье

Гагарье — обычное лесное озерко, каких в этой местности много; узкое, около километра в ширину, и километров десять в длину, оно располагалось в такой дикой глуши, что вести там какое-то строительство представлялось делом абсолютно бесперспективным. Ни дорог, ни связи, ни людей — изрезанная речушками-ручьями тайга, болота да звериные тропы. Если кто в те края и заглядывал, то почти исключительно охотники-рыбаки да еще туристы из числа особо упертых.

Саша и его гость отправились туда из чистого любопытства — интересно было взглянуть, каким это образом там что-то строят. О стройке этой как раз и сообщил профессор, в свою очередь получив сведения от инспектора Нгоно, который, собственно, и раздобыл рекламный проспект Города Солнца, распространяемый отнюдь не в среде широких народных масс.

— Знаете, Фредерик, — положив весла, обернулся Саша. — Честно говоря, что-то мне не очень верится в эту стройку. Ведь дорогу надо вести — первым делом дорогу, хотя бы грунтовую, потом стройматериалы завозить, рабочих, технику. Уж мимо моей «Столовой» ни одна весточка бы не прошла. А я ведь ни сном ни духом. Да вы и сами-то посмотрите вокруг, дружище! Тишь, да гладь, да божья благодать.

И в самом-то деле…

Сидевший на корме, у мотора, Вальдшнеп-Весников — хозяин лодки — ухмыльнулся. Встревать в беседу с заморским гостем он и не пытался — стеснялся.

Время близилось к обеду, и Александр, по совету многоопытного и знакомого с этими местами Николая, причалил к небольшому островку — развести костерок да сварить ушицы из наловленной по пути рыбки. Рыбка была знатная — таких вот форелей, да еще приготовляемых Сашей по особенному местному рецепту, гостю наверняка никогда не доводилось пробовать даже в самом фешенебельном ресторане, каком-нибудь «Максиме» или «Лидо».

С погодой повезло — дни стояли солнечные, теплые, будто бабье лето таки надумало вернуться. Правда, по ночам уже подмораживало, и утром, со сна, зуб на зуб не попадал, однако к полудню солнышко разогревало прозрачный осенний воздух градусов до пятнадцати, а то и до двадцати. Нагуливая жирок, в камышах крякали утки, на плесе, у песчаной косы, играла рыба, а в синем безоблачном небе, недвижно расставив крылья, парил коршун. И — никого, ни единого человечка: туристский сезон кончился, а из рыбаков мало кто сюда добирался — далековато все же, и куда ближе рыбные места в достатке имеются, слава богу.

— Это озерко Савватьевым называется, — раскладывая костерок, негромко рассказывал Весников, которого, налив стопку, наконец вызвали на беседу. — Святой Савватий тут, говорят, в стародавние времена скит выстроил, жил с братией, молился да рыбку ловил. Другое озеро, через протоку, — Турындино, на нем нежилая деревня, когда-то давно колхоз был. Там лодку бросить придется, ясен пень, — ни протоки, ни речушки нет, а до Гагарьего семь километров пехом, по зимнику.

— По чему? — тут же переспросил профессор.

— Ну, зимник, дорога такая, зимняя, зимой только бывает, ясен пень, летом — одна тропа, по ней и пойдем. Опять-таки, болотины… Ну, гати должны быть, коль уж деревня.

— Да-а. — Доктор Арно засмеялся. — Вот уж действительно, как вы говорите, глушь.

— Вот и представьте — как стройматериалы возить? Черт! — Саша в который раз уже расправил на коленях туристическую карту-двухверстку. — Тут ведь одни зимники. Реки — протоки не судоходные, по ним и на лодках-то стремно… Да еще заброшенных деревень много и дорог тракторных. Знаете, как тут раньше ездили? Вместо автобусов трактора ходили, гусеничные такие, с санями — на сани и почту грузили, и продукты для местного сельпо, и бочки с соляркой, ну и пассажиров, если таковые находились, брали. Представляете? Едет этакий агрегат, дымит, ревет на весь лес, сани из толстых бревен тянет!

— О-ля-ля… — Француз поцокал языком. — Интересно, как у вас раньше жили, — экзотика!

— Кому экзотика, а кому жизнь, — хмыкнул Саша. — Говорят, неплохо жили: тут и сейчас дичи да рыбы да ягод-грибов полным-полно, а уж тогда было… настоящая прорва! Правда, в магазинах — одна водка да соль, старики рассказывали. И добираться — по зиме еще ничего, заложил дровни да лошаденку запряг — рано ли, поздно ли, а где надо будешь.

— Добудешься, — подал голос Весников. — Так тогда говорили: не «ехать», а «добываться».

— Интересная семантика.

— Уж куда интересней, — рассмеялся Саша. — Зимой на лошаденке да еще на лыжах, а летом на лодочках-ройках или, уж что серьезнее, на тракторных санях. До центральной усадьбы на тракторе, а там на попутной полуторке до райцентра. Сотню километров три дня плюхали.

