Биотеррор

ГЛАВА 3

Чпок!

Старик в кресле поднял взгляд от листа бумаги — плотного, коричневато-ломкого, словно прошедшие столетия опалили его огнем, — посмотрел на Алена, покачал головой и вернулся к чтению.

Розенблейд укоризненно посмотрела на напарника, продолжающего с равнодушным видом жевать резинку.

— Хорошо. — Старик закончил чтение и отложил лист. — Ален, я понял ваш намек, но напоминаю: мне решать впустую вы тратите время, или нет.

Розенблейд вновь посмотрела на напарника уже с явным осуждением, но Ален и выволочку от старика принял все с тем же великолепным равнодушием.

— Вернемся к нашим делам. Прежде всего, я хотел бы знать, с какой целью вы разворошили китайскую мафию?

— Анализ последних передвижений девушки и ее поведения однозначно говорит о том, что противник взял ее в оборот, — ответила Розенблейд. — Она в любом случае отправилась бы в «Воробьиные поля» в самое ближайшее время. Ее психологическое состояние нестабильно, возможно, ее сильно раскачали извне. Сейчас она легко поддастся любому влиянию, отпускать ее в «Воробьиные поля» одну нельзя. А ваш парень что-то завис. Не знаю, дело тут в его врожденной… гм… медлительности, или есть какие-то объективные причины, но он даже не попытался сблизиться с девушкой ни в первый, ни во второй разы. И это очень усложнило всю ситуацию.

Тяжелые веки приоткрылись сильнее, в тусклых старческих глазах появился интерес.

— И вы решили поджарить им пятки, что бы шевелились быстрее?

Розенблейд кивнула.

— Очень хорошо. Вы поступили верно. Впрочем, как и всегда. Можете еще усилить давление.

— Сенсей! Сенсей! Подождите, прошу вас!

Профессор Инадзума остановился, огляделся в поисках того, кто позвал его. Голос явно принадлежал женщине, скорее даже молодой девушке. Профессор усмехнулся. Вот и старость пришла — везде чудятся молодые девушки. Напрасные мечты. Словно в насмешку над звучным именем, природа «наградила» профессора маленьким даже для японца ростом и субтильным сложением. Большая голова с высоким лбом и благородными чертами самурая смотрелась комично на теле каппы. Девушки не обращали внимания на него даже в юности, а уж теперь — когда он почти облысел и согбен…

— Сенсей!

Зато пока его сверстники растрачивали время с гейшами и вином, он учился. Грыз фундаментальную физику с упорством крысы, прогрызающей бетонную стену. И к сорока годам стал ведущим специалистом в компании «Ватари». Четверть века он потратил на воплощение своих идей. Работал по двадцать часов в сутки, засыпал за рабочим столом, упав лицом в клавиатуру. Питался крекерами и кофе — жалко было тратить время на еду. И вот его усилия окупились. Экспериментальная установка «Ватари-1» при весьма скромных размерах и затратах на постройку, генерировала столько же электроэнергии, сколько большая атомная электростанция. Это был настоящий прорыв. Осталось решить проблемы с безопасностью…

— Сенсей, я здесь!

Инадзума наконец увидел ее. И даже, кажется, вспомнил. Юная лаборантка из вспомогательного отдела. Или нет? Стоит скромно опустив взгляд, короткая юбка открывает круглые, по-детски сведенные вместе колени. Инадзума почувствовал, что ему не хватает воздуха.

— Сенсей, я очень извиняюсь, но не могли бы вы подвезти меня до метро. Я буду очень-очень признательна…

Она проснулась с непривычным ощущением счастья и покоя.

И это несмотря на то, что легла вчера — точнее, уже сегодня — в пять утра, а сейчас, если верить таймеру Бублика, всего одиннадцать.

«Ах, ну да… прынц!»

