Биотеррор

ГЛАВА 5

— Мастер? — Данила вскочил и коротко поклонился вошедшему. — А мне сказали, что вас нет в Цехе.

Главный Механик осторожно проверил рукой диванчик у стены и с недоверчивой миной на лице опустился на него. Раздался скрип, но ножки из армопласта выдержали. Собственно, такие диванчики с особо прочным каркасом из армированного пластика изготавливались специально для Главного Механика. Они были рассчитаны выдержать его чудовищный вес, и Мастер сам проверял все расчеты, но постоянно ждал от мебели подвоха.

Убедившись, что падения не предвидится, Главный Механик проворчал:

— Меня и не было. Но после твоего панического сообщения я прилетел. В следующий раз пиши яснее. Можно было подумать, что добрые люди привезли тебя разобранным на части.

— Извините. Но положение и впрямь серьезное.

— Положение серьезное всегда, — вздохнул Главный Механик. — Не помню ни одного такого года, что бы можно было сказать: все спокойно и хорошо… Так. Значит, ты нашел Ключ?

Данила помрачнел. Произнес, глядя в пол:

— Да. Есть, конечно, вероятность, что мне подсунули дезинформацию. Но старик был реально зол, и все выглядело так, будто он случайно проговорился.

— Ее саму-то посвятили, в то, что — Избранная?

— Если и нет, то посвятят в ближайшее время.

Гигант задумчиво кивнул.

— Да, тянуть они не станут. Какую реакцию прогнозируешь?

— Боюсь, она согласится. Ей там понравилось, да это и не удивительно. Даже мне там понравилось. Меня она слушать не станет.

— Ты должен был ее очаровать!

— Вы думаете, это так легко?

Механик раздраженно хлопнул ладонью по столу.

— А что тут сложного? В человеческих отношениях уже тысячи лет нет ничего сложного!

Данила пожал плечами.

— Не вижу смысла спорить. Давайте исходить из того, что у нас есть. Я предлагаю срочно вернуть ее в Москву и спрятать от луддитов.

— Ты же сам говоришь: ей там понравилось. Если мы ее похитим, она станет воспринимать нас как врагов. Не знаю, какая сила будет дана Ключу…

— Она очень сильна. Испугавшись, запросто устраивает короткие замыкания — неосознанно.

— Вот! Мало того, что луддиты бросят на ее освобождение все силы, так и сама она будет пытаться вырваться. Если она так сильна, то, в конце концов, освободится. Нет уж, пока она видит в тебе друга — постарайся перетянуть девчонку на нашу сторону! Пусть ищет центурию. Но отдаст ее нам.

— С какой стати? Если ее инициируют, то она станет нашим врагом — просто по зову крови. А если нет, то она ничего не сможет найти.

— Не обязательно врагом, — возразил Главный Механик. — Не каждый сид становится луддитом. Я ведь тоже сид. Она тебе доверяет, Данила. Ты еще можешь сделать ее нашим союзником.

Данила, наконец, поднял взгляд.

— Мне все это не нравится.

— Это уже не важно. Ты знаешь, что будет, если луддиты получат Тринадцатую центурию. Даже действуя вслепую, они сумели натворить дел. Страшно подумать, на что они будут способны, получив подробные инструкции. Ты понимаешь, в чем твой долг, регулятор?

— Да.

— Porca Madonna!

Антонио терпеть не может, когда при нем богохульствуют. Упадок нравственности печалит его, а когда Антонио «Краба» Эспозито что-то печалит, лучше ему под руку не попадаться. И Эрнесто Суза это прекрасно знает. Да все парни из профсоюза об этой маленькой слабости Антонио знают, потому при нем не сквернословят. Не из страха — упаси Господи — из уважения!

Но тут уж такой случай…

Когда Антонио навис над Сузой своими без малого двумя центнерами крепких докерских мышц, тот даже извиняться не стал. Лишь молча ткнул пальцем дрожащей руки вперед — в открытую дверь ангара. Здесь складировали гуманитарную помощь для лагерей беженцев в Африке. Порт Салерно с недавних пор стал одним из перевалочных пунктов. Здесь ручейки продовольствия и вещей со всего мира скапливались и сортировались добровольцами «Армии спасения» и прочих благотворительных организаций. Отсюда — через Гибралтар, в обход Исламского Союза — должен был отправиться сухогруз с гуманитарной помощью.

