Через Великий лес

Глава 4. Проклятые

[Свободные земли: Ваар, Западные Берега. Фир-энм-Хайт. Год 486 века Исхода, месяц Златоглавок.]

<О Проклятых>: Случилось это в зиму, когда Нэмверу, сыну Дорона, было десять зим. Однажды поутру бегут люди, которых послали на болота за торфом, и поднимают в деревне большой переполох, и все собираются на площадь. Там эти люди рассказывают, что видели в лесу демонов, огромного роста и с острыми рогами, а обликом чудовищных, а идут они с запада. Надо сказать теперь, что на западе лежит Великая Граница, и никто не знает, что по другую её сторону. Ни один человек не может её перейти, ни даже к ней приблизиться; сколько бы он ни пытался, а ноги его уводят в сторону. Говорят, что земля эта заколдована, и избегают селиться в тех местах. Всё же люди решают обороняться. Все мужчины надевают доспех, у кого какой есть, и берут оружие. Вот они выходят из деревни и ждут, и скоро вышли из лесу демоны, числом пять. Были они вправду велики ростом и в расколотых латах и шлемах, с рогами и шипами, а что было под шлемами, того было не видно. Люди бьются с ними, и им пришлось попотеть, потому что демоны были очень сильны и не боялись ни боли, ни смерти. Двое человек были убиты, а многих ранили, и ещё один через день умер от ран. Но всё же они одержали верх. Вот демоны мертвы, но люди в большом смятении. Посылают человека привести Кана Лика, который умел заговаривать железо и слыл мудрецом. Вскоре он приходит к тому месту, куда стащили трупы демонов, не зная, что с ними делать, и спрашивает, в чём дело. Один человек говорит ему — Наклонись и посмотри, что было у них под шлемами. Ты колдун и рассудишь мудрее нас. Кан наклонился, и говорят, что он хмурил брови. Когда шлемы сняли, то увидели, что под ними были лица покойников, как будто обглоданные и исклёванные вороньем. У одного демона не было нижней челюсти, а у другого — глаз. Увидев это, Кан Лик долго молчит, и тогда его спрашивают — Ну, что ты нам скажешь, дурное или хорошее? Он отвечает — Редко доводилось мне говорить что похуже. А скажу я, и это верно, что воины эти не люди, и пришли они из места, которое мы называем Тишина. И все были очень встревожены. Трупы демонов же отнесли в один овраг и заложили камнями, как велел Кан Лик, и то место с тех пор стало называться Трупье Урочище. Век ИсходаХроника Фир-энм-Хайта

Небо было чёрное как уголь, сплошь в серых тучах, только с одного краю синело, как драгоценный камень. Пожалуй, за полночь перевалило, тускло подумал Скай. Руки так и висели плетьми, а в голове повторялось без конца: ты — ничего — не можешь — ты — ничего — не можешь…

— А теперь слушай очень внимательно, Вейтар, — сказал Колдун сухо, почти грубо. — Слушай, я тебе говорю. Некогда по сто раз повторять.

Скай посмотрел на него, ничего не чувствуя. Куда теперь торопиться-то?

— Тварь сгустила краски. Йенльянд не пал, но они потеряли много людей и затворили город. Уцелевшие Проклятые идут по Яблоневым Равнинам беспрепятственно. Лерре видел это. И я тоже.

Йенльянд, Проклятые, видения — какая разница, тупо думал Скай, глядя поверх плеча Колдуна на дальние холмы. Что мне за дело до этого, если мой город, может быть, уже сравняли с землёй… теперь уже всё равно…

— Сигнальный огонь Йенльянда не зажёгся потому, что один из Проклятых — колдун. Башню он разрушил в первую очередь. Яблоневые Равнины залиты кровью, но в твоём городе об этом ничего не знают. Предупреди их. Скажи им то, что сказал сейчас я. Ну?

— Йенльянд… не пал, но… огни не зажглись… — Скай вытер рукавом мокрое лицо, и вдруг замер.

Холмы? И никаких деревьев? Кроме одной обугленной яблони…

Вокруг было очень тихо, а с моря дул ветер, очень холодный. Скай вытер рукавом мокрое лицо: что теперь толку злиться на Колдуна…

Скай обернулся так резко, что чуть не вывихнул шею. Городские ворота были на своём месте, совсем близко, запертые на ночь. На стене горели два факела.

Скай почувствовал, как его переполняет ликование. Город цел! Все живы!

Пока что живы. Спят и горя не знают. Нынче празднуют Рдяницу, к ней готовились целый месяц. Никому и в голову не придёт в такой день ждать беды.

Колдун за плечо развернул его к себе.

— Ты запомнил, что я сказал тебе?

— Да. Да. Они идут Равнинами… нападают на фермы. А огни не зажглись. Они идут верхней дорогой или…

— Этого я не знаю, я не всемогущ. Тут вашим доблестным воинам придётся справляться самим.

— Хермонд вышлет разведчиков. У нас есть ёлайги, целых…

— Хватит болтать! Пошевеливайся, глупец.

«Это меня не касается», — говорил он. Если этот клятый город сгорит — туда ему и дорога. Они убили мою мать, а меня изгнали.

А сам догнал меня, перенёс сюда колдовством…

— А ты не идёшь со мной?

— Если тебя примут всерьёз, моё присутствие там ни к чему. А если, что кажется мне более вероятным, твоих слов им будет недостаточно — я зажгу им сигнальный огонь.

Скай вспомнил карту Равнин и покачал головой.

— Даже на хорошем ёлайге ты туда будешь часов пять скакать. А пешком не дойти и за сутки…

Колдун легонько стукнул его посохом по лбу.

— Как я туда доберусь, не твоего ума дело. Позаботься лучше о том, чтобы эти тугодумы в городе зашевелились.

Скаю хотелось поблагодарить его, сказать… но он сам не знал, что, а раздумывать было некогда. Он кивнул Колдуну и бросился вниз с холма.

Он бежал так, что ветер в ушах свистел. Ну уж нет, думал он, вспоминая Змея с его злорадно раззявленной пастью, теперь всё будет иначе. Город выстоит… Лишь бы только они не медлили на воротах!

— Открывай! — заорал Скай во всё горло и заколотил кулаками в запертые ворота. Вблизи они казались ему неприступными, непомерно огромными. Но надолго ли они удержат Проклятых?

На дозорной башне зашевелились, показалось освещённое факелом бородатое лицо.

— Стой! — хрипло донеслось сверху. — Кто идёт? Назовись!