Алиса показала своему отражению в зеркале язык и включила зубную щетку. «Прынц» тут был вовсе не при чем. Ну, вернее, почти не при чем. Проводив ее до двери квартиры, он вновь превратился из небритого хулигана в старомодного джентльмена, пожелал спокойной ночи и удалился. Даже не попытался поцеловать на прощание. Словно это не он, а какой-то совершенно другой человек дрался на ринге, а потом всю ночь катал ее по Москве на мотоцикле.

Пожалуй, именно в этом крылась причина хорошего настроения. Вчерашние приключения — ночной клуб с подпольными боями, бегство от охранников, ночной полет по Москве — были окном в другую жизнь. Авантюрой. Глотком свежего воздуха. Алисе захотелось немедленно что-то изменить в своем бытие, проходящем в полумраке комнаты перед монитором компьютера. Например, отправиться в морское путешествие. В кругосветное! На парусной лодке! Или бросить ко всем чертям журналистику и поехать волонтером в Африку — где всегда засуха, голод, эпидемии. И всегда нужна помощь добровольцев. Или можно даже не бросать писать, а совмещать — делать что-то полезное, но и продолжать писать статьи. Репортажи…

Ну… или хотя бы открыть шторы.

Оживление, владевшее Алисой с самого момента, как она проснулась, слегка поостыло и скукожилось. Никуда она не поплывет, конечно. И в волонтеры не пойдет. Тащиться на край света, где не будет возможности даже душ толком принять, да еще с риском подхватить какую-нибудь заразу, которую потом назовут твоим именем — нет, это не для нее. А вот репортаж написать надо. Причем Данила прав, надо сдать материал как можно быстрее. На бумаге «Здоровье и красота» выходит раз в месяц, но видео и комментарии к нему они зальют на сайт журнала сразу — что бы подогреть интерес читателей.

Алиса раздвинула шторы и окончательно приуныла. Ей представлялось, что сейчас в комнату хлынут золотые лучи солнца, в которых даже вульгарная пыль выглядит золотистым туманом. В общем, как обычно виделась картинка из какого-то забытого кино. И столь же традиционно за окном оказалось пасмурно, небо было затянуто серыми с ядовито-желтым отливом тучами.

За окном в соседнем доме мелькнуло чье-то лицо. Мелькнуло и исчезло.

Еще не понимая толком, почему ее это встревожило, Алиса отступила на шаг в глубь комнаты — так, чтобы не терять из виду дом напротив, но самой спрятаться в полумраке неосвещенной комнаты. Теперь ее не могли видеть. Разве что у наблюдателя был при себе сканер. Но тогда и шторы не спасут.

Алиса нахмурилась, пытаясь понять, с чего это в голову лезут такие мысли? Просто кто-то прошел мимо окна… «Нет, — тут же сама себе возразила девушка. — Слишком резким было движение. Словно человек увидел кого-то, и отшатнулся, чтобы его не заметили…» Точь-в-точь как она сама только что сделала. И, кстати, это ведь окна подъезда.

Алиса закрыла глаза, пытаясь справиться с паникой. В памяти сразу всплыл вчерашний разговор. Неужели «измайловские» уже вышли на нее? Но как им удалось за одну ночь?

В глубине подозрительного окна что-то шевельнулось. Алисе даже показалось, что она уловила отблеск в оптике. Подавив желание броситься ничком на пол, она медленно опустилась на диван.

«Трусиха! Даже если это „измайловские“, не станут они стрелять. Им же запись сначала уничтожить надо. Да и не стоишь ты того, что бы киллера нанимать…»

От этих вполне здравых мыслей Алисе спокойнее не стало. Она понимала, что снайпера за ней и впрямь вряд ли пришлют, не того полета птичка. Но и бюджетные варианты с вламывающимися в квартиру громилами или наездом машины тоже не внушали оптимизма. Оставаться одной в квартире было страшно, выходить на улицу еще страшнее. Стараясь перемещаться так, чтобы не попадать в створ окна, Алиса вытащила из шкафа рюкзачок, с которым в студенческие годы объездила автостопом пол-Европы, и торопливо побросала в него самые необходимые вещи. Схватила телефон.