Антонио поморгал, давая глазам привыкнуть к полумраку ангара.

А потом случилось то, чего не случалось раньше никогда, и о чем Эрнесто поклялся не рассказывать даже на исповеди. Антонио Эспозито по прозвищу Краб помолчал несколько мгновений, а потом помянул не только Мадонну, но и большинство святых, связав их всех в своей прочувствованной фразе весьма причудливыми сексуальными отношениями.

Ангар был полон крыс. Столько крыс докеры не видели никогда. Это было настоящее нашествие, потоп из серых и бурых тушек, поглотивший плоды милосердия и трудов тысяч людей.

Алиса молчала, безуспешно подбирая слова для ответа этой милой заботливой и, увы, совершенно безумной женщине. Для себя девушка уже давно постановила избегать споров с верующими. Толку все равно никакого, все останутся при своем мнении, плюс — неприятный осадок в итоге. Но одно дело — абстрактные споры, а другое когда из тебя самой делают то ли пророка, то ли мессию. Тут уклониться труднее.

Радмила вздохнула.

— Вижу, убедить вас у меня не получается.

— Простите, но… — Алиса вновь замялась, подбирая слова: — Вы рассказали мне сказочную историю. Она слишком… она идет в разрез со всем моим жизненным опытом. И ничего в доказательство ее не привели кроме каких-то старых бумаг, которые легко могут оказаться подделкой. Да пусть даже не подделкой — катрен слишком туманный. Его можно толковать вообще как угодно.

Алиса еще изрядно смягчила впечатление от рассказа хозяйки гостиницы. Какое там «в разрез»! На самом деле можно было смело говорить «бред и чушь собачья».

Первым делом она узнала о великом и прекрасном мире, в котором жили предки. Жили они — как следовало из слов Радмилы — в гармонии с Мирозданием. Это слово, которое так любит Сим, хозяйка гостиницы произносила особо, как бы с большой буквы. В чем заключалась гармония, Радмила четко сформулировать не могла. Похоже, все сводилось примерно к тому образу жизни, который вели обитатели «Воробьиных полей». Толком не объяснив, что же эти дивные предки делали, Радмила почти все внимание уделила тому, чего они не делали. Не убивали зверей больше, чем нужно для еды, не вырубали леса, не истощали природные ресурсы, не загрязняли воздух и еще много разных «не». Алиса вынуждена была признать, что со многим согласна. И была бы рада жить в мире, где девственные леса занимают почти всю поверхность земли, воздух кристально чист, а воду из рек можно пить без фильтрации и кипячения.

Увы, этот мир был уничтожен.

Некто по имени Дагда — Радмила не смогла объяснить идет ли речь о человеке или каком-то божестве — принес людям знания, отравившие их души алчностью и жестокостью. Люди пожелали трудиться меньше, но при этом есть больше и вкуснее. Они стали изобретать всякие механизмы, облегчавшие работу. Потребовалось рубить деревья и выкапывать руды для их создания. Чтобы заставить механизмы работать понадобилось приручить тягловых животных, а потом и двигатели создать — сначала паровой, потом — внутреннего сгорания.

Алиса сообразила, что ей излагают краткую историю цивилизации.

Но история эта подана была с непривычного ракурса. Переход от собирательства и кочевого образа жизни к оседлому земледелию, одомашнивание животных, изобретение колеса, плуга — вообще все изобретения — признавались злом. Со слов Радмилы выходило, что не соблазнись предки легким путем, земная цивилизация достигла бы не меньших результатов, но была бы целиком естественной, близкой природе.

— Это все, конечно, прекрасно, — произнесла Алиса, выслушав хозяйку гостиницы. — Наверное, я и сама хотела бы жить в таком мире. Однако же говорят, что история сослагательного наклонения не имеет. Что произошло, то произошло. Остается только смириться…

— Но мы не смирились!