Скай набрал в грудь побольше воздуху и рявкнул:

— Я Скаймгерд Хайтере, сын Дхайвэйта Воронова Крыла! Открывай, у меня важные вести!

Прозвучало не так грозно, как он хотел бы, однако на дозорной башне поднялась суета, послышались приглушённые крики, топот, металлический лязг. Как же медленно, со стоном думал Скай. Быстрее, ну быстрее же! Копаются тут!

С натужным скрипом приоткрылась дверца в левой створке. Трое стражников, один с факелом в руке, во все глаза уставились на Ская. Самый младший из них, не скрываясь, сложил охранительный знак.

— Хвала Имлору, раай-сар, наконец-то ты нашёлся! Да ведь мы тебя три дня как по всей округе ищем! Как ты здесь оказался? Что у тебя с лицом?

Скай ненавидел, когда его называли раай-саром — «маленьким господином». Будто нарочно напоминают, что ему ещё нет четырнадцати. Но сейчас он пропустил это мимо ушей. Сурвур был из стражников старшим, поэтому Скай проговорил, обращаясь к нему, со всей убедительностью, с какой мог:

— К городу идут Проклятые. Прямо по Равнинам. От Йенльянда. Йенльяндский сигнальный огонь не зажёгся. Поднимайте людей.

Но, к его огромному разочарованию, стражники не шелохнулись, только глупо нахмурились и запереглядывались между собой.

— Что?

— Проклятые? На Равнинах?

— Что значит — огонь не зажёгся?

— Как ты узнал?

— От моего друга. Он сам всё видел, — ответил Скай как мог спокойно и кратко. — Немедленно поднимайте людей!

И снова ничего, только эти тупые рожи и топтанье на месте.

— Да ведь… нельзя так, раай-сар… без приказа командующего Хермонда…

— Этот твой друг — как же это он Проклятых видел? Он, наверно, спутал что…

— Что же тогда огни-то не зажглись?

Ставят же таких недоумков на ворота, подумал Скай в ярости.

— А мне почём знать?! Я говорю, поднимай людей!

— Не делается так, раай-сар, — укоризненно покачал головой Сурвур. — Без приказа командующего…

— А моего приказа тебе мало?!

Скай заскрипел зубами, растолкал опешивших стражников и рванулся за ворота. Вот как, значит! Колдун был прав — мои слова на веру никто не примет. Ну ладно… нужен им приказ Хермонда — получат!

Он помчался по улицам, спотыкаясь во мраке. Нигде ни огонька, все спят. На улицах чисто, над дверьми наверняка цветочные венки и гирлянды из ярких лент, правда, их не разглядишь сейчас. Рдяница — большой праздник, на него съезжаются со всех окрестных ферм, на базарной площади ярмарка, музыка, песни поют, иной год и пива бесплатно наливают… Невозможно поверить, что они существуют в одном времени и одном мире — мирно спящий город, готовящийся к празднику, и Проклятые, которые прямо сейчас на отдалённых фермах убивают людей.

Скай добежал наконец до старого дома с низкой крышей, заколотил в запертую дверь.

— Открывайте! Хермонд! Командующий, открывай, именем Предводителя!

Он продолжал орать во всё горло и дубасить кулаками, пока дверь не открылась. На пороге стоял старый Хермондов слуга со свечой в руке. Он был заспанный и очень недовольный, в очень мятой нижней рубахе.

— Что тебе нужно посреди ночи? — спросил он свысока.

Миркнад был сварливый старик и нос задирал не хуже своего упыря-господина, так что ничего иного Скай и не ждал.

— Я должен видеть командующего Хермонда, — сказал он громко, потирая отшибленную ладонь. — Немедленно.

Старик надменно встопорщил усы.

— Мой господин спит.

Тут уж Скай разъярился так, что в ушах молотом застучало.

— Ну так пойди разбуди его! — рявкнул он. — Я должен его увидеть сейчас же! У меня важные вести!

— Мой господин спит, — отвечал Миркнад прежним тоном, глядя поверх его головы. — Приходи утром, раай-сар.

Скай готов был взвыть от унижения и бессилия. Разве посмел бы этот наглец так говорить с отцом? Или с Вайсмором? Да у него бы язык не повернулся! А если бы он только посмел, отец не стал бы на него время тратить — отшвырнул бы его с дороги, как паршивого пса…

У меня тоже нет времени на учтивость к старшим. Он выше и сильнее — но пусть-ка попробует меня остановит.

— Ты забыл, с кем говоришь, худородный? — проговорил Скай тихо, но его голос вибрировал от гнева. — А ну прочь с дороги.

Миркнад уставился на него разом и боязливо, и возмущённо, побагровел, и Скай понял, что отступить сейчас не может. Если придётся, он будет драться — со стариком, с низкородным, слугой — и как после этого людям в глаза смотреть…

Но тут за плечом Миркнада показалась долговязая фигура, и холодный голос Хермонда спросил:

— В чём дело, раай-сар?

Старый слуга поспешно склонил голову и отступил, и Скай оказался лицом к лицу с Хермондом. Он был взлохмачен, в одних штанах, щурился в свете свечи. Не очень-то ты мне рад, а, старик? подумал Скай свирепо. Небось, только обрадовался, что я сгинул сам по себе, и тебе не придётся от меня избавляться, а я — вот он…

Скай чувствовал, как ненависть разливается внутри, будто яд, готовая вот-вот выплеснуться наружу потоком гневных слов. В последний раз он видел Хермонда в совещальном зале, где тот подговаривал Совет предать отца. Скай знал, что Хермонд сейчас думает о том же самом.

Но сейчас главное было, чтобы Хермонд поверил ему. Скаю пришлось сильно прикусить язык, прежде чем заговорить:

— Проклятые. Идут по Равнинам. От Йенльянда. Был бой, сигнальный огонь не зажёгся.

Колючие глаза Хермонда расширились и заблестели в свете свечи.

— Как далеко?

— Примерно два поприща. Они ещё не достигли южной дозорной башни. Но фермы, раай-Хермонд…

Хермонд остановил его коротким взмахом руки.

— Доспехи. Мечи, — бросил он через плечо Миркнаду, и тот сейчас же скрылся в доме, оставив их в темноте. — Беги в караулку. Передай Мельгасу мой приказ, пусть командует построение. Жди. Меня. Там.

Дважды повторять было не надо. Караулка стояла через два переулка у самой стены, и Скай домчался туда в мгновение ока. Ошалевшие от его беготни и криков собаки надрывались вовсю, но всё остальное было тихо.