— Как вы, Саша, лодочки обозвали? Рой-ки?

— Ну да. Долбленки такие, из одного ствола, а рядом другой привязан для противовеса. Да-а-а… — Запалив костер, молодой человек принялся снова изучать карту. — Одни тракторные дорожки-зимники и те из соседней области. А от нас, пусть и напрямик, так вообще никаких дорог к Гагарьему нету. Правда, если в проводники кого из местных взять, быстро можно «добыться». Вот как мы с вами. Всего-то пара дней — и Гагарье.

— За пару дней, Саша, всю Францию проехать можно. А вся Россия, за исключением больших городов, — просто чудовищные, никому не нужные, пугающие просторы!

— Почему это никому не нужные? — обиделся за Россию Саша.

— Потому что необустроенные, это же невооруженным взглядом видно! И поселки ваши, и деревни, ты, Саша, извини, но…

— Ладно, проехали. — Молодой человек махнул рукой и вытащил из рюкзака водку. — По чуть-чуть? Под ушицу.

Доктор Арно улыбнулся и, потянув носом воздух, плотоядно потер руки:

— Под ушицу — в самый раз будет!

— Ну, тогда вздрогнули!

— Так ушица же еще не…

— А вот за это и выпьем! Чтоб вкуснее была и быстрей сварилась! Подай-ка хлебушек, Николай… Берите, вот… последняя буханка осталась.

Подкрепившись, затушили костер и снова тронулись в путь. По озерам шли на моторе, а в протоках да на отмелях не рисковали — садились за весла. Александр лодку нарочно взял не из своих — слишком они приметные, да Весников и сам пригодился — все тропки и протоки знал. И лодка у него обычная, каких здесь, ну, не сотни, но что-то около того есть.

В небе ярко сверкало солнышко, напоенный горючим двигатель довольно урчал, и бил прямо в лицо свежий сентябрьский ветер. От носа лодки пенными усами разбегались белые волны, доходили до берегов, раскачивая камыши и упавшие в воду желтые листья. Осень. Сентябрь. Самая лучшая пора — еще не холодно, не слякотно, не хмуро, но и нет уже комаров, мошки, слепней всяких гнусных, да и зверь лесной сыт, и змеи, сплетаясь в клубки, обмирают на зиму. Хорошо!

Александр улыбнулся — вот также они в прошлом году с Катериной… Не в эти места, правда, выбрались — поближе, но тоже «добываться» пришлось. Катя… Мишка… Сколько времени уже прошло, а Саше почему-то никак не верилось в их гибель. К водопадам отнесло? Ну не могло такого случиться, Катерина уж на что осторожной была, тем более когда с сыном.

С другой стороны, и лодки — желтенькой, с голубым дельфинчиком на бортах — так и не нашли, даже обломков. Потому и подумали про водопады — там-то не одну лодку утаскивало, после и щепки не всплывало. Водопады, кстати, здесь не так далеко: если сразу за Турындиным озером свернуть направо, а потом… Впрочем, черт с ними, с водопадами.

Александр решил проведать эти глухие места не только по просьбе гостя, да и не очень-то ему верилось в странный Город Солнца. Нет, тут другое — хотелось забыться, развеяться, хотя бы чуть-чуть, хотя бы немного. И предложение доктора «сгонять на Га-га-рье» пришлось как нельзя более кстати. Правда, Александр в этом никому не признался бы.

Ближе к вечеру они пересекли озеро вдоль и пристали к полуразвалившимся дощатым мосткам, светло-серым, под солнцем выцветшим до этого тоскливого оттенка безысходности и напрасных надежд.

Да, был когда-то колхоз, работали бригады, даже электричество имелось свое — от соседней речушки, где плотина и маленькая ГЭС… тоже были когда-то. И люди жили, и играли свадьбы, и кричали, возясь в пыли, дети, молодежь летом собиралась на околице — «погулять», а зимой в какой-нибудь отдаленной избе или клубе — «на беседу». А потом в райцентре вдруг решили построить завод, ныне уж давно почивший в бозе, но когда построили и он заработал, убил деревни, высосав из них всю кровь, всех людей, словно исполинским насосом. В городе давали квартиры — не сразу, но давали, тогда как тут, в деревнях, куда ни ехать, а «добываться» надо, что за жизнь? Грязь одна да пьянство беспробудное, да вкалывать нужно до седьмого пота, а развлечений никаких… Да что там развлечения — школу и ту закрыли!

— Сейчас хорошую избу поищем, — вытащив из моторки весла, довольно потер руки Весников. — Там и поночуем, а то тесновато в палатке-то вашей. Сань, вы покуда на берег подымайтесь, а я лодку во-он, в камышинах припрячу.

— Так от кого прятать-то, Коля? Тут нет никого.

