Биотеррор

ГЛАВА 7

— Они вернулись. Центурия у девчонки.

Гигант никак не показывая, что слышал слова Розенблейд, продолжал изучать диспозицию на шахматной доске. Ферзевая пешка была зажата пробкой от шампанского и пуговицей. Но ее прикрывал оловянный солдатик.

— Хотите, мы доставим центурию вам?

Гигант, не отрывая взгляда от доски, отрицательно покачал головой.

— Нет. Катрены должен был украсть Данила и вручить девушке. Но получилось даже лучше — девочка сама прихватила их с собой. Это выглядит более естественно. Нет, мне они не нужны.

Розенблейд удивленно посмотрела на хозяина, перевела взгляд на Алена, но тот лишь флегматично пожал плечами. Ален не любил читать. Вся эта история с древними бумажками навевала на него сон.

Впрочем, гигант пребывал в хорошем расположении духа и изволил пояснить:

— Я не знаю, что в них, но мне это и не интересно. Они находятся в руках дикарей уже много лет, я вполне могу подождать еще пару месяцев…

— Зачем же тогда… — женщина замолкла.

Но гигант не обратил внимания на то, что его перебили. Он слишком долго живет, что бы подобные пустяки задевали его.

— Предназначение этих катренов — побудить девочку действовать. Но действовать она должна единственным нужным нам образом.

Он передвинул на свободную клетку фигурку совы из слоновой кости.

— Запоминайте адрес. Девушка обязательно отправится туда, сегодня или завтра. В ближайшие дни. Дополнительные инструкции получите в зависимости от того, чем закончится разговор.

Хозяин кабинета взял с доски оловянного солдатика, долго рассматривал его, словно видел в первый раз. Спросил:

— Вы знаете об аварии, в которой чуть не погиб наш герой?

Розенблейд кивнула.

— Ваше мнение?

— Целились не в него.

— Вот как…

— Мы следили за мальчишкой, — уверенно говорит женщина. — Видели, как все произошло. Ален отправился дальше, а я еще покрутилась на месте аварии. Осмотрела там все. Потом мои люди в полиции сняли копии со всех отчетов и результатов экспертиз. Акция, несомненно, была спланирована. При этом очень большое значение имела точность места и времени встречи с целью. Вычислить с такой точностью передвижения Данилы невозможно. Зато появление там Калашникова было абсолютно предсказуемо — он раб привычек. Уверена, его-то и планировалось убрать.

— Вот как, — повторил гигант. — Что-то мутит наш хитроумный Сим.

Абрахам Богнга любил свою работу. Это могло бы показаться нелепым человеку из Америки или даже из любой страны Исламского Союза. Но Абрахам жил в Замбии, а в Замбии ты счастливчик, если нашел хоть какую-то работу. Что уж говорить о работе уборщика на атомной электростанции — ходишь в чистейшем комбинезоне, два раза в день обязательно принимаешь душ, пусть он даже и пованивает какими-то химикатами. Работаешь в помещениях с кондиционерами, а не на палящем солнце, да и сама работа не сказать чтобы тяжелая. А еще бесплатный обед в столовой АЭС и весьма приличная, по меркам Замбии, зарплата. Не удивительно, что Абрахам любил свою работу.

Он тщательно следил, что бы все его щетки и губки были идеально чистыми, буквально после каждого вымытого помещения возвращался в подсобку и менял воду в своем ведре на колесиках. Почтительно кланялся всем встречным белым сотрудникам АЭС — эти «костяки» все на одно лицо, вдруг не узнаешь начальника?

Одно беспокоило Абрахама.

Старый Туанг уехал из Монгу. И семью увез.

Да еще и остальных горожан уговаривал ехать. Говорил — «костяки» заковали на этой земле демонов и заставляют работать на себя. Но демоны рано или поздно вырвутся и страшно отомстят. Ну да Туанг старый и глупый, он даже электричеством не умеет пользоваться — держит в доме керосиновую лампу. Абрахам учился в школе при католической миссии и очень много знал о мире. Потому и получил такую хорошую работу. Он знал, что никаких демонов белые здесь не держат, а все дело в реакторах. Что там происходит, Абрахам не знал — так далеко его образование не распространялось, — но был уверен, что никаких демонов внутри нет. Старый Туанг даже в двигателе машины подозревал заключенного демона, но Абрахам как-то помогал соседу разбирать двигатель его грузовичка и видел, что никакого демона там нет.

Да и черти бы с этим Туангом! Хорошо, что уехал и не надоедает больше со своими проповедями. Жаль только, дочка его Руя, с которой Абрахам дружил с самого детства, уехала с семьей.

Уборщик вздохнул и принялся тщательно протирать боковую стенку пульта от пыли. Операторы не обращали на него внимания, обсуждали последнюю серию какого-то криминального сериала и обменивались шуточками. Абрахам немного завидовал операторам. Он любил свою работу, но у них работа была лучше — сиди себе в кресле, пей кофе и время от времени смотри на приборы. Но чтобы получить такую работу, надо было родиться белым.

«Что за… — Абрахам наклонился к самому полу, прищурился. — Это здесь откуда?»