Данила ответил не сразу, но голос у него был вполне бодрый. Алиса тут же сообразила, что у большинства людей рабочий день в самом разгаре. И даже испытала неловкость при мысли, что развлекая ее, Данила вынужден был пойти на работу не выспавшись. По мере того, как девушка рассказывала, что произошло, собственный испуг казался ей все более нелепым. Мысленно она уже ругала себя за поднятую панику и ожидала, что Данила только посмеется над ее страхами…

— Понятно. Выходи в подъезд, только сначала убедись, что там никого нет. Поднимайся на два этажа выше и жди меня. Я буду минут через пятнадцать.

— Но…

Алиса не успела возразить, как Данила отключился. И вместе с ним — телефон. Алиса попыталась реанимировать капризное устройство, но мобильник напрочь отказывался оживать. Выругавшись со свойственной выпускнице филфака витиеватостью, девушка бросила телефон в рюкзак и подкралась к входной двери. Еще раз отругала себя за то, что так и не установила камеру. Приоткрыв дверь, прислушалась.

В коридоре было тихо и гулко, как бывает только в пустых помещениях. Присутствие человека и даже собаки или кошки изменяет тишину, та становится уже совсем иной — тишиной, в которой кто-то есть. Алиса крадучись покинула квартиру. Поднялась на два этажа выше. Устроилась на корточках в закутке за мусоропроводом и приготовилась ждать.

Сначала Алисе казалось, что подождать пятнадцать минут — пустяк. Но время тянулось невыносимо медленно. Один раз в подъезде громко хлопнула входная дверь, раздались тяжелые шаги, загудел, спускаясь на первый этаж лифт, и Алиса чуть не выскочила из своего укрытия от накатившего страха. Но лифт поднялся куда-то на верхние этажи, запищали, принимая код, замки, открылась и закрылась дверь квартиры, и в коридоре вновь стало тихо и пусто. Переведя дыхание, Алиса взглянула на часы. Данила уже опаздывал, прошло больше получаса.

«Конечно, он не мог точно знать, когда доберется. Если попал в пробку, может и на час опоздать…»

Успокоить себя не удалось. В голову лезли всякие жуткие картины — смятая ударом черно-серебряная «кобра» Данилы, расколотый шлем, кровь на асфальте… И все потому, что она перепугалась какого-то дурацкого лица в окне! Накрутила и себя и Данилу!

— Уф-ф-ф… я уж испугался, что тебя нашли! Как ты там уместилась?

Алиса вскочила, едва не врезавшись лбом в батарею отопления. К ней подкрались, да так, что не услышала, не почувствовала!

Выдохнула облегченно, привалившись без сил к стене и пытаясь унять нервную дрожь в коленях.

Данила стоял на лестничной площадке, живой и невредимый. Улыбался.

Алене стало невыносимо стыдно.

— Извини. Я дура. Сама не пойму, что на меня нашло. Это просто нервы.

— Хороши нервы.

Улыбка Данилы стала слегка кривой, он промокнул нос ладонью и мельком взглянул на перчатку. Алиса только теперь заметила под носом парня потеки высохшей крови.

— Не хотел бы я, что бы эти нервы меня в темном переулке подловили.

— Так я не ошиблась?

Данила кивнул.

— Я потому и задержался. Выход-то у тебя из подъезда один. Не хотелось, что бы они сразу тревогу подняли.

— Они…

— Да живы! Что я — самоубийца что ли? Кровником триаде лучше не становиться. Оглушил аккуратно, влил в глотки по двести коньяка и натюрморт на подоконнике разложил — бутылка, стаканы с отпечатками, лимон нарезанный. И полицию вызвал. Так что пусть теперь доказывают боссу, что самоотверженно несли службу… Ладно, не будем тратить время. Пошли.

