Бог безвременья

IV

Общение с мелкими животными, как принято считать, приносит детям пользу – какую именно, науке еще предстоит установить, однако редко, когда в классе для дошкольников нет клетки с кроликами, лениво жующими свой корм, не слышно прерывистого писка песчанки, трудолюбиво перебирающей лапками в своем колесе, или как минимум на столе у учителя не плавает маленькими кругами аквариумная рыбка. У нас в школе есть кошки. Две из них свободно расхаживают по всему дому: Мирра и Элоиза гипоаллергенны и крайне дружелюбны. Остальные сидят взаперти на чердаке и, скорее, служат моим целям, хотя можно привести веские доводы, доказывающие их значительную, хотя и косвенную, пользу и для детей.

Голодный час тянется за голодным часом, цветные полоски с пунктами нашего распорядка дня спускаются все ниже, приближаясь к дневному сну, когда я наконец смогу утолить разыгравшийся аппетит. Мы педантично пунктуальны в наших повседневных делах, и поэтому я должна соблюсти все ритуалы отхода ко сну – горшки, парочка подгузников для тех, кто крепко спит, одеяла, нагрудники и мягкие игрушки распределяются с такой же дотошностью, как лекарства, предписанные пациентам психиатрической больницы, – изо всех сил стараясь не обращать внимания на нетерпеливо растущее чувство голода.

Кошки ходят за мной следом, успокаивают детей своим мурлыканьем и ласково трутся о ножки кроваток, грациозно расхаживая среди них с поднятыми, как перископы подводных лодок, хвостами. Дети со слипающимися глазами сонно тянутся к ним со своих мест. Когда шторы опущены, комната погружена в полумрак и слышно только сосание пальцев и ленивое ритмичное постукивание ног в тапочках по перилам кроваток, я наконец-то могу удовлетворить свой голод. Мои кровяные зубы выдвигаются вперед в полной готовности. Когда я знаю, что наступает время обеда, их невозможно сдержать, как поток слюны при виде еды.

Я тихо встаю с кресла-качалки, изо дня в день убаюкивающей детей своим ритмичным поскрипыванием. Медленно и осторожно пробираюсь между кроваток с дремлющими детьми, укрытыми одеялами, проверяя, заснули они или нет. Одна кроватка пуста – Лео сегодня не опоздал, он просто не пришел. Наклоняясь то тут, то там, чтобы поправить одеяло или подобрать упавшую на ковер соску, я, наконец, выскальзываю за дверь и поднимаюсь через два лестничных пролета на третий этаж, а потом, со скрипом опуская шаткую выдвижную лестницу, – еще выше, на чердак.

Взобравшись по этим деревянным ступеням на самый верх, я подпираю ладонями люк и медленно и осторожно поднимаю его.

Здесь стоит специфический аммиачный запах мочи, неискоренимый никакой химией. Я открываю дверь шире, и мяуканье кошек, похожее на детский плач, сливается в тонкий разноголосый хор.

Внезапно Мирра, которая незаметно увязалась за мной на третий этаж, проносится мимо и влетает по лестнице в залитую солнцем комнату, присоединяясь к толпе из двух десятков своих деловитых и изящных сородичей.

На деревянном полу, освещенном солнцем, кошки потягиваются и зевают. На подоконниках они вылизывают лапы и белые, как из ваты, животики. Со спинок кушеток, покрытых старыми тряпками, свисают, подергиваясь, изогнутые кошачьи хвосты, как вопросительные знаки в конце бессловесных предложений. Двадцать с лишним пар бриллиантовых глаз поворачиваются и сверкают в мою сторону. Несколько наиболее общительных существ спрыгивают со своих мест и неторопливо подходят поприветствовать меня.

Я очень хочу есть, но нельзя сразу переходить к делу. Каких только домашних животных не доводилось мне держать, но кошки – самые необычные. С ними необходимо соблюдать формальности и ритуалы приветствия, не менее строгие и обязательные, чем на дипломатических приемах высшего уровня. Я сажусь, скрестив ноги, на пол и какое-то время глажу кошек, когда они проплывают мимо, движениями чем-то напоминая акул, одновременно чувственные и хищные, ласковые и коварные.

Наконец я беру лакомство из пакетика, который принесла с собой, кладу на ладонь и тихонько свищу. Даже те из кошек, которые до сих пор оставались на своих местах, теперь вскакивают и рысью несутся ко мне. Мирра, русская голубая, моя любимица, моя помощница, как всегда, впереди всех. Она грациозно вскакивает ко мне на колени и устраивается поудобнее. Я глажу ее по мягкой серой шерстке, и она мурлычет. Когда я раздвигаю мех на ее шее, она услужливо неподвижна.

– Какая же ты умница. Красавица моя, хорошая девочка.

Когда я заканчиваю, она спрыгивает, выхватывает лакомство из моей раскрытой ладони своими острыми фарфоровыми зубками, укладывается рядом и начинает его грызть.

Еще одна кошка проворно забирается ко мне на колени.