Мельгас стоял у двери караулки. Факел у входа освещал его со спины. Мельгасу уже перевалило за шестьдесят, но он всё ещё был ловок и памятлив, мало кому уступал на ристалище, а в верховой езде считался в городе лучшим. В общем, он совсем не походил на старика, и Скай всегда терялся, не зная, как к нему обращаться.

— Раай-Мельгас, командуй построение, — сказал ему Скай, запыхавшись так, будто через весь город бежал. — Это приказ командующего Хермонда, — и он добавил: — Проклятые.

Мельгас вздрогнул, кивнул и скрылся в караулке. Оттуда донёсся его резкий голос, топот, скрип, лязг. Ну, хвала Имлору, хоть что-то сдвинулось с места! Скай вдруг почувствовал, как дрожат у него ноги, и привалился к стене караулки. Он должен был дождаться Хермонда.

Долго ждать не пришлось. Стражники, в полном вооружении, сна ни в одном глазу, как раз выстроились на маленькой площади перед караулкой, когда из переулка появился Хермонд со своим слугой. Хермонд приветственно вскинул руку, стражники заученным жестом приложили кулак к груди и замерли. Скай, поспешно выпрямившись на измученных ногах, сделал то же. Он не желал в такой миг выглядеть слабаком.

Хермонд отыскал его глазами.

— Сколько их?

— Я не знаю, — с запинкой ответил Скай. — Но среди них колдун.

Пегие брови Хермонда сошлись над длинным кривым носом.

— Верхней дорогой они идут или нижней?

— Я не знаю. Всё, что знаю, я уже сказал.

Скаю хотелось выть от отчаяния. Ну сколько ещё времени Хермонд потратит на дурацкие вопросы! Уже ведь рассвет приближается, а с ним и Проклятые…

Но Хермонд больше не стал ничего спрашивать. Он коротко кивнул Скаю и повернулся к стражникам.

— Квиар! Поднимайся на стену, пускай звонят в колокол. Хват! Собирай ополченцев. Все, кто хорошо держится в седле, шаг вперёд!

Скай шагнул вместе со всеми, но Хермонд коротко бросил ему, даже не взглянув:

— Оставайся рядом, раай-сар.

У Ская упало сердце. Он принял всерьёз мои слова, но не меня самого, с горечью подумал он, глядя, как Хермонд называет имена разведчиков. Все они были невысоки ростом и легко сложены: ёлайги куда мельче тавиков и к южному лету приспосабливаются плохо, им не пробежать долго под тяжёлым седоком. Всего их в городе шестнадцать, но последнего можно не считать — это Злыдень, он уже стар, скверно обучен и никому не подчиняется…

И тут у Ская в голове точно молния вспыхнула. Это мой единственный шанс. Иначе Хермонд нипочём не выпустит меня в битву. Останусь сидеть за воротами, как младенец, и не видать мне ни боя, ни Колдуна…

Ох! Колдун! Он ведь там один, только с посохом и ножом, и кто знает, что взбредёт ему в дурную голову… А если войско нагонит его, подумал вдруг Скай, леденея. Изгнанникам ведь запрещено возвращаться! И почему я раньше об этом не подумал!

Выбора у него не было. Он потихоньку отступил в тень, двигаясь, только когда никто на него не смотрит, а в остальное время притворяясь, что внимательно слушает. Разведчиков будет два отряда, говорил Хермонд, в пять и шесть человек, и каждый отряд возьмёт с собой в поводу двух ёлайгов. (Хермонд указал на стойла, и Скай прижался к стене караулки подальше от факела, стараясь сохранять невинный вид.) Меньший отряд поедет нижней дорогой, больший — верхней. (Скай бочком продвинулся до угла и перетёк за него, как тень.) Они должны объехать все фермы и проследить, чтобы люди оттуда уходили кто в город, а кто в овраги и леса, и что в домах никого не осталось — благо, у всех подводы должны быть готовы с вечера, Рдяница ведь. (Скай улучил момент и перебежал к стойлам, а там укрылся за грудой пыльных тюков. Отсюда ему было видно спины стражников и слышно приказы Хермонда.) Если отряд заметит врага, продолжал Хермонд, приказано немедленно послать в город вестника на свежем ёлайге, а остальным, не вступая в бой, вести Проклятых за собой подальше от полей и жилья и поближе к городу, навстречу войску. Затем Хермонд приказал седлать ёлайгов, и Скай затаился за своими тюками.

Из стойл доносился топот сапог, звяканье сбруи, фырканье и клёкот взволнованных ёлайгов. При мысли о том, что он собирается сделать, у Ская сводило кишки. Колдун, твердил он себе. Я не могу его бросить. Они убьют его, не станут разбираться…

Наконец разведчики вывели ёлайгов из стойла и умчались. Скай выглянул из-за тюков, убедился, что поблизости никого нет, и проскользнул внутрь.

Шум, собачий лай, беготня, хлопающие двери остались за спиной. В лицо дохнуло жаром и смрадом — навозом, тухлым мясом, рыбой, особенным сернистым ёлайговым запахом. В полумраке горели из дальнего конца два свирепых жёлтых глаза. Старик Злыдень не любил, когда его тревожат. Ещё он не любил упряжь, людей, сидящих верхом, и приказы. Зато обожал кусаться.

Каждому юному стражнику и ополченцу предстояло однажды оседлать старика Злыдня, и все они потом вспоминали эту поездку с дрожью. Редкому счастливчику удавалось обойтись без падений, и почти никому — без укусов. Скай никогда не был счастливчиком. Над коленом у него до сих пор остался шрам от ёлайговых зубов. Но сейчас выбора у него не было.

Он снял со стены вонючую кожаную сумку, полную тавичьих потрохов, и повесил через плечо. Ёлайгов держать было не только сложно (на юге они хирели, в жару становились непокорными и вялыми), но и накладно (они ведь мясо жрут, ну и рыбу иногда, без большой, правда, охоты — попробуй-ка их прокорми). И из пасти у них всегда воняло.

Скай вынул из сумки скользкий кусок печёнки и начал медленно приближаться к Злыдню. Он негромко пощёлкивал языком, как учил их Мельгас, и показывал печёнку: вкусная, вкусная печёнка, незачем ссориться, давай дружить. Он старался держаться уверенно, но сам обливался потом. Злыдень утробно рычал и щерился, пробуя воздух острым языком. Острые когти, по четыре на каждой лапе, скребли земляной пол (он был вспахан не хуже грядки — хоть сейчас картошку сади). Однако брошенную печёнку он поймал на лету и проглотил с клацаньем узких челюстей. И стал шумно принюхиваться к сумке.

