Целительница из другого мира (СИ)

Глава 4 Сарафанное радио

Утро началось, как обычно в последние недели — с очереди. Только теперь она тянулась от порога мастерской до самой калитки, а некоторые особо предусмотрительные пациенты занимали место еще до рассвета. Я выглянула в окно, протирая заспанные глаза, и насчитала человек двадцать. И это в шесть утра.

— Господи, да что ж это такое, — пробормотала я, натягивая платье. — Скоро придется билетики раздавать, как в московской поликлинике.

Рыжик сидел на подоконнике и с интересом наблюдал за собравшимися. Иногда мне казалось, что он ведет собственную статистику посещаемости.

Спустившись в мастерскую, я обнаружила там Машу — она уже раскладывала инструменты и готовила перевязочный материал. За месяц обучения девчонка превратилась в незаменимую помощницу. Руки у нее были золотые, а главное — голова работала в правильном направлении.

— Доброе утро, Элиана! — она улыбнулась, но тут же посерьезнела. — Там женщина из Березовки приехала. Говорит, у них в деревне половина слегла — понос, рвота, дети умирают.

Эпидемия. Черт. Я быстро прошла к двери.

— Кто из Березовки? Заходите!

В мастерскую ввалилась измученная женщина лет сорока. Платок сбился, волосы растрепались, в глазах — паника пополам с надеждой.

— Элиана-матушка! — она бухнулась на колени. — Помоги! У нас беда — люди мрут как мухи! Особенно детишки малые. Трое уже померли, еще десяток при смерти!

Я подняла ее, усадила на табурет.

— Спокойно. Рассказывайте по порядку. Когда началось?

— Три дня назад. Сначала у мельника заболел младший, потом его братья, потом мать. А теперь уже полдеревни…

— Симптомы какие?

— Водой льет, простите за подробности. И рвота фонтаном. А потом обессиливают совсем, глаза западают, кожа сухая делается.

Холера или что-то похожее. Обезвоживание убивает быстрее самой инфекции.

— Маша, собирай большую сумку. Все запасы соли, соды, сахара — если есть. Ромашку, кору дуба, рисовый отвар. И кипяченой воды побольше.

— Сейчас! — Маша умчалась.

Я повернулась к остальным ожидающим:

— Простите, но мне нужно срочно в Березовку. Марта, — я кивнула своей новой помощнице, которая как раз подошла, — примешь тех, у кого несрочное. Раны перевяжешь, травки выдашь. Если что, пусть завтра приходят.

— Конечно, Элиана. Езжай, я справлюсь.

Марта за пару недель освоила базовые навыки. Не идеально, но для простых случаев достаточно.

Через полчаса мы с Машей и Анной (она прибежала, чтобы помочь, узнав о поездке) тряслись в телеге по направлению к Березовке. Анна правила лошадью, я инструктировала девчонок по дороге.

— Главное при кишечной инфекции — восполнить потерю жидкости. Будем делать регидратационный раствор. Маша, записывай: на литр кипяченой воды — две ложки сахара, половина ложки соли, четверть ложки соды. Если соды нет — можно без нее, но эффект хуже.

Маша строчила в своей тетрадке, которую теперь не выпускала из рук.

— А почему именно так?

— Потому что… — я задумалась, как объяснить без терминов «электролитный баланс» и «осмотическое давление». — Тело теряет не просто воду, а воду с солями. Если давать простую воду — она не задержится. А такой раствор восстанавливает правильный состав жидкости в теле.

Березовка встретила нас стонами и запахом смерти. Половина домов с закрытыми ставнями, на улицах почти никого. Возле колодца — толпа с ведрами.

— Стойте! — заорала я. — Не пейте из колодца!

Люди обернулись, узнали меня, зашептались.

— Вода может быть заражена. Где тут у вас староста?

Худой мужик лет пятидесяти вышел вперед:

— Я староста. Ты лекарева дочка?

— Да. И если хотите остановить мор — слушайте внимательно. Во-первых, этот колодец закрыть немедленно. Воду брать только из реки, и обязательно кипятить. Всю! Даже для умывания!

— Да ты что! Мы всю жизнь из этого колодца пьем!