Из щели между плитками пола пробивался крохотный зеленый росток. Абрахам расстроился, но и обрадовался. Расстроился потому, что всегда так тщательно все отмывал, а тут видать пропустил невесть как проникшее на станцию семечко — не за один же день оно проросло! А обрадовался, что заметил росток до того, как на него обратил внимание кто-нибудь из «костяков». Выговором бы не обошлось, могли и оштрафовать, а то и выгнать.

Абрахам сорвал стебелек на мгновение подивившись его жесткости — словно не крохотную травинку вырывал, а взрослый сорняк на огороде. Потер плитку тряпкой.

— Эй! Что это?

Абрахам обернулся на удивленный возглас оператора. Выронил тряпку.

Из стыков между полом и стенами стремительно, словно каша из выкипающего котла, перли зеленые переплетающиеся стебли. За то время, что Абрахам и операторы стояли в замешательстве, растения плотно оплели стены зала и ушли куда-то вверх, легко, словно тот был из картона, проломив потолок.

— О, господи, — потрясенно произнес один из операторов. — Они же из реакторного зала.

Второй схватился за дозиметр, но в это мгновение по стеблям прошла судорога, они вздулись, словно человеческие мускулы. Зал тряхнуло так, что люди едва устояли на ногах. Операторы бросились к пульту, но второй толчок сбил их с ног. Завыли сирены. Свет погас, остались только аварийные лампочки.

Абрахам опустился на колени и стал молиться богу белых, как его когда-то учили в католической миссии.

— Что смотришь?

Я обернулся.

Алиса мялась в дверях комнаты.

Ее свитер и джинсы пропитались кровью Виктора, их пришлось отстирывать, и сейчас на девушке была моя толстовка. Слишком большая для нее: девушка казалась ребенком, из озорства нацепившим одежду взрослого. Только бледное лицо с испуганными глазами было не по-детски серьезно. Бедная… Для нее все это должно быть серьезным шоком.

— Новости смотрю. Я, собственно, только их и смотрю. Ты как?

— Нормально. Можно я тут посижу? А то там… неуютно.

— Конечно.

Здесь везде неуютно. Старое бомбоубежище, которое по окончании холодной войны продали какому-то бизнесмену. Долгое время он использовал его как склад овощей и фруктов — если не включать отопление, здесь было довольно холодно и хорошая вентиляция. С тех времен в стены въелся запах овощной базы, удивительно стойкий, переживший даже ремонт. Хотя стены и потолок заново оштукатурили, каменный пол укрыли пластиковой основой, а поверх еще и ковровым покрытием, сырой навязчивый запах победить не удалось.

Но Алисе, думаю, было бы неуютно даже в пятизвездочном отеле.

Она сидела на койке — после ремонта базу вновь оборудовали под убежище, — поджав ноги и обхватив себя за плечи руками. Молчала.

— Я заказал тебе суши. Курьер скоро будет. Ты ешь суши?

Она улыбнулась впервые с тех пор, как…

— Ты ведь уже все равно их заказал?

— Черт, — я почувствовал, что краснею. — Извини. Я подумал, девушки же обычно любят всякую такую ерунду. В голову не пришло спросить. Если хочешь, что-нибудь другое закажу. Только ждать дольше придется.

— Да нет, все в порядке. Я действительно люблю суши.

В комнате вновь повисла тишина.

Тяжело поддерживать непринужденный разговор с человеком, который видел, как ты убиваешь.

— Что дальше?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Планировал отсидеться вместе с тобой в этом поселке, но лучше бы я сразу тебя привез сюда. Просто здесь такая унылая дыра. Да и мне в голову не приходило, что все может вот так обернуться.

— Мы должны заявить в полицию.

— Забудь. У нас никаких доказательств.

— Как это — никаких? Мы же видели…

Она замолчала, потом упрямо дернула плечом.

— Знаю, только наших слов недостаточно. Но Виктор — представитель власти, его показания имеют больший вес. Мы поднимем волну, начнется следствие, и правду все равно раскопают!

— Ничего не раскопают. — Я вздохнул. Мне совсем не хотелось говорить то, что я сейчас ей скажу. — Если бы это было так просто… Пока ты спала, я звонил Виктору.

— Как он? Пришел в себя?

— Да. Сломана рука и несколько ребер. Плюс ушибы внутренних органов, но, к счастью, ничего не раздавили и не порвали. — Я не собирался говорить ей, что жив полицейский только потому, что оказался в нашем госпитале. И о том, что он никогда не узнает, какие на самом деле травмы получил. — Дело не в этом. К нему уже приходил человек из Конторы и посоветовал забыть про «Воробьиные поля». Не ездил он никуда, а избили его в Москве неизвестные грабители.

— Почему?

Я нашел в памяти коммуникатора нужный файл и включил проектор. На бежевой стене бомбоубежища появилась карта мира. Ее покрывало множество красных, оранжевых и зеленых кружков. Больше всего было зеленых, но хватало и красных.

— Что это?

Я кликнул по одному из красных кружков, и экран заполнили фотографии. В правом верхнем углу начало воспроизводиться видео. Съемка была любительская, снимали с вертолета, потому изображение тряслось и временами уплывало, сменяясь то небом, то лицами переговаривающихся в кабине вертолета людей. Но чем дальше развивались события, тем реже отвлекался оператор — понял, что его ждут уникальные кадры.