— Это посейчас, ясен пень, нет. А вдруг заплывет кто? Уведет мотор — мы и не услышим. Знаем, бывали случаи, время сейчас такое — в лесу кто только не шастает. Вон у Тимохи Смирнова, мужика нашего, недавно охотничью избушку сожгли. А казалось бы, кому надо? Вот и лодку негоже на виду оставлять.

— Ладно, делай как знаешь. — Александр махнул рукой и обернулся к профессору. — Идемте, Фредерик, выберем избу.

— Вы так говорите, друг мой, словно мы эту избу сейчас купим! — хохотнул француз.

— Не купим, так хоть заночуем. А то и впрямь — в палатке-то тесно, да и холодновато уже.

Из десятка изб, собственно и образовывавших деревню, можно было остановиться только в двух, да и то лишь на первый взгляд. Все остальные либо покосились так, что страшно даже рядом стоять, либо вросли в землю по самые окна, либо треснули, прогнулись крытыми осиновой дранкой крышами, в таких ночевать все равно что под открытым небом.

Одну из двух оставшихся поднявшийся с озера Весников забраковал сразу:

— Вон, венцы-то сгнили почти… опасно. Давайте-ка другую глянем.

Другая изба оказалась вполне подходящей, видно было, что кто-то в ней уже ночевал, причем не так давно: в самодельном буфете-комоде — «залавке» по-местному — Саша обнаружил перловую крупу в пластиковой пивной бутылке, спички и немного соли.

— Кто-то из рыбаков оставил, — обернувшись к профессору, пояснил Александр. — Мы тоже оставим — так положено.

Доктор Арно рассеянно кивнул, с любопытством разглядывая висевшие на стенах блеклые фотографии в черных рамках. Рамки были большими, а снимки, наоборот, маленькими, засиженными мухами, так что едва удавалось разобрать, кто на них изображен — какие-то мужчины в гимнастерках, женщины в цветастых платьях и накинутых на плечи платках. Немые свидетели чьей-то чужой и теперь уже мало кому понятной жизни. Колхозы, совхозы, битвы за урожай…

— Что же, — покачал головой француз, — их и не забрал никто? Ведь память.

— Кому память, а кому… — Весников, поглядев, усмехнулся. — Старики, видать, померли, когда срок пришел, а молодым этот хлам не нужен. Слышь, Сань… — Он обернулся. — Я тут во дворе дровишек надыбал, разожгу печечку… а вы с хренцузом пока бы за рыбкой…

— И то дело, — улыбнулся молодой человек. — Пойдемте, Фредерик! Эй-эй, месье Арно, на что вы так засмотрелись? Русской печки не видели? Или лавки?

— А? Нет, не видел. Если в музее только.

— Ладно, насмотритесь еще — ночи теперь светлые. Пошли рыбу ловить.

— О, рыба — это хорошо! Особенно уха — в вашем приготовлении, друг мой! Смею заметить, у нас с вами обеды и ужины как в лучших ресторанах. Ваша заслуга, Александр! Если б вы были поваром, мэтром…

— Если б я был поваром, дорогой Фредерик, я бы не смог так готовить, потому как мне это было бы неинтересно, как неинтересна любая рутина.

Рассмеявшись, молодой человек вытащил удочки и махнул рукой:

— Пошли.

— Долго там не задерживайтесь, — на всякий случай предупредил Весников и, конфузливо хмыкнув, занялся печью. Конфузливо — потому что промахнулся из ружьеца по уткам, промазал, будто пятнадцатилетний пацан-губошлеп. Саша, правда, в этот момент качнул лодку, потянувшись за белой кувшинкой.

— Как разгорится, можешь уже и котелок поставить, — выходя, предупредил Александр. — Только не соли — я потом сам.

— Да идите уже. Если с мостков не будет клевать — там рядом, за ивами, хорошее место, увидите.

С мостков не клевало. Может, рыба была пуганая, а может, просто местечко неудачное.

— Пошли-ка, дружище Фредерик, к ивам… Эк! А хорошо Николай лодку припрятал — ни за что не отыщешь, коли не знать.

За ивами, над небольшим обрывчиком, обнаружилась слаженная кем-то скамеечка, которую Александр вежливо уступил гостю, сам же принялся ловить стоя. Закинул — и сразу же поймал неплохую щучку. Кинул в прихваченное с собою ведро.

— Полежи пока, может, еще и чего лучше наловим.

И тут же, будто в подтверждение его слов, профессор вытащил на червя увесистого налима. А за ним, почти сразу, второго.

— А ведь прав Коля — хорошее место. — Саша довольно улыбнулся, насаживая на крючок червя из тех, что накопали в банку еще раньше, на острове. — Налимья печенка, если умеючи приготовить, пальчики оближете! Чу! — Он вдруг замер. — Что это? Слышите? Кажется, плывет кто-то.

— Ну да. — Француз прислушался. — Точно, мотор. А вон, слева, — привстав, профессор показал рукой, — и лодка.

