Бремя защитника (СИ)

Глава 5. Сражение в ущелье

Летевшая армада всадников на медведях вдруг резко стала деформироваться — первые ряды медведей угодили в наши ловушки. Тысячи разбросанных по узкой лощине острых четырехконечных шипов (как не кинь — все равно одним острием смотрит вверх) врезались в мягкие лапы мишек. Бешенный рев подраненных косолапых огласил округу невероятным хором безумных воплей. Напирающая сзади толпа по инерции продолжила катиться вперед, сминая в гармошку первые ряды и снова попадаясь на смертоносные железные приспособления. Крайние ряды стали пятится к возвышенности, но чрезвычайно высокий уклон не позволял взобраться туда вместе с всадниками. Медведи сбрасывали своих хозяев и мчались наверх в приступе безумной боли. Но и здесь медведей ждал сюрприз — плотный частокол выставленных навстречу врагу заостренных кольев не давал с ходу преодолеть преграду, тем более находясь на таком, почти крутом склоне.

Диспозиция наших войск выглядела полумесяцем с мощным центром внизу перевала. По возвышенностям стояли солидные оборонительные редуты, укрепленные артиллерией и стрелками. Сверху открыли огонь. Перепуганные и раненые, косолапые стремились ретироваться обратно и тут же смешивались с плотной толпой своих собратьев, зачастую погибая в гигантской давке.

По оценкам разведчиков, медведей, даже после ночной вылазки, осталось в районе полутора тысяч, что представляло просто гигантскую разрушительную силу. Прямой напор такой мощи и ярости просто снес бы наши войска.

Но лавина продолжала двигаться. Потянули за веревки — и несколько заостренных, похожих на поваленные заборы изгородей приподнялись от земли, встречая хошбанов пиками на уровне полутора метров. Такое сооружение не перепрыгнуть, не обойти. При этом, перед каждым таким рядом, нашими инженерами и пехотинцами был вырыт небольшой ров с все теми же колючками. Размерами ров представлял из себя канаву метр в глубину и два в ширину. Делался он исключительно для того, чтобы не дать с разгону разрушить частокол остро заточенных брусьев. Получалось так, что рвущийся на всех парах медведь терял опору под ногами, и под напором остальных был раздавлен вместе со своим хозяином напиравшими и точно также и терявшими равновесие последующими рядами.

В итоге, в таких канавах гибли по несколько рядов нападавших, и там возникало месиво из костей, внутренностей медведей и хожбанов. Лишь своими телами поломав ряд заточенных брусьев, атакующая волна продвигалась дальше, встречаю ту же преграду.

Наступление медленно, но верно захлебывалось, а неприятель уже дошел до линии эффективного артиллерийского огня. Часть пушек использовала цепные ядра и книппели. В основном их применяли на флоте для сноса мачт артиллерийским огнем, но в плотном построении противника — это был реальный шанс срубить одним выстрелом с десяток голов. Выглядело ядро обычным круглым шаром, но при выстреле разделялось на две половинки, удерживаемых короткой, в пару-тройку дециметров цепью. С характерным свистящим звуком, вращаясь, словно две планеты друг вокруг друга, снаряд летел в толпу, выкашивая свою жатву.

От звуков выстрелов животные, непривыкшие к бою артиллерии, взбеленились и принялись сбрасывать с себя всадников. Видимо чары, которыми хошбаны удерживали свободолюбивых косолапых были не способны справиться с первородным ужасом и инстинктом самосохранения.

В то же время первый залп ста десяти пушек (шестьдесят из них я принудительно снял с кораблей флота вместе с командами для обеспечения максимальной артиллерийской мощи) превратил в месиво все ближнее пространство наступающей массы. Это еще более снизило скорость движения противника, но, в то же время, расчистило пространство для новых масс яростных хошбанов.

Орудийные расчеты спешно заряжали пушки, как вдруг с тыла атакующей орды разнесся перекатистый и мощный звук трубы. Некто очень умный, по сравнению с остальными дикарями, и, видимо, главный, осознав масштаб потерь, дал приказ к отступлению. Почти растерявшая свой темп и измученная препятствиями толпа нападавших медленно разворачивалась назад, подставляясь под огонь защитников ущелья.