— Пенджаб, один из наиболее промышленно развитых штатов Индии. Там недавно построили современную фабрику. Выпускали комплектующие для новейших компьютеров, был даже свой экспериментальный блок, где велись разработки перспективных направлений. Есть информация, что готовился прорыв в области передачи данных.

На экране между тем появились люди, идущие через поле к стенам завода. Казалось, что они никак не организованы, каждый бредет сам по себе, но их было слишком много — не меньше двух-трех сотен. Если точнее, в нападении участвовало пятьсот семьдесят три человека. Это потом точно установили по кадрам с уцелевших камер охраны.

— Даже если ничего нового их ученые и не изобрели, из комплектующих с этой фабрики собирали миллионы компьютеров в разных странах. Для экономики Индии это предприятие было очень важным.

Послышались тревожные возгласы в кабине вертолета, пробивавшиеся даже сквозь шум двигателя. Итальянские туристы всего лишь совершали воздушную экскурсию и никак не ожидали стать свидетелями войны.

Очень странной войны, надо признать. Люди, добравшись до стены, окружающей завод, с обезьяньей ловкостью взбирались на нее, резали колючую проволоку и спрыгивали внутрь. Их должны были остановить еще на подходе, но никто не руководил обороной: за полчаса до начала наступления в центральный пункт охраны проникло несколько крайтов. Эти змеи обычно живут рядом с реками, и как они оказались на территории завода, осталось неизвестно. Укус крайта почти неощутим, токсин быстро попадает в мозг жертвы и наступает смерть. Но змеи не могли отключить ток, пропущенный по внутреннему ограждению. У нападавших были пособники на территории завода.

— Выяснить, кто это был, не удалось.

— Почему?

— Сейчас увидишь.

Некоторое время вертолет кружил над заводом на безопасной высоте. Мы с Алисой молча наблюдали страшные сцены, разыгрывавшиеся во дворе. Нападавшие были вооружены только холодным оружием и поначалу сикхи, которых традиционно охотно набирают в охрану, успешно сдерживали атаки, отстреливаясь из окон. Но охрана завода — не армия. К спланированному нападению никто не готовился, в арсенале просто не было серьезного оружия и достаточного запаса патронов. Оставив на земле несколько десятков убитых, нападавшие ворвались в цеха. Началась резня.

Алиса отвернулась, не в силах видеть происходящее.

— Я ведь журналист. Почему я ничего не слышала об этом?

— Слышала. Вот, смотри. Не бойся, все уже кончилось.

Резня действительно закончилась. Победители деловито уносили своих раненых. К воротам подъехало несколько телег, запряженных буйволами. Груз в телегах был укрыт циновками, но когда их начали разгружать, туристу удалось заснять тяжелые бочонки и большие глиняные кувшины.

— В бочонках порох — самый примитивный, самодельный. В кувшинах органическая горючая смесь, по свойствам похожая на напалм.

На экране завод уже пылал. Огонь распространялся быстро: сильный ветер раздувал его словно в гигантской топке.

Я остановил видео.

— Ты должна помнить эту трагедию. Два года назад ее широко обсуждали в интернете, да и по телеканалам крутили кадры с плачущими людьми и представителями правительства, говорившими проникновенные речи.

Алиса нахмурилась, вспоминая. Потом удивленно произнесла:

— Погоди! Я помню! Но ведь там была авария! Взрыв каких-то веществ…

— Так и есть. Ты сама только что видела, как эти вещества доставили на завод. Итальянцы еще некоторое время там крутились, пока горючее не вышло, и пилот не увел вертолет к ближайшему городу. Садиться вблизи завода он, разумеется, не рискнул. Сначала их охотно выслушали, таскали по разным спецслужбам как главных свидетелей, а потом… Все они исчезли. Включая пилота вертолета. А официальной версией стала авария.

Алиса недоверчиво посмотрела на меня.

— Но как такое можно скрыть? И зачем?

Я кликнул по другой красной точке.

— Норвегия. К сожалению, материалов об этом случае мало. Вот здесь, возле поселка Скарсвог, была построена исследовательская лаборатория. Занимались там элементарными частицами, работало несколько ученых с мировым именем. Почему выбрали такое странное место для лаборатории — не известно. Возможно, это связано с тем, что Скарсвог самый северный поселок в Европе. На лодке можно добраться до мыса Нордкап.

К этому случаю видео не прилагалось. Точнее, видео было — во время проведения экспертизы следователи, разумеется, вели съемку. Но эти кадры я решил Алисе не показывать. Она и так слишком много пережила. Отобрал наиболее безобидные фотографии — те, на которых трупы уже убрали и остались лишь контуры мелом на полу.

— Они вплотную подошли к какому-то открытию. К какому — осталось неизвестным. В поселок прибыла делегация. Назвали себя последними шаманами Скандинавии и потребовали от ученых прекратить исследования. Будто бы те оскорбляют богов. Над ними, конечно, просто посмеялись. Приехали, понимаешь, какие-то чудики, требуют чего-то, в чем сами не разбираются. Через два дня, когда бесполезность переговоров стала очевидна, шаманы уехали. А на третий день весь персонал лаборатории — двести пять человек, включая лаборантов, охранников и уборщиц — был обнаружен мертвым.