— А места-то здесь людные! — Александр усмехнулся. — Сразу две лодочки собрались. Интересно, кого это несет? Хм… гляди-ка, к мосткам не поплыли… к тому берегу подались. Браконьеры, что ль? И кажется, знакомая лодка. Пойду-ка я за биноклем схожу. А вы пока ловите, Фредерик, поверьте, не всем так везет.

— О да, да! — счастливо засмеялся профессор. — Удачная сегодня рыбалка.

— Ну, у кого как…

Усмехнувшись, молодой человек быстро пошел в избу за биноклем.

— Лодка, говоришь? — Весников сразу насторожился. — И кого это черт принес?

— Нет бы сказать — «Бог послал», — ехидно поддел его Саша. — Ладно, пошли на мостки, глянем.

— Лучше бы с обрывца, — возразил Николай. — Может, у них тоже бинокль? Зачем, чтоб видели?

— Экий ты… Ладно, пошли к обрыву. Кстати, дым-то из трубы валит — поди, заметили.

— Заметили, да ведь в гости-то не пришли, не пожаловали. Значит, встречаться ни с кем не хотят. Хорошо, что я лодку подальше спрятал.

— Да ладно тебе. — Саша отмахнулся. — Сейчас взглянем…

Приложив бинокль к глазам, он отвел на кустах ветки… и не поверил увиденному, узнав в одном из вновь прибывших того неприятного цыганистого типа, что «разрулил» недавнюю свару, выпрашивал у Александра телефон, желая узнать насчет меча. И дался ему этот меч! Саша, кстати, тогда так и не позвонил, некогда было. С профессором разговаривали, потом вот на Гагарье поплыли. И этот хлыщ, вишь ты, тоже здесь! Странно, более чем странно. И что ему в этой глуши делать? На охотника, рыбака или туриста не очень-то он и похож. Тощий, сухой, словно вобла… А может, и не он это вовсе?

Молодой человек протер окуляр рукавом, снова всмотрелся… Да нет, он! Саша, слава богу, на зрительную память не жаловался.

Та-ак…

— Федорыч! Взгляни-ка, лодка чья?

Весников наконец дождался бинокля, обрадовался, внимательно стал рассматривать быстро удалявшуюся моторку.

— Митьки Немого «казанка». Точно, его. Мужик это наш, с рожденья немой. Рыбак и охотник, места здешние лучше меня знает. Черта какого-то куда-то повез.

Именно что черта!

Снова взяв бинокль, Александр приметил, что неприятный тип, как его — Михаил Петрович вроде бы, так он представился, — и одет как-то странно: камуфляжная куртка поверх дорогого костюма, болотные сапоги. Это при белой-то сорочке! Да уж, непонятно все это… удивительно даже.

Вернувшись в избу, Саша развернул карту и присвистнул:

— Коля! А выходит, с того берега до Гагарьего куда как ближе!

— На тот свет оттуда ближе! — усмехнулся Вальдшнеп. — Там болота одни, трясина. Правда, если хорошо гати знать…

— А Митька Немой знает?

— Этот? Да пожалуй что знает. Я же говорю, он из этих мест родом.

Прищурившись, Александр задумчиво посмотрел вдаль:

— Послушай-ка, Федорыч, а там, случайно, никакой протоки нет? Чтобы не пешком по болотам, а так, на лодочке.

— Да нет там ничего, ясен пень! — хмыкнул Вальдшнеп.

— А на карте что-то такое обозначено!

— Ручей там обозначен. Он, конечно, спору нет, бурный, только вот глубиной по колено, а то и по щиколотку. Да и камней там полно — перекаты. Нет, пешком вернее будем! — Весников оглянулся на отошедшего в сторонку профессора и, понизив голос, спросил: — Слышь, Саня, а хренцузу этому обязательно на Гагарье надо? Может, и Турындино сойдет? Ему какая разница-то?

— Не, Коля. — Саша покачал головой и усмехнулся. — Гагарье ему нужно, точно. Какие-то там исследования. Кстати, он тебе за это, кроме тех денег, что дал, еще и премию выплатит. Да-да, уж будь уверен!

— Ну, коли такое дело, сладим!

Вальдшнеп заметно повеселел и, выгоняя спрятанную в камышах лодку, даже принялся насвистывать. Радостно заработал мотор, затрещал, вспугнув целый выводок уток; медленно отвалив от мостков, лодка набрала скорость и понеслась вдоль заросшего ивняком берега.

— А не быстро плывем? — обернувшись, крикнул Саша.

— Ась? — Из-за шума двигателя Весников ничего не слышал. — Чего ты говоришь-то?

— Мотор-то заглуши! Мотор, говорю, глуши! Амба!

Вальдшнеп наконец понял и, заглушив двигатель, удивленно уставился на Александра.

— Дальше на веслах пойдем, — негромко сказал тот. — В ту сторону, куда те на своей лодке поплыли. К ручью!

— К ручью так к ручью. — Вспомнив про обещанную премию, Весников покладисто кивнул. — Как скажете, мне-то какая разница?