Неприятно, но ожидаемо! Какими бы не были полудикими хошбаны, но не увидеть очевидный провал прямой атаки крайне сложно. Я пустил черную ракету — знак обстрела отходящих войск противника. Тут же по безопасным тропам, проложенным среди преград ринулись пехотинцы. С холмов загрохотали пушки и выстрелы засевших в редутах солдат. Кавалерия, почти с края отвесных стен возвышенностей, окружавших поле битвы стала палить из своих мушкетов.

Враг, из-за своей многочисленности и неорганизованности, крайне медленно ретировался к своим первоначальным позициям у лагеря. Выстрелы в спину заметно сокращали ряды суетящихся и стремящихся спрятаться от беспощадного врага хошбанов. Легкая жертва оглушительной атаки сотней ружей и десятков орудий. При этом выкашивалась самая боеспособная и крайне опасная часть войска противника — всадники.

То ли в панике, то ли от ярости, что пешие хожбаны столь неповоротливые остатки наездников косолапых стали ломиться сквозь неорганизованные порядки своих собратьев. Началась давка, где свои же топтали своих. Еще один залп — и снова масса смертей. Каждый книппель, влетая в людскую массу, оставляли свой кровавый след в виде нескольких сраженных тел и столько же воющих от ужасных повреждений раненых.

Но, видимо, осознав всю бесперспективность собрать отряды в более организованное построение, вождь или несколько вождей решили ломануться свежими силами, стоявшими в резерве, на холмы, где располагались мешавшие продвижению по низу редуты. Благо для неприятеля — вдалеке от построения войск баронства склоны приобретали некую пологость и вполне приемлемую для начала атаки.

Я послал синюю ракету в воздух, что означало сгруппироваться у занимаемых позиций. В тот же миг солдаты поспешно отошли от мест, где вели огонь по отходящим уродцам, на свои позиции в боевом ордере. Сразу же пришлось дать в усиление редутам справа и слева по роте стрелков, поскольку по центру враг атаковать больше не решался.

Плотный огонь уничтожал целые ряды мутантов на подступах к защитным сооружениям двух холмов, но масса хошбанов, словно обезумевшие, все перли и перли на укрепления, пытаясь дорваться до рукопашной.

Прогремел мощный взрыв! Это заложенная на подступах взрывчатка сработала от длинного запального шнура, подожженного неизвестным смельчаком из защитников левого редута. Таких установили несколько на каждом холме, чтобы проредить атакующую наши защитные конструкции волну варваров.

Затем уже на правом холме в толпе нападавших состоялся взрыв. Потом еще и еще. Дикари кидали копья, камни, но они не долетали до крепких укреплений, вытянутых вперед, по направлению к врагу и больше похожих на очертания корабля — вытянутый вперед по направлению к неприятелю и постепенно расширяющийся клин. В ответ им летел ружейный и пушечный огонь.

Продавив массой и потеряв много сотен погибших воинов, хошбаны почти вплотную приблизились к высоким сооружениям редута правого фланга. На левом пока еще держали расстояние выстрела. Противник начал рассредоточиваться для единовременного штурма, но встретил поток гранат, летящих в гущу атакующих. Шрапнель рвала в клочья мясо и кости, собирая смертельную жатву.

Через несколько минут и на левом фланге начался штурм редутов. Лавина хошбанов растекалась вдоль укреплений. Защитники запалили лежащие в огромных канавах вокруг укреплений горючие составы. Периметры обоих защитных конструкций стали невидимы за плотными стенами разгорающегося огня. Визжащие от нестерпимого жара хошбаны оглашали округу дикими воплями боли и ужаса. Они катались по земле пытались протиснуться назад, обжигая пламенем и жаром прущую массу остальных налетчиков. Выжегши приличную часть атакующей волны, огонь, потушенный ценой жизней десятков, если не сотен уродцев, все же затих. Начался новый, более яростный штурм редутов, ослепленной в животном бешенстве массы варваров.

— Действуй Эдран! — крикнул я, командиру кавалерии. Мы заранее разработали несколько оперативных планов, которые нужно было исполнить в зависимости от развития событий на поле битвы.

— Да, господин! — командир кавалерии резко взобрался на скакуна и собрав всю конницу, включая имевшую легкую артиллерию, поскакал на юг.

— Кардонт! Пришло и твое время, — сказал я, подъехав на лошади к мрачному, смуглому гиганту. По его взгляду было видно как он желает сейчас оказаться в гуще сечи и окунуться в поток всесокрушающего безумия яростной схватки. Под его командование перешел весь резерв и часть гвардейцев. Оставшись лишь с небольшой кучкой вспомогательных войск я стал ждать развития событий и наедятся, что мои офицеры не провалят запланированную операцию.

Эдран должен был начать атаку на лагерь хошбанов и тут же отойти, не вступая в схватку, затем Кардонт с тремя сотнями пехотинцев должен был завершить зачистку местности либо же прикрыть кавалерию. Удар в тыл должен создать сумятицу в построениях.

Несмотря на не везде погасший огонь, разъяренные хошбаны будто не замечая жара, рвались в атаку, бессмысленно жертвуя своими жизнями и заваливая укрепления своими телами. Они выглядели сейчас биомассой, с помощью которой кто-то хотел достигнуть своих темных замыслов.

Защитники укреплений пока справлялись, но рано или поздно, у них закончатся припасы, и тогда атака перейдет в рукопашную мясорубку. Противник уже полностью окружил и правый и левый редут массой яростных воинов, не терпевших забраться внутрь и устроить резню.

Часть нападавших, к счастью для меня меньшая, дойдя до конца вытянутого редута решила не присоединятся к штурмующим войскам, а отправилась дальше по холму.

Выйдя на оперативный простор несколько сотен хошбанов увидели у подножья холма почти пустой штабной пункт внизу лощины. Командиры без прикрытия это лакомая цель даже для дикого мутанта.

А вокруг меня было лишь пару сотен солдат, офицеров и далеких от войны специалистов служб обеспечения: медиков, интендантов, инженеров, ординарцев, поваров, писцов и прочих гражданских. Сверху, с почти крутого спуска, бросились с яростными криками к нашему штабу первые неприятели. Я уже было пожалел, что отправил Кардонта на подмогу кавалерии.

— Евмен, строй солдат и офицеров в защитный ордер, — приказал я главнокомандующему армией.

Тот не спрашивая ни слова, быстро поскакал к штабу. Два десятка гвардейцев моей личной охраны, окруживменя своими могучими телами, выстроились по направлению к хошбанам. Залп! И первые ряды атакующих были убиты. Абы кого я не набирал в личную гвардию. Только лучшие из лучших! Еще залп, и немногочисленные атакующие снова отправились к своим ужасным проотцам.

Закинув за спину ружья, конные гвардейцы достали пистоли, которыми я все-таки снарядил ближайшее окружение. Вот снова атакующий рев врага перерос в крики боли и отчаяния. Ну а затем началась рукопашная!

Я в первых рядах, дабы повысить боевой дух моих солдат, ринулся на врага. Уж сколько раз я в этом мире был на волоске от смерти, так что привык к тяжелым, даже смертельным испытаниям. А, осознавая, что за моей спиной те, кто на меня надеются, не имел права трусливо прятаться в организованной мной же экспедиции.

Хошбаны были сильны. Мускулистые, резкие, ловкие, они были идеальными войнами. Я даже начал завидовать такой генетике, сформировавшей нацию прирожденных воинов.

Сзади к нашему небольшому отряду тут же подошли подкрепления. Евмен протиснулся рядом со мной, стараясь прикрывать меня от ударов. Я увидел Мурсела Кадиса, начальника штаба армии, вместе с Кальвием Кареном, руководителем службы тыла, отчаянно вырубающих пеших хожбанов. Даже педантичный генерал-от-артиллерии Геркон Цардорн в своем пожилом возрасте по-молодецки рубился с врагами, с яростью вклинившись на своей лошади в порядки атакующих. Адмирал Аристобал с морскими офицерами блокировали подступающих с левого фланга уродцев. Оперативный и аналитический отдел штаба в полном составе яростно отбивал атаки на правом фланге. Инженеры, повара, медики и интенданты, взявшись за оружие единым фронтом теснили врага.

Меня пробило на слезу от такой верности штабных и, казалось бы, далеких от рукопашного боя людей. Теперь я был готов умереть за них. Но, атакующий поток потихоньку стихал, а защитники штаба экспедиционного корпуса добивают дезорганизованные кучки мутантов.

Виной падения интереса к стоящим у подошвы холма немногочисленным офицерам было обрушение одной из стен левого редута. Пожар из канавы перекинулся на бревна, укреплявшие защитное сооружения, и, когда они прогорели, возникла брешь.

Тут же, несмотря на огонь, в нее ворвались разъяренные враги. Но, командир обороны левого редута, Огнен, сын Саловлада, спешно укрепил позиции уже внутри самого укрепления, в котором засели не менее двухсот пехотинцев и артиллеристов.

Кромсая остатки хошбанов, прорвавшихся к штабу, я мысленно считал секунды. Если Эдран и Кардонт не поспешат, то возникнут серьезные потери у обороняющих редуты солдат. Я уже было начал материть отправленных офицеров, как увидел разгорающийся пожар над лагерем противника. В следующую секунду прогремел уже знакомый рев труб, огласивших округу сигналом об отступлении. И предназначался он для хошбанов.

Те моментально сняли осаду с обоих укреплений и ринулись на спасение своего лагеря. Я не преминул этим воспользоваться. Наша группа из солдат, офицеров и вооруженных гражданских протиснулась сквозь ловушки в ущелье. Усталые и подраненные защитники редутов тоже начали преследование отходящего противника, издали поражая неуклюжую толпу дикарей.

Только сейчас я понял, что мой план удался. Вот теперь нужно было максимально быстро додавить уродцев. Никакой пощады — только максимально полное и жесткое истребление противоестественной биомассы! В небо взмыли сигнальные ракеты, указывающие о всеобщей атаке. За несколько часов боя, судя по горам трупов, полегла львиная доля атакующих. Требовалось оперативно закрепить успех.

Штабные офицеры на конях приблизились к лагерю противника. Пеших, я оставил сформировать атакующий порядок из защитников правого и левого редутов. Да, я жертвовал стратегической инициативой, но неорганизованная атака могла привести к крупным жертвам среди наших войск. Отступающие от редутов по направлению к своему лагерю хошбаны находились по отношению к нам, максимально быстро прискакавшим на лошадях к вражескому штабу, со стороны тыла и все еще представляли собой серьезную угрозу. Нужно было связать их сражением и максимально быстро истребить огневым боем.

В самом лагере рубились конные и пешие войны Кардонта и Эдрана. Точнее сказать — было избиение немногочисленных оставшихся в лагере воинов. К своему неудовольствию среди трупов обнаружил большое количество своих солдат. Храбрые воины отдали свои жизни во спасение остальных. "Сам погибай, а товарища — выручай" — учил нас непобедимый Суворов.

В центре лагеря скопились прекрасно защищенные хошбаны, они рубились с такой яростью, будто им уже было некуда бежать. А за ними я разглядел шаманов, вызывающих дух их грязного владыки Бравомира.

Облако, которое появилось после их необычных обрядов, было больше и ярче того, которое я встречал во время пленения вместе с Пурьгорем в самом начале моего путешествия. Сфера, внутри которой блистали разряды молний все расширялась. Я мигом сообразил что делать.

— Все назад! Быстро! — крикнул я сопровождавшим меня. Достал из кармана тот самый кристалл улуна, почему-то предназначавшийся исключительно для меня, и услужливо переданный мне вождем секты отшельников-протаиков. Активировав кристалл улуна, с удивлением обнаружил что сфера приняла меня. То самое четвертое измерение или "Невидимый спектр" о котором рассказывали мудрецы. Именно в нем обитали разные невещественные сущности, демоны, духи и прочие бесплотные создания этого мира.

Все эти годы я по крупицам собирал разрозненные знания, по магическим и сверхъестественным аспектам, встречающимися мне на этой планете. В созданном мной произведении я особо не включал магическую составляющую, лишь допускал её существование. В итоге тот же Бравомир стал объектом моего исследования. И сейчас, похоже, мне придется встретиться с ним лично.