Хорошо, говорил себе Скай, преодолевая желание броситься бежать. Всё идёт хорошо. Главное — не злить его попусту. Он снял с гвоздя упряжь. Опять пощёлкал языком, скормил Злыдню ещё кусок печёнки, быстро положил седло на чешуйчатую спину. Увернулся от зубов, сунул в пасть длинную склизкую кишку и, пока Злыдень чавкал ею, затянул ремни. Но едва он протянул руку с уздечкой, как Злыдень прикусил его рукав. Ская бросило в жар, но он сдержался и не заорал: это был почти дружеский укус.

— Может, тебе тоже обидно, что они оставили тебя одного? Считают тебя ни на что не годным стариком. Они и обо мне то же самое думают, что я ни на что не годен. Давай им всем покажем, а?

Он старался говорить спокойно, не давать воли спешке и страху. Легонько похлопал горячую чешуйчатую шею, и Злыдень притих. Обычно никто с ним не разговаривал, кроме Мельгаса.

— Ты любишь Мельгаса, так ведь? Он ведёт северный отряд. Это ближе всего к дозорной башне… А теперь можно… можно мне сесть на тебя?

Злыдень ворчал, но очередной кусок кишечной петли его отвлёк. Скай поскорее забрался в седло, взялся за поводья и готов был с облегчением вздохнуть.

Но в этот самый миг грянул первый удар тревожного колокола, а за ним ещё и ещё, пока все звуки не потонули в этом густом, зловещем гуле.

Все, кроме визга Злыдня. Он испустил леденящий кровь вопль, взбрыкнул и вылетел из стойла прямо на улицу. В дверях Ская приложило головой о косяк так сильно, что потемнело в глазах, и он ни о чём не думал кроме того, как остаться в седле. Он лёг на шею Злыдню, вцепился обеими руками, стиснул коленями колючие бока и висел так, мотаясь из стороны в сторону и неистово моля: Имлор Многоликий, не дай мне так глупо умереть!

Мимо мелькали факелы, кто-то кричал им вслед:

— Раай-сар! Вот он!

И ещё:

— Остановись!

Но Злыдень, обезумевший от страха, шарахался от огней и стражников, дико выл под каждый удар колокола, горбил гибкую спину, хлестал хвостом, разбрызгивая во все стороны слюну и остатки тавичьих кишок с морды, и остановить их никто не решался. Скай, смаргивая слёзы, разглядел наконец, что они выскочили на главную улицу. Ворота были прямо перед ними, ещё открытые — через них только что проехали всадники. Скай стиснул зубы и повис на поводьях всем своим весом, направляя Злыдня прямо к воротам.

— Пошёл! — завопил он. — Пошёл! — и лягнул пятками вздымающиеся ёлайговы бока.

Обычно Злыдень считал ниже своего достоинства подчиняться двуногим и из чувства противоречия оставался стоять столбом, пофыркивая и игнорируя все потуги беспомощного всадника. Но сейчас он был перепуган, растерян, а за воротами лежала благостная темнота. И Злыдень, что за его долгую жизнь случалось нечасто, подчинился команде и помчался со всех ног, клацая когтями о камни мостовой. Щёлкнул челюстями на протянувшуюся к узде чью-то руку, сшиб кого-то, пытавшегося заступить им дорогу, вылетел из-за городской стены и бросился прочь. Скай, давно вывалившийся из седла и болтающийся на ёлайговом боку, мёртвой хваткой цеплялся за обжигающую шею. Только бы удержаться, думал он, стискивая скользкие от пота, немеющие пальцы. Только бы…

Но вот страшный гул и звон, крики, люди, огни остались позади. Вокруг была прохладная ночь, полная Младшая луна выглядывала между тяжёлых туч, и тогда самые дальние холмы казались осязаемо чёткими. Скай успокаивающе щёлкал языком Злыдню на ухо, пока тот не перешёл на рысь и не остановился. Скай скормил Злыдню ещё кровавый кусок из сумки, сел в седло как следует и направил ёлайга по верхней дороге. Впереди он видел пятерых разведчиков.

Когда хотел, Злыдень бывал очень быстр и силён. Очень скоро они приблизились настолько, что их заметили. Разведчики перекинулись короткими возгласами, остановили ёлайгов и через минуту уже окружили Ская со Злыднем. Мельгас, насколько было видно в набегающем мраке, хмурился, а остальные смотрели на Ская во все глаза. Всем им было по пятнадцать-семнадцать зим, и все они бывали покусаны и выброшены из седла не раз и не два.

— Как ты его оседлал? — было первое, что спросил Оир. Ему приходилось сдерживать своего ёлайга, потому что Злыдень щёлкал на него зубами и свирепо шипел.

От пережитого страха Скай взмок так, словно купался прямо в сарте, и у него до сих пор все поджилки дрожали. Он порадовался, что этого не видно со стороны, и скромно ухмыльнулся.

— Ты куда пропал, раай-сар? — спросил с другой стороны Вийнир. Он был хорошим наездником, но уже сейчас перерос Мельгаса на полголовы и, скорее всего, сидел в седле последний год. — Мы до самых курганов доехали, тебя ни следа… Болтали уже, будто тебя духи утащили в Лес…

— А что у тебя с лицом? — с любопытством щурясь в свете показавшейся луны, спросил Эльрит. — Чего это оно всё пятнами пошло?

— Это ты видел Проклятых? — перебил Риолг, от нетерпения вставая в стременах; ёлайг под ним чуял его беспокойство, шипел и плясал.

Но Скай смотрел только на Мельгаса. Мельгас командовал отрядом. Всё зависело от него.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он грозно.

— Я еду с вами. Я буду сражаться.

Никто не засмеялся, но почему-то именно сейчас Скай впервые заметил, как ребячливо и нелепо это звучит. Он вдруг до боли ясно увидел себя со стороны: беспомощные оттопыренные уши, тощие руки торчал из измочаленных рукавов сарты и черны от грязи и целебного травяного сока, самодовольная физиономия и того чернее, а при себе у него всего-то и есть что затупившийся нож и вонючая сумка с потрохами.

— Мы ни с кем не сражаемся. Ты что, не слышал приказа? — отрезал Мельгас.

Он был сдержанный и справедливый человек, и Скаю ещё не приходилось видеть его таким суровым.

— Мне приказано быть вместе со всеми, — сказал Скай, вцепляясь в поводья, так что Злыдень недовольно мотнул головой.

Он нарочно не стал уточнять, что приказывал это отец, в зале свитков четыре дня назад, и в гораздо более общих выражениях.