Отчетливо встал перед глазами маленький поселок, окруженный горами. Ярко освещенные лабораторные коридоры, помещения. И тела людей. Мертвые тела повсюду.

— Они внезапно сошли с ума. Громили лабораторию, убивали друг друга и сами себя. Никто не выжил. Эксперты так ничего и не выяснили. Официальной причиной назвали нарушение техники безопасности. Якобы, проводился эксперимент, в результате которого в вентиляцию попал галлюциногенный газ. Бред, конечно, но общественность проглотила: никто не вникал в детали. Для среднего обывателя наука давно превратилась во что-то далекое и непонятное. Люди воспитаны на фильмах, в которых ученые — маньяки, готовые ради удовлетворения интереса уничтожить весь мир.

— А что было на самом деле?

— Не знаю. Возможно и отравление. Только совсем не случайное. Потому что кто-то проник в здание до приезда полиции и тщательно уничтожил результаты последних лет работы ученых. Документация и все жесткие диски исчезли.

— Промышленный шпионаж?

— Вряд ли. Эта отрасль науки слишком далека от практической реализации. Уверен, все похищенное — на дне одного из фьордов. Историю вновь замяли.

Я выбрал новую отметку.

— Северная Америка. Вашингтон. Целенаправленная финансовая атака, закончившаяся разорение концерна «Тагум». Многообещающие разработки новых сплавов. Несмотря на стратегическую важность, правительство США позволило пустить концерн по миру. Стоявшие за этим люди остались неизвестны. Опять Северная Америка, штат Южная Каролина. Секта проводила массовые жертвоприношения. Дело замято, руководители секты исчезли. Китай… Австралия… Африка…

Видео и фотографии, официальные документы, свидетельства очевидцев.

— И все эти красные точки…

Я кивнул.

— За каждой — преступление, совершенное членами той же секты, к которой принадлежат обитатели «Воробьиных полей». Оранжевым цветом отмечены их поселки. Зеленым — случаи, вызывающие сомнения…

Меня прервал звонок телефона. Звонил курьер. Когда я поднялся на поверхность и открыл дверь, парень в растерянности топтался около кирпичной будки на окраине города, недоумевая, кому в таком месте могли понадобиться суши. Выход из бомбоубежища больше всего напоминал щитовую, да и табличка с молнией и черепом на двери имелась. Я забрал коробку и вернулся к Алисе.

Как я и надеялся, поев, она немного пришла в себя. А вот чего я совсем не ожидал, так это вопроса.

— Ты ведь мне не все рассказал?

— Конечно. Тут несколько тысяч похожих случаев.

— Я не об этом. Чтобы связать все это между собой и понять, что все преступления совершены одними людьми, не достаточно доступа к засекреченной информации. Ничего общего между индийскими крестьянами и норвежскими шаманами невозможно найти. Обычному человеку, даже какому-нибудь гениальному сыщику и в голову не пришло бы искать связь между ними. Для этого нужно идти от общего к частному: знать о существовании такой секты, о том, что у них есть сторонники в этих странах, знать очень хорошо. И ты о них знаешь! У тебя запись, которую уничтожили индусы. Ты был в Норвегии, в лаборатории… Не ври! И вчера — что ты с собой сделал? У тебя после инъекции была металлическая кожа! Кто ты такой?

Я шагнул к Алисе, чтобы успокоить ее, но увидел в глазах девушки такой ужас, что мурашки по спине пробежали. Ну, конечно, она вообразила, что я кто-то вроде секретного агента и должен немедленно убить ее во избежание утечки информации.

Я демонстративно поднял вверх открытые ладони, отошел к своей койке.

— Не бойся. Видишь, я к тебе даже не подхожу.

— Кто ты? Что тебе от меня нужно?

— Ничего. Сама подумай, сколько у меня было возможностей избавиться от тебя. Я же только и делаю, что спасаю тебя.

— Это, конечно, утешает. Но на ответ не тянет.

— Откуда столько яда?

Моя попытка защититься не произвела на девушку особого впечатления.

— Либо ты все мне рассказываешь, либо я ухожу.

— Это опасно.

— А я не знаю — может, с тобой мне еще опаснее.

Что ж, рано или поздно это должно было произойти. Она совсем не глупа и не так сильно испугана, чтобы не замечать очевидного. Если подумать — и хорошо! Ситуация обостряется и мне все труднее изображать случайного знакомого, влипшего в историю по недоразумению.

— Это будет не просто объяснить.

Внутри у Алисы все сжалось.

«А что если он все равно откажется говорить?» — мелькнула в голове паническая мысль. Уходить Алиса боялась. Но и Данилу боялась не меньше. А может и больше. Неизвестное зло всегда страшнее.

— Это будет не просто объяснить. — Данила прищелкнул пальцами. — С чего бы начать?

— С начала?

Данила хмыкнул.

— Увы, это не лучшая идея. Начало было так давно, что никаких достоверных источников о том времени не сохранилось. Пришлось бы обращаться к мифам и сказкам.

— Я люблю сказки, — возразила Алиса. — Время у нас есть. Рассказывай давай!

— Как хочешь. Жили-были…

— Я серьезно!