— Не обижайтесь, но вас — даже если учесть всех дауншифтеров на планете — едва наберется несколько процентов от остального населения. И большинство вовсе не стремится изменять мир, а хочет только, что бы их оставили в покое. Неужели вы верите, что копаясь в огородах, сможете что-то изменить? Да про ваши «Воробьиные поля» остальные люди даже не знают!

— Для этого ты и нужна нам! — Радмила перешла на доверительное «ты». — Ты поможешь нам изменить мир!

— Я? — Алиса даже рассмеялась от такой наивности. — Конечно, я с удовольствием напишу о вашем поселке. Но не возлагайте на статью слишком больших надежд. В современном мире поток информации такой мощный, что мою статью прочитают в лучшем случае несколько тысяч людей, да и те уже на следующий день забудут.

— Я не об этом! Я о пророчестве Нострадамуса.

Алиса едва сдержалась, чтобы не выругаться.

Эта часть рассказа девушку — если уж быть честной — пугала.

Радмила утверждала, что Мишелю Нострадамусу в самом конце жизни было видение, превосходившее все предыдущие его пророчества точностью и связностью. Он записал его в отдельную центурию, но опубликовать не решился. Это пророчество рассказывало, как изменить мир, заставить людей отказаться от плодов технического прогресса и вернуть на путь естественной жизни в гармонии с природой. Нострадамус побоялся доверить людям такую взрывоопасную информацию, но и уничтожить ее тоже не пожелал. Вместо этого он разделил рукопись между несколькими людьми, которым видимо особо доверял, с просьбой хранить ее в тайне. Несколько катренов удалось обнаружить, но основная часть до сих пор была неведомо где.

Собственно, поиск недостающих частей центурии и был предназначением Алисы.

Точнее, так считала Радмила и совершенно не понимала, почему Алиса не в восторге от такой перспективы. Как поняла Алиса, все экологическое поселение было своего рода группой поддержки. Их задачей было встретить Избранную и обеспечивать ей все: от крова над головой до чистых носовых платков, пока та будет выполнять свое предназначение. Ради этого они всем поселком снялись с насиженных мест где-то за Уральским хребтом и перебрались сюда. В общем, Алиса даже понимала отчасти, что на фоне такой безоговорочной преданности, ее сомнения выглядят странно. Любой из жителей «Воробьиных полей» был бы счастлив оказаться на ее месте.

Алиса тоже была бы счастлива при таком повороте — быть Избранной ей вовсе не хотелось.

И как сказать об этом «группе поддержки» она не знала. В том смысле, что люди, бросившие все и ехавшие через половину страны, что бы только помогать ей, вряд ли поймут и примут отказ.

— Но почему именно я? Я не чувствую в себе ничего такого. Я вообще сюда случайно попала.

— Разве же случайно? Это брат Сим тебя направил сюда.

— Так он не одну меня сюда отправлял, — не сдалась Алиса. — Он сам говорил, что многим советует у вас отдохнуть. Блин, вот уж отдохнула!

Радмила покачала головой.

— Тех он и присылал отдыхать. А про тебя отдельно предупредил. Верно тебе говорю, ты — Избранная. Уж больно много совпадений!

— Каких? — уже без особой надежды спросила Алиса.

— Ты знаешь, что была зачата в день затмения?

— Я… — Алиса замялась. — Ну, допустим. Но таких как я — тысячи!

— А дар слова? Ты же сама сказала, что пишешь.

— Да, только нет у меня никакого дара! И рада бы, а нет. Я обычный средненький журналист. Таких даже не тысячи, а десятки тысяч.

— И все они были зачаты в день затмения?

Алиса потрясла головой.

«Что я делаю? Я же принимаю ее логику! Нельзя всерьез обсуждать идеи больных, это верный путь в соседнюю палату! Надо оборвать разговор и уходить…»

И, несмотря на это, с неким болезненным любопытством продолжила спор:

— Допустим. Но что означает остальное?