— Хермонд, верно, из ума выжил, если отдаёт такие приказы, — удивлённо пробормотал Вийнир, но Мельгас бросил:

— Тихо, — и снова повернулся к Скаю. — Хермонд отправил тебя с нами без оружия и доспеха?

— Я… я не успел вернуться домой, — соврал Скай, молясь, чтобы никто не заметил его неотвратимо краснеющие уши. — Злыдень испугался колокола и понёс, и… в общем, у меня не было времени возвращаться. Раай-Мельгас, и у нас нет времени, Проклятые…

— Я знаю. Вийнир! Отдай ему свой щит.

Вийнир с готовностью потянулся за щитом, но Оир звонко сказал:

— Давай лучше я, раай-Мельгас. Вийниров ему больно тяжёл будет, а мой полегче.

— Не надо, — попытался было протестовать Скай, но Мельгас сухо сказал ему, расстёгивая заколку на плече:

— Едешь с нами, раай-сар, — исполняешь приказы. Иначе отправлю обратно в город. Связанного, если придётся.

Скай знал, что это не шутка, поэтому больше не спорил. Он смирно подождал, пока Оир поможет ему накинуть плащ Мельгаса и приладить щит за плечами.

— Держись рядом со мной, раай-сар, — велел ему Мельгас. — Вийнир, не отходи от него. Мы за него головой отвечаем. Вперёд.

Они помчались вперёд, стараясь наверстать упущенное время. Скай знал, что должен быть счастлив, что должен уже раздуться от гордости и самодовольства: мне удалось, Хермонд не успел запереть меня в городе, я еду с разведчиками, как равный, я увижу Проклятых своими глазами и, может быть, даже убью одного…

Но он чувствовал только стыд. Я для них — обуза, и это правда — много ли я насражаюсь голыми руками, верхом на самом дряхлом ёлайге в городе? Я — маленький мальчик, который пыжится изо всех сил и для которого это всё как игра на спор. Но сражаться за меня придётся им, и если они меня не уберегут — меня, сына Предводителя, это будет страшный позор. Даже если виной всему — моя собственная глупость. Сражения ещё не было, а Оир уже без щита остался, и вон сколько времени они потеряли из-за меня…

Ну, что сделано, то сделано, твёрдо сказал он себе, крепче усаживаясь в седле. Все мои прошлые мечтания о том, как стать прославленным воином, как всем доказать, что я тоже чего-то стою, как утереть всем нос — это всё вообще не важно. Я должен добраться до Колдуна и не дать им убить его. Он старался не думать больше ни о чём: ни о холодном ветре, продувающем до костей тоненькую сарту, ни о щите, который был тяжёл и неудобен за спиной, ни об отбитом с непривычки копчике. Главное — не отставать от Мельгаса, не мешать. И помнить о Колдуне.

Небо очистилось, и Младшая луна залила всё вокруг своим розоватым светом. На востоке небо посветлело. На распутье отряд разделился: Оир, Риолг и Эльрит свернули на юг объезжать фермы, а Мельгас и Вийнир со Скаем поехали дальше на северо-запад.

Вийнир вдруг издал взволнованный возглас, но Скай уже увидел и сам: впереди зажёгся огонь — сигнальный огонь на дозорной башне. Значит, каким бы там заклятьем он ни воспользовался, Колдун добрался-таки туда! Ну, по крайней мере, он жив. Скай бросил взгляд через плечо, чтобы убедиться, что в ответ зажёгся огонь Фир-энм-Хайта.

Им попадались крестьянские семьи, кто на запряжённых тавиками подводах, кто пешком. Все они спешили к городу. Мельгас окликал их, велел назваться и, Скай знал, прикидывал в уме, на всех ли окрестных фермах слышали тревожный колокол. Память у Мельгаса была на зависть многим. Они объехали две крошечные фермы и две крупные. Три из них были пусты, на одной колокола не слышали, и Вийниру пришлось будить хозяев, колотя черенком вил в двери и ставни. Едва они услышали о Проклятых, как всякое сонное недовольство разом прошло, и начались лихорадочные сборы. Когда разведчики выезжали со двора, им вслед нёсся рёв тавика и отчаянный детский плач, и Скаю от этих звуков стало ещё холоднее, чем было.

— Кто нынче в дозоре на башне? — спросил с беспокойством Вийнир, когда они вернулись на дорогу.

Сигнальный огонь высоко впереди давно погас, и кроме освещённых луной холмов, яблоневых садов и рощ ничего видно не было.

— Лек и Логдир, — ответил Мельгас, не задумываясь.

Лек и Логдир были двоюродными братьями Риолга. У Ская засосало под ложечкой. Что же они подумали, когда увидели Колдуна? Но раз огонь зажёгся — выходит, он смог с ними договориться?

Колдун-то — договориться?

— Раз огонь зажёгся — значит, они уже так близко, раай-Мельгас? — спросил Вийнир сухо (чтобы голос не дрожал, подумал Скай). — Значит, они всё же верхней дорогой идут?

— Должно быть.

Нет, это мой друг, хотел возразить Скай, это он уговорил их зажечь огонь. Он пытался придумать, как обойти неизбежные неловкие вопросы, когда Мельгас вдруг обратился к нему:

— Что с твоим ёлайгом, раай-сар?

Злыдень бежал неровно, свесив острый язык, сипло дышал и то и дело сбивался на рысь. Скай подгонял его и подбадривал как мог, но толку от этого было мало.

— Он устал. На нём редко так далеко ездят. Но он ещё хорошо бежит, раай-Мельгас, он не отстанет…

— Отстанет, — сказал Мельгас коротко и натянул поводья. — Спешивайся, пересядешь на Красотку.

Это значило лишиться одного из двух свежих ёлайгов и распрощаться с беднягой Злыднем, но Скай знал, что будет верхом глупости не подчиниться. Он остановил запыхавшегося Злыдня, неуклюже спрыгнул, морщась от боли во всех костях. Сбросил на землю открытую сумку с требухой, похлопал ёлайга по шее и не без труда взобрался на Красотку. Она помедлила, в надежде принюхиваясь к сумке, но упрямиться не стала. Бег у неё, к счастью для Ская и его бедного копчика, был мягкий и ровный.

Скай никак не мог перестать оглядываться на Злыдня. Тот, ни на что не обращая внимания, потрошил сумку.

— Не бойся, раай-сар, — подбодрил его Вийнир. — Ёлайги — твари умные. Злыдень сам в город вернётся, ничего с ним не станет.

— Я знаю, — пробормотал Скай, но на сердце у него всё равно было так тяжело, будто он совершил предательство.

