Бояръ-Аниме. Одаренный: кадет

Глава 4 Марш

— Я не хочу прыгать в окно!

И это была чистая правда. Кому по доброй воле захочется сигать с этажа вниз, тем более, когда не помнишь, сколько лететь вниз. Впрочем, с учетом того, что на улице стояла непроглядная ночь, можно было с одинаковым успехом сломать шею как с восьми метров, так и с трех.

— А попасться Шмыгалю хочешь? — резонно спросил Егерь.

Не хотел. Я понимал, что после этого будет однозначно отчисление. Если бы я был застукан за распитием спиртного или курением, то, возможно, меня бы ждало наказание в виде гауптвахты. Но азартные игры, карты… Можно смело ставить крест на карьере.

Я примерился. Ни черта не видать.

— Скорее! Очередь! — рявкнул Пистон, прорываясь к спасительному выходу.

А потом вдруг нырнул в черноту.

— Внизу матрасы мягкие, не переломаешься, — произнес Егерь.

И сам нырнул вниз.

— Это что тут происходит? — прорычал Шмыгаль, громко топая ботинками по коридору. — Почему после отбоя все не по своим кроватям?

Нужно было действовать.

Я сделал глубокий вдох и прыгнул в пустоту…

Полет был не долгим. Но нервы потрепал. Нырять в кромешную тьму то еще занятие. Я сгруппировался, сжал ноги и приземлился на что-то мягкое. Внизу, на земле, и в самом деле оказался матрас, который хорошо амортизировал падение. Внизу уже никого не было — все, кто приземлился, как ошпаренные разбегались прочь, по своим комнатам.

— Чего встал? — просипел в самое ухо Егерь. — Бежим!

— А ну стоять! — это уже из окошка высунулся Шмыгаль. — Все нарушителям оставаться на месте.

Ага, как же!

Мы рванули с Егерем прочь, оббежали корпус. Я двинул уже было к главному входу, как Пашка схватил меня за рукав, остановил.

— Ты что, с ума сошел? Нельзя соваться на главные ворота — там уже комендант злой как собака ждет.

— А как?

— Через пожарную лестницу.

Мы подошли к углу здания. Там, на стене, и в самом деле виднелась лестница. Правда, метрах в трех от земли.

— Помоги! — прокряхтел Егерь. Уже взбираясь мне на спину.

Вот ведь гангрена!

Пришлось подсобить.

Однако, как только Егерь ухватился за перекладину, он тут же подтянулся и пополз вверх. Помогать мне он не собирался. Ладно, запомним.

Отойдя от лестницы на пару шагов, я сделал небольшой разбег и подпрыгнул. Ухватившись за стальную арматуру, я подтянулся. Полез следом.

Три этажа удалось преодолеть за рекордное время. Будь такой чемпионат по взбиранию в кромешной тьме по пожарной лестнице, мы бы взяли золотую медаль.

Теперь оставалось добраться до нужного окошка, которое выходило на лестницу.

Егерь медлил и откровенно трусил.

— Чего замер? Давай, вперед! — прорычал я, понимая, что уходит драгоценное время.

— Сейчас, — пропищал тот, не в силах оторваться от лестницы.

Насмелиться ему позволила фраза, которую я произнес:

— Пистон поднимается. Живее.

— Где? — только и выдохнул Егерь.

И тут же рванул на карниз, с которого перебрался внутрь этажа.

Я последовал за ним.

Мы рванули по коридору, но пришлось укрыться за огромным горшком цветка, так как по коридору уже ходили помощники коменданта, проверяя каждую комнату. Пришлось выжидать удобного момента, чтобы завершить маневр.

Едва проверяющие зашли в очередную комнату, как мы на всех парах бросились к к своем комнату.

— В кровать! — прошипел я, на ходу раздеваясь.

В другом случае это выглядело бы весьма странно, но сейчас Егерь без лишних вопросов стянул с себя одежду и плюхнулся в кровать. И весьма вовремя.

В комнату вскочил Шмыгаль.