— Про дракона мне не ведомо, — с готовностью откликнулась Радмила. — А что привез тебя сюда один из отступников, так вот же, сбылось! Прикатил на вонючей железяке.

— Но нас же сюда Сим послал. Он подстроил, что бы пророчество сбылось.

— И отступника он прислал?

Алиса запнулась.

Сим рассказал ей о «Воробьиных полях» еще до того, как она встретилась с Данилой. Точнее, они уже встретились, но в тот момент Алиса была уверена, что никогда больше Данилу не увидит. И даже не вспоминала о нем. Потом все стремительно закрутилось и ей пришлось бежать из столицы. Она позвонила Симу и попросила объяснить, как добраться в экологическое поселение. Но не сказала, что поедет с Данилой — забыла.

А их ждали! Двоих! Радмила приготовила две комнаты!

«Погоди, погоди… вот так и сходят с ума. Наверняка есть простое объяснение».

Простое объяснение ей совсем не нравилось. Самым простым было бы предположить, что Сим каким-то образом следил за ней. Например, подсунув в сумку «жучка». Правда, раньше он неоднократно демонстрировал полное неумение обращаться даже с бытовыми приборами — на этом они, кстати, с Алисой поначалу и сдружились. Или это было притворством?

— Радмила, скажите, только честно. Как вы узнали, что надо готовить две комнаты?

— Так а что тут узнавать? В пророчестве же написано, что ты не сама приедешь.

— Но ведь Данила по-вашему… э-э-э… отступник?

— Ну и что же, что отступник? Закон гостеприимства — один из самых важных. Пусть хоть сам Дагда явится гостем, принять его следует как родного. Вот я две комнаты и приготовила. Да и отступник твой посмотрел, как правильные люди живут. Глядишь, и поймет что-то об этой жизни.

— Но Сим когда позвонил и предупредил о моем приезде, что точно сказал? — продолжала давить Алиса. — Что я приеду одна или еще с кем-то?

— Да боги с тобой, деточка! Не звонил он нам. У нас и телефонов-то в селе нет. Здесь чистая земля, ее все изобретения отступников боятся. Это Златочка — ты ее видела сегодня, — она Сима слышит и отвечать ему может. И других. Еще бабка Любима есть, но она старая уже, ей тяжело на большом расстоянии.

Алиса уже не слушала хозяйку гостиницы. Телепатия? Да не может этого быть! Все это какой-то чудовищный сговор, во главе которого Сим. Но ради чего? Она не могла поверить, что Сим желал ей зла. Может быть, решил немного подшутить? Ничего себе «немного»! Да и должен бы понимать, что ей сейчас не до смеха. Но поверить в телепатию? Почему бы тогда не поверить и во все, что рассказывала Радмила?

— Да ты не мучай себя так, — улыбнулась хозяйка гостиницы. — Я же говорила тебе, что надо с нами пожить. Обвыкнешься и сама все поймешь… Ох, а время-то уже к обеду! Идем, я тебя таким пирогом угощу, какого ты в жизни не пробовала!

«Гик… это вы еще не видели настоящих гиков!»

Продавец даже подошел к двери и провожал меня взглядом, пока я не свернул на стоянку. Видать, гадал на кой дьявол мне такой странный набор электроники.

Я прямо на стоянке выпотрошил коробки — иначе покупки не умещались в кофры. Все равно гарантийный ремонт мне не нужен. Всякие мелкие поломки я и сам в состоянии исправить, а если обновки вновь поджарит милая хозяйка гостиницы, вряд ли это будет считаться гарантийным случаем. Интересно все же, как она это делает?

После разговора с Мастером, я спустился в рабочую зону Цеха и сделал мешки из экранирующей ткани внутрь кофров. Правда защиты это не гарантирует. Эксперты, которым я передал испорченную технику, пока ничего внятного не сказали. А ждать результатов некогда, надо возвращаться, пока Алису там не охмурили окончательно.

Ну и интересно же все-таки, что там за особое блюдо приготовила Радмила?