Занялся кроваво-алый рассвет, когда они достигли большого богатого подворья. Оно принадлежало Файгару Рыжему — с ним и его домочадцами разведчики уже столкнулись на дороге. Для порядка они объехали все жилые постройки, колотя в двери. Вийнир выкрикивал:

— Эй, хозяева! Есть кто-нибудь?

Никто не отозвался, только выпущенные куры, испугавшись ёлайгов, носились по двору как шальные. Скай распугивал их нарочно.

— Ну и времечко ты выбрал, чтобы кур гонять, — ухмыльнулся ему Вийнир. — Разбегутся ещё, хозяевам потом не собрать.

— Пусть лучше разбегутся, — проворчал Скай. — Это ведь правда, что говорят, будто Проклятые всё… всё живое убивают? Всё, что движется?

— Правда, — кивнул Вийнир, но потом всё же не сдержал смешок. — Так ты кур от Проклятых спасаешь?

Скай обозлился всерьёз и готов был наговорить резкостей, но тут Красотка щёлкнула челюстями и вытянула длинную шею. Её тонкий язык так и выскакивал наружу.

— Людей чует, — тотчас сказал Вийнир. — Раай-Мельгас! Красотка…

— Вижу, — отозвался Мельгас и кивнул в сторону северо-запада; Подкова под ним вела себя точно так же. — Сейчас поднимутся на холм.

И точно: на дороге впереди показались трое. Они шли пешком и очень спешили. Впереди кудрявый юноша с нескладным подростком, позади — человек чуть постарше. На запылённом зелёном плаще чернеют подпалины, светлые волосы в беспорядке лежат на плечах, в руке — посох.

— Лек с Логдиром! — с облегчением воскликнул Вийнир.

Колдун! чуть не завопил Скай, но прикусил язык.

Братья при виде знакомых лиц пустились бегом. Они спотыкались, дышали как загнанные ёлайги и были оба бледны до синевы. Вийнир едва успел соскочить с Глупыша, чтобы подхватить Логдира прежде, чем тот упадёт. Логдир обхватил его руками и, к ужасу Ская, разрыдался. На глазах у наставника и командира, подумал он с пылающим лицом и торопливо отвёл глаза. Вот позор-то где… да я бы после такого на другой же день из дому ушёл — застыдят ведь… Вон даже его младший брат не плачет, а он всего-то на ползимы старше меня.

Он попытался улыбнуться Леку, но тот не ответил. Он стоял, уставившись мимо Ская остекленелыми, пустыми глазами, теребил рукав рубахи, как делают очень маленькие дети, и ничего не замечал.

Да он же напуган до полусмерти, понял наконец Скай, и улыбка сползла с его лица. Они оба безумно напуганы, так, что им никакого дела нет, кто их видит и что о них подумает.

— Стой, — сказал вдруг Мельгас, и все разом вспомнили о Колдуне. — Назовись. Ты кто такой… и как здесь оказался?

— Это мой друг, — быстро сказал Скай, и Мельгас посмотрел на него очень странно, с каким-то весёлым изумлением. — Я ему жизнью обязан. Это он рассказал мне о Проклятых.

— Он и нас спас, — прохрипел Логдир, поднимая на Мельгаса заплаканное лицо. — Меня и Лека. Спас нас от верной смерти, раай-Мельгас… Среди них был колдун… Мы и не думали… Башня переломилась что лучинка, свидетель Имлор…

Колдун стоял как ни в чём не бывало, лениво опираясь на посох, и приятно улыбался, и ни суровость Мельгаса, ни грязная одежда, ни пережитая опасность его ничуть не стесняли.

— Это ведь его первый дозор, — продолжал Логдир сдавленно, указывая на брата. — Первый — а тут… а что бы… что бы я матери-то сказал? — и он снова зарыдал, закрывшись локтем.

— Вийнир, — сказал Мельгас, отрывая от Колдуна взгляд. — Пересаживайся на Когтя. Вернёшься с вестями к Хермонду. Поспеши. Сколько их? — спросил он у Логдира, но вместо того ответил Колдун:

— Больше тридцати. В темноте сложно было сосчитать точно.

Мельгас остро взглянул на него, но поверил на слово.

— Скажи Хермонду: их больше тридцати, они достигли дозорной башни. И среди них есть колдун…

— Нет, — яростно вытирая слёзы, вмешался Логдир. — Больше нет. Чужеземец с ним расправился. Не знаю, как… что он сделал, но… он был как потрошёная рыба…

Все снова посмотрели на Колдуна. Тот дружелюбно улыбался.

— Довольно непростое заклятье, — пояснил он. — Не стану докучать вам подробностями, однако сомневаюсь, что в ближайшее время сумею его повторить. Так что хорошо бы доблестным воинам Фир-энм-Хайта поторопиться.

Мельгас слегка нахмурился, но отвечать на эту очевидную дерзость не стал.

— Колдуна с ними нет, — сказал он Вийниру, который уже оседлал свежего ёлайга. — Если встретишь Эльрита, Оира и Риолга, вели им ждать на первом перекрёстке. Лёгкой тебе дороги.

Вийнир щёлкнул языком, Коготь развернулся на месте, точно спина у него совсем без костей, и помчался по дороге к городу.

— Логдир, — продолжал Мельгас, — сади Лека на Глупыша и езжай в город. Вы своё на сегодня побились. Замолчи и доставь мальчика матери. Выполняй приказ.

Логдир был настолько измучен и унижен, что не стал возражать и помог Леку взобраться в седло.

— Пусть он возьмёт Красотку, — сказал Скай, спешиваясь. — Глупыш полночи бежал, он их двоих и за целые сутки не довезёт…

— Они успеют. А на Красотке едешь ты. Возвращайся в седло.

— Я никуда не еду. У Колдуна нет ёлайга, значит, я тоже пойду пешком.

— Вернись в седло, Скаймгерд, — сказал Мельгас с гневом. — Это приказ.

— Прости меня, раай-Мельгас, — виновато улыбнулся Скай, — но ты не можешь мне приказывать. Мне тринадцать зим, я не в ополчении и не в страже. Я подчиняюсь только Хермонду и Предводителю.

Мельгас смотрел на него с ёлайговой спины со свирепым изумлением, так, словно впервые разглядел его как следует. Скай знал, что Мельгас, при всём его терпении, словами не бросается и может запросто скрутить его, бросить поперёк седла и отправить с Логдиром к Хермонду на расправу. Скай не собирался сдаваться так просто. Но прежде, чем кто-нибудь из них наделал непоправимых глупостей, вмешался Колдун.