— Я тоже. Просто, обращаясь к сказкам, приходиться говорить на языке сказок. Неизвестно, когда и где это было. И было ли вообще. Потому — жили-были. Люди. Жизнь у них была тяжелая. Потому что не умели они ни землю толком обрабатывать, ни ремесел никаких у них не было, ни искусств. Короче, мрачная у них жизнь была. Они и совсем вымерли бы, но некоторые из них рождались с уникальным даром — управлять природой.

— В каком смысле?

— Ты видела пример такого управления в «Воробьиных полях». Да и сама немного попрактиковалась. Помнишь муравьев?

Алиса молча кивнула. Слова о «Воробьиных полях» пробудили в ней вовсе не ту идиллическую картину.

— У некоторых сил хватало только на подобные бесполезные фокусы. Но другие могли заставить обильно плодоносить даже плохо обработанную землю и дикие плодовые деревья. Приманивать диких животных, управлять погодой. Они могли легко вылечить человека одной лишь своей волей. Могли и убить.

— Ты говоришь о магах?

— В те времена еще не придумали такого слова. В сказаниях северных народов они остались под именем сидов. Позже их называли по-разному, в том числе и магами.

— Подожди.

Алиса уселась на койке в излюбленной позе для размышлений — подтянув ноги к груди и уткнувшись подбородком в колени. Почему-то именно в таком положении ей думалось лучше всего. Правда, сейчас этот прием не помогал. То, что рассказывал Данила было абсурдом. Какие сиды? Какие маги? Двадцать первый век на дворе! Но как иначе объяснить тех же муравьев?

— Бред какой-то.

— Сказка, — терпеливо поправил ее Данила. — Ты же сама попросила. Будешь дальше слушать?

— Буду.

— Сиды были всем хороши. Вот только рождались редко и, сама понимаешь, при таком могуществе становились вождями и жрецами племен. Жили они долго, по сравнению с обычными людьми, и постепенно утрачивали некую важную часть души. Это прозвучит громко, но я назвал бы это человечностью. Они начинали мнить себя богами, да ведь, по сути, и были ими. Стали относиться к остальным людям, как к игрушкам. Ты ведь изучала в институте мифы Древней Греции, например? При всей сказочности, в одном они вполне реалистичны: в изображении отношения богов к смертным. По прихоти могли облагодетельствовать людей, по прихоти — уничтожить. А люди ничего не могли без помощи сидов.

— Но сиды исчезли?

— Да. Неизвестно доподлинно почему, но один из самых могущественных сидов по имени Дагда решил сломать эту систему. Он собрал под свою руку несколько человеческих племен и стал обучать их ремеслам. К нему примкнуло еще несколько единомышленников из сидов. Они учили людей обжигать глину, плавить металл, обрабатывать землю, приручать животных. В общем, они запустили ту цивилизацию, которую мы сейчас имеем. И это уничтожило власть сидов.

— Но ведь все, что ты перечислил, нельзя даже сравнивать с магией.

— Нельзя, — согласился Данила. — Но у технологий есть одно решающее преимущество перед магией. Им может обучиться любой человек. Это передаваемые и, что тоже важно, накапливаемые знания. Ученик кузнеца получит из рук учителя все методы, что придумали поколения кузнецов до него, потом будет всю жизнь их совершенствовать и передаст своим ученикам. Даже если каждый за всю жизнь придумает всего один новый прием ковки, ремесло будет развиваться. Есть и еще один важный момент: технологии не дают человеку всемогущества. Нельзя быть кузнецом, плотником, ткачом, земледельцем и врачом одновременно. Людям приходилось обмениваться плодами своих трудов, это уравнивало их. Сиды проиграли именно потому, что привыкли не считаться с людьми. И не заметили, как люди научились обходиться без них.

— Но они могли легко уничтожить их.

— Не так уж и легко. Ведь на стороне людей был Дагда и его сторонники из сидов. Они оберегали людей. Сначала явно, а потом, когда человеческая цивилизация окрепла, тайно.

— Что-то вроде тайного правительства? — усмехнулась Алиса. — Ты знаешь, что для серьезного журналиста всерьез упоминать о мировом правительстве или масонах давным-давно дурной тон? Все равно, что писать о летающих тарелках или снежном человеке.

— И правильно. Нет никакого мирового правительства. Мы не пытаемся управлять людьми. Только охраняем от луддитов и очень редко вмешиваемся: когда какое-то решение может отбросить человечество назад, в дикость.

— Мы?

Данила кивнул.

— Мы называем себя технократами.

Алиса недоверчиво посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, ты тоже этот… Сид?

— Нет, что ты! Подавляющее большинство технократов — обычные люди. Сама понимаешь, наши идеи не очень-то привлекательны для тех, кто родился с какими-то особыми способностями. К тому же луддиты умеют определять эти способности еще у детей и почти всегда первыми находят сидов и забирают к себе. Дают им соответствующее воспитание, с детства промывают мозги.

Алиса вспомнила маленьких повелителей муравьев.

Значит, эти дети сиды? Потенциально могущественные волшебники… И она? Она ведь тоже командовала муравьями! Алиса подняла испуганный взгляд на Данилу, и тот понял. Разом поник, уставился в стену.