Черт! Что за мысли лезут в голову? Это совсем на меня не похоже. Или пока спал, луддиты меня незаметно обработали? Да ну, не может быть! Мастер бы заметил. И защиту от воздействия на психику он мне сам ставил. Конечно, врага не следует недооценивать, но и переоценивать его возможности тоже вредно.

А с другой стороны, с этими дикарями волей-неволей станешь от каждой тени шарахаться. Ведь вытворяют такое, что никак с научной точки зрения не объяснить. Зря некоторые из Мастеров призывают искать компромиссы. Мол, разумные люди всегда могут договориться. Так то люди! А у нас с луддитами даже если и были общие предки, то сейчас психология и даже физиология отличаются сильнее, чем между иными видами животных. Никакого понимания между нами быть не может — нет общей понятийной базы.

Я вспомнил Алису. Да, тут мои построения дают сбой.

Впрочем, она ведь не жила с рождения среди дикарей. Ее воспитывали нормальные люди, хоть и не сумели до конца интегрировать в современный мир. Может, конечно, и не пытались толком. Эх, если бы Мастер нашел ее раньше!

«Ты теряешь непредвзятость. И хладнокровие. Это опасно…»

Небо над столицей так со вчерашнего дня и затянуто тучами. Стоило выехать из города, и тут же серо-желтый шатер над головой просел, налился тьмой, и резко, без прелюдий обрушился ливнем и ураганным ветром. Струи воды били с такой силой, что толстая кожаная куртка промокла за пару минут. Деваться из крайней левой полосы забитого автомобилями шоссе некуда. Машины снизили скорость, впереди немедленно возник затор. Буквально за пять минут Дмитровское шоссе превратилось в сигналящий и матерящийся хаос. Особенно обидным было то, что встречная полоса была более-менее свободна, и по ней машины ехали с вполне приличной скоростью. Я подавил в себе желание вырулить на встречку и объехать пробку. По такой погоде это было бы натуральным самоубийством.

Водоотталкивающее покрытие визора не справлялось с тропическим ливнем, мир представлялся мутным расплывчатым пятном. Едва не «поцеловав» в очередной раз неожиданно вынырнувший из водяной завесы багажник, я поднял стекло так, что бы получился козырек. В шлем сразу стала затекать вода, но зато можно было видеть хотя бы метров на пятьдесят перед собой.

Воробьи.

Я проводил взглядом три мокрых комочка, каким-то чудом пробивающиеся сквозь дождевую шрапнель. Еще два пронеслись один за другим справа.

«Разве они летают в дождь?..»

Из дождевой завесы выныривает приземистый силуэт фуры.

На лобовом стекле грузовика расцветают на мгновение три розово-черных пятна. Дождь тут же смывает их.

Еще два воробья, даже не попытавшись изменить траекторию, врезаются следом.

А навстречу машине уже несутся десятки маленьких насквозь промокших комков перьев, разбиваясь, заливая стекло фуры плотным кровавым месивом.

Все это занимает лишь пару мгновений.

Испуганно ревет гудок фуры.

Я отчетливо представляю, как водитель грузовика от неожиданности давит на тормоз.

В следующее мгновение колеса фуры блокируются, и многотонную махину разворачивает на мокром асфальте. Прицеп из стальных балок, груженый бетонными плитами, сносит один из стоящих впереди автомобилей, словно пустую банку из-под пива. За ним — ничуть не замедлившись — второй.

Оцепенев, я смотрю на приближающийся ком смятого металла и пластика.

Развернуться не успеваю.

Не успеваю даже бросить мотоцикл и попытаться убежать.

«Если сомневаешься — прибавь газ…»

Руки действуют помимо сознания. Газ до упора, руль влево, бросить тормоз…

«Кобра» рвет с места, практически сразу заднее колесо соскальзывает на мокром асфальте, и мотоцикл ложится.

Но я успеваю уйти с пути заднего колеса и жуткого молота из сплющенных машин.

Кажется, днище прицепа проплывает надо мною медленно, словно во сне. Успеваю разглядеть наросты грязи и ржавые пятна, метки белой и желтой краской о датах проверки осей и рессор…

По лицу мазнуло ветром, и сверху вновь обрушился ливень.