— Почему ходите вовремя отбоя?! — заорал он, включая свет.

— Что… кто… — сонно захрипел Егерь, щурясь от яркого света.

Его актерским способностям можно было только позавидовать, он великолепно отыгрывал спящего, которого только что разбудили.

— Семен Семенович, что случилось? — спросил я, тоже делая вид, что уже давно видел девятый сон.

Шмыгаль с подозрением посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Егеря.

— Я видел, что сюда кто-то зашел!

— Здесь никого нет, — ответил я. — Только те, кому положено здесь быть. Можете проверить.

— Но ведь я…

— Может быть, вам показалось? — подхватил Егерь. — Ночью в коридоре выключают свет, темно, перепутали.

Шмыгаль вновь задумался. На его не обезображенном интеллектом лице появилась вдруг нехарактерная для него попытка понять что происходит. Интуиция подсказывала — что-то не то. Но ведь глаза говорили противоположное.

— Ладно, — наконец, после длительных сомнений произнес нехотя он. — Отдыхайте. И не ходите никуда ночью после отбоя — запрещено уставом.

— Так точно, Семен Семенович! — в один голос произнесли мы.

Дверь хлопнула и мы остались одни. Я глянул на Егеря, ожидая от него длинной тирады упрека, но тот отвернулся к стенке и довольно скоро захрапел. Я последовал его примеру.

Подъем был ранним. Слишком ранним. По коридору раздался оглушительный крик Шмгаля и в первое мгновение я подумал, что он ошпарился кипятком. Но потом понял, что это всего лишь клич на подъем.

Помощники зауряд-поручика открывали двери.

Я поднялся, глянул на Егеря, который поспешно одевался.

— Чего смотришь? — пробубнил тот. — Поторапливайся. А не то весь корпус накажут.

Я оделся.

Нас выстроили в коридоре, повели сначала в уборную, где стояло двадцать умывальников.

— Каждому — по двадцать секунд! — скомандовал Шмыгаль.

Умываться пришлось так быстро, как никогда. Многие не успевали и их отталкивали с зубном пастой во рту.

— Живее, нерасторопные утырки! — рычал Шмыгаль, прохаживаясь между рядами кадет. — Еще быстрей! А если нападение? Вы также будете ковыряться?

После поспешного туалета нас вывели на улицу, на плац.

— Что первое нужно уметь кадету? — спросил Шмыгаль. — Крысеев?

— Стрелять? — ответил тот.

— Неверно! Первое, что должен уметь кадет — это маршировать. Кривой шаг, не в счет и не в ногу, может сбить весь строй. А значит деморализовать его и в конечном итоге уничтожить. Идущий не в такт отряд — это уже не отряд, это толпа, идущая на дискотеку. Поэтому я вас будут учить маршировать. Потом еще спасибо мне скажете.

Он выстроил всех, отдал приказ:

— Шагом-марш!

И мы потопали.

— Саня, привет! — шепнул Иосиф.

Я скосил взгляд. Парень шел на корпус впереди меня, в самом центре.

— Привет! — тихо ответил я.

— Ты как?

— Спать хочу.

— Тоже.

— Четче шаг! — скомандовал Шмыгаль, все больше входя во вкус. — Голову выше! Чего ходите как сонные? Или в карты всю ночь проиграли? Узнаю, кто играл — а я обязательно узнаю, — немедленно отчислю!

— Как расположился? — спросил я.

— Нормально. Я в четыреста восьмом, самая крайняя комната. После нас второкурсники уже живут. Познакомились вчера, нормальнее ребята. Кое в какие тонкости посвятили. Да и новости все рассказали. Слышал? Сегодня ночью кто-то из новичков Пистона обыграл?

Я удивился, но виду не подал.

— И что это за Пистон такой? — осторожно спросил я.

— Ты что?! Это же самый жесткий тип в «Пуле». Игрок, которого еще никто не победил.

— Что-то ты преувеличиваешь. Сам же сказал, что его вчера кто-то победил.