Дальше плыли в тишине, лишь чуть поскрипывали уключины. Даже без мотора лодка шла ходко — оба, и Саша, и напросившийся поработать профессор, гребли в охотку. Вальдшнеп поглядывал на них с кормы и ухмылялся.

— Не пройдем мы там, вот увидите. Зря только прокатимся… Впрочем, ваше дело.

Александр повернул голову:

— А ты, кстати, Митьки Немого лодочку видишь?

— Ну, нет.

— Так выходит, они по ручью пошли?

— Не факт! Могли и к острову.

— Так мы бы их тогда заметили.

— Если они вдоль берега двинули — нет.

— Ладно, не будем спорить… Где ручей-то?

— Да вот здесь где-то должен быть, в камышах… Говорю ж, он мелкий, не пройдем. — Весников вдруг наклонился с кормы, прищурился: — Вправо, вправо теперь… во-он, где камыши… Ох, ни фига же себе!

Сие удивленное восклицание как раз и относилось к якобы ручью, на деле оказавшемуся полноводной речушкой, пусть и не очень широкой, но все же метра два-три.

— Это, что ли, он и есть? — ухмыльнулся Саша. — Ничего себе, мелкий!

Он достал дно веслом: получилось где-то метр — метр двадцать.

— Думаю, и на моторе пройдем спокойно.

— Не, на моторе нельзя, тут камней полно.

И в самом деле, камней в этой протоке хватало! Пару раз даже цепанули днищем — проскрежетало, как бормашина по больному зубу, Александр невольно поежился — ну до чего ж мерзкий звук!

Так, на веслах, и плыли дальше. Вытащив двигатель на корму, Весников перебрался вперед и, наклонясь, всматривался в темную воду, при этом все бубнил что-то себе под нос, видно, никак не мог справиться с удивлением:

— И чего он так раздулся? Вроде и дождей-то нынче не так много было, а вот поди ж ты… А! Ясен пень, бобры! Бобров тут, Саня, до дури! Ну вот, до плотины ихней дойдем — и встанем.

— До плотины так до плотины! — засмеялся Саша. — Все не пешком.

— Ну, ясен пень, — согласно кивнул Вальдшнеп. — Хренцуза-то не сменить? Поди, утомился?

Поменялись: Весников уселся за весла, а доктор Арно занял место впередсмотрящего. Наклонился да все пугал:

— Камень! Камень!

— Не камень это, а травы пучок!

Ну, пару раз носом стукнулись — ничего, отвернули да поплыли себе дальше, посмеиваясь над профессором. А тот все высматривал:

— О-ля-ля! Еще камень… да какой большой! Осторожней… Оп.

В этот раз ткнулись, не успели заворотить.

— Не, это не камень. — Весников бросил весла, привстал. — Колода какая-то… А ну-ка…

Он быстро перебрался на нос и вдруг крикнул в ужасе:

— Труп! Утопленник, мать честная! Господи… наверное, кто-то из рыбаков. Нет, скорей из туристов, байдарочники эти, придурки, тут каждую весну тонут.

— А ну-ка, перевернем! — Натянув повыше рыбацкие сапоги-бахилы, Саша спрыгнул в воду. Благо тут было неглубоко, меньше метра, да и течение едва чувствовалось — потому-то утопленник и не уплыл, зацепился за камень. — Да помогай же, Федорыч, чего сидишь!

Общими усилиями перевернули…

Издав сдавленный крик, Весников так и сел в лодку:

— Митька! Митька Немой это. Да ты, Саня, его должен помнить.

— Ну, помню… — Молодой человек настороженно всматривался в пропитанную кровью одежду на груди покойника. Потом, преодолев брезгливость, расстегнул на мертвеце рубашку и присвистнул:

— А он ведь не сам утонул… помогли. Вон рана-то…

— Чем это его?

— Ножом, финкой… Прямо в сердце… Эй, мужики! — Александр обернулся. — Негоже его тут оставлять, давайте хоть на берег вытащим. В милицию бы сообщить, да связи здесь никогда не бывало. Может, похороним?

— Да ты что, Саня! — справившись с первым испугом, резко возразил Вальдшнеп. — Сам же сказал, в милицию сообщить надо. Вот и сообщим… когда вернемся. Им же этого… этот труп осмотреть надо, а ты говоришь, зарыть.

— В общем-то, ты прав, — подумав, согласился Саша. — Мертвяк-то насквозь криминальный… Ну, хотя бы тогда вытащим… А ну, подмогните.

Убитого вытянули на берег, аккуратно уложили под приметной ветлою. Саша предложил было забросать труп ветками — от зверей, чем вызвал нервный смех Вальдшнепа:

— Зверь-то его так и так обгложет, хоть ветками закидай, хоть закапывай, глубоко-то все одно не зароем.

— Черт… сфотографировать бы. Мсье Арно, у вас есть телефон?