— Да. Ты сид. Не знаю, как так вышло, что тебя упустили в детстве. Возможно, потому что ты родилась в городе. Луддиты плохо чувствуют себя в больших городах, не могут здесь долго оставаться — присутствие техники, излучений, грязный воздух. А наша пища для них чистый яд.

— Ты постоянно повторяешь это слово.

— Луддиты? Надо ведь как-то их называть. Сами они себя называют истинными людьми, но уж больно пафосно звучит. Дикари — презрительное прозвище. Многие наши их так и называют, но это неправильно. Они ведь не виноваты, что с самого детства им внушали: техника зло, надо ее уничтожить. Когда в девятнадцатом веке они создали в Англии организацию луддитов, это словечко многим показалось подходящим.

— Получается, я тоже луддит?

— Нет. Можно сказать, повезло. Тебе удалось взрослеть как обычному человеку, ты не запрограммирована на ненависть к цивилизации. И вовсе не обязана с нами бороться. У тебя есть выбор. Ты можешь сама решать, как поступать дальше.

Алиса промолчала.

Да, она не чувствовала ненависти к этому городу. Но и не любила его, никогда не любила. А в «Воробьиных полях» ей было хорошо. Что бы ни говорила Радмила, она не сможет вернуться туда. У нее опять нет дома. Даже хуже: дом ей показали, дали ощутить, как это может быть прекрасно, а потом все отняли. А еще хуже то, что из-за случайно украденной рукописи те, кто мог бы стать семьей, теперь будут считать ее врагом.

— А защитить меня смогут только технократы, — горько произнесла она вслух. — Но не просто так, конечно. Что вы захотите взамен? Сражаться против луддитов? И ты еще говоришь, что у меня есть выбор?

Она подняла взгляд на Данилу.

Тот выглядел виноватым.

— Извини. Врать не стану — на это Мастер и рассчитывает.

— Мастер?

— Он мой учитель. Взял меня из детского дома. Говорит, почувствовал способности к механике. Да только что он там мог почувствовать в трехлетием пацане? Просто пожалел. Все, что я умею — это его знания и опыт. Он учил меня все эти годы. Да и сейчас продолжает учить.

— Понятно. А Мастер — это звание, что ли?

— Вроде того. Все-таки технократы — организация, а в каждой организации должна быть четкая структура. Первая ступень — Ученики. Люди с особыми способностями к разным ремеслам. То есть, к разным техническим профессиям или точным наукам. Некоторые из Учеников становятся Подмастерьями. Я, например, Подмастерье.

— Получил повышение?

— Не совсем, — не отреагировал на иронию Данила. — Ученики просто работают на перспективных направлениях науки и техники, двигают прогресс. Их даже не часто посвящают в то, что они работают на нашу организацию. Задачи Подмастерьев иные. Некоторых учат искать талантливых детей и вербовать из них Учеников, других — вычислять происки луддитов и противодействовать им. Когда мы набираемся нужного опыта и готовы действовать самостоятельно, нам присваивают статус Мастера.

— Понятно, — вздохнула Алиса. — Еще одна секта.

Данила развел руками.

— Можешь считать так. У нас никто никого не заставляет верить в идеалы. Некоторые, конечно, верят в светлое будущее, но многие работают просто за деньги. Некоторые, особенно это касается ученых, потому что это дает им возможность заниматься любимым делом, вести изыскания в любопытнейших областях науки.

— А ты?

— А куда мне деваться? — Данила усмехнулся. — Я с детства с Мастером, всем обязан ему и вообще технократам. Кем я мог вырасти, если рос в Цеху? Я как раз идейный. Верю в светлое будущее.

Но Алиса была не склонна принимать ернический тон. Данила посмотрел на ее сердитое лицо и махнул рукой.

— Хочешь верь, хочешь не верь. Идеи луддитов может и не лишены некоторого смысла. В обаянии им, во всяком случае, не откажешь. Не даром же дауншифтеров становится все больше. Я и сам предпочел бы дышать чистым воздухом, есть натуральную пищу. Но ты представляешь, что будет с миром, если они действительно смогут диктовать свои условия?

— Ну-у-у…

— Не представляешь, — кивнул Данила. — Земля не сможет прокормить десять миллиардов человек, занимающихся натуральным хозяйством. Прежде, чем установится вожделенный луддитами Рай, девять десятых населения вымрет от голода и болезней. И это я очень оптимистично оцениваю. Ты готова жить в таком Раю?

Данила сделал паузу, но Алиса промолчала. Возразить ей было нечего. И так СМИ постоянно сообщали о голоде и эпидемиях в странах третьего мира. А если разом исчезнет современная цивилизация, эти же бедствия обрушатся и на благополучные государства. Большие города вообще станут мышеловками, в которых людям останется только умирать.

— Вот и я не хочу такого будущего, — тихо произнес Данила. — Наш мир несовершенен. Я не слепой фанатик, прекрасно вижу все плохое, что несет с собой цивилизация. Но я не могу позволить, что бы ради усовершенствования этого мира погибли миллиарды людей. Мне будет неуютно жить на кладбище.

Он взял со стула куртку и направился к выходу. Уже от дверей произнес, не оборачиваясь:

— Мастер рассчитывает, что ты поможешь найти остальные катрены Нострадамуса. Их нужно изучить и понять, что за пророчество, способное перевернуть мир, кроется в них. Ради этого Мастер готов обеспечить тебе защиту от луддитов. Но ты права. Это не правильно. Если ты откажешься, я все равно буду тебя защищать.