Что-то подобное я предвидел еще вчера.

Просто не захотел тогда лишний раз волновать Алису, вот и сказал, что Фэн Цзы будет трудно ее найти.

Доставив Алису домой, я сразу отправился в Цех и засел за рабочий компьютер. Примерно через час мои опасения подтвердились. В полицейский архив пробрался «призрак» и стал просматривать картотеку. Вначале он искал совпадения с моим ДНК, но тут его ждало разочарование — моих данных в полиции нет. А вот Алиса успела засветиться, попала еще в студенческие годы под арест за участие в какой-то демонстрации. Детишек тогда выпустили уже через пару часов, сдали на руки перепуганным родителям. Но код ДНК у неудавшихся «революционеров» считали и внесли в картотеку. Я увидел, как «призрак» разыскал досье Алисы, скопировал его и вышел из сети. Работал один из парней Фэн Цзы, разумеется.

«Призрак» хорошо замаскировался, поставил трехступенчатую шифровку, да и соскочил быстро — полицейские админы вряд ли что-то заметили. Но я и не собирался его ловить — пустая трата сил. Просто хотел удостовериться, что китайцы все же объявили охоту на Алису. Когда утром она позвонила со своим сбивчивым рассказом о наблюдателях, у меня уже был план действий.

Я отвез Алису в парк на Чистых Прудах. Здесь можно было спокойно поговорить — слишком много прохожих и полицейских, что бы даже отморозки Фэн Цзы рискнули напасть. Да и не следил за нами пока никто. «Шестерки» в подъезде, небось, еще и не очухались, а других топтунов я не заметил.

— Как серьезно все обернулось.

Алиса сидела на скамейке, обхватив руками ноги и уткнувшись носом в колени. Ей явно было очень страшно. Так страшно, что она даже не пыталась это скрывать.

— Глупо. Я ведь всегда старалась держаться в стороне от дел мафии. Пару раз мне попадались такие сюжеты! С документами, с подтвержденными фактами! Можно было бы убойные статьи написать. Но как только я понимала, что ниточки тянуться к мафии, сразу все файлы стирала и даже думать себе запрещала на эту тему. Этих парней фальшивыми адресами и псевдонимами не обманешь. А тут… Ну как я не подумала, что у подпольного тотализатора обязательно будет серьезная крыша? Будто мозг взял и отключился.

Девушка нервно усмехнулась.

— Ничего, выкрутимся, — я постарался сказать это уверенно. — У меня есть кое-какие идеи. Только время нужно. Хотя бы дня три-четыре. Я бы предложил свою берлогу, но мне тоже придется скрыться. У тебя есть знакомые, к которым ты могла бы напроситься в гости? Лучше бы в другом городе.

— Ну-у-у, есть, конечно. Тетя Рая…

— Нет, родственники отпадают. Институтские друзья тоже. Одноклассники, наверное, тоже. Не знаю, как у Фэн Цзы поставлена работа с информацией, так что лучше не рисковать.

Алиса задумалась, потом неуверенно произнесла:

— Знаешь, у меня есть один друг. Мы с ним когда-то работали вместе…

— Не пойдет, на него легко выйти.

— Погоди! Он на днях предложил мне отдохнуть в одном местечке недалеко от Москвы. Какое-то экологическое поселение. Люди там живут совершенно оторванные от мира, вряд ли среди них есть осведомители мафии. И ты тоже там сможешь спрятаться — деревня километрах в сорока от Москвы, добираться недолго.

Деревня вне цивилизации? Что-то мне это напоминает. Что-то очень нехорошее. Но, с другой стороны, если моя догадка верна, для Алисы такое укрытие будет идеально. Только вот пустят ли туда меня?

— Хм… Отрезанность от цивилизации может и нам боком выйти. Если что случиться, помощи ждать будем до-о-олго.