— Что? — До того молчавший профессор удивленно моргнул. — Телефон? Да-да, пожалуйста… — Вытащил из кармана мобильник, протянул. — Но… тут же нет связи!

— А связь нам и не нужна. Вы, Фредерик, просто сфотографируйте… этого. Щелкните пару раз.

— Интересно, кто это его? — задумчиво прошептал Весников. — Наверняка тот ферт, что с ним плыл. Не поделили чего-нибудь или просто… напились да подрались, это у нас запросто, ясен пень. Вот, помнится, году в семьдесят девятом…

Голос сельского охотника вдруг перекрыл внезапно навалившийся с неба звук — громкий гул двигателя.

— Вертолет! — Александр инстинктивно бросился в кусты, потом осторожно выглянул: казалось, прямо над головой промчалась черная тень.

— Не по нашу душу? — похлопал глазами Весников.

Саша лишь отрицательно качнул головой — уж это вряд ли.

Шум мотора затих вдали так же внезапно, как и появился. Но тут же спереди опять послышался быстро приближающийся гул.

— Еще один! — Вальдшнеп удивленно свистнул. — Да что у них тут — маневры?

Александр ничего не ответил, напряженно глядя в небо. На этот раз вертолет шел выше, и можно было разглядеть подвешенный к тросу груз, какую-то металлическую конструкцию под самым брюхом винтокрылой машины.

— Так вот оно что! — Внезапная догадка поразила Сашу до такой степени, что молодой человек не выдержал и расхохотался. — Мы-то все искали дорогу, а нет никакой дороги! Вернее, есть — по воздуху.

— Да-да, — закивал профессор Арно. — Я думаю, именно так сюда и доставляются крупные грузы. Однако — масштаб!

— Ну, если учесть, что входной билет десять лимонов евриков, можно и на вертолетах кирпичи возить!

— Вы про что это? — Весников переводил недоумевающий взгляд с одного спутника на другого.

— Да так, — отмахнулся Саша. — Не бери в голову, Николай.

— Да как же не брать-то, коли тут убийство!

А вот в этом он был прав, абсолютно прав, как ни крути. Митьку Немого наверняка завалил тот неприятный тип, сутулый и тощий, как его… Михаил Петрович? Ну да, он, больше некому, ведь в одной лодке плыли. Зачем было убивать? А черт его… Внезапно вспыхнувшая ссора? Вряд ли, сутулый вовсе не производил впечатления нервной и буйной натуры, скорее наоборот, он ведь и уладил тогда конфликт из-за убитой собаки. Нет, в данном случае удар был нанесен неожиданно, четко, Митька и испугаться не успел, даже понять, что с ним такое случилось. Что же получается, Михаил Петрович, добравшись до места, просто избавился от ставшего ненужным проводника? А именно так и выходит по всем прикидкам.

— Саня, ты там что шепчешь-то?

— Осторожнее, говорю, надо быть, вот что!

Весников ухмыльнулся и, сняв кепку, пригладил редкие волосы.

— А я так думаю, сваливать отсюдова надобно побыстрей, вот что! А хренцуз этот… — Оглянувшись на отошедшего к лодке профессора, Вальдшнеп понизил голос. — Ты, Саня, меня извини, но… раз ему на Гагарье так надо, пусть дальше один и «добывается». А я уж — увольте! Вертолеты тут какие-то, убийство… Не люблю я таких загадок, Саня!

— И я не люблю! — Махнув рукой, молодой человек подошел к лодке.

Доктор Арно уже сидел на корме, развернув на коленях карту. Увидев подошедшего Сашу, поднял глаза, улыбнулся:

— Смотрите, Александр, вот эта протока. А вот озеро, до него всего-то семь километров осталось.

— Ага… если карта не врет.

— Не врет, это хорошая спутниковая карта, «Мишлен». Семь километров, Александр! Всего-то семь! Осторожненько поплывем, посмотрим… Наш проводник как, не против? Если надо, я заплачу.

— Полагаю, что против. — Молодой человек усмехнулся и, тряхнув головой, подозвал охотника. — Слышь, Николай. Мы вот что думаем: на лодочке еще километра три-четыре пройдем, а там дальше по бережку, осторожно. А ты нас там в укромном местечке дождешься, мы ж без тебя отсюда не вылезем. Профессор хорошо заплатить обещал.

— Да-да, — улыбаясь, закивал доктор Арно. — Плачу еще триста евро сверху.

— Триста евриков, говоришь? — Весников ненадолго задумался и, шмыгнув носом, махнул рукой. — А, где наша не пропадала! Ладно, поплыли! Только, ясен пень, действуем, как уговорились, я вас где-нибудь там подожду.

— Ну вот и славненько! — Потерев руки, Александр взялся за весла.

Чем дальше он греб, тем протока становилась глубже, растекалась вширь дрожащим темно-зеленым зеркалом. В камышах недовольно крякали утки, а где-то впереди вскоре послышался некий шум.