— Что?

Данила оглянулся. Подмигнул.

— Мне захотелось почувствовать себя рыцарем на белом коне. А рыцарю не положено брать плату за спасение прекрасной дамы. Ничего не бойся. Я сейчас на встречу с Мастером. Возьму отпуск впервые за все эти годы. И буду тебя охранять.

Гнев Главного Механика мне уже доводилось испытывать.

На самом деле, мне доводилось его испытывать довольно часто, особенно в начале ученичества. Достаточно вспомнить механических тараканов, которых я опрометчиво наделил инстинктом самосохранения и стремлением делать свои копии. В результате даже пятнадцать лет спустя в Цеху иногда ловят потомков тех моих тараканов. Или эксперимент с плавающими крио-полями. Хорошо, что та лаборатория располагалась в подвале. Ее просто обшили свинцовыми плитами и залили бетоном.

Но то были детские ошибки, неизбежные на пути ученичества. И Мастер тогда больше изображал гнев в воспитательных целях, а не гневался на самом деле.

Разницу я понял сегодня, сообщив Мастеру о разговоре с Алисой и своем решении.

В какой-то момент мне показалось, что он меня убьет.

Но обошлось.

Когда мышцы перестало подергивать от остаточных разрядов, и мне удалось встать, Мастер уже более-менее успокоился. Он сидел за своим уродливым столом, место которому было на помойке еще когда я впервые вошел в этот кабинет, и делал вид, что внимательно изучает какие-то бумаги. Пожалуй, теперь мне стало понятно, почему Главный Механик так привязан к бумажным документам. Если он время от времени так выражает свой гнев — никакая электроника не выдержит.

— Можешь идти.

— Мы еще не закончили.

Главный Механик покосился на меня, иронично вздернув бровь.

— Тебе мало?

Мне было много, но сдаваться я не собирался.

— Вы сильнее, кто бы спорил. И не обязательно было демонстрировать это вот так. Но сила не делает вашу позицию более обоснованной.

— А что мне прикажешь делать, если доводы логики на тебя перестали действовать? — крикнул Мастер в неподдельном отчаянии. — Ты заразился в этом логове дикарей какой-то формой тупости! Где твой разум? Где отточенный инструмент, которому я прочил такое великое будущее? И я еще надеялся, что лет через пять этот мальчишка станет Мастером…

Я поймал себя на том, что прячу руки за спину и гляжу в пол, закусив нижнюю губу.

Ну уж нет! Мне не десять лет, в конце-то концов!

— Вы сказали, что в этой операции я должен сам разрабатывать стратегию и принимать решения. Сам! Что вы доверяете мне! И я принимаю решение: буду защищать Алису в любом случае. Будет она нам помогать или нет. И не позволю давить на нее.

Главный Механик нахмурился. Без ложного героизма признаюсь, у меня от его взгляда все внутри заледенело.

— Ты осознаешь, что может произойти, если катрены попадут к дикарям?

— Да.

— И все равно стоишь на своем?

— Да.

— Ты дурак?

— Я сделаю все, чтобы не дать луддитам завладеть чертовой центурией. Но для этого нет никакой необходимости мучить Алису. Она не хочет искать — и прекрасно! Луддиты верят, что только Избранная может найти недостающие катрены. А значит, им и в голову не придет самим искать катрены: вы знаете, как серьезно они относятся к пророчествам. Достаточно просто не дать им захватить девушку. Чем я и собираюсь заняться.

Моя речь не убедила старика, не успокоила. Наоборот. Он вскочил, врезал по столу кулаком и разразился тирадой, общий смысл которой сводился к неблаговидной оценке моего нравственного облика и умственного состояния. После упал назад в кресло и спокойно произнес:

— Вон.

— Не волнуйтесь так, Мастер. Я вполне смогу защитить Алису.

— Вон!

— Хорошо. Но хочу предупредить — если твердо решили остановить меня, сделайте это сейчас. Своими руками. Не надо присылать за Алисой чистильщиков. Я буду рассматривать их как врагов. И действовать буду соответственно. А вы знаете, что будет в этом случае…

— Во-о-он!

Я послушно покинул кабинет, но внутренне возликовал. Если бы Мастер и впрямь решил действовать жестко, он прибил бы меня собственноручно. Он лучше чем кто-либо знает, что я не блефую. Но у него рука не поднялась.

Что, впрочем, не означало поддержки, за которой я, собственно, приезжал. Похоже, старик рассердился всерьез, и выкручиваться мне предстоит в одиночку.

— Нам нейтрализовать его?

Наемники стояли на пороге кабинета. Женщина смотрела на Мастера, мужчина контролировал удаляющегося по коридору Данилу.

На лице гиганта не осталось ни намека на гнев, он вполне благодушно взмахнул рукой:

— Не говорите ерунды. Во-первых, вы с ним не справитесь. Если только убьете, но это меня уж совсем никак не устроит. Во-вторых, это бессмысленно.

Розенблейд позволила себе иронично хмыкнуть. Было видно, что слова Мастера ее задели, но спорить с заказчиком у наемников не принято.