— Вот поэтому это и новость — что непобедимого победили. Мне про него много чего рассказали парни со второго курса. Он вроде, откуда-то с южный регионов и даже наследственный титул есть, но какой именно никто не знает. Говорят, он с Браунами ходит, боярским родом, который обычно связывают со всеми нехорошими делами, которые происходят в Российской Империи. Проституция, наркотики, заказные убийства — обычно они всегда ведут к этому роду. И вот этот Пистон повязан с ними.

— Печатник что ли?

— Не знаю, вряд ли. Говорю же, что титул у него какой-то есть. Вряд ли бы он в печатники к ним пошел. Скорее всего, завязан на каких-то делах с ними. А с учетом того, чем занимаются Брауны, дела эти наверняка темные.

— М-да… — протянул я.

— Так вот, представляешь, кто-то из новичков, кто с нашим потоком пришел, того самого Пистона в пух и прах вчера в карты обыграл! Говорят, крепкий такой парнишка, с черными волосами, чем-то даже, наверное, на тебя… Постой… — Иосиф выпучи глаза. — Пушкин, это ты что ли его осадил в карты?!

— Четче шаг! — заорал Шмыгаль и пришлось на время замолчать. — Выше ногу! Я говорю выше! Нале-во! Маршируем! До вечера будем строем ходить, пока не научитесь, утырки!

— Ты что ли обыграл его? — продолжил Иосиф.

— Ну я, — кивнул я.

— Да ты с ума сошел!

— А что тут такого?

— Ты что, не слышал, что я только что тебе говорил?

— И что? Я должен испугаться?

— Ну вообще то верно, — задумался Иосиф. — Ты Крысу осадил в Школе, который жизни нам не давал. Но Пистоном конечно зря сел.

Я не ответил. В глубине души я и сам понимал, что зря вообще согласился на это, но моя пиратская душа в тот момент была как в тумане. Карты… питаю я к ним слабость, не одну тысячу часов наиграл в них. Вот и бес попутал.

— Иосиф, можешь про этого Пистона аккуратней более подробно узнать?

— Постараюсь.

— Кто там болтает? — рявкнул Шмыгаль. — Пушкин, ты болтаешь?

— Никак нет! — ответил я.

— Выше шаг! Выше!

Маршировали мы еще долго. Казалось не будет этому конца. Когда Шмыгаль дал команду «вольно», все два не попадали на плац.

Шмыгаль, довольный результатом, ходил по ряду, разглядывая замученных кадет.

— Петров! У тебя почему сапоги не чищенные?

— Не успел, зауряд-поручик!

— Сапоги, кадет Петров, надо чистить вечером и одевать утром на свежую голову. А не как вы. Живете как свиньи в берлоге, противно посмотреть! Но ничего, я вас научу жизни.

— Так точно!

— А теперь в столовую!

Мы потопали завтракать.

Столовая оказалась просторным помещением, чистым, светлым. Никаких порционных алюминиевых мисок и серой каши, похожей на клейстер, какую обычно давали в галактическом приемнике. С одной стороны располагался длинный стол с едой. Мы с Иосифом взяли разносы и встали в очередь.

Давали вполне приличную еду: тефтели в томатном соусе, печеночные оладьи, гречневую кашу по-боярски, мясное рагу, тыквенный суп со сливками, фруктовое желе. Нехитрая, но вполне съедобная еда оказалась на удивление вкусной.

Мы сели за стол, принялись уплетать блюда. Утренняя ходьба сказалась на аппетите. Однако долго наслаждаться отдыхом не пришлось.

Краем глаза я увидел Пистона, который сел за три стола от нас. Вокруг него уселись его спутники — крепкие ребята, все как на подбор. Они принялись о чем-то между собой переговариваться, изредка кидая на нас короткие взгляды.

— Готовься, Иосиф, — шепнул я. — Сейчас будет шумно.

Как в воду глядел.

Один из громил встал, двинул к нам, не спеша, вальяжно. В руках у него был разнос. Проходя мимо нас, он наигранно уронил его на пол. Громыхнула посуда, привлекая взгляды остальных кадет.

— Ты поставил мне подножку! — пробасил громила, глядя на меня.

— Сам споткнулся, — ответил я, хотя прекрасно понимал, что это не поможет.

Поэтому решил первым начать то, к чему громила подводил:

— Смотри под ноги, если не можешь разнос удержать в руке.

— У тебя зубы, что ли лишние? — оскалился громила.

И схватил меня за шиворот.

Хватка была у него крепкой — будто бульдог схватил.

Но и я был не так прост.

От осознания того, что сейчас будет драка, даже стало приятно — адреналин растекся по крови, защекотал ноздри.

Я схватил здоровяка за руку, вывернулся и захвата. Потом прощупал двумя ударами печень противника и стукнул того локтем в челюсть.

Здоровяк взвыл, отскочил в сторону, но поняв, что не может просто так на глазах у всех спасовать, вновь рванул в атаку.

Зря.

Неповоротливая медвежья его сила не соперничала с моей скоростью. Он махнул кулаком. Я почувствовал, как потоки воздуха, которые он создал этим взмахом, едва не сбили меня с ног. Демоны, да у него дури больше, чем у быка! Такими ручищами сваи забивать.

Увернуться от взмаха не составило труда. Я тут же контрактовал, опять прощупав печень.

Попал точно туда, куда и планировал. Хороший прием, которому научила Аматару. Боль приходит не сразу, противник еще некоторое время стоит, ничего не понимая. А потом…

Здоровяк вдруг охнул. Глаза его полезли на лоб. Ага, почувствовал. От такого даже такие медведи как этот в нокаут падают.

Однако на мое удивление здоровяк не упал. В лицо словно подул прохладный сквозняк и понял, что кто-то применил Дар, защищающий моего противника. Теперь понятно, почему он до сих пор на ногах.

Я глянул на Пистона. Тот стоял в стороне, но внимательно смотрел за поединком. Дар применил не он. Но потоки силы шли с его стороны. Значит, кто-то из его окружения.

— Задавлю! — разъяренно прорычал здоровяк и бросился на меня.

Вновь эти неуклюжие взмахи. Противник хоть и старался двигаться быстрей, но все равно не поспевал за мной.

Я попытался сделать ему подсечку, но ногах его была словно крепкий дуб и пробить его с первого раза не удалось.

Второй раз. Мимо.

Третий.

Есть!

Здоровяк повалился на землю, но в последний момент успел схватить меня за рукав и мы упали вместе.

А вот это уже плохо. В ближний бой с таким громилой лучше не заходить — раздавит.

Громила запыхтел, пытаясь ухватить меня удобней. В нос ударил плотный запах пота и кислятины, исходящий из противника. Я врезал ему по лицу. Звук получился глухой, словно ударили по огромной тыкве.

Неизвестно, что произошло далее, если бы не Шмыгаль, вошедший проверить, как идет прием пищи.

— Кто безобразничает?! — едва услышав возню, закричал он.

В три прыжка он оказался у нас. И одним прикосновением откинул в сторону громилу. Я даже удивился, как у него это так получилось. А когда зауряд-поручик прикоснулся ко мне, то все понял. Его Дар был необычным — он бил током, словно шокером. Все мои мышцы в мгновение сковало, и я превратился в бревно.

Черт!

Аж дыхание схватило!

— Пушкин, безобразничаешь? — прошипел Шмыгаль в самое мое лицо.

Я хотел ему объяснить, как все произошло на самом деле, но от того, что сковало мышцы, не смог даже открыть рот, так и смотрел на него с перекошенным идиотским лицом.

— Прямо сейчас — на гауптвахту! — прорычал Шмыгаль. — На трое суток!

Меня подхватили крепкие руки помощников зауряд-поручика и повели по коридору прочь. И уже у самого входа кто-то в спину отчетливо произнес:

— Молись, Пушкин! Не долго тебе осталось.