— Водопад, — тихо заметил Вальдшнеп. — Плотина близко. Что я вам говорил? Бобры!

— Угу, бобры… — Саша скривился и сплюнул в воду. — Как бы не двуногие!

Присмотрев укромное местечко, он направил лодку под ивы. Забравшийся на нос Весников вполголоса командовал, направлял:

— Правее, тут топь… еще правее… теперь прямо… Ага! Отличненько! Во-он на ту тропинку и выберетесь… за смородой.

Меж густыми зарослями черной смородины и барбариса и в самом деле виднелась едва заметная с протоки тропинка, явно рыбацкая, но уже сильно заросшая — надо думать, редко ею пользовались.

— Я вон там, в камышах, подожду. — Высадив путников, Вальдшнеп отогнал лодку под ивы. — А вы, как вертаться будете, крикните… так, на всякий пожарный.

Молча кивнув, Александр подождал профессора и быстро зашагал по вьющейся вдоль протоки тропе, неожиданно оказавшейся довольно широкой. Когда-то здесь была заброшенная тракторная дорога, зимник, по которому никто не ездил уже, наверное, лет пятьдесят.

Впереди, чуть справа, довольно близко, шумел водопад, и, заметив в ивняке просвет, Саша повернул туда, осторожно выглянул… И, не сдержавшись, ахнул:

— Вот это да! Вы только гляньте, профессор.

— Да-да… Что там такое? О-ля-ля!

Было чему удивиться — за зарослями вместо протоки расстилалось самое настоящее озеро! Пусть не очень большое, но и не маленькое для этих мест, к тому же не обозначенное на карте. Лучи выглянувшего из-за облаков солнца играли, отражаясь в воде яркими золотыми бликами, росшие на той стороне деревья — сосны, осины, ели, застывшие в полном безветрии, — казались произведением какого-нибудь знаменитого пейзажиста, Шишкина или Левитана. Красота! Что и говорить, красота. Однако вовсе не озеро было в этой картине главным, вовсе не оно вызвало удивленные восклицания обоих путников.

Плотина!

И какие там, к чертям собачьим, бобры…

Настоящее гидротехническое сооружение из бетона и стали! Пусть даже небольшое.

— Электростанция, — приложив к глазам бинокль, прошептал профессор. — Гидроэлектростанция… Уже почти достроена, осталось лишь установить генератор. Так вот где они собирались черпать энергию!

Александр не спрашивал, кто «они», и так было ясно: те, кто строил Город Солнца. Точнее, ворота в этот последний рай, эдем для очень богатых людей, лифт в прошлое, строительство которого грозило менее чем через пару лет спровоцировать гибель всей Вселенной.

— Порт Виль де Солей, — на французский манер пошутил ученый. — Покупайте билеты, господа. Билеты в рай! Только избранные и спасутся… Кстати, довольно остроумная идея, нет, в самом деле.

— А вы, я так понял, зачем-то хотите помешать им спастись, — ухмыльнулся Саша.

— Вовсе нет! — обернувшись, с самым серьезным видом заявил профессор. — Я хочу попытаться спасти всех… планету, Галактику, Вселенную…

— Всего лишь!

— Всего лишь. Нужно только заткнуть дырку — там, в Карфагене. И в этом мне поможете вы, мой добрый старый друг!

— Я?!

— Именно затем я к вам и приехал. Впрочем, не только я, скоро прибудут и другие.

Александр покачал головой и, отвернувшись, посмотрел на окружавшие их заросли малины, жимолости, орешника, за которыми высились корабельные сосны и сумрачные мохнатые ели с небольшим островком березок на месте бывшей просеки. На одной из березок, той, что поближе, сидела какая-то красноглазая птица. Дрозд? Сойка? Кукушка?

Из чистого любопытства Саша взял у профессора бинокль, всмотрелся…

И тут же встрепенулся:

— Уходим! Быстро!

— Что? — удивленно переспросил доктор Арно. — К чему такая спешка, мой дорогой друг?

— Видите ту березу? Там включенная камера. Думаю, нас уже заметили и сейчас примут меры. Ага! Слышите?

Что-то взревело, загрохотало, и вот уже с той стороны, откуда-то из-за плотины вырывался на озерную гладь небольшой катер, направляясь прямо к тому месту, где сейчас стояли слишком любопытные путники.

И тут же, без промедления, тишину разорвали автоматные очереди!

— Все! — Саша резко пригнулся. — Линяем!

— Что делаем, мой до…

— Бежим, говорю! Быстро!

Перед глазами замелькали кусты и деревья — желтая, красная, а кое-где и зеленая еще листва мигала взбесившимся светофором, а время словно сорвалось с цепи: секунды казались минутами, минуты — часами.

Беглецы изо всех сил рванули к лодке, чувствуя за спиной нарастающий шум погони, крики и выстрелы.

— Стоять! Стоять, падлы! Все равно не уйдете.

И — бабах! Бабах!