— Хватит упрямиться, садись в седло и поезжай в проклятый город. У нас не так много времени, чтобы тратить его на ерунду.

— Ну так и не тратьте его! — прорычал Скай. — Сказал же: я никуда не поеду! Я остаюсь с тобой. Я помогу.

— Поможешь? — фыркнул Колдун и обвёл посохом его жалкую фигуру. — Чем? С этим вот ножом пойдёшь биться с Проклятыми? От тебя больше хлопот, чем пользы. Исчезни с глаз моих, живо.

Скай вскипел от обиды, но промолчал: в конце концов, это была правда.

Зато за него ответил Мельгас.

— Придержи язык, чужеземец, — сказал он сумрачно. — Пусть он очень юн и глуп, он сын нашего Предводителя, и ты будешь обращаться к нему как следует.

— Хватит, раай-Мельгас, — взмолился Скай. — Пусть говорит что хочет. И ты что хочешь говори, мне всё равно, ясно? Я остаюсь с Колдуном. Пусть меня скорее сожрут Проклятые, я не вернусь в город, как поганый трус.

Одну страшную минуту все молчали, и не было слышно ничего, кроме воя ветра и дыхания ёлайгов. Затем Мельгас беззвучно выругался и бросил Логдиру:

— Садись на Глупыша, и езжайте, — и, прежде чем Скай успел раскрыть рот, он рявкнул: — Садись верхом.

— Делай что тебе сказано, тавик ты упрямый, — негромко подхватил Колдун.

— Нет. Я пойду пешком, пока идёшь ты.

Логдир вопросительно посмотрел на Мельгаса и пустил Глупыша рысью обратно к городу. Колдун возвёл глаза к небесам и зашагал по дороге.

— Это невыносимо. Если старик вынужден был терпеть твоё упрямство тринадцать зим, неудивительно, что он рад избавиться от тебя…

— Что? — спросил Мельгас ему в спину.

— Я… случайно узнал… услышал, что Хермонд хочет отослать меня на север в крепость, — без охоты объяснил Скай, взял Красотку под уздцы и пошёл следом за Колдуном.

Грозно нахмуренный лоб Мельгаса разгладился.

— А, вон ты о чём. Пустое, раай-сар. Предводитель на это не согласится, и Совет тоже. Да ведь и ты уже не младенец, чтобы тебя отослали за пазухой, будто щенка.

— А жаль, — вставил Колдун ядовито.

Скай промолчал. Он чувствовал себя настоящим младенцем. За один сегодняшний день он наделал и наговорил столько дуростей, трусливых, непочтительных, ребячливых вещей, что со стыда сгореть можно было.

Тем временем они вернулись на Файгарово подворье. Колдун остановился у плетня, обернулся кругом, оглядывая сощуренными глазами надворные постройки и окрестные холмы. Судя по довольному лицу, увиденное ему понравилось.

— Отлично, — сказал он весело. — Остановимся здесь, — и без церемоний вошёл в хозяйский дом.

Скай обомлел от такой наглости.

— Эй, постой! — он торопливо привязал Красотку к плетню и, помедлив на пороге, чтобы пробормотать короткую молитву, вошёл следом за Колдуном. Мельгас неодобрительно хмурился, но не протестовал. Он спешился и последовал примеру Ская.

— Остановимся? Что значит — остановимся? Ведь Про… Ты в своём уме, Колдун?! Что ты делаешь?!

Колдун стоял посреди кухни с большим ломтем хлеба в руках и заглядывал в крынки.

— Отличный хлеб, — сказал он безмятежно, поставил крынку посередине стола и зашарил по полкам. — Похлёбка простовата, конечно, и к тому же вчерашняя, но мы сейчас не в том положении, чтобы быть разборчивыми.

— Не смей брать чужую еду! — в ярости прошипел Скай, косясь на резное изображение Отонира над очагом. — Нельзя так запросто входить в чужой дом, если хозяев нет, и брать что тебе захочется, как… как богооставленный вор!

— Поменьше болтай и побыстрее ешь, — ответил Колдун невозмутимо. Он положил на стол к хлебу и крынке с похлёбкой три ложки, пучок зелёного лука и маленький круг сыра, завёрнутый в тряпицу. — Садитесь, нечего скромничать.

К изумлению Ская, Мельгас, хоть и продолжал хмуриться, сел к столу и взял ложку.

— Это чужая еда! — завопил Скай, не веря своим глазам.

— Это хорошая еда, — нетерпеливо перебил его Колдун. — И через несколько часов, весьма вероятно, этой еде и этому дому придёт конец, потому что сюда идут Проклятые. Уж не знаю, что ты, тавик упрямый, намерен делать, а мне предстоит немало потрудиться, чтобы они пробыли здесь столько, сколько нужно вашему войску. И для этого мне понадобятся силы. Может быть, вы, о доблестные фир-энм-хайтские воины, не ведаете усталости, а я не гордец и могу сказать открыто, что устал до смерти, и пока не отдохну, толку от меня будет ничуть не больше, чем от глупого мальчишки с кухонным ножом. А теперь не мешай мне есть.

И он запустил ложку в крынку, а Мельгас, поведя бровями, принялся резать сыр.

Скай хотел бы гордо отказаться, но желудок у него прямо свело от голода. И, если уж честно, он так измучился в седле, что готов был свалиться замертво прямо на пол и проспать до новой Старшей луны.

Он про себя помянул Отонира, сел на лавку и отломил хлеба. И уже с полным ртом проговорил:

— Он не кухонный, ясно? Просто… довольно старый.

— И проржавел насквозь, — ухмыльнулся Колдун.

Хлеб был вкусный, а похлёбка — и того лучше. И, хотя Скай знал, что не следует объедаться (сытый человек теряет бдительность), очень скоро уже едва дышал, и глаза у него слипались.

— Не долго ли мы тут рассиживаемся? — спросил наконец Мельгас, который был так же строг и внимателен, как всегда, будто сонная сытость его не тронула.

— У нас ещё хватит времени поспать как следует, — ответил Колдун безмятежно. — Проклятые достаточно далеко. И они не подберутся к нам незамеченными — у меня есть надёжный дозорный. Скажите мне лучше вот что: когда разведчики доложат вашему командующему о Проклятых, что он сделает?

Скай переглянулся с Мельгасом и неуверенно предположил:

— Ну, Хермонд не станет развязывать бой на овсяных полях. Возле города не так много хорошей земли, а у Проклятых ведь кровь ядовитая, там потом ничего расти не будет… Он скорее встретит их…

— Где?

— Я думаю, за холмами-близнецами самое подходящее место на всей верхней дороге. Так ведь, раай-Мельгас?