— И сейчас из-за него умираете. Кто-то из больных справил нужду рядом, зараза просочилась в воду. Хотите проверить — пейте дальше. Только потом не плачьте над детскими гробами.

Жестко? Да. Но иначе не дойдет.

Следующие три дня я почти не спала. Мы обошли все дома, обучили родственников готовить регидратационный раствор. Маша оказалась прирожденной медсестрой — спокойная, четкая, умела успокоить паникующих родителей. Анна занималась детьми — у нее был особый дар находить с ними общий язык.

— Смотри, маленький, — она показывала пятилетнему мальчугану, еле живому от обезвоживания. — Это волшебная водичка. Каждый глоточек делает тебя сильнее. Давай проверим?

И терпеливо, ложечка за ложечкой, вливала в него жизнь.

К вечеру третьего дня новых заболевших почти не было. Из пятидесяти заболевших умерло четверо — все дети до трех лет, которых не успели начать поить вовремя. По местным меркам — чудо. Обычно такие эпидемии выкашивали треть деревни.

— Спасибо тебе, матушка! — рыдала мать спасенного младенца. — Как же нам тебя отблагодарить?

— Мойте руки, — устало ответила я. — Перед едой, после туалета, после ухода за больными. И воду кипятите всегда. Это лучшая благодарность.

Когда мы вернулись домой, у мастерской толпился народ. Но не пациенты — молодые женщины и девушки, человек пятнадцать.

— Что случилось? — я слезла с телеги, с трудом разгибая затекшую спину.

Вперед вышла высокая девушка лет девятнадцати, с умным решительным лицом.

— Элиана, мы хотим учиться. Как Маша и Анна. Мы видели, что вы сделали в Березовке. Хотим тоже помогать людям.

Я оглядела собравшихся. Разные — дочери ремесленников, вдовы, сироты. В глазах — та же решимость, что была у Маши месяц назад.

— Учиться тяжело. Это не только травки заваривать, но и анатомию изучать, латынь зубрить, кровь и гной видеть каждый день.

— Мы не боимся! — хором ответили несколько голосов.

— И родители ваши что скажут? Особенно отцы?

Та же высокая девушка усмехнулась:

— Мой отец сказал: «Лучше лекаркой станешь, чем по чужим людям в служанках век вековать.»

Разумно. Я задумалась. Одной мне все равно не справиться, а потребность в медицинской помощи растет с каждым днем. Может, пора формализовать обучение?

— Ладно. Завтра в полдень приходите. Устрою вам проверку — кто выдержит, того возьму в ученицы. Но предупреждаю — спуску не дам. Будете учиться по десять часов в день.

Радостный гомон. Девчонки разбежались, обсуждая предстоящее испытание.

— Элиана, — Маша тронула меня за рукав. — А что за проверка?

— Понятия не имею, — честно призналась я. — Придумаю что-нибудь до завтра. Главное — отсеять тех, кто пришел из романтических соображений.

На следующий день ровно в полдень во дворе мастерской собралось уже двадцать четыре претендентки. Весть разлетелась быстро. Я вышла к ним с ведром и тряпкой.

— Первое испытание. Видите выгребную яму за сараем? Ее нужно вычистить и продезинфицировать известью. Работаете все вместе. У кого желудок не выдержит — можете уходить.

Половина претенденток позеленела. Трое развернулись и ушли сразу. Остальные переглянулись и полезли за лопатами.

Через два часа осталось восемнадцать. Перепачканные, вонючие, но с горящими глазами.

— Молодцы. Теперь — мыться. Три раза, с мылом и золой. Потом второе испытание.

Вторым испытанием был экзамен на сообразительность. Простые задачки на логику, проверка памяти, умение читать и писать.

— У больного жар, кашель с кровью, потливость по ночам. Что будете делать?

— Кровь пускать? — неуверенно предложила одна.

— А если он и так слабый? Кровь пустите — помрет быстрее.

— Травы от кашля?

— Какие именно?

И так далее. К вечеру осталось восемь человек. Среди них — та самая высокая девушка (звали ее Ольга), молодая вдова Дарья, дочь купца Василиса и, неожиданно, Параша — сирота, которая жила подаянием, но оказалась на редкость смышленой.

— Вы приняты, — объявила я. — Занятия каждый день с утра. Первые два месяца — базовый курс. Кто не справится — отчислю без разговоров. Вопросы?