— Все равно у меня больше мыслей никаких нет, — сдалась Алиса. — Можно, конечно, просто уехать в другой город и заселиться в гостиницу. Хотя, нет. В гостинице придется регистрироваться.

Я согласился:

— Гостиница точно не вариант. Можно было бы снять на время квартиру, но хозяева все равно захотят договор. А там и слишком бдительные соседи могут настучать участковому, что в доме появились подозрительные жильцы. Нет, чем дольше я размышляю, тем больше мне нравится твоя идея. Поедем, посмотрим, как там эти ребята без электричества живут.

Своим замечанием про электричество Данила напугал Алису. Девушка готова была смириться с отсутствием интернета и мобильной связи, но о том, что свобода от цивилизации может зайти настолько далеко, не задумывалась. Жить без горячей воды при керосиновой лампе Алиса была не готова даже из страха перед триадой. К счастью, в реальности все оказалось не так сурово.

Большую часть дня Данила возил ее по городу, улаживая какие-то свои дела. Так что в Княжево они добрались только вечером и к «Воробьиным полям» — так почему-то называлось экологическое поселение — выехали уже в сумерках. Зато Алиса сразу перестала волноваться. Хоровод аккуратных домиков на краю леса встречал их ярко светящимися окошками. У журналистки даже появилась надежда, что в гостинице окажется такая роскошь цивилизации, как водопровод с горячей водой.

Они спешились в начале улицы и дальше пошли пешком — Данила толкал мотоцикл с битком набитыми кофрами, а Алиса руководила, сверяясь с инструкцией, надиктованной по телефону Симом. «Воробьиные поля» оказались больше, чем она думала. Услышав, что в поселке всего одна улица, Алиса вообразила пять-десять домов, сгрудившихся вокруг автобусной остановки. Реальность оказалась куда солиднее. Улица представляла собой овал, внешняя сторона которого была оконтурена разбитыми с геометрической точностью огородами и теплицами, а с внутренней стороны на нее выходили двери не менее трех десятков домов. По переулкам, делившим поселок на сектора, можно было попасть на площадь. В центре площади красовался большой трехэтажный дом — самый высокий в поселке. Точнее, это были два двухэтажных дома, образующих крест, а в месте пересечения третьим этажом был надстроен круглый павильон под купольной крышей. Вид дома и его расположение наводили на мысль о храме, но никаких символов известных ей религий Алиса не заметила.

Таинственное здание будоражило любопытство девушки, но утолить его оказалось не так-то просто — на улице не было ни души. Да и окна в домах гасли одно за другим.

— Ну а чего ты ожидала? — пропыхтел Данила, ставя мотоцикл на подножку и утирая пот. — Одна из прелестей жизни в гармонии с природой. Встают с петухами, ложатся спать с курами. Оно и понятно. Работа на земле тяжелая, особенно если они все делают по старинке, голыми руками. Да и досуга тут особого нет, какой смысл сидеть до ночи, если ни телевизора, ни интернета.

— Можно читать.

Данила ничего не ответил, но посмотрел на Алису с таким искренним удивлением, что та сразу представила себя после целого дня прополки — или чем там принято в поле заниматься — читающей, например, стихи Гумилева. Про жирафа на озере Чад, например. И сама же признала, что образ получается какой-то неубедительный.

Алиса заметила, что Данила выглядит обеспокоенным. Он оглядывался по сторонам с таким настороженным лицом, словно ожидал нападения. И оттого что никто не нападал, беспокоился еще сильнее. Похоже, как на многих обитателей мегаполисов, отсутствие привычной толчеи и шума городских улиц действовало на него угнетающе.

— Ничего, мы уже почти на месте, — поспешила успокоить спутника Алиса. — Видишь тот дом? Длинный, с зеленой крышей? У которого над входом такой фонарь… ну, как в сказочном доме.

— В сказочном, говоришь? Как тебе роль Гретель? Мне так вовсе не хочется быть в роли Гренделя! Чего смеешься?