Тот кивнул.

— Ты можешь их увидеть на юго-востоке, — сказал он Колдуну. — Дорога идёт прямо меж ними. Если сделать всё вовремя, оттуда удобно будет вести бой.

— Славно. Значит, сможем выспаться вволю, — жизнерадостно заключил Колдун и с хрустом потянулся. — Советую вам не терять времени на болтовню. До чего же вы её любите…

Он отправился в хозяйскую комнату, расстелил плащ на лавке у печи и улёгся на него, сладко зевая, а Скай и Мельгас вышли к ёлайгам. Они ослабили им подпруги, а пока Скай носил в вёдрах воду из колодца, Мельгас разделил между ними поровну оставшееся в своей седельной сумке мясо. Скай был в пелене такой неимоверной усталости, что не чувствовал ни волнения, ни страха.

— Идём спать? — спросил он с жесточайшим приступом зевоты.

Мельгас не удержался и зевнул сам, но сказал:

— Ложись, раай-сар. Я посторожу.

— Не нужно. Колдун правду сказал, раай-Мельгас, у него самый надёжный дозорный на свете. Почти как ёлайг. Ему можно доверять, вот тебе моё слово.

Мельгас усмехнулся, но без пренебрежения.

— Не ожидал я, что из всех дней сегодня… — но он не договорил, а только покачал головой. — Ладно уж, будь по-твоему, раай-сар.

Скай думал, что нипочём не заснёт в опустелом чужом доме, в зловещей тишине, в ожидании боя — настоящего боя с настоящими Проклятыми. Он ведь об этом мечтал, сколько себя помнил, ещё когда дубасил обугленную яблоню деревянным мечом, пытаясь подражать братьям… и вот теперь… И вот теперь всё было совершенно не так, как в его нелепых мечтах.

На этом месте он заснул самым крепким сном, а проснулся оттого, что с улицы доносится истошное карканье, а Колдун тычет его посохом в бок.

— Поднимайся, соня. Свой первый бой проспишь.

Скай с удовольствием проспал бы с десяток боёв. У него затекла рука, боль в копчике делала мысль о седле невыносимой, а сапоги всё ещё натирали. Протирая глаза и шаркая, он вышел из дома последним.

Солнце стояло уже высоко, вокруг был жаркий, ясный день, в траве стрекотали меднокрылки, глупые куры снова собрались на дворе и рылись в поисках еды. Мельгас, не говоря ни слова, помог Скаю приладить щит за плечами и бросил ему поводья Красотки. Ворон тревожно каркнул с плетня.

— Привет, Лерре, — сказал ему Скай и огляделся в поисках Колдуна.

Тот стоял на коленях посреди двора, держа посох обеими руками, совсем неподвижный, и шептал что-то. Поначалу Скай решил, что он молится, и подумал сердито: выбрал же времечко. А потом: интересно, каким богам?..

Но тут Колдун прекратил шептать, набрал горсть сухой земли и подул на неё, поворачиваясь кругом. Пыль взвилась неправдоподобно огромным облаком, но, коснувшись земли, не осела, а собралась в рыхлые силуэты. Они вытягивались, уплотнялись, и не успел Скай глазом моргнуть, как по всему подворью разошлись пыльные призраки, очень похожие на людей, тавика и даже маленькую собаку. Собака виляла хвостом и чесалась, люди деловито сновали между постройками, и если бы не мёртвая тишина вокруг, Скай бы и сам поверил, что они настоящие. А издалека и вовсе не отличишь.

Колдун между тем поднялся на ноги, и Скай, волоча в поводу Красотку, поспешил к нему.

— Вот это да! — восхитился он. — Точно настоящие, вон тот даже на Файгара как будто похож! А надолго они?

— Достаточно, — ответил Колдун тихо, и его голос казался хрупким, как истлевший пергамент. — Я удержу их, покуда не понадобится что-нибудь другое.

Скай таращился на него, не понимая, что произошло. Колдун был бледен и цеплялся за посох, как немощные старики за трость. Так он и выглядел сейчас — немощным стариком.

— Что… — начал было Скай, но Колдун посмотрел на него раздражённо.

— Поднимемся на тот холм. Лерре говорит, они уже близко.

— Садись верхом, колдун, — велел ему Мельгас. Сам он уже сидел в седле, и Подкова нетерпеливо перебирала лапами. — Не спорь. Помоги ему, раай-сар.

Колдуну явно не хотелось подчиняться, но он не стал спорить и, тяжело и неуклюже, сел на спину Красотки, которая норовила выгнуть шею и обнюхать его. Он не знал, куда пристроить посох, и смотрел на любопытную чешуйчатую морду с брезгливым удивлением. В любой другой день Скай от души позлорадствовал бы, но сейчас спросил только:

— Ты когда-нибудь ездил верхом?

Колдун слабо усмехнулся.

— Да. Но не на ёлайге.

Но Красотка была хорошо обучена, отдохнула и шла легко, и пока они поднимались на холм, Колдун держался в седле вполне сносно. Когда они спешились в тени низкорослых яблонь, он чувствовал себя заметно лучше и больше не выглядел умирающим.

— Приятное место, — сказал он, оглядевшись и усаживаясь под деревом. — Ну, доблестные воины, наслаждайтесь зрелищем. И глядите, чтобы ваши ящерицы не вертелись и не наделали шуму.

Мельгас и Скай обменялись взглядами и взяли ёлайгов под уздцы. Скай прижался плечом к Красотке и, обернув руку плащом Мельгаса, успокаивающе поглаживал раскалившуюся на солнце чешую. Однако его собственное сердце колотилось как в припадке, и он смотрел не отрываясь на западные холмы, так что от напряжения слезились глаза. Он лихорадочно вспоминал всё, что слышал о Проклятых из рассказов, всё, что читал в хрониках. Никто не знает, кто они такие: люди, мертвецы, злые духи, — никто не знает, что им нужно и зачем они приходят. Они появляются, когда им вздумается, из-за Великой Границы на западе и из Безвестных Вод на востоке и идут к какой-то цели, им одним ведомой, убивая и руша всё, что попадается им на пути. Они не устают, не спят, не останавливаются, не чувствуют боли, ничего не боятся и будут продолжать убивать, пока их не изрубят на куски. Но это возможно, люди это могут, повторял он себе. Отец бился с Проклятым, и Мельгас тоже… Я не струшу, вчера я видел Тварь Тишины, меня теперь не так просто напугать…

Лерре зловеще закаркал, описывая в небе круги, а потом Скай увидел, как Проклятые поднимаются на дальний холм.