— Нам захватить девчонку и доставить сюда? Он прячет ее в одном из убежищ, мы знаем в каком. Там остались два наших человека, ждут сигнала.

— Пусть следят, но себя не обнаруживают.

Розенблейд нахмурилась. Это уже слишком даже для нее.

— Я должна просить разъяснений! Если вам нужны тупые исполнители, то можете нанять таких в любой городской банде за гроши. Мы с напарником имеем слишком высокую квалификацию, что бы позволить использовать себя в темную.

Мастера вспышка наемницы оставила равнодушным. Он убрал с доски пуговицу и продвинул пешку на одну клетку вперед.

— Удивительно. Вы женщина, Розенблейд. Но совершенно не понимаете других женщин.

— Что?

— Вот ваш напарник уже догадался.

Она изумленно уставилась на Алена.

— Алиса не откажется искать катрены, Розенблейд, — улыбнулся Ален. — Теперь ни за что не откажется.

Алиса успела набросать пару черновиков будущих статей, что на коммуникаторе было не так уж и просто. Она привыкла к Бублику, на нем писалось легко, словно компьютер подсказывал нужные слова.

Да и сама обстановка убежища не способствовала творческому настрою.

Слой земли и железобетона блокировали сигнал — ни по телефону позвонить, ни в сеть выйти.

И Данила куда-то запропастился.

Алиса уже готова была выбраться на поверхность, пусть даже и в нелепой толстовке, свисавшей с нее балахоном, но дверь оказалась заперта, а код ей Данила то ли забыл сказать, то ли специально не упомянул, чтобы не убежала.

И пропал.

Может, этот его Мастер приказал строптивого подмастерья запереть в… Где у них там запирают? На гауптвахте?

А что если его подстерегли эти, из поселка?

К тому моменту, когда Данила вернулся, нервы девушки были уже в таком состоянии, что она даже не стала его ругать, а молча набросилась с кулаками. Парень стоически выдержал нападение, лишь пакеты от неожиданности выронил.

— Где тебя носило? — выдавила сквозь слезы Алиса. — Я тут… телефон… я… а ты!

Как ни странно, Данила этот набор слов понял.

Отстранил слабо тыкающие в грудь кулаки, обнял — осторожно, крепко. Прижался щекой к ее волосам. Алиса замерла, чувствуя, как отпускает сжимавшая сердце тоска-змея. Страх уходил, прятался.

— Все хорошо, лисенок. Не бойся. Все будет хорошо.

— Почему лисенок? — пробубнила она в пахнущую машинным маслом и железом футболку на груди Данилы. Этот запах уже не казался противным.

— Потому что Алиса. Лиса-Алиса.

— Я разве хитрая? — возмутилась Алиса, прижимаясь сильнее. — Какая я тебе лиса.

— Так ты еще маленькая. Не научилась хитрить. Потому и лисенок.

— Щас стукну! Больно!

— Ох, только не это! И так все болит.

Алиса отстранилась, посмотрела на Данилу встревожено. Он и вправду выглядел помятым.

— Что случилось? Опять…

— Нет. Да не пугайся ты так. Это место не так просто найти, да и сил у луддитов в городе мало. Здесь не их земля.

Алиса недоверчиво прищурилась.

— А вы не заливаете, господин подмастерье? Что-то вид у вас такой, словно по вам стадо слонов прошло.

Данила болезненно сморщился.

— Стадо слонов? Очень близко к тому. Это Мастер.

Алиса высвободилась из объятий и села на койку.

Спокойствие, охватившее ее минуту назад, растаяло. Шутливый тон Данилы ее не обманул. Ему действительно было больно, хоть он и старался не показывать этого. И он был совсем не так уверен в себе, как демонстрировал. Откуда взялось это знание, Алиса не понимала. Просто чувствовала, что у Данилы болит все тело, а особенно — ребра и левая нога. Чувствовала и другую боль, в глубине души, понять которую не могла.

— Что Мастер?

— Он был не очень доволен мною. Скажем так. Разговор вышел несколько горячим.

— Вы что, подрались?

Данилу аж передернуло:

— Слава богу, нет! Меня можно было бы хоронить в конверте. Так, разок приложил меня разрядом. И то не со зла, просто контроль потерял. Вывел я его из себя.

— Разрядом?

— Типа, молнией. Не настоящей, конечно. Настоящую даже я бы не пережил.

Алиса всплеснула руками, не находя слов.

— Ладно. Мне и посильнее от него доставалось.

— Я так понимаю, это из-за твоего желания поиграть в рыцаря, да?

— Не важно, из-за чего…

— Нет, важно!

Данила отвел взгляд.

— Не волнуйся. Мы со стариком, конечно, поругались слегка, но он скоро остынет и поймет, что я прав. Пересидим тут пару дней…

— Нет.

— Что?

Алиса подошла, положила руки на плечи Даниле. Твердо посмотрела в глаза.

— Ты не спросил меня, согласна ли я принять твою жертву. Не согласна. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня.

— Да какие проблемы…

— И еще, — прервала его Алиса. — Я подумала над твоими словами. Если у меня есть шанс предотвратить конец света, я должна хотя бы попытаться.

— Ты не обязана…

— Замолчи уже! Если и впрямь все так плачевно, то некогда тратить время на болтовню.