— Да не важно. Пошли уж проситься на ночлег… Грендель. А то хозяйку будить придется. Неудобно.

В поселке и вправду почти все дома уже стояли темными, но в гостевом домике одно окно светилось. Пока Данила устраивал мотоцикл возле палисадника, приковывал его к ограде цепью и даже, кажется, гладил по баку и желал спокойной ночи, Алиса искала дверной звонок.

— Что там?

Алиса беспомощно оглянулась. Данила стоял на нижней ступеньке с кофрами на плече и все также настороженно посматривал по сторонам.

— Не пойму, как тут устроено.

Данила хмыкнул и толкнул дверь рукой. Та, мягко щелкнув, открылась.

— Нет здесь замков. Видимо, все жители поселка крайне высоконравственные люди. Практически, святые. А может просто красть нечего.

Из крохотных сеней они попали в зальчик, из которого в глубь дома вел ярко освещенный коридор. Алисе дом сразу понравился. Несмотря на поздний час, в нем пахло медом и свежей выпечкой. Большое матовое блюдо под потолком рассеивало свет по золотисто-коричневым обоям и темному лаку старомодных стульев и столиков. На мгновение девушке почудилось, что она стоит на поляне дубовой рощи в солнечный день.

Из грез ее извлекло журчание красивого, какого-то уютного голоса:

— Добро пожаловать в «Воробьиные поля».

Хозяйкой гостиницы оказалась пожилая женщина — невысокая, пухленькая, с обаятельным добрым лицом. Но первое, что бросалось в глаза — толстая коса, небрежно переброшенная через плечо. Кончик ее чуть-чуть не доставал до коленей женщины, и Алиса задохнулась от зависти к такому богатству, но тут же представила, сколько же мороки с такими длинными волосами. Особенно если их хозяйка не признает современных шампуней и не пользуется феном.

Впрочем, женщина не выглядела страстной фанатичкой опрощения. Она вообще не выглядела способной на сильную страсть — столько безмятежности было во взгляде.

— Моя имя — Радмила. Но все зовут меня Рада или Мила, кому как больше нравится. И вы так зовите, я не против. Проходите, не стесняйтесь. Вы ведь друзья Сима? Он прислал весточку, что вы приедете. И правильно сделали, что у нас решили погостить… — Радмила прервалась, посмотрела на напольные часы, совершенно антикварного вида, с маятником и двумя медными шишками на цепочках. Виновато улыбнулась: — Но вы, верно, устали с дороги! Не буду вас сегодня разговорами мучить. Пойдемте, я приготовила для вас две комнаты. Устраивайтесь, а я пока чай приготовлю. Приходите потом в гостиную. Будем чаевничать, у меня как раз свежие плюшки подоспели. Вы таких плюшек в жизни не пробовали!

И верно, плюшки были просто волшебными. Тонкая румяная корочка с хрустом ломалась на зубах, дразня смесью сладкого яблока и корицы, а под нею открывался нежный душистый мякиш. Алиса воистину героическим усилием воли отодвинулась от огромного блюда, на котором высилась соблазнительная пирамида и чуть не со слезами на глазах наблюдала, как Данила расправляется с угощением, засовывая в рот чуть не по целой плюшке за раз. В такие моменты она яростно завидовала мужчинам.

Радмила понимающе улыбнулась.

— Да вы не бойтесь. Это особый рецепт, от моей стряпни дурное сало не нарастает, только сил прибавляется.

— Что самое приятное может услышать женщина в своей жизни? От плюшек не толстеют.

— Не уговаривайте ее! — Данила замахал руками в комичном испуге. — Мне и одному-то здесь мало.

Радмила рассмеялась. Смех у нее тоже был журчащий и уютный.

— Я к утру еще напеку.

— Ой, не надо! Я же пошутил. Не хотелось бы вас затруднять.

— Что вы, какое же это затруднение? Я люблю готовить. Только угощать-то особо и некого. Почитай в каждом доме готовят сами, да свою готовку считают самой лучшей. Только на праздниках и удается друг перед другом похвастаться.