Оглянувшись на бегу, Саша прикинул: сколько до них? Метров триста… фора хорошая, вполне можно уйти, тем более кусты, деревья — толком ни за что не прицелишься, и стреляли в них просто так, для острастки.

Александр бы, конечно, ушел… Но вот профессор! Доктор уже тяжело дышал, хватался за левый бок… Подождав, молодой человек подхватил его под руку:

— Быстрее, быстрее!

Потащил, поволок, слыша, как стремительно приближается погоня, как все радостнее звучат за спиной крики, как все прицельнее выстрелы — так, по крайней мере, казалось.

— Быстрее, дорогой профессор, быстрее!

И у доктора вдруг открылось второе дыхание — то ли совестно стало, то ли страшно, а только профессор снова мог бежать сам, и довольно быстро, так что беглецы едва не миновали то место, откуда, собственно говоря, вышли. Хорошо, Саша заметил знакомый смородиновый куст.

— Стойте, Фредерик, стойте! Эгей! Никола-а-а!

— О-го-го-о-о! — тут же донеслось с протоки.

И вот уже оба прыгнули в лодку, развернулись.

Весников, чертыхнувшись, дернул мотор:

— Дай бог, не зацепим.

Пару раз громко чихнув, двигатель затрепетал и завелся, заурчал довольно и сыто, и лодочка ходко двинулась в обратный путь. Вслед ей зазвучали выстрелы, впрочем, бесцельные, так как моторка довольно быстро скрылась из виду. Пальба тут же и стихла — а чего зря пули тратить?

— Кажись, ушли, — чуть сбавив ход, прошептал Вальдшнеп. — Ишь ты… И кто там за вами охотился?

— А черт их знает! — нервно отозвался молодой человек. — Шли себе мирно, никого не трогали, и вдруг на тебе! Автоматчики! Кстати, Николай, не хочу тебя огорчать, но у них там катер. Нехороший такой, маленький, юркий.

— Катер? — Услышав столь дурную весть, Весников заметно сник. — Тогда мы вряд ли уйдем. Да! У них же еще вертолеты! Господи-и-и…

И такая грусть прорвалась вдруг в протяжном его причитании, такое разочарование и обида, что Саше аж страшно стало. Будто бы жаловался кому-то Весников долго и многословно — на Александра, на гостя его чокнутого, «хренцуза» этого, да и на себя самого, на алчность свою проклятую, что вытащила из уютной избы да кинула в лодку, на поиски приключений.

— Господи-и-и-и…

— Ну, хватит выть уже. — Молодой человек взял у профессора карту. — От катера мы по протоке не уйдем, это ты верно заметил. Но ведь в лесу-то они нас не выловят! Тут ведь вон какая чаща — иди хоть до финской границы.

— А ведь и правда! — очумело обрадовался Весников. — Лес!

И тут же скуксился:

— Эх, лодку только вот жалко!

Саша аж сплюнул: ишь, жалко ему. Вот жмот-то!

— Лодку, Николай, затопить придется. Или хочешь, чтоб потом тебя по ней в поселке нашли? И… как Митьку Немого…

— Да что ты, что ты, — неумело перекрестился Вальдшнеп, как и все люди его возраста, воспитанный советской школой в русле непоколебимого атеизма и соблюдавший некоторые православные обряды не в силу глубокой и искренней веры, а потому что «все так делают». Все красят яйца на Пасху, и я буду, все на Троицу по могилкам, и я туда же. А спроси «символ веры» прочесть… э-э-э…

Лодку затопили по-быстрому в омутке у правого берега, что ближе к Турындину озеру. Тяжело вздохнув, Весников самолично тюкнул топориком и, оглянувшись на Сашу, что-то пробурчал, как видно, ругался: жалея времени, Александр не дал ему припрятать мотор.

— Не будь таким жадным, Федорыч! На те деньги, что сейчас заработаешь, ты десять таких моторок купишь, да еще на куртку для папы Карло останется!

— Какую еще куртку?

— Да это я так, к слову.

Чуть отойдя от протоки, Саша присел, примостил на коленке карту:

— Вот тут, похоже, какие-то заброшенные хутора, деревни.

— Ну да, — согласно кивнул Вальдшнеп. — Севово, Олгозеро, Рябов Конец. Колхоз когда-то был, в старые годы, «Заветы Ильича» назывался. Скот на фермах держали, сенокосы, картошку… лес сплавляли еще.

— А дорог-то там нет…

— Я ж говорил, одни зимники. Да и зачем дороги, когда в ту пору реки не такие мелкие были. По ним госзаготовки и свозили, на лодках, на баржах даже. А сейчас, ясен пень, все загубили дерьмократы хреновы. А в ранешние-то времена…

— Ну да, ну да, тогда и небо было голубее, и солнышко ярче светило. — Саша задумчиво потер виски. — Вот туда, в бездорожье, и двинем. Ага! Слышите?

Со стороны протоки явственно донесся шум мощного двигателя. Катер!