Мир вокруг вновь обрел естественную скорость.

Над шоссе стоял сплошной ор автомобильных гудков. Фура, собрав прицепом четыре автомобиля, замерла метрах в двадцати от нас с «коброй». Туда бежали люди. Кто-то сунулся и ко мне, но я уже сам вытащил ногу из-под мотоцикла и помахал рукой в сторону грузовика — мол, там помощь нужнее.

Подняв «кобру», я некоторое время стоял рядом, приходя в себя и растирая ушибленное бедро. Джинсы потерлись, но выдержали. Если бы не водяная пленка на асфальте, так легко я бы не отделался.

«А ведь думал еще не надевать наколенники…» — проползла мысль. После выброса адреналина, все тело было как ватное.

«А ведь тебя собирались убить…»

Ничто так не бодрит, как неудавшееся покушение.

Можно конечно отнести самоубийственное поведение стаи воробьев к тем регулярным случаям массовой гибели животных и птиц, о которых так любят кричать защитники экологии. Но слишком уж целеустремленно шли птахи на таран грузовика. Вполне конкретного грузовика. За этой точностью угадывался человеческий разум.

Я откатил мотоцикл подальше от места аварии. Когда и фура и стоящие вокруг машины скрылись за пеленой дождя, сел на «кобру» и поехал дальше, теперь уже держась крайнего правого ряда. Двигатель работал спокойно, видимо, падение прошло для мотоцикла безболезненно.

Вскоре дождь ослабел, а потом и вовсе прекратился. На подъезде к Княжево небо стало чистым, засияло летнее солнце. Я окинул взглядом темный горизонт. М-да, удивительные дела творятся в этом местечке.

Доставлять своим потрепанным видом удовольствие дикарям я не собирался. Потому припарковался в Княжево возле магазина, купил бутылку минералки и, развесив куртку на ограде, пристроился рядом. Я собирался просто дождаться, пока одежда более-менее высохнет, но как обычно мотоцикл сразу привлек внимание мальчишек, до того лениво пинавших наполовину сдутый мяч. В общем-то, я детей не люблю, но сейчас, вновь разминувшись со смертью, пребывал в благодушном настроении. Потому разрешил и руль потрогать, и в седле посидеть, и даже завел мотоцикл и по очереди прокатил визжащих от восторга детей по улице поселка. «Кобра» была не против. Ей-то лишь бы двигаться, наслаждаться мощью и ловкостью своего металлического тела.

Вернувшись с очередного круга, я увидел, что группка моих «почитателей» пополнилась — на этот раз вполне взрослым мужиком. У ограды стоял полицейский, судя по звездочкам — старший лейтенант.

С трудом удалось задавить желание немедленно развернуться и открутить газ. Во-первых, водительское удостоверение осталось в куртке, а куртка приветливо помахивала рукавами с ограды как раз за спиной полицейского. Во-вторых, это был не дорожник, а значит, появился тут не из-за моего бегства с места аварии. В-третьих, полицейский вполне дружелюбно улыбался. А главное — он был один.

— День добрый! Красивый у вас мотоцикл.

— Угу. Только бога ради, не спрашивайте, сколько он жрет, какая максимальная скорость, и не страшно ли мне на нем ездить.

— Достали?

Я молча пожал плечами.

— Понимаю. Я, собственно, и не собирался ни о чем расспрашивать. Сам раньше на мотоцикле гонял, лет десять назад. Потом женился, ну и… Я о чем… Мне тут сказали, что вы вроде как живете в этой общине — «Воробьиные поля». Верно?

— Кто сказал?

— Да местные же. — Полицейский рассмеялся. — А вы думали, они ничем не интересуются? Нет, эти чудики их сильно занимают. Только вот парадокс — даже самым любопытным не удалось побывать в «Воробьиных полях».

— Не пускают?