— На праздниках? А разве у вас бывают…

Алиса стушевалась, осознав, что сморозила глупость.

Радмила не обиделась.

— Поначалу многие так удивляются. Городской человек не представляет себе жизнь без помощи железяк всяких. И воображение рисует картины каторжного труда без отдыха и радости. Да ведь не крепостное право у нас! Никого к нам хитростью не завлекаем, в неволе не держим. Было бы так тяжко да безрадостно — давно все в город уехали бы.

— Вы сейчас скажете, что крестьянская жизнь легче городской, — ехидно пробубнил сквозь очередную плюшку Данила.

Радмила пожала плечами:

— А и скажу. Это ведь смотря чем ту тяжесть мерить? Тем, что работать приходится на земле, руками? Зато на земле-то спокойно, не нужно перед начальством спину гнуть и нервничать, что не так приказ исполняешь, что в должности понизят, а то и уволят. Тут каждый сам себе хозяин, а единственный начальник — природа. Начальник справедливый и мудрый, такому и подчиниться не грех.

Алиса старательно запоминала, жалея, что не прихватила из рюкзака камеру или хотя бы телефон. Впрочем, вполне могло выйти так, что перед камерой Радмила застеснялась бы, не смогла бы говорить складно и увлеченно.

— Самые напряженные дни у нас в конце весны и осенью. А как урожай собрали — тут уже легче становится. Да и летом не сказать, чтобы уж так работали, что не разогнуться. И праздники празднуем. Вот вы сколько дней у нас пробыть собираетесь?

Алиса переглянулась с Данилой. Тот только руками развел: мол, кто ж знает?

— Дней пять, я думаю, мы здесь точно проведем. А там посмотрим.

— Вот и отлично! — обрадовалась Радмила. — Тогда застанете один из наших праздников. Будем вязать сноп для Велеса.

— Для кого?

Алиса с осуждением посмотрела на Данилу.

— Надо же знать свою историю хоть чуть-чуть.

— Зачем?

— Затем! Велес — один из главных языческих богов славян.

— А-а-а… — откровенно зевнул Данила. Поймал укоризненный взгляд Алисы и торопливо закивал. — Да-да, праздник это здорово. С удовольствием посмотрим и поучаствуем.

— Если можно… — Алиса вопросительно посмотрела на Радмилу.

— Конечно. Этот праздник для всех открытый… Но я смотрю, вы уже устали. Давайте продолжим разговор завтра.

Отведенные им комнаты располагались в самом конце коридора, дверь в дверь. Стоило Алисе закрыть за собой дверь, как навалилась усталость — уж больно суматошным выдался день, да и переживаний всяких хватило с избытком.

Но уснуть не получалось. Оставшись одна, девушка вновь вернулась мыслями к опасному тупику, в котором оказалась. Нужно было как-то выбираться, но никакого плана придумать не удавалось. Алиса ворочалась с боку на бок в мутной дремоте, никак не желавшей перейти в сон. Уже где-то далеко за полночь ей показалось, что во дворе, прямо под ее окном, скулит собака. Она хотела встать, выглянуть в окно, и это побуждение ее, наконец, усыпило.

Странное место.

Опасное.

Мои предположения оказались верны.

Еще в Княжево, расспрашивая дорогу к экологическому поселению, я заметил странные взгляды местных жителей. Мне даже показалось, что те — узнав, куда мы едем — с трудом удерживаются от того, чтобы перекреститься. Это, конечно, могло быть и обычное крестьянское недоверие к пришлым, поселившимся рядом и заведшим чуждые порядки. Но только вот Княжево — не какая-то патриархальная глубинка с традиционным крестьянским укладом. Москву с пригорка видно, большинство работает в столице, психология у местных вполне городская. Что-то другое крылось за всем этим.