Василиса подняла руку:

— А плата за обучение?

— Кто может — платит. Кто не может — отрабатывает помощью в мастерской. Но учиться будете все одинаково.

Так у меня появилась первая официальная группа учениц.

Новость о «женской лекарской школе» облетела округу за три дня. Реакция была предсказуемой.

Первым пришел отец Серафим. Постучал посохом в дверь, вошел с видом библейского пророка, готового карать грешников.

— Элиана, что я слышу? Ты набираешь девок и учишь их мужскому ремеслу?

— Лекарское дело — не только мужское, святой отец. Женщины всегда были повитухами, знахарками…

— То повитухи! А ты что удумала? Резать тела, латынь учить? Не по-божески это!

Я глубоко вздохнула. Спорить с попом — себе дороже. Надо искать обходные пути.

— Отец Серафим, а сколько женщин в нашей округе умирает в родах?

— На все воля божья…

— А если божья воля в том, чтобы они жили? Чтобы рожали здоровых детей для славы господней? Разве не сказано — «плодитесь и размножайтесь»? Как же размножаться, если матери мрут как мухи?

Священник задумался. Логика в моих словах была.

— И потом, — продолжила я, — разве прилично мужчине-лекарю женские болезни лечить? Смотреть на то, что только мужу дозволено? А женщина-лекарь — другое дело. И стыда меньше, и греха.

Это попало в цель. Отец Серафим покряхтел, помялся.

— Ладно. Но чтоб без богохульства! И латынь только для медицинских терминов!

— Конечно, святой отец. И молитвы перед каждым занятием.

Поп ушел относительно успокоенный. Но я знала — это только начало.

Следующим нагрянул лекарь Григорий. Старый, седой, с красным от злости лицом.

— Ты что творишь, девка⁈ Позоришь честное ремесло! Бабы в лекари — это ж насмешка!

— Григорий Палыч, а сколько у вас учеников?

— Двое… были. Один помер от чахотки, второй в солдаты ушел.

— И кто после вас останется? Кто людей лечить будет?

— Найдутся!

— Где? Вы же сами жалуетесь, что молодежь учиться не хочет — трудно, долго, денег мало.

Старик засопел. Это была больная тема — преемника у него не было.

— А мои девчонки хотят учиться. И учатся с рвением. Через год у вас будет восемь помощниц. Разве плохо?

— Помощниц! Тоже мне! Что баба может понять в медицине?

Я прикусила язык. Не время объяснять старому пню, что «бабы» могут не хуже мужиков. Лучше доказать делом.

— Давайте так, Григорий Палыч. Через месяц устроим проверку. Вы зададите моим ученицам любые вопросы. Если не ответят — закрою школу. Если ответят — вы признаете их право учиться. Идет?

Старик прищурился:

— А если ответят… тогда я сам приду лекцию прочитать. По кровопусканию. Пусть знают традиции.

Я мысленно закатила глаза. Кровопускание — универсальный ответ средневековой медицины на все болезни. Но ради мира…

— Договорились.

Месяц пролетел в сумасшедшем ритме. Утром — прием пациентов, днем — занятия с ученицами, вечером — визиты к тяжелобольным, ночью — подготовка к следующему дню.

Девчонки учились с остервенением. Особенно выделялась Василиса — у купеческой дочки была великолепная память и золотые руки. Она первая освоила технику наложения швов, причем шила так аккуратно, что я сама позавидовала.

Параша-сирота оказалась прирожденным диагностом. Может, потому что всю жизнь наблюдала за людьми, выживая на улице. Она замечала мельчайшие детали — как человек дышит, как держит больную руку, куда смотрит при разговоре.

— Вон тот мужик, — шепнула она мне однажды, указывая на пациента в очереди, — у него не спина болит, как он говорит. Сердце. Видишь, как за грудь хватается, когда думает, что никто не смотрит?

И точно. Стенокардия, маскирующаяся под радикулит.

К назначенному дню проверки мы были готовы. Григорий явился с целой свитой — привел еще трех лекарей из соседних деревень, отца Серафима для солидности и даже воеводского писаря для протокола.

— Ну, показывайте своих учениц, — проскрипел он, усаживаясь за стол как главный экзаменатор.

Мои девочки выстроились в ряд. Чистые, подтянутые, в одинаковых передниках. Красота.

— Первый вопрос, — Григорий откашлялся. — Сколько костей в теле человека?

— Двести шесть у взрослого, около трехсот у младенца, — четко ответила Василиса. — У младенцев многие кости еще хрящевые, срастаются с возрастом.

Старик моргнул. Явно не ожидал такой точности.

— Как остановить кровотечение?

— Пальцевое прижатие выше раны, жгут из подручных материалов, но не дольше чем на час летом и полчаса зимой, иначе омертвение, — отрапортовала Дарья. — Если возможно — прошить сосуд.

— Прошить⁈ — Григорий аж подскочил. — Как это прошить сосуд⁈

Василиса молча взяла иглу с ниткой, подошла к принесенному для демонстрации свиному окороку, сделала разрез, нашла сосуд и аккуратно наложила шов.

В комнате повисла тишина.

— Это… это ересь какая-то, — пробормотал один из приглашенных лекарей.

— Это хирургия, — спокойно поправила я. — Современная хирургия.

Экзамен продолжался два часа. Девочки ответили на все вопросы, продемонстрировали перевязки, приготовление лекарств, даже основы диагностики. Под конец Григорий выглядел так, будто его мир перевернулся.

— Ладно, — выдавил он наконец. — Признаю. Учатся ваши девки… прилежно. Но! — он поднял палец. — Это еще не делает их лекарями! Нужна практика, опыт, годы работы!

— Согласна полностью. Поэтому прошу вас и других уважаемых лекарей помочь с практическим обучением. Ваш опыт бесценен.

Старик растерялся. Он явно готовился к войне, а не к предложению сотрудничества.

— Это… это надо обдумать.

Но через неделю он все-таки пришел прочитать лекцию. Правда, не только о кровопускании — заодно рассказал о своем опыте лечения переломов. И, надо признать, кое-что было действительно ценным.

К осени моя импровизированная школа превратилась в настоящий учебный центр. Уже три выпуска базового курса — двадцать четыре обученные помощницы разъехались по окрестным деревням. Смертность в нашем регионе упала почти вдвое.

Но не все были довольны нашими успехами. В один пасмурный сентябрьский день ко мне явилась делегация местных знахарок во главе с Аграфеной — той самой, что советовала кровопускание младенцу.

— Элиана, — начала она елейным голосом, но глаза ее были холодны как лед. — Мы пришли поговорить по-хорошему.

— Слушаю вас, — я отложила ступку с растираемой корой ивы.

— Ты отбираешь у нас хлеб. Люди больше не идут к нам за помощью, говорят — у лекаревой дочки лучше лечат.

— И правильно говорят, — не удержалась я. — Потому что я не советую пускать кровь грудным детям.

Аграфена покраснела:

— Мы лечим, как наши бабки лечили! А ты со своими новшествами всех с пути сбиваешь! Девок учишь неженскому делу!

— А что, по-вашему, женское дело? — я скрестила руки на груди. — Смотреть, как дети умирают от поноса, когда их можно спасти соленой водой?

— Не простой водой ты лечишь! — вмешалась другая знахарка, Федосья. — Колдуешь ты! Камни светящиеся у тебя, травы заморские!

Ага, дошло и до кристаллов. Я напряглась.

— Никакого колдовства. Только знания и опыт.

— Тогда почему втайне учишь? Почему только молодых девок набираешь? — Аграфена сделала шаг ближе. — Может, шабаш ведьмовской устраиваешь?

Это было серьезное обвинение. Я выпрямилась:

— Хотите посмотреть, как мы учимся? Пожалуйста. Завтра утром приходите. Увидите сами — никакого колдовства, только медицина.

Знахарки переглянулись.

— Придем, — пообещала Аграфена. — И не одни. С отцом Серафимом придем. Пусть он посмотрит, чему ты девок учишь.

Они ушли, а я осталась стоять посреди мастерской. Это была попытка саботажа, явная и откровенная. Нужно было срочно готовиться.

Вечером того же дня случилось еще одно неприятное событие. Дарья, молодая вдова из моей первой группы, пришла заплаканная.

— Элиана, я… я не могу больше учиться.

— Что случилось?

— Свекор грозится выгнать из дома. Говорит, не женское это дело — по трупам лазить да кровь разглядывать. Говорит, позор на семью навожу. И детей моих не будет кормить, если не брошу учебу.

Я села рядом с ней на лавку:

— Дарья, ты взрослая женщина. Решение за тобой. Но подумай — через два месяца ты сможешь сама зарабатывать. Лечить людей, получать плату. Сможешь сама детей прокормить.

— А если свекор правда выгонит? Куда я пойду с двумя малыми?

Я задумалась. Потом решилась:

— Если выгонит — приходи сюда. Места всем хватит. И работа для тебя найдется — будешь помогать с новыми ученицами.

Дарья подняла на меня глаза, полные слез:

— Правда?

— Правда. Но сначала попробуй поговорить со свекром. Объясни, что это не блажь, а возможность помогать людям и зарабатывать. Может, поймет.

На следующее утро знахарки явились, как обещали. И не только с отцом Серафимом — притащили еще и дьякона, и нескольких любопытных горожан.

— Ну, показывай свою науку, — требовательно сказала Аграфена.

Я кивнула своим ученицам. Они были готовы — мы полночи репетировали.

— Сегодня мы изучаем строение человеческого тела, — начала я. — Параша, покажи на схеме основные органы.

Параша подошла к большому листу, где я нарисовала углем упрощенную анатомическую схему.

— Вот сердце — оно качает кровь по всему телу. Вот легкие — они забирают воздух и отдают его крови. Вот желудок — он переваривает пищу…

— Богохульство! — взвизгнула Федосья. — Откуда вы знаете, что внутри человека? Резали, что ли, кого?

— Это знания из древних медицинских книг, — терпеливо объяснила я. — Еще греческие и римские врачи изучали строение тела.

— Языческие книги читаете! — подхватила Аграфена.

Отец Серафим поднял руку, призывая к тишине:

— Дайте досмотреть. Потом будем выводы делать.

Василиса продемонстрировала, как накладывать швы на рану — на куске свиной кожи, естественно. Ольга показала, как готовить лекарство от кашля из местных трав. Все было пристойно, научно, без малейшего намека на магию.

— И где тут колдовство? — спросила я, когда демонстрация закончилась.

Аграфена растерялась, но быстро нашлась:

— А камни твои светящиеся? Что ты с ними делаешь?

Пришлось показать и кристаллы. Я взяла один из учебных — самый простой, с записью о лекарственных травах.

— Это… способ сохранения знаний. Как книга, только в камне.

Продемонстрировала, как работает кристалл. Отец Серафим внимательно наблюдал, потом неожиданно сказал:

— Не вижу здесь дьявольщины. Господь дал человеку разум, чтобы познавать мир и помогать ближним. Если эти камни помогают учить лекарскому делу — значит, они угодны Богу.

Знахарки выглядели разочарованными. Их попытка дискредитировать школу провалилась.

Но главное случилось в октябре. Приехал гонец из столицы с письмом, запечатанным королевской печатью.

Я вскрыла его дрожащими руками и прочитала вслух собравшимся ученицам:

"Достопочтенной Элиане, дочери лекаря Бенедикта.

Дошли до нас слухи о ваших достижениях в деле врачевания и обучения. Сообщают, что вы творите чудеса, возвращая к жизни безнадежных больных и обучая искусству врачевания даже женщин.

Посему повелеваем направить к вам королевского инспектора для изучения ваших методов. Если слухи подтвердятся, готовы оказать поддержку в создании официальной медицинской школы.

Ожидайте инспектора к началу зимы.

Скреплено королевской печатью."

Девчонки взвизгнули от восторга. Я же почувствовала, как подкашиваются ноги. Королевский инспектор. Официальная школа. Это же…

— Элиана, это же признание! — Василиса обняла меня. — Королевское признание!

— Это ответственность, — поправила я. — Огромная ответственность. И шанс, который нельзя упустить.

Я посмотрела на своих учениц — восторженных, преданных, готовых идти за мной в огонь и воду. На Рыжика, который как всегда сидел на подоконнике и наблюдал за суетой с философским спокойствием. На мастерскую отца, превратившуюся в первую в этом мире женскую медицинскую школу.

— Девочки, — сказала я. — У нас есть два месяца, чтобы подготовиться. Покажем им, на что способны «бабы в медицине». Покажем так, чтобы король не просто поддержал — чтобы он понял: будущее медицины за нами.

И мы начали готовиться. К визиту, который изменит не только наши жизни, но и всю историю медицины в королевстве.

Первым делом нужно было создать учебные пособия. Нормальные, наглядные, понятные. Я засела за рисование анатомических схем — благо, художественные навыки из мединститута еще не совсем выветрились. На больших листах пергамента (спасибо местному монастырю за поставку) рисовала скелет, мышцы, внутренние органы. Девчонки помогали — раскрашивали растительными красками, подписывали названия на латыни и местном языке.

— Элиана, а почему сердце с левой стороны? — спросила Параша, старательно закрашивая аорту красным.

— На самом деле оно почти по центру, просто левый желудочек больше и сильнее, поэтому кажется, что сердце слева.

— А можно почувствовать, как оно бьется у другого человека?

— Конечно. Вот, положи руку сюда, — я взяла ее ладонь и приложила к своей груди слева. — Чувствуешь?

Параша кивнула, зачарованно глядя на свою руку:

— Оно такое… живое. Все время работает, да? Никогда не останавливается?

— Если остановится — человек умрет. Поэтому мы и учимся его лечить, чтобы оно билось долго и правильно.

Василиса тем временем создавала коллекцию лекарственных растений — сушила, приклеивала к листам, подписывала свойства и дозировки. Ольга составляла таблицу симптомов — какие признаки на какую болезнь указывают. Дарья (она все-таки уговорила свекра и продолжила учебу) готовила набор перевязочных материалов разной степени чистоты — от обычных тряпок до прокипяченных и выдержанных в спирту бинтов.

За неделю до приезда инспектора мы устроили генеральную репетицию. Я играла роль строгого проверяющего, девчонки демонстрировали свои навыки.

— Госпожа Василиса, — я приняла важный вид, — покажите, как вы проводите первичный осмотр больного.

Василиса подошла к Маше, которая изображала пациента:

— Сначала спрашиваю, что беспокоит. Потом осматриваю — цвет кожи, состояние глаз, языка. Проверяю, нет ли жара — рукой ко лбу. Слушаю дыхание — ухом к груди. Щупаю живот — мягкий или твердый, болит ли при нажатии.

— Хорошо. А если пациент без сознания?

— Проверяю дыхание — подношу перо к носу, смотрю, шевелится ли. Пульс щупаю на шее. Зрачки смотрю — реагируют ли на свет.

— Отлично. Госпожа Параша, у вас пациент с переломом руки. Ваши действия?

Параша уверенно подошла к Анне, которая держала руку, изображая травму:

— Сначала обезболивание — настойка мака или ивовой коры. Потом осторожно ощупываю, определяю место перелома. Если со смещением — вправляю, но только после хорошего обезболивания. Потом шина с двух сторон, крепко, но не пережимая сосуды. Руку на перевязь.

Я кивнула. Девчонки были готовы. Оставалось надеяться, что королевский инспектор оценит.

Сарафанное радио работало исправно. Весть о предстоящем визите инспектора разлетелась по округе быстрее эпидемии. И что самое удивительное — люди начали помогать. Кто-то привез доски для новых учебных столов, кто-то — ткань для формы ученицам, кто-то просто приходил и спрашивал: «Чем помочь?»

Даже старик Григорий притащился:

— Эта… если инспектор будет проверять… могу продемонстрировать правильную технику кровопускания. Традиции ведь тоже важны.

Я улыбнулась:

— Спасибо, Григорий Палыч. Обязательно покажем и традиционные методы. Но и новые тоже.

— Ну-ну, — буркнул он. — Только смотри, не опозорься перед столичным гостем. А то на всех нас тень падет.

Вот так, через полгода после того, как я очнулась в теле Элианы, началась новая глава моей средневековой жизни. Глава, в которой маленькая провинциальная мастерская должна была стать основой для революции в медицине целого королевства.

Страшно? Безумно. Но отступать некуда. Да и не хочется.

В конце концов, если уж судьба дала второй шанс — грех его не использовать на полную катушку.