Старший лейтенант развёл руками и ответил с некоторым недоумением:

— Да вроде как и не в этом дело. Странное дело. Все, с кем я разговаривал, хоть раз да собирались туда. По-соседски, так сказать. Но никто так и не дошел. Человек вспоминал о каком-то срочном деле или встречался с кем-то и откладывал визит на потом. А то и просто забывал, куда шел.

Полицейский замолчал.

Я снова пожал плечами и снял с забора куртку. Поверхность кожи была еще влажная, но главное — подкладка высохла.

— Вам не интересно?

— Нет.

— Хорошо. Ну, тогда просто отвезите меня в «Воробьиные поля». У меня там дело, а я второй день не могу дойти. Какое-то заколдованное место. Но вас-то оно пускает!

— Нет.

— Почему?

— У меня там тоже важное дело. А если я поеду с вами, меня тоже могут не пустить.

— Ну, ссадите меня, да вернетесь один. Речь идет о преступлении.

— Нет.

— Понятно. Моя хата с краю… Слезайте с мотоцикла.

Я вопросительно посмотрел на стража закона.

Полицейский зашел спереди и встал вплотную к переднему колесу.

— Слезайте, слезайте. Ваше лицо напоминает… ну, скажем, грабителя, на прошлой неделе обставившего ювелирный магазин в Норильске. Я вас задержу до выяснения личности.

Я слез с мотоцикла и шагнул к полицейскому, сжимая кулаки.

— Нападешь на полицейского? Серьезно?

Мы некоторое время мерили друг друга взглядами. На мой угрожающий полицейский отвечал нагло-веселым. И я сдался. Даже не потому, что бить представителя закона чревато неприятностями. Все можно было бы уладить потом через Мастера. Просто этот конкретный представитель закона мне понравился. Он не боялся. И не потому, что верил в свою неприкосновенность. Нет, просто считал себя правым и готов был доказывать это хотя бы и в драке. Учитывая, что старший лейтенант был на голову ниже меня и килограммов на десять легче, это вызывало уважение.

— Садись.

— О! Спасибо, добрый человек.

— Держись крепче. Второго шлема нет. Разложимся — мозги соскребать с дороги будешь сам.

— Никто не живет вечно.

Я хмыкнул, но с места тронулся осторожно. Не хватало еще и впрямь угробить этого типа. Да и до «Воробьиных полей» ехать всего ничего.

Если только нас пустят туда.

— Это еще кто?

Ален подошел к окну и встал рядом с женщиной.

На окне была старомодная занавеска из тюля. Это как раз по Алену — никакой электроники, никаких тонких ненадежных технологий, но можно наблюдать за улицей, оставаясь незамеченным. У Данилы, правда, визор шлема может переключаться в режим сканирования. Но даже если он посмотрит на окно, то увидит лишь двух людей, которые стоят у окна и смотрят на улицу. Их лиц он не сможет различить — слишком большое расстояние для прибора.

— Полицейский.

— Я не слепая! Сама вижу, что полицейский!

— Да?

Розенблейд совершенно по-кошачьи фыркнула. Но на самом деле на Алена она не злилась. Напарник вовсе не иронизировал, а искренне удивился, зачем было спрашивать, если ответ очевиден. Смысл риторических вопросов для него непостижим.

— Надо выяснить, откуда этот тип взялся. Он может стать проблемой.

Ален кивнул и выжидающе уставился на женщину. Информационное обеспечение — обязанность напарницы. Он, конечно, тоже умеет собирать информацию, но потратит на поиск куда больше времени.

Розенблейд и сама это прекрасно знала. Она достала из рюкзака кофр. Присоединила к фотоаппарату телеобъектив, сделала несколько снимков полицейского. Слила их на коммуникатор. Лазейка в базу московской полиции у нее разведана и подготовлена давно. Через пару минут поиск выдал стопроцентное совпадение со снимками.

Старший лейтенант Колесников, Виктор Алимович. Тридцать два года, высшая школа… командировки… поощрения… взыскания — их больше.

Розенблейд быстро пролистала личное дело. Это интересная информация, но ее можно изучить и позже. Сейчас главное — узнать, что старший лейтенант Колесников забыл в Княжево.

Сквозь дрему Алиса услышала мягкий рокот двигателя и поморщилась. Они же договорились, что Данила будет глушить свое вонючее чудовище на въезде в поселок и дальше толкать его руками. Как можно так нагло плевать на чужие традиции?

Она окончательно проснулась, села в кровати. Нахмурилась.

Раздражение, вызванное звуком мотора, удивило ее. Они действительно уговорились не оскорблять принципы обитателей экологической общины. Но это была всего лишь дань вежливости. И почему она подумала о мотоцикле Данилы «вонючее чудовище»? Ей ведь нравилась «кобра» — ее изящные обводы, ощущение сдерживаемой мощи. Нравилось ездить на ней…

Алису замутило от одной мысли о запахе сгоревшего бензина и раскаленного металла.

«Да что это с тобой? Уж не… да нет, откуда бы?»

С последним бойфрендом — впрочем, его правильнее было бы называть просто «боем», настолько инфантильным оказался солидный на вид мужчина сорока с лишним лет — они расстались полгода назад.

«Наверное, просто реакция желудка на натуральную пищу. А если уж быть честной перед собой — на обжорство».

Алиса вспомнила пирог, которым ее потчевала Радмила в обед и почувствовала, как рот наполнился слюной. Слои теста чередовались со слоями капустных листьев, а между ними — фарш из курятины с крошеным яйцом и жареным луком! Она собиралась съесть только маленький кусочек.

«А после обеда еще и спать завалилась, — запоздало укорила себя Алиса. — Ты отсюда уедешь толстым поросенком!»

«Да куда ты поедешь? — вкрадчиво спросил кто-то внутри. — Тебе ведь нигде не будет так хорошо, как здесь».

Все так, и место это ей нравилось все больше. Здесь она чувствовала себя дома. Даже не «как дома», а просто — дома. Похожее чувство, наверное, испытывает странник, за годы скитаний забывший кто он и откуда, случайно оказавшись в родных краях.

И возвращаться в Москву ее вовсе не тянуло.

Все здесь было хорошо, все устраивало. Если бы только не странный разговор с Радмилой. Алиса всегда с опаской относилась ко всяким «носителям истины», будь они традиционного вероисповедания, или принадлежали к какой-нибудь экзотической секте. А тут, похоже, весь поселок населен фанатиками.

Хорошо, что Данила вернулся! Его практичного суждения не хватало.

Алиса вышла в коридор, собираясь перехватить Данилу у двери в его комнату, но услышала, как он о чем-то говорит с хозяйкой гостиницы. Голос Радмилы звучал, как обычно, приветливо, но девушка уловила в нем растерянные и даже испуганные нотки. Потом раздался еще один голос — незнакомый, наполненный вкрадчивыми, опасными интонациями. Алиса в нерешительности замерла. Ей хотелось подобраться ближе, чтобы понять, о чем идет разговор. И в то же время незнакомый голос внушал ей страх. Осознав это, Алиса даже разозлилась.

«Да что такое? То на Данилу взъелась из-за пустяка, теперь непонятно чего испугалась! Ты становишься истеричкой».

Поправив волосы, она решительно направилась в холл.

Незнакомец оказался полицейским. К тому же, и не совсем незнакомцем. Алиса уже видела его в отделение полиции. Это был тот самый полицейский, который жаловался коллеге на нелепое дело в Княжево. Девушку он, конечно, не помнил — лишь мельком взглянул, вежливо поздоровался и вернулся к разговору с Радмилой.

Ничего необычного, подумала Алиса. Он ведь и должен был приехать сюда. И, видимо, собирается остаться здесь на некоторое время. Вот и явился в гостиницу.

Правда, его разговор с Радмилой не очень-то походил на разговор постояльца с хозяйкой гостиницы.

— Значит, сколько всего жителей в поселке никто сказать не может? Как-то странно.

— А чего ж странного-то? Вот вы в городе живете. В большом доме, наверное. Сколько в нем людей живет, сможете сказать?

— Мне казалось, жителей поселка связывают более тесные узы.

— Вам казалось.

— И все же трудно поверить, что появление нