Бунтарка и Хозяин Стужи

❄ Глава 17 ❄

Ливия Селланд

Я не стала рассказывать Фабиану о своем видении, боялась дать ему ложную надежду, как давала уже не раз, обещая, что он обязательно исцелится. И если в его исцеление я по-прежнему искренне верила, верила, что однажды он снова будет ходить, то в возвращение мамы…

Прошло десять лет. Десять долгих лет с тех пор, как этот эрцгерцог, этот бессердечный монстр Эдан Родуэлл, забрал ее у нас.

А как еще назвать Снежного, отнявшего у детей мать, а у любящего мужа жену? Помню, как страдал папа, помню, как страдала я, оставшись без мамы. Без с той, с кем было связано столько светлых, чудесных воспоминаний.

И ведь могло быть еще больше! Множество счастливых мгновений, если бы не жестокий мерзавец-Снежный.

Ночью я не могла сомкнуть глаза, мучимая вопросами: зачем ее забрали? Почему? Я и раньше себя об этом спрашивала, но со временем боль притупилась, и вопросы все реже звучали в моем сознании. Наверное, я смирилась… А теперь ругала себя за это и пообещала самой себе, что обязательно получу ответы. На все. Хьяртан мне в этом поможет. Эдан Родуэлл обязательно будет наказан. И в этом…

Мне тоже поможет Хьяртан.

Не знаю, как я потом с ним буду расплачиваться, всех моих поцелуев не хватит, чтобы отблагодарить его за внимание, за заботу, за доброту, но… Но про его поцелуи мне сейчас точно думать не стоит. Нужно сосредоточиться на прошлом. На маме и этом снежном чудовище.

Удивительно, но Хьяртан согласился взять меня с собой. Боялась, откажется, боялась, велит оставаться в замке, но он неожиданно уступил моим просьбам, и в тот момент я поняла, что лучше мужчины в этом мире просто не существует! Действительно идеальный… Единственный его недостаток заключался в том, что он правитель Драэра, и рано или поздно это титул встанет между нами непреодолимой преградой.

Но об этом я сейчас тоже не буду думать.

Я надеялась, что из Эрнхейма мы сразу попадем в логово Родуэлла, но портал перенес нас на широкую, истоптанную лошадьми, изрезанную колесами дорогу, что вела к замку негодяя. Нас заметили сразу. Три всадника показались из распахнувшихся ворот и, стремительно перейдя с шага в галоп, понеслись к нам.

— Они ведь не могут нас не впустить? — с тревогой спросила я Бьяртмара, следя за приближающейся мрачной кавалькадой.

Должно быть, Хьяртан велел ему не выпускать меня из виду, потому что Бьяртмар почти не сводил с меня взгляда, все время ехал рядом.

— Если такое случится, придется штурмовать замок, а это точно дело не пары часов и даже не пары дней, нэри, — со вздохом ответил Снежный. — Но я надеюсь на благоразумие Родуэлла. Случись такое, и ему уже точно не сносить головы. Ему и так ее в общем-то не сносить, — немного подумав, добавил Бьяртмар, после чего ободряюще мне улыбнулся: — Но он ведь еще не в курсе и не знает, зачем мы приехали. Главное, молчите, Ливия. Предоставьте моему брату говорить с этой тва… с хозяином этих земель.

Всадники уже почти поравнялись с нами, поэтому нам пришлось прервать разговор. Немного впереди ехал молодой мужчина, очень похожий на Снежного из моих воспоминаний. Я даже почувствовала, как внутри все леденеет от страха, стоило его взгляду, колючему, острому, скользнуть по мне. Но, к счастью, на мне он не задержался, остановился на правителе. А я, стоило мужчине подъехать ближе, облегченно выдохнула. Несмотря на внешнюю схожесть, это был не Эдан Родуэлл. Линия губ более мягкая, я бы даже сказала, безвольная. Блеклые, невзрачные глаза и подбородок без внушительных ямочек-впадин.

Хотя лучше бы был сам хозяин замка. Я одновременно и желала встречи с ним, и боялась.

— Ваше величество, — ровно, без лишнего подобострастия, а точнее совсем без оного, поприветствовал Хьяртана Снежный. — Мелихар Родуэлл, старший сын герцога, к вашим услугам. — Он чуть склонил голову и бросил быстрый взгляд на сопровождавший Хьяртана отряд.

— Мне нужен ваш отец, Родуэлл, — без лишних церемоний начал его величество. — Где он?

— Боюсь, ваше величество зря потратили свое бесценное время, — с напускным сожалением проговорил Снежный, поджав тонкие губы. — Мой отец сейчас находится в отъезде. Но как только вернется, я обязательно передам ему все, что вы собирались ему сказать.

Хьяртан усмехнулся, как бы говоря, что приехал он не за светскими беседами.

— В отъезде, говорите? Очень жаль… И вы, я так предполагаю, не знаете, когда он вернется?

— Эрцгерцог любит путешествовать, и эта страсть к странствиям порой захватывает его настолько, что мы, его дети, оказываемся лишены его общества на несколько недель, а то и месяцев.

— Как не вовремя, — пробормотал Хьяртан, и я уж было испугалась, что вот сейчас он простится с этим типом в черном плаще и велит возвращаться в Эрнхейм, когда король неожиданно проговорил: — Что ж, раз не получилось увидеться с его светлостью, буду рад узнать поближе его преемника. Надеюсь, норд Родуэлл, вы не откажете своему королю в гостеприимстве?

Короткая заминка, и Родуэлл, натянуто улыбнувшись, покорно склонил голову:

— Для меня огромная честь приветствовать в нашем скромном доме нашего короля.

Короткий обмен любезностями закончился, и Снежный поворотил коня. Вскоре мы уже въезжали во двор замка: тихий, пустынный, мрачный.

Я жадно бросала по сторонам взгляды, сама не понимая, что ищу. Маму? Могла ли она до сих пор здесь находиться? Или вообще никогда сюда не приезжала, и Снежный отвез ее в какое-то другое место?

И приспичило же этому ларгу отправиться в путешествие!

Из двора мы прошли в открытую галерею, с одной стороны обнесенную витражами, с другой — широкими колоннами, смыкающимися над нами арочными сводами. Узоры витражей напоминали морозную роспись на стеклах и были выполнены настолько искусно, что поначалу даже засомневалась, а действительно ли к этому шедевру приложили руки люди, а не сама природа.

Засмотревшись на серебристо-голубую вязь на окнах — единственное, от чего в этом месте не хотелось поежиться, я не сразу обратила внимание, что Мелихар не перестает на меня поглядывать.

— Кто еще живет в замке, помимо вас и вашего отца? — будничным тоном спросил Хьяртан, словно действительно явился сюда лишь за тем, чтобы поближе познакомиться со своими вассалами.

— Моя жена, Карола, и трое наших детей. Мои младшие братья учатся в магическом университете Одды.

Одда — крупный портовый город на западе Драэра. Я никогда там не бывала, как и в принципе нигде, кроме Борга и Леверны, но много слышала об Одде. О том, что именно к берегам этого суматошного города причаливают корабли со сказочных Золотых берегов, привозя с собой специи, пряности, масла, самоцветы и тончайшие шелка, а уходят с трюмами, полными мехов, бархата и ларцов со слезами гротхэна. Или, скорее, ма-а-аленьких таких шкатулочек, потому что находить месторождения этих камней было непросто.

— И больше никого? — Хьяртан остановился, пристально посмотрел на Снежного.

Тот, казалось, занервничал, а может, мне просто безумно хотелось верить, что где-то здесь находится моя мама.

— Близких родственников не имеем, а дальние наведываются к нам очень редко, — развел руками Мелихар, после чего с елейной улыбкой поинтересовался: — Надеюсь, ваше величество не откажется с нами отобедать?

— Обедать еще рано. Я бы сначала осмотрелся, — по-хозяйски проговорил Хьяртан. Не обращая внимания на то, как помрачнел отпрыск герцога, ускорил шаг, торопясь скорее оказаться в замке.

Обменявшись с Бьяртмаром взглядами, я поспешила за его величеством и едва не споткнулась, заметив, как Родуэлл-младший резко обернулся. Прозрачные, как талая вода, глаза встретились с моими, правда, уже спустя секунду Снежный понесся за Хьяртаном, что-то негромко ему рассказывая.

— Такое ощущение, что он вас узнал, — задумчиво пробормотал Бьяртмар, глядя вслед ускакавшему Снежному.

— Хотя я готова поклясться, что никогда раньше его не видела.

— Хьярт говорил, что вы с норрой Оллиной были похожи. — Снежный нахмурился и, вскинув голову, оглядел взлетающие к мглистому небу башни.

— Мы ведь не уйдем, пока здесь все не осмотрим? — спросила я с надеждой.