Я почувствовал присутствие этого «другого», когда из-за поворота проселочной дороги показались «Воробьиные поля». Едва не уронил мотоцикл — столь сильным было ощущение чуждости, отторжения, которое на меня накатило. Словно овал поселка был глазом некоего монстра, разглядывающего приближающихся людей. Взгляд был не враждебным, но абсолютно нечеловеческим.

А вот Алиса, похоже, ничего не почувствовала. Поселок ей понравился, хотя и показался непривычным. Щебетала оживленно, глаза блестели от любопытства. Мне же приходилось стискивать зубы и делать вид, что все в порядке. Объяснить Алисе что происходит я не мог, а пугать, указывая на всякие странности и несоответствия — не хотел. Вот и строил из себя шута горохового. Грендель, плюшки… Хорошо еще, что Радмила эта быстро отпустила нас. Вот жуткая баба-то! Ведь даже минуты рядом с кофрами не стояла…

Я подошел к кофрам, вытряхнул на кровать коммуникатор, усилитель сигнала, спутниковый терминал, запасные аккумуляторы. Бесполезный хлам. Такое впечатление, что по кофру нанесли прицельный электромагнитный удар. Но тут у них такого оружия просто не может быть. Это сама Радмила… Не понятно только — как? При этом телефон Алисы не пострадал. Сигнал он здесь не принимает, но работать работает. И камера все прекрасно снимает. А у меня — куча хорошо пропеченного металла и пластика.

Я с отвращением посмотрел на старомодную люстру под потолком — такую же, как в холле. Алиса, увидев фонари на улице, обрадовалась, что не придется сидеть при свечах. Конечно, она не обратила внимания, что к «Воробьиным полям» не тянется ни одной линии электропередач. И в самом поселении не заметно ни ветряков, ни солнечных батарей на крышах, а дизель был бы слышен издалека. Но ночь тихая — слыхать, как куры в соседнем амбаре квохчут сквозь сон. Что же у них тут, собственная атомная электростанция? Ох, если бы!

А главное — что теперь делать? Ну, уберечь девчонку, чтобы глупостей не натворила, это задача тактическая. А что со стратегией? Один я тут мало что сделаю. Связи нет, посоветоваться не с кем. Можно, конечно, завтра смотаться в Москву. Но оставлять Алису одну здесь опасно. И еще большой вопрос дадут ли спокойно уехать? Или утром меня ждет сюрприз в виде оплавившейся проводки мотоцикла?

Встревоженный собственными мыслями, я сходил проверить «кобру». Нет, все в порядке, мою малышку не тронули.

Значит, хозяева не прочь, чтобы я отсюда свалил. А вот разрешат ли увезти Алису? Вряд ли. Да и сама девушка не захочет уезжать, ей тут нравится.

Вернувшись в комнату, я убрал испорченную технику назад в кофр и повалился на кровать. Когда не знаешь, что делать — не делай ничего. Древние даосы были мудрыми людьми. Впрочем, древние славяне не уступали им в мудрости, придумав пословицу про утро, которое вечера по любому мудреней.

— Хитрец.

Розенблейд стояла на лестничной площадке, скрестив на груди руки и, словно придирчивый критик разглядывала картину: два распростертых тела и алкогольный натюрморт на подоконнике.

— Этак он все нам испортит. Что думаешь?

Ален покрутил в руках лоснящееся зелеными боками яблоко, с треском откусил добрую треть и принялся обшаривать карманы пребывающих в нирване шпиков. Делал он это нарочито небрежно, выворачивая подкладку и разбрасывая по площадке ключи, карточки и прочую мелочь. Основательно распотрошив одежду китайцев, сгреб с подоконника бутылку из-под коньяка со стаканами и отправил все в мусоропровод. Посмотрел на напарницу.

— Оставляю это на тебя, — кивнула Розенблейд. — Догоняй.

Ален проводил женщину взглядом. Потом зажал в зубах яблоко, достал нож и склонился над первой жертвой.