Бунтарка и Хозяин Стужи

❄ Глава 6 ❄

Ливия Селланд

Надо отдать должное его великому снежному величеству — тянуть с исполнением обещания он не стал. Поразительно, как все здесь выстраивалось, подчиняясь его воле: мгновенно собрали отряд (без отряда, видимо, ходить было не по статусу), мгновенно открыли портал. Портал, к слову, открывал он, а я стояла рядом и думала только о Фабиане. Быстрее бы оказаться там…

Быстрее, быстрее, быстрее!

Я ничего не помнила после того, как села за стол, и это заставляло нервничать еще сильнее. Снежный хмурился, как будто в его голове бушевали бураны и метели, но, стоило нам выйти в Борге, у нашего дома, как мне стало не до него, не до метелей, буранов и всего остального. Я бросилась к крыльцу, оставив за спиной величество, его воинов и все остальное. Толкнула дверь, вспомнила, что ключа-то теперь у меня нет, и от души пнула массивную створку.

— Дорота! Дорота, открывай! Это я, Лив!

Но открыла мне, вопреки ожиданиям, вовсе не Дорота, а Арлетта. Увидела меня — и у нее чуть глаза на лоб не вылезли. Потом посмотрела за мое плечо и завопила:

— Матушка! Матушка!

Не дожидаясь появления «матушки», я оттолкнула сестрицу и вихрем влетела в дом. Рискуя снова запутаться в юбках и свернуть себе шею, бросилась наверх, промчалась по знакомому коридору к комнате брата.

— Фабиан!.. — распахнула дверь и осеклась.

Сердце с силой ударилось о ребра и провалилось куда-то в пятки: кровать Фабиана была пуста. Валялось на полу скинутое словно в спешке одеяло, на тумбочке — распахнутая, с помятыми страницами книжка. Но… этого же не может быть! Развернувшись, молнией метнулась назад, пролетела обратно тем же путем и чуть не врезалась в Стеллу, которая, краснея и бледнея под взглядом Снежного, что-то бормотала.

— Где мой брат?! Где он?!

Я вцепилась в мачеху, как никогда и ни в кого не вцеплялась, тряхнула так, что даже на массивной шее Стеллы голова качнулась, как бутон на стебле.

— Так… э-э-э… плохо ему стало вчера. — Мачеха даже не пыталась сопротивляться, зыркая то на меня, то на Снежного, чей взгляд обещал не просто бураны и бури, а полную… вьюгу.

Суровые лица окруживших нас воинов намекали на то, что я не так уже и не права, но меня сейчас волновал только Фабиан.

— Плохо? Что значит плохо?!

— После твоего ухода. — Стелла продолжая опасливо коситься на короля. — Истерика с ним случилась… пришлось лекаря звать. Он и забрал его с собой. Как же иначе-то… Совсем плохо мальчику стало. Ну я же для него все… как и для тебя, деточка. Да ты отпусти меня, отпусти!

Продолжая лопотать, мачеха попыталась отцепить мои пальцы от себя, но я и сама уже ее отпустила. Развернулась к Снежному:

— Нам нужно к лекарю!

При мысли о том, что вчера пришлось пережить Фабиану, внутри стало холодно, по коже прошел мороз. Мы ведь никогда не разлучались с ним, особенно так, и что он вообще подумал? Что меня забрали, как маму, — навсегда? Или что я его бросила? Что тут вообще вчера произошло?!

Усилием воли справившись с чувствами, шагнула было к двери, но путь мне решительно преградил один из воинов. Запечатал собой проход, а Снежный за моей спиной резко поинтересовался:

— Где. Твой. Сын?

— Уехал. Уехал же, ваше величество! Говорю… — Стелла прижала пышные руки к груди. — Путешествовать. Давно собирался, вот вчера после праздника и уехал…

— Куда?

Взгляд мачехи заметался, выдавая то, что она говорит неправду. Душан — и путешествовать? Да его любимыми путешествиями были походы с друзьями в винные магазины или на озеро, уток лупить из рогаток. В длину мой сводный братец может и вырос, а вот мозгами не очень, но плевать!

— Ваше величество, — снова напомнила о себе. — Мой брат…

Снежный повернулся ко мне. Наградил взглядом сверху вниз и произнес тем самым тоном, который гораздо больше ему подходил. Гораздо больше, чем тот, которым он говорил со мной там, на лестнице, в замке.

— Никогда больше не смей меня перебивать.

Перебивать? Перебивать, говоришь?

Я снова резко развернулась, поймав завистливый взгляд Арлетты — она уже успела оценить и мой верхний наряд, и подол выглядывающего из-под плаща платья. Судя по сосредоточенности, пробивающейся через злобу и раздражение, сестрица мысленно подсчитывала примерную стоимость, как делала всегда, когда видела какие-то красивые наряды — чтобы потом сказать, что они выглядят дешево для своей стоимости.

Воин по-прежнему стоял на моем пути, и я сделала вид, что покорно жду. Даже руки сложила, но стоило мужчине расслабиться, шустро рванула за дверь. Так шустро, что стражник, попытавшись меня схватить, схватил только воздух.

Я же глотнула морозного, метнувшись в сторону конюшен — если Снежному интереснее выяснять, куда подевался Душан, пусть выясняет. А я к лекарю за Фабианом! Правда, до конюшен добежать не успела: снег под ногами неожиданно стал скользким, превратившись в ледяную дорожку, а вихрь, подхвативший меня, швырнул прямо в объятия его снежного величества. Судя по выражению лица, злющего, как сотня ларгов.

— Еще раз выкинешь что-то подобное — будешь наказана, — сообщили мне таким тоном, что по коже прошел мороз отнюдь не от продувающего двор ледяного ветра. А после передо мной опять распахнулся портал. Последнее, что успела увидеть — это мачеху и Арлетту, высунувшихся во двор, и то краем глаза: воины мгновенно оттеснили их обратно в дом и двое выстроились у двери, как часовые.

Дальше я даже пикнуть не успела, как оказалась у своих покоев. То есть не у своих, разумеется, у тех, в которые меня поселили в Эрнхейме.

— Набегалась, — резко произнес величество и втолкнул меня в спальню, которую глаза бы мои не видели!

— Вы… вы обещали!

— Обещал, — вкрадчиво произнес он. — Но не учел того, что мне попалась совершенно дикая, невоспитанная девица, которая понятия не имеет, как себя вести в приличном обществе.

Невоспитанная?

Я?!

— В приличном? И давно в приличном, — я выделила последнее слово, — обществе принято похищать женщин, чтобы использовать их в качестве… подпитки?

— А в качестве кого, — произнес этот… Снежный, и черты его лица мгновенно преобразились, подчеркивая силу, которой он наделен, — ты бы хотела, чтобы тебя использовали?

Черты-то чертами, ладно, но сейчас его радужку словно заволокла метель, и от этого становилось еще более страшно. Обострившиеся инстинкты вопили о том, что нужно бежать и как можно скорее, но я застыла. Мы с отцом в детстве ходили в лес, и если я что-то в свое время и усвоила, так это то, что бежать от зверя — значит, обрекать себя на верную смерть.

В ту минуту, когда об этом подумала, Снежный шагнул ко мне и произнес, глядя прямо в глаза:

— Не провоцируй меня, девочка. И никогда не ставь под сомнение мой авторитет.

Какой-то ужасающе долгий миг он смотрел мне в глаза, а после развернулся, как мог бы развернуть порыв снежной пелены ледяной ветер.

— Фабиан… — я рванулась за ним, но остановилась, когда Снежный вскинул руку.

— Мои воины сейчас ищут твоего брата. Как только найдут — сообщат. К тебе придет целитель. — Ко мне он так и не повернулся, «говорящая спина» сейчас казалась выточенной из камня или изо льда. — Потрудись вести себя достойно, — выдали мне последнее напутствие.

После чего оглушительно хлопнула дверь.

Я бросилась к ней, дернула на себя, но, разумеется, тщетно. Глупо было бы думать, что после всего меня просто оставят и не запрут в четырех стенах, но вот сейчас почему-то стало по-детски обидно. Говорят же, что у Снежных нет чувств, и сейчас я убедилась в этом на собственном опыте. Неужели он не понимает, что Фабиан там совсем один? Напуганный маленький мальчик, который считает, что лишился сестры!

И Стелла… вот же ларгова баба! Наверняка решила, что меня забрали с концами, что я исчезла, как моя мать, и поспешила избавиться от Фабиана. Ни на секундочку ей не поверила, что она отправила его к лекарю — за лекаря ведь надо платить! Я помнила, сколько раз она отказывалась приглашать к нам хотя бы травника, когда Фабиан простывал или когда я умудрилась застудиться и провалялась неделю в горячке. Тогда за мной ухаживала Дорота, но лекарь так и не появился.

«Мои воины сейчас ищут твоего брата. Как только найдут — сообщат».

Вот и что я должна думать?!

Стянув верхнюю одежду, сложила ее на одно из кресел у камина, во второе опустилась сама. Протянула руки к теплу, как если бы оно могло согреть мое сердце. Нет, я не думала, что Снежный обманет: если он уже отправил воинов на поиски Фабиана, значит, его найдут, но где? И… в каком состоянии?

Прикрыла глаза, заставила себя сделать несколько глубоких вдохов. Хватит нагнетать, Лив. Стелла, конечно, мерзкая, но она безумно переживает за то, что скажут люди. Ничего плохого она бы Фабиану не сделала. Такого, что могло бы ему навредить…

Но тогда где же он?

Закусив губу, смотрела на пляшущее в камине пламя, облизывающее камень, когда за моей спиной скрипнула дверь. Неожиданно настолько, что я подскочила и обернулась, встретившись взглядом с мужчиной: высоким, широкоплечим, конечно, не настолько, как снежное величество, но все же. Густые волосы чуть вились, в густой русой бороде терялся подаренный возрастом иней.

— Доброго дня, нэри. Меня зовут Каэтан, я личный целитель его величества Хьяртана-Киллиана Эртхарда. К вашим услугам.

Личный лекарь?!

— Добрый день, — я поднялась. — Можете называть меня Ливия, Каэтан.

— Приятно познакомиться, Ливия.

В отличие от Снежного и его воинов, а еще от перепуганной служанки, которая глаз поднять не смела, целитель выглядел как костер, разведенный посреди заснеженного леса. Наверное, так и должно быть: поговаривали, что их сила настолько светлая, что благодаря исцелению все, кто занимается этим волшебством, становятся гораздо ближе к Богине-матери, чем сестры и братья Великой Обители. Сейчас я испытала это на себе — от мужчины веяло уверенностью, силой, а еще теплом. Ему хотелось довериться, и я первым делом подумала о том, что он мог бы сделать для Фабиана… Подумала, чуть не спросила об этом, но вовремя прикусила язык.

Уверена, что, когда Фабиана найдут, он не оставит его в беде.

Вот только понять бы, кого я имела в виду, когда мысленно произнесла «он».

— Взаимно, — тепло отозвалась я, и целитель улыбнулся, но тут же снова стал серьезным:

— Что у вас случилось?

— Я… — Немного замешкалась, потом все-таки произнесла: — Моя проблема заключается в том, что я ничего не помню со вчерашнего вечера. То есть мои воспоминания заканчиваются примерно на том, что я села за стол… Еще чуть-чуть помню, как общалась с гостями, а потом все исчезает. Я даже не знаю, как здесь оказалась, хотя раньше никогда провалами в памяти не страдала.

Вот теперь Каэтан нахмурился. Нахмурился, поставил свой саквояж, который держал в руках, на столик между креслами и произнес:

— Присядьте, пожалуйста. Я хочу кое-что проверить.

Я опустилась в кресло, невольно вцепившись в подлокотники. С такой силой, что нагретые огнем камина узоры врезались мне в ладони.

— Не бойтесь, — заметив мое напряжение, произнес Каэтан. — Я не причиню вам вреда.

— Я не боюсь… — покачала головой. — Точнее, боюсь, но не вас. Почему-то мне кажется, что то, что моя память от меня скрыла, не будет приятным.

Целитель вздохнул, наклоняясь ко мне:

— Знать правду всегда лучше, Ливия. В любом случае, сейчас я память вам не верну, я просто проверю одну теорию, и тогда уже мы с вами решим, как быть дальше. Хорошо?

— Хорошо, — я кивнула.

Поразительно, но к этому мужчине я с каждой минутой проникалась все большим доверием, поэтому, когда он поднес руки к моим вискам, не отпрянула. Напротив, расслабилась и увидела, как на ладонях Каэтана замерцали бледно-голубые искры. Он прикрыл глаза, прошептал что-то, и искры снежинками осели мне на виски. Кожу закололо, как от настоящих холодных крупиц, а потом неожиданно стало очень тепло. Тепло растеклось по всему телу, словно достигло самого сердца, и в ту же минуту Каэтан вздохнул — как мне показалось, облегченно, а потом поднялся.

Дымка магии рядом со мной развеялась, и целитель произнес:

— Что ж, у меня две новости, Ливия. Начнем с хорошей — с вами в целом все отлично, вы полны сил и чувствуете себя замечательно. Но, думаю, вы это и без меня заметили.

Тут он был прав. Не считая тревоги за Фабиана, я сегодня отлично выспалась — кажется, впервые за долгое время, как бывало только в детстве, когда были живы и мама, и отец.

— Ну а вторая похуже. Вчера за ужином вас, судя по всему, опоили, добавили в еду очень опасное вещество. Это зелье запрещено и, кто бы его ни сделал, а уж тем более кто бы ни применил, преступник заслуживает наказания, — ноздри Каэтана раздулись, выдавая его отношение к тому, о чем он говорил. Меня коснулись даже нотки его ярости, которые совершенно не вязались с образом этого светлого человека. — Оно подавляет волю, лишает возможности сопротивляться, а впоследствии выжигает из памяти все произошедшее, чтобы человек — в данном случае вы, не могли бы ничего вспомнить. К счастью, все поправимо.

Он раскрыл саквояж и начал выставлять на стол многочисленные склянки.

— Сейчас я создам для вас зелье, которое вернет вам память. Принимать его нужно будет постепенно, по капле в день, и память тоже будет возвращаться постепенно.

— А все сразу нельзя? — уточнила я.

Каэтан покачал головой.

— Нет. В ваш разум уже и так было серьезное вмешательство, мгновенное восстановление памяти может навредить. Не переживайте, Ливия, за неделю, может быть, чуть раньше — все зависит от ваших сил и скорости восстановления организма, — вы все вспомните.

Я кивнула, и больше не задавала вопросов. Не отвлекала целителя от работы, пока он смешивал какие-то порошки, жидкости — порой загадочно мерцающие в совсем крошечной бутылочке, шептал заклинания, и, наконец, вручил бутылочку мне. Так же достал из саквояжа запечатанную в бумагу ложечку.

— Можете приступать. Первый раз попробуете при мне, чтобы я мог отследить ваше состояние.

Я распечатала ложечку и капнула, как и было сказано, одну каплю. Осторожно поднесла к губам. Ожидала противной лекарственной горечи или чего-то еще похуже, но зелье оказалось сладковатым, с легким цветочно-травяным вкусом. Мгновение ничего не происходило, а потом перед глазами вспышкой родилось первое воспоминание: застолье, пьяные гости распаляются в обсуждении Снежных, а Душан масляным взглядом скользит по моему лицу и губам.

Моргнула — и воспоминание развеялось, а Каэтан удовлетворенно кивнул.

— Хорошо. Вижу, что начало положено. Не пугайтесь, Ливия, воспоминания будут приходить неожиданно, не только когда вы принимаете капли. Кстати, вот, — он протянул мне крышечку. — Будет лучше закрыть.

Запечатав бутылочку, он принялся собираться, а я, поднявшись, выдохнула:

— Спасибо!

— Да не за что, нэри. Это моя работа. Или, — мужчина улыбнулся, — скорее, мое призвание.

Я закусила губу:

— Скажите, можно ли исцелить того, кто не может ходить?

Мужчина снова нахмурился, оглядел меня с головы до ног.

— Кто-то из ваших близких…

— Да, мой брат. У него… он сломал позвоночник. В детстве, когда катался с горки, и… — я глубоко вздохнула. Говорить об этом было сложно и непривычно, особенно когда столько лет надеялась, искала способы, и вот теперь передо мной стоял самый настоящий целитель, сильнейший маг! — Это случилось несколько лет назад. У меня не было средств, чтобы оплатить его лечение, но если вы…

Ошейник! Это воспоминание обожгло посильнее, чем могло бы обжечь пламя, вздумай я сунуть руку в камин. У меня же под подушкой остался ошейник, я могу оплатить лечение Фабиана! Надо только его забрать… если его еще никто не забрал. Мысль прокатилась по телу холодом, но я немедленно ее отогнала. В моей комнате для мачехи нет ничего интересного, а убираться в ней наверняка будет Дорота. Если Дорота найдет ошейник, она уж точно не станет говорить о нем Стелле, скорее, припрячет для Фабиана.

— Если бы вы взялись, я бы оплатила лечение! — Счастливая, я прижала руки к груди, глядя Каэтану в глаза.

Лекарь покачал головой:

— Ливия, здесь все оплачивает его величество. — Он поднял руку, не позволяя мне возразить. — Это первое. А второе — мне нужно увидеть вашего брата, провести обследование, чтобы понять, что я могу сделать.

— Но ведь такое возможно? Вы могли бы его исцелить?!

— Я никогда не даю ответов, не оценив пациента. — Каэтан покачал головой. — Но я могу сказать в общем. Любая, даже самая серьезная травма поддается исцелению, если она не была закреплена магией. Поэтому предварительно — да. Я смогу помочь вашему брату.

Да… Да!

На глаза невольно навернулись слезы, которые я спрятала за улыбкой.

— Спасибо… — выдохнула взволнованно. — Спасибо! Вы только что сделали меня самой счастливой на свете!

Лекарь улыбнулся в густую бороду и захлопнул саквояж.

— Рад был познакомиться, Ливия. И сделать вас счастливой, несомненно.

Когда за ним закрылась дверь, я не закричала только потому, что побоялась его напугать. Зато запрыгала по комнате, как сумасшедшая, кружась в понятном только мне танце, хлопая в ладоши и улыбаясь так, что по ощущениям уголки губ растянулись до ушей.

Да, да, да!

Все было не зря! Фабиана можно спасти! Осталось его только найти, а потом…

Я упала на кровать, поверх покрывала, раскинув руки и слушая свое сумасшедшее сердце. А оно определенно сумасшедшее, потому что колотится счастливо и безумно даже несмотря на то, что я в замке у Снежных в Эрнхейме.

Да и ларги бы с ними!

Главное — мой брат снова будет ходить.

Я прикрыла глаза, а открыла их от того, что скрипнула дверь. Ойкнула и подскочила на постели: вошедший светловолосый мужчина был статен и красив, но какой-то жестокой, отталкивающей красотой. Не нужно было обладать выдающимися умственными способностями, чтобы узнать в нем Снежного. Его выдавала и манера держаться, и холод, источаемый им, и выражение лица: на меня он смотрел как на нечто крайне ничтожное, но… забавное.

— Кто вы? — спросила я, но меня не удостоили ответом.

Я хотела подняться, но не успела: короткое движение, как порыв зимнего ветра и нахлест снега — и вот он уже стоит рядом со мной, опираясь ладонями о кровать по обе стороны от меня.

— Любопытно, — произнес он. — У моего братца определенно странный вкус, но…

Жесткая ладонь рывком легла мне на затылок, а потом с настойчивой силой впечатала мой рот в тонкие надменные губы.

Хьяртан-Киллиан Эртхард

Оставив бунтарку в замке, Хьяртан сразу вернулся в Борг. В душе клокотала злость, и сложно было понять, на кого злился больше: на строптивую девчонку, которая не умела слушать и слышать (с повиновением, к слову, тоже имелись сложности) или на ее странную семейку. В то, что норра Селланд отправила мальчишку к лекарю, его величеству мало верилось.

— Где он? — оказавшись в прогретой, даже чересчур, гостиной, сразу приступил он к допросу.

— Кто, ваше величество? — явно решила прикинуться идиоткой хозяйка дома. Она сидела в кресле возле камина, в котором ярилось пламя, и при этом лихорадочно обмахивалась веером, старательно делая вид, что в любой момент может потерять сознание.

— Ваш пасынок, — из последних сил давя в себе раздражение, ответил Снежный.

— У лекаря он, — продолжая бледнеть, сказала Стелла и, захлопнув веер, судорожно сжала тонкие из слоновой кости пластины.

Хьяртан заметил, как дрогнули ее пальцы, и решил, что хватит любезничать и терять понапрасну время.

— Норра Селланд, — он шагнул ближе. Женщина испуганно вжалась в спинку кресла, а девица, стоявшая у окна, нервно прижала руки к груди. — У меня нет ни времени, ни желания играть с вами в игры и по крупицам выжимать из вас ответы. К тому же лживые. Я не верю, что вы отправили ребенка к целителю, но, если уж отправили, думаю, вам не составит труда проводить нас.

Несколько секунд она молчала, глядя на него большими, расширившимися от ужаса глазами, а потом вскочила. Хьяртан уж было решил, что и эта тоже предпримет отчаянную попытку сбежать (мало ли, вдруг это у них семейное), но вместо побега обманщица бросилась ему в ноги.

Упав на пол, прорыдала:

— Простите меня глупую, ваше величество! Каюсь я… каюсь! Испугалась, что Лив… наша славная, драгоценная Лив не вернется, как когда-то не вернулась ее мать, и… — Она судорожно вздохнула. — Когда Ливия исчезла, мальчик очень сильно кричал, ревел… был вне себя! Казалось, он обезумел. Мы сильно испугались, и я… я…

— Отвечайте скорее! — Не выдержав, Хьяртан схватил ее за плечи, заставляя подняться, и встряхнул посильнее, надеясь наконец добиться правды. — Где. Он?

— В… в… Башне безумных, — наконец выдохнула вдова и зажмурилась, словно опасаясь удара.

И наверное, правильно, что опасалась. В тот момент Хьяртану нестерпимо захотелось не просто ее встряхнуть, а сделать так, чтобы ее гнилое сердце заледенело. Впрочем, оно и так было ледяным, иначе бы не отправила пасынка в лечебницу для душевнобольных.

— Он — напуганный ребенок, а не сумасшедший. — Снежный отпустил вдову, брезгуя даже ее касаться.

— Вы его просто вчера не видели и…

— Где ваш сын?

Не ожидавшая столь внезапной смены темы разговора, женщина вздрогнула. Сглотнула и чуть слышно пробормотала, стараясь не смотреть на Хьяртана:

— Как уже говорила, мой сын отправился путешествовать. Сразу после Дня появления…

— И это тоже было ложью. Я хочу знать, где прячется ваш наследник? — Последнее слово Хьяртан пренебрежительно выплюнул.

Молчание длилось несколько секунд, а после вдова Селланд, подняв на него взгляд, тихо повторила:

— Он отправился путешествовать.

Снежный почувствовал, как по венам начинает струиться сила. Сжал пальцы в кулаки, не давая потокам холода прорваться наружу и уничтожить бессердечную, лживую ведьму.

— Что ж, тогда за грехи вашего сына придется отвечать вашей дочери. Пока мы не найдем его. — Он перевел взгляд на одного из стражников. — Нэри отправится с нами.

Воин тут же ринулся к испуганно пискнувшей девице, схватил ее за локоть и повел к выходу из гостиной.

— Мама… Мамочка! — взвизгнула та.

Но вдова, на удивление, продолжала молчать. Стояла прямая, напряженная, словно вздернутая на дыбе преступница, коей она, по всей видимости, и являлась.

— Уходим! — приказал Хьяртан, надеясь, что материнское сердце все-таки не выдержит рыданий дочери, но Селланд оставалась неподвижной.

— У Берта он! — Девица сдалась первой. — Еще вчера к нему поехал… Это его друг… Губерт Лех… Живет в доме возле ратуши!

Хьяртан кивнул, и стражник отпустил девушку. Та тут вжалась в стену, затряслась мелко, давясь слезами. Вдова же побледнела, тяжело опустилась в кресло. Что было дальше, Хьяртан не знал, да это ему было и неинтересно. Выйдя из дома, протравленного ядом лжи, он глубоко вдохнул свежий, морозный воздух, чувствуя, понимая, что там он просто задыхался.

Несмотря на почти затмевающее разум желание отправиться в дом возле ратуши и лично выволочь оттуда недонасильника, он отправил за ним своих солдат.

Сам же бросился в Башню безумцев, ругая себя за то, что не удосужился узнать о мальчике раньше. Вчера, когда забирал ее…

Тогда бы сейчас с ним все было хорошо.

Лечебница для душевнобольных представляла собой высокое округлое здание с узкими наподобие бойниц зарешеченными окнами и изрезанными трещинами стенами. Наверное, выше в Борге была только ратуша, даже храм Богини-матери, усыпанный, как шипами, башнями и башенками, казался по сравнению с этим монолитом не таким впечатляющим и внушительным. Сюда, в этот маленький городишко со столь мрачной достопримечательностью, свозили сумасшедших со всего северного края.

Хьяртан помнил, как мать, посвящавшая немало сил и времени благотворительности, разъезжала по приютам и лечебницам, не обходя вниманием и Башню безумцев в Борге. Однажды, еще будучи мальчишкой, он напросился проводить ее, а после несколько ночей просыпался в холодном поту, мучимый кошмарами. Память до сих пор хранила воспоминания об узких коридорах, пронизанных тьмой, сыростью, болью, о мрачных клетках-кельях, ставших последним приютом для несчастных с искалеченным разумом.

Ребенку там делать нечего.

Возле единственного входа в башню Хьяртан заметил женщину в старом изношенном плаще и накинутом на голову сером платке.

— Да откройте же! Откройте!!! Чтоб вас гротхэны побрали… — Было видно, что это не первая ее попытка пробраться в лечебницу. — Откройте! Иначе я…

— Отойдите. — Хьяртан осторожно подвинул женщину, своей широкой фигурой загородившую ему доступ в Башню.

Впрочем, в этом не было необходимости. Только услышав его голос, незнакомка испуганно отскочила. По глазам было видно, что она узнала в нем правителя, вот только почему-то не спешила выражать почтение и кланяться.

— Вы… — только и сумела выдавить, опуская взгляд, но тут же, воинственно вскинув голову, воскликнула: — Это вы забрали мою девочку! Что… что вы с ней сделали?!

«Не город, а ларг знает что», — подумал Хьяртан. Одни лгут ему прямо в глаза, другие набрасываются с упреками, забывая, кто он.

— Если вы о Ливии, то с ней все хорошо, — ровно ответил его величество и опустил кулак на толстую, затянутую пластами железа дверь.

Под ударами Снежного створка затрещала и, наверное, прибавь он силы, разлетелась бы в щепки.

— Ей не может быть хорошо, когда ее брат… — Незнакомка придушенно всхлипнула.

Изнутри послышался топот шагов и наконец дверь распахнулась.

— Ну что такое?! Я же сказал… — Под взглядом Снежного охранник, коренастый детина с пунцовыми от обильных возлияний щеками, осекся. Попятился в полумрак, в смятении глядя на неожиданного посетителя.

— К вам вчера привезли мальчика. Где он?

— В… второй этаж, светлейший норд, — кланяясь, проговорил охранник. — Третья дверь налево от лестницы. Мы не стали ее запирать…

Судя по обращению, короля он не признал, но хотя бы хватило ума понять, что Снежному не стоит преграждать дорогу.

Незнакомка увязалась следом, но не сумела за ним поспеть. Взбежав по лестнице, стараясь не обращать внимания на доносившиеся из-за дверей стоны, смех, шепот, Хьяртан сразу отыскал нужную. Удивился, что действительно не заперта, и, не теряя времени, прошел в комнату.

Мальчик полулежал на кровати. Не спал, не читал (читать ему здесь было нечего). Просто безучастно смотрел на стену напротив, и от этого взгляда у Хьяртана мороз пробежал по коже.

При виде Снежного он встрепенулся. Тонкие пальцы сжали старое, все в заплатах одеяло, а в глазах, таких же зеленых, как у Ливии, мелькнула ненависть. Настолько сильная, всепоглощающая, что даже удивительно, как не набросился на него с кулаками.

Но он этого не сделал, лишь продолжал сжимать до побелевших костяшек покрывало.

— Поднимайся, — тихо проговорил Снежный. — Я отведу тебя к сестре. — Заметив, как меняется выражение его лица, поспешил добавить: — С ней все хорошо.

Ринулся было к выходу, но мальчишка, вместо того чтобы вскочить, продолжал лежать.

— Послушай, — Снежный обернулся, — я не причиню тебе вреда. В Эрнхейме тебе точно будет лучше, чем здесь.

— В королевском дворце? — Ярость в глазах ребенка сменилась удивлением.

Хьяртан кивнул, взглядом указал на выход и услышал раздавшийся за спиной тихий голос незнакомки:

— Он не может ходить. Вам придется его нести. — Несмотря на пышные формы, ей удалось просочиться в щель между дверью и Снежным. Бросившись к кровати, она крепко обняла мальчика. — Я со вчерашнего дня пыталась сюда пробиться! Я бы тебя не бросила. Я… — слова смешались с рыданиями, которые незнакомка больше не могла в себе держать.

Только тут Снежный заметил, что, когда ребенок обнял женщину, ноги его остались неподвижны. Мелькнула мысль вернуться к норре Селланд и превратить ее в снежную пыль, за то, что отправила не просто ребенка… беспомощного(!) ребенка в приют для сумасшедших, но…

Но наказание для бессердечной дряни будет другое.

— Кем вы приходитесь нэри Селланд и ее брату? — спросил Хьяртан, видя, как крепко обнимает ее мальчик, как боится ее отпустить.

— Я уже много лет работаю кухаркой в доме Селландов, ваше величество, — с трудом заставив себя отстраниться, ответила женщина. — Точнее, работала… После того, что случилось вчера, больше не могла там оставаться.

Хьяртан приблизился к кровати, взял мальчика на руки. Тот побледнел, напрягся, глядя на него так, словно оказался в когтистых лапах гротхэна. Хьяртан перевел взгляд на кухарку.

— У вас в Борге семья?

— Они — моя семья, — тихо ответила она.

— Значит, вы не откажете проводить его в Эрнхейм?

Она радостно заулыбалась, и Хьяртан услышал, как мальчишка облегченно выдохнул.

— Буду счастлива, ваше величество! Спасибо…

Тут уж она вспомнила, что задолжала своему королю дань почтения, и низко поклонилась, а мальчик, бросив на кровать взгляд, зажмурился. Так и не открывал глаза, пока шли по коридору, пока спускались. Лишь когда ветер швырнул ему в лицо горсть колючих снежинок, позволил себе оглядеться и, не сдержавшись, улыбнулся.

— Думал, навсегда там останусь, — признался тихо.

— Как тебя зовут?

— Фабиан… ваше величество.

— Прежде чем перенестись в Эрнхейм, мы заглянем в одно место, Фабиан, а потом ты увидишься с сестрой.

— Перенестись? — глаза у мальчика округлились.

— Это не страшно.

— А я и не боюсь! — храбро выпалил он. — Я… я только за сестру переживаю.

— С ней все в порядке, — повторил Хьяртан и открыл завертевшийся вьюгой портал к ратуше.

А точнее, к одной из улиц, что лучами расходились от главной и единственной площади Борга. Вовремя, чтобы столкнуться с воинами, волочащими под руки упирающегося слизняка.

Прибить бы на месте, да только… Слишком быстрое наказание и для него, и для змеи, подарившей ему жизнь.

— Вовремя поймали, — отчитался один из солдат. — Собирался уезжать, как и утверждала его мать.

— Возвращаемся в Эрнхейм! — Несколько раз уничтожив ублюдка в мыслях, Хьяртан создал очередной портал.

Перед глазами на мгновение потемнело, голова закружилась. Появилось чувство, будто на шею накинули удавку, выдавливая из него всю силу, всю магию. Снежный поспешил передать ребенка одному из солдат и, покачнувшись, первым шагнул в портал.

На языке вертелся один-единственный вопрос: «Что за ларг?!»