— Хьяртан точно не уйдет, — заверил Снежный.

И действительно, его величество неожиданно превратились в крайне любознательного сюзерена. Хьяртана интересовало все! Каждая комната, каждый закуток. Мы поднялись в башни, спустились в подземелье, хоть было видно, что Родуэлл не получает ни малейшего удовольствия от этой экскурсии. Заглянули даже в погреб и в крыло прислуги. Посетили конюшни, псарню. Один из солдат даже сунул нос в голубятню.

С каждой минутой осмотр замка все больше походил на обыск, хоть Хьяртан продолжал делать вид, что просто интересуется жизнью своих подданных. Перед каждой новой дверью, которую нам предстояло открыть, во мне вспыхивала надежда, что вот сейчас, вот еще пара мгновений, и я снова ее увижу… Но при виде очередного пустынного помещения внутри будто что-то надрывалось.

Ломалось и рвалось.

Мне так сильно хотелось увидеть маму, поверить, что она чудесным образом осталась жива, что в какой-то момент даже начало казаться, будто я чувствую согревающее тепло солнечной магии. Хоть в самом замке было промозгло, темно и пустынно, словно в него не желало проникать даже дневное светило.

В этом месте было так же одиноко, как сейчас в моем сердце.

— Где она?

От неожиданного вопроса его величества застыли все, и я в том числе.

— О… она? — растерянно переспросил Родуэлл, после чего попытался выдавить из себя улыбку. — И правда, что это я! Совсем ничего не рассказал вам о жене! Карола с детьми отправились в деревню, но к обеду обязательно вернутся. Она будет счастлива быть представленной вашему величеству и…

— Где солнечная чародейка? — резко перебил его Хьяртан. Настолько резко, настолько ледяно, что даже у меня внутри все похолодело. — Женщина, которую твой отец похитил из Борга десять лет назад. Где. Она?

Голос Снежного стих, и в холле, в который мы вернулись, обойдя прилегающие к замку строения, воцарилась тишина. Несколько секунд, минута… Родуэлл молчал, глядя правителю в глаза, пока наконец не выдавил:

— Я не понимаю, о чем вы, ваше величество. Я…

И тут меня накрыло. Едва ощутимое тепло, которое я не то чувствовала, не то просто себе напридумывала, вдруг накатило жаркой волной, словно в меня плеснули кипятком. Я сорвалась с места, сама толком не понимая, что делаю, и бросилась к лестнице.

— Ливия!

Хьяртан не успел меня остановить, никто не успел. Никогда я еще так не бегала. По ступеням взлетела быстрее порыва ветра и еще быстрее понеслась по галерее. Двери, двери, двери… Мы здесь уже были, мы все это обходили, но…

— Ливия! — позади звучал встревоженный голос Снежного.

Добежав до конца коридора, я уперлась в стену, украшенную портретом. С него на меня с жестким прищуром смотрел эрцгерцог в окружении сыновей. Даже от его изображения веяло холодом и тьмой, в то время как из-за стены, как бы безумно это ни звучало, до меня доносилось тепло.

— Что на тебя нашло?! — Хьяртан нагнал меня первым.

— Там… — Я бросилась к стене, заскользила ладонями по щербатой кладке. — Там что-то есть!

— Родуэлл! — прорычал Снежный, и будущего герцога в одно мгновение подтащили к нам. — Открывай!

Рискуя слиться цветом лица со снежинками на витражах, Мелихар промычал:

— Ваше величество, я уже ничего не понимаю. Я показал вам замок, я сделал все, что вы пожелали!

— Открывай, — схватив лжеца за грудки, глухо приказал Хьяртан.

— Открывать что? Вы же видите, здесь стена! — голос герцогского наследника взметнулся до жалобного фальцета.

Но жалости я к нему не испытывала. Наоборот, хотелось оказаться на месте Эртхарда, схватить мерзавца и трясти, пока не перестанет ломать комедию.

— Открывай, или больше никогда не увидишь ни свою жену, ни своих детей, — тихо пригрозил Снежный, нетерпеливо добавив: — Не будь идиотом и не взваливай на себя преступления отца, за которые одному из вас так или иначе придется отвечать!

Что-то прикинув в уме, Мелихар явно решил, что ни за чьи преступления отвечать он не собирается. Кивнул, сдаваясь, а когда Хьяртан его отпустил, скользнул пальцами по картинной раме. Раздался щелчок, едва уловимый, чуть слышный, и стена с недовольным скрежетом подалась назад. Жар, который я теперь явственно ощущала, снова ударил в лицо, опалил и сердце, и плоть.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, бросилась во тьму первой. Первой спустилась, а скорее, скатилась по ступеням, слыша за спиной окрики Снежного, а впереди чувствуя, ощущая каждой клеткой своего естества солнечную магию.

Она была там.

Она. Там. Была!

Тихий женский вскрик, приглушенный и слабый, смешался с глухим рычанием не то человека, не то животного. Рванув на себя дверь, к которой подлетела за два удара сердца, я увидела женщину и склонившегося над ней Снежного.

Сжатые в кулак пальцы… Острый клинок изо льда…

Нацеленный прямо в грудь Оллины Селланд.

Моей мамы.

Его… пленницы.

Сила прокатилась по венам, и яростный свет, вырвавшись на волю огнем, ударил в Снежного.

— Вот так… осторожно. Еще немного. Умница. — Каэтан удовлетворенно кивнул, глядя на то, как мама маленькими глотками пьет лекарство.

Моя мама…

Я сидела в изножье кровати и смотрела на нее, не в силах поверить своим глазам. Прошло уже несколько часов, мы уже успели вернуться в Эрнхейм, а мне до сих пор казалось, что я сплю или брежу. И если это все-таки сон, то…

Богиня-матерь, не дай мне проснуться!

— И еще несколько капель отсюда, — мягко проговорил целитель, капая в серебряную ложечку жидкость из очередного сосуда и подавая ее маме.

Бутылочек и скляночек на прикроватном столике собралось немало, и мама послушно “дегустировала” каждую. Иногда морщилась, иногда прикрывала глаза, но не отказывалась от лекарств и послушно, хоть и вяло выполняла все распоряжения Каэтана.

Она была очень слаба. Настолько, что там, в том проклятом подземелье, поначалу даже никак на нас не отреагировала. Когда Хьяртан оттащил от нее изрыгающего проклятия и стряхивающего с себя языки пламени эрцгерцога, а я подбежала к ней, упав на колени, мама лишь скользнула по мне безжизненным взглядом и прикрыла глаза.

Не узнала.

Не поняла.

Отстранив меня, Хьяртан подхватил ее на руки и понес наверх. Я шла следом, слыша за спиной стоны ублюдка эрцгерцога, чувствуя зловоние, которое источала его обожженная плоть. Впереди же звучали твердые, уверенные шаги короля. В них я и вслушивалась, как и в лихорадочные удары своего сердца. Казалось, оно стучит где-то в районе горла, перекрывая доступ воздуха. Даже когда поднялись наверх, я продолжала задыхаться, и только когда мама тихо позвала:

— Ливия? — сумела наконец вздохнуть и бросилась к ней.

— Я, мамочка… Это я… — По щекам бежали слезы, я не могла их остановить, да и не хотела, ведь это были слезы радости и облегчения.

Так и вернулась в Эрнхейм, ревя. Вернулась вместе с мамой, которая больше ничего не сказала. Хьяртан остался в замке, разбираться с эрцгерцогом и его лжецом-сыном, к маме же сразу примчался Каэтан и с тех пор не отходил от нее ни на шаг.

— Голова все еще кружится? — Целитель пристально вглядывался в ее лицо, не сводил взгляда.

— Немного, но мне уже намного лучше. — Она тепло улыбнулась.

Я хорошо помнила эту улыбку. Точно такие же, ясные, заразительные, мама дарила нашим соседям, всему Боргу. Ее все любили. Просто не могли не любить — столько в ней было света, тепла и доброты.

— У вас сильное истощение, норра Селланд, — машинально огладив бороду, проговорил лекарь. — Потребуется время, чтобы восстановиться, но, обещаю, со своей стороны сделаю все возможное, чтобы к вам как можно скорее вернулись силы.

— Они уже ко мне возвращаются. — Мама перевела взгляд на меня, и от ее улыбки в груди словно зажглось маленькое солнце. — Видеть мою дочь, мою девочку… Нет лучшего лекарства. — Она протянула ко мне руку, и я, пересев поближе, сжала тонкую, почти невесомую кисть, а потом прижалась к ней губами. — Ливи, а где Иштван? — спросила мама тихо. — Фабиан?

Зеленые глаза заблестели от подступающих слез, и я поспешила сказать:

— Фабиан еще не знает, что мы нашли тебя. Но с ним все хорошо! Все… хорошо, — повторила тише и увидела, как мама облегченно выдохнула. — А папа…

Как бы ни было тяжело рассказывать о его смерти — пришлось. Мама слушала, не перебивая. Держалась. Только несколько слезинок скользнули по бледным щекам, но она все равно постаралась улыбнуться и, когда я замолчала, тихо произнесла:

— Я уже и не ждала и не надеялась, что когда-нибудь снова вас увижу. Это чудо, Ливи. Чудо, что мы снова вместе.

— Теперь только так и будет, — с жаром заверила я. — Теперь мы будем вместе всегда! Ты, я, Фабиан.

Лекарь коснулся моего плеча:

— Норре Селланд нужен отдых. Ей нужно поспать…

Я не шелохнулась, не желая ее оставлять.

— Все в порядке, норд Каэтан, — сказала мама.

Кажется, от ее улыбки целитель смутился.

— Сейчас мне нужны только мои дети. Они мое лекарство и исцеление. Позовите, пожалуйста, моего сына. Я хочу его видеть.

Придворный врачеватель сдался без боя, словно завороженный ее голосом. Я и сама вслушивалась в него с восторгом, с какой-то детской радостью и благоговением. Вслушивалась и продолжала держать маму за руку, а она продолжала смотреть на меня и улыбаться.

Вскоре двери распахнулись снова, и в спальню, взволнованный и растрепанный, влетел Фабиан.

Магическое кресло зависло в нескольких шагах от кровати.

— Мама? — взволнованно выдохнул брат.

Когда Снежный ее забрал, Фабиану не было и месяца. Он совсем ее не помнил… точнее, совсем не знал, и сейчас смотрел на нее глазами, полными надежды и удивления.

— Фабиан! — Несмотря на слабость и наказы Каэтана, мама в одно мгновение оказалась на ногах. Пошатнулась, но устояла, после чего мягко опустилась перед креслом брата. — Мальчик мой…

Ее взгляд скользнул по неподвижным ногам Фабиана, накрытым пледом, и брат уверенно сказал:

— Норд Каэтан со мной занимается и очень скоро поставит на ноги. Вот увидишь! Я стараюсь, очень стараюсь. Правда! Я обязательно скоро тебя порадую!

Маме пришлось приложить немало усилий, чтобы справиться с набегающими слезами. Нам обеим. Я рассказала о трагедии, случившейся на горке, а Фабиан, не желая задерживать ее внимание на прошлом, стал хвастаться своими успехами. Мама слушала внимательно, то хмурясь, то улыбаясь.

И с нежностью смотрела на нас с братом.

А я не могла отвести от нее взгляда, и любовалась, любовалась, любовалась. Внешне она вроде и изменилась (все-таки прошло десять лет, и явно не самых простых в ее жизни), но в то же время осталась прежней. Тот же взгляд, та же улыбка. Тот же тихий, ласковый голос, под который я, убаюканная, засыпала ночами.

Ближе к вечеру пришла Дорота. Постучалась осторожно, а переступив порог и поставив на стол поднос с едой, замерла посреди комнаты, не решаясь к нам подойти. Стояла с таким видом, будто привидение увидела.

Мама первой нарушила повисшую тишину:

— Дорота, милая… Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя за заботу о детях. Без тебя им бы пришлось совсем тяжело. Твоя любовь и поддержка бесценна.

— Да какая там поддержка, госпожа, — сбросила оцепенение кухарка и смущенно сказала: — Это скорее они всегда меня поддерживали. И маленький Фабиан, и Ливи для меня как родные. И даже больше! Они моя семья.

Робко улыбнувшись, Дорота приблизилась к кровати. Мама крепко ее обняла, украдкой прошептав:

— Спасибо, родная.

Не знаю, сколько прошло времени — за разговорами оно летело незаметно, — но когда вернулся лекарь, глаза у мамы слипались, а за окнами уже давно рассыпался звездами ясный, холодный вечер.

— А вот теперь я точно буду вынужден настоять на отдыхе, — приняв строгий вид, проговорил целитель. — Уже поздно, и норре Селланд необходим сон. А вы, молодой человек, — перевел он не менее строгий взгляд на Фабиана, — пропустили занятие.

— Но я ведь был с мамой!

— На первый раз прощаю, — смилостивился Каэтан.

Помог мне пересадить брата в кресло, после чего одарил меня взглядом, долгим и многозначительным, ясно говорящим: вам, нэри Селланд, пора выметаться. И как бы мне ни хотелось остаться с мамой, пришлось послушаться. Поцеловав ее, я пообещала, что завтра, как только проснусь, сразу к ней приду.

— Завтра я от тебя ни на шаг не отойду.

Мама ласково улыбнулась:

— Не бойся, Ливи, я больше никуда не пропаду. Теперь не пропаду.

Со вздохом отстранилась и нехотя последовала за Доротой и братом к выходу. Мы столько еще друг другу не рассказали, о стольком не узнали. Мама старалась избегать разговоров о времени, проведенном у Родуэлла, о своем пленении… да о многом! А я при Фабиане не решилась настаивать, понимая, что о некоторых вещах десятилетнему ребенку лучше не знать.

— До сих пор не могу поверить! — воскликнул брат, когда мы оказались у него в комнате. — Мама жива! Она здесь, с нами. Лив, Ливи, я никогда так не радовался!

Я взъерошила каштановые пряди брата и, приобняв его, прошептала:

— Я тоже очень рада. Счастлива!

— Но почему ты ничего мне не сказала? — Брат слегка насупился.

— Потому что не хотела, чтобы ты переживал.

— Продолжаешь обращаться со мной, как с ребенком?

— Так ты и есть ребенок! — рассмеялась я, после чего легонько щелкнула его по носу и предложила: — Поужинаем вместе?

— А как же его величество?

— Что — величество? — удивилась наигранно.

— В последнее время ты ужинаешь с ним.

— Иногда, — как можно безразличнее пожала плечами.

— Да постоянно! — весело возразил Фабиан.

Мне хотелось увидеть Снежного, расспросить об эрцгерцоге, о том, что будет ждать мерзавца за похищение. Хотелось поблагодарить и… просто увидеть. Но Хьяртан меня не звал, а идти к нему сама я не решалась.

— Иногда мы допоздна занимаемся, отсюда и совместные ужины, — чувствуя, что щеки начинают гореть, как могла оправдалась я и попросила служанку принести еду в комнату брата.

После ужина еще немного посидела с Фабианом и, только когда он начал зевать, пожелала ему доброй ночи и отправилась к себе.

Но до себя так и не дошла. Желание увидеть его, спросить, что было после того, как мы расстались, просто услышать его голос оказалось сильнее любых доводов разума.

— Я немного прогуляюсь, — сказала стражнику, что следовал за мной по пятам, и решительно зашагала к лестнице.

Наверное, я идиотка, и даже не пытаюсь над собой работать. Влюбилась по уши и ничего с этим не делаю. Потакаю своим чувствам, но по-другому…

По-другому уже просто не получалось.

Поднявшись этажом выше, я ускорила шаг, представляя, как совсем скоро снова буду ощущать на себе его взгляд. Жарче любого огня… К счастью, полумрак скрадывал румянец на горящих щеках, лихорадочный блеск в глазах, иначе бы придворные решили, что нэри Селланд заболела.

Впрочем, так оно и было. У меня была самая настоящая любовная лихорадка. Можно сколько угодно себя обманывать, но правда от этого не перестанет быть правдой: Ливия Селланд нуждается в его снежном величестве еще больше, чем он в ней.

—…Как раз это сейчас на совете и обсуждают. Говорю вам! — раздался совсем близко знакомый женский голос. Он принадлежал одной из придворных дам, которую я часто видела в компании Бьяртмара.

Девушка сидела на диванчике в портретной галерее Эртхардов, а вокруг нее столпились такие же разряженные бездельницы.

Не знаю почему, но я замедлила шаг, а потом и вовсе замерла возле большого вазона с пышным растением. Стражник у меня за спиной тоже остановился. Прятаться за вазоном не стал, да в этом и не было необходимости — нас скрадывал полумрак.

— То есть это правда? — расстроено спросила светловолосая нэри в изумрудном платье. — Его величество женится?

Его величество женится…

Сердце пропустило удар.

— А ты думала, он до конца своих дней останется в холостяках? — хмыкнула жгучая брюнетка в лавандового цвета наряде. — Брак с наследницей Золотых берегов уже давно обсуждался, и вот наконец наш король созрел для решительных действий.

— Говорят, она редкая красавица.

— И уж точно составит ему достойную пару. Не в пример этой… — Пассия Бьяртмара пренебрежительно скривилась, явно имея в виду меня.

— Что ты такое говоришь? — усмехнулась брюнетка. — Никакая она ему не пара и никогда ею не была. Так лишь, очередная любовница. Постельное развлечение. Другое дело принцесса Амани. Вот кто достоин короны Драэра и места в сердце Хьяртана-Киллиана Эртхарда!

Места в его сердце…

В моем же сейчас, несмотря на счастливые мгновения минувшего дня, было столько боли, что я просто не могла больше дышать.

Отшатнулась, услышала:

— Говорят, она скоро прибудет в Эрнхейм.

— Да, точно, ее высочество уже в пути. Помолвку они заключили еще до Ночи тысячи огней. Я слышала, как…

А я больше ничего не желала слышать.

И еще больше не хотела чувствовать!

— Я… нагулялась, — бросила стражнику и, развернувшись, побежала прочь.

Как можно дальше от сплетниц и их ядовитых, больно ранящих слов.

Хьяртан-Киллиан Эртхард

В Эрнхейм он вернулся уже ближе к вечеру. Вместе с пленником, которого отдали на попечение младшему целителю — Юлиану.

— Сильно не утруждайся, — посоветовал лекарю Хьяртан, имея в виду ожоги на теле и лице Родуэлла.

Хьяртан вообще не видел смысла в том, чтобы лечить выродка — еще там, в подземелье, он принял решение и точно знал, какой приговор ему вынесет. Но Родуэлл задолжал ответы, а значит, пока что должен оставаться в живых. Пока во всем не сознается.

Узнав о приближении незваных гостей, эрцгерцог поспешил спрятать пленницу и сам спрятался вместе с ней. Оллина, будто почувствовав присутствие дочери, попыталась дозваться до нее с помощью солнечной силы, надеясь, что ее магия, ее наследие отзовется в Ливии.

Так и случилось. К счастью, Родуэлл не сразу понял, что сделала пленница, а когда осознал, попытался ее уничтожить. Но они успели.

Ливия успела.

Хьяртан улыбнулся, вновь возвращаясь мыслями к девушке. Храбрости в ней было не меньше, чем света, пусть эта храбрость порой граничила с безрассудством и толкала Ливию на отчаянные поступки.

Отправив ее вместе с матерью в Эрнхейм, Хьяртан приступил к допросу, правда, герцог оказался не в том состоянии, чтобы отвечать внятно. Боль от ожогов мешала ему сосредоточиться, а Хьяртан хотел слышать ответы, а не жалкие стоны чудовища.

— Ты тоже отправишься с нами, — велел он Родуэллу-младшему и потащил герцогское отродье за собой в разорвавший пространство проход.

“Уговаривать” Мелихара раскрыть рот долго не пришлось. Наследник признался, что последние десять лет солнечная чародейка жила с ними. Пленница, любовница, собственность хозяина замка.

— Он пил ее силу, чтобы самому становиться сильнее, — глухо рассказывал мужчина. — Не знаю, как это работает. Отец запрещал к ней приближаться. Откуда она взялась — тоже не представляю. Просто однажды он привез ее и сказал, что теперь эта женщина будет жить с нами. С ним.

В тот момент Хьяртану пришлось приложить немало усилий, чтобы не привести приговор в исполнение уже сегодня.

— Подлатай его, чтобы был в состоянии говорить, — велел он Юлиану и оставил молодого целителя возиться с эрцгерцогом.

Приказав страже отвести Мелихара в подземелье, собирался отправиться к Ливии, но Бьяртмар напомнил о назначенном на вечер совете.

— Все уже в сборе. Тебя ждут, — шепнул брат.

— Иду, — кивнул Хьяртан, мысленно откладывая встречу с бунтаркой.

Пока шел в зал собраний, думал о том, что он делает с ней то же самое, что эрцгерцог долгие годы делал с ее матерью. И если Ливия отдавала силу добровольно, спасая его в минуты слабости, то Оллина Селланд явно не выглядела счастливой пленницей.

Да и Ливия…

Больше всего на свете ему не хотелось называть ее своей пленницей.

У покойного короля, его отца, были рабыни, и это не раз становилось причиной их споров и затяжных конфликтов. Еще будучи принцем Хьяртан поклялся самому себе, что никогда не станет удерживать возле себя женщину силой, а теперь…

Снежный чуть слышно выругался и пообещал, что даже если продолжит в ней нуждаться, все равно отпустит. Не станет уподобляться ни отцу, ни уж тем более ублюдку эрцгерцогу.

Стоило его величеству войти в зал собраний, как члены совета тут же поднялись. Длинный овальный стол, за которым обсуждались дела королевства и принимались все важные решения, был освещен множеством свечей. Из сердцевины стола лучами разбегались золотые пластины-инкрустации. В их блестящей глади отражались отблески огня. Каменные своды подпирали четыре массивные колонны, расположенные по углам зала. Точно такие же, только в миниатюре, обрамляли камины, в которых сейчас ярилось пламя.

— Можете садиться, — обратился к совету Хьяртан и занял место во главе стола.

С удивлением отметил, что Дойнарт в кои-то веки решил почтить их своим присутствием. Старший брат занимал место по правую от него руку, кресло слева принадлежало Бьяртмару.

— Докладывайте, норд Корнар. — Его величество кивнул пожилому военачальнику — одному из тех Снежных, что служили еще во времена правления его отца.

— Ваше величество, — поднявшись, Снежный почтительно поклонился, — к сожалению, у меня плохие известия. Еще одно нападение…

Хьяртан выслушал отчет военачальника. На этот раз гротхэн объявился на западе королевства и сумел добраться до предместий одного из крупнейших городов Драэра — Вирборга.

— Гротхэн уничтожен, но мы потеряли отряд Снежных. Целый отряд, — с досадой повторил военный. — Если так продолжится…

Долгие годы спокойствия и процветания, и вот чудовища словно пробудились. Как будто вспомнили о мире живых. Зачастили к ним…

— Нужно усилить охрану городов, а крестьян вывезти из деревень. Это временная мера.

Обычно гротхэны появлялись в снежных пустошах, во тьме лесных трущоб и двигались туда, где могли поживиться людскими жизнями. Обеспечить охрану каждому поселению, каждой деревушке они не смогут — не хватит Снежных. А от простых воинов в бою с чудовищами толку было немного.

Кивнув, военачальник опустился на свое место, и слово взял один из советников:

— Ваше величество, вы говорили, что весной мы вернемся к обсуждению вашей… кхм… женитьбы. — Пожилой норд невольно вздрогнул под ставшим ледяным взглядом владыки. — Наследница Золотых берегов, принцесса Амани, почла бы за честь получить от вас приглашение. О ее красоте слагают легенды, а о богатствах ее земель…

Советник продолжал говорить, но Хьяртан почему-то его не слышал. Это был не первый раз, когда тема женитьбы поднималась на совете, но всякий раз его величество безразлично отмахивался от очередной навязываемой ему княжны, принцессы, герцогини. Он не хотел жениться, хоть и понимал, что в будущем будет вынужден.

Сейчас же мысли о браке незаметно подтолкнули его к мыслям о бунтарке. Ко всем тем минутам и мгновениям, проведенным вместе.

Снадобье зельевара так пока и не помогло вспомнить о событиях той памятной ночи, зато он вспомнил ярмарку в Борге и то, как создавал с Бьяртмаром для детворы горки. Вспомнил девушку, простую горожанку, от которой тогда не мог отвести взгляда. От ее ярких изумрудных глаз, от нежного, оставленного зимним морозом румянца на щеках. От ярких губ, которые она неосознанно кусала, высматривая кого-то в толпе детей.

Губ, которые он совершенно точно был не против попробовать на вкус.

—…Ее высочество могла бы приехать к празднику Весеннего цветения. А предложение можно было бы сделать…

Для Хьяртана не было ничего прекраснее, чем улыбки Ливии. Никаким цветам с ними не сравниться! В последнее время она улыбалась все чаще. Улыбалась, оставаясь с ним наедине, познавая свою силу. Когда в ее ладонях разгоралась солнечная магия, точно так же в ее глазах разгорались восторг и радость.

Самые прекрасные эмоции у самой прекрасной девушки Драэра.

Да что там Драэра… Целого мира!

—…Драэру нужен наследник, ваше величество.

А ему нужна Ливия.

Поднявшись, король на ходу бросил:

— Собрание окончено.

— Но… ваше величество! — попытался дозваться до него советник, последние несколько минут старательно нахваливавший заморскую принцессу. — А как же ее высочество? Отправить ей приглашение? Ее отец очень заинтересован в этом союзе и…

— А я в нем совершенно не заинтересован. Так и передайте ее отцу.

Больше не задерживаясь, Хьяртан покинул зал собраний и поспешил к самой прекрасной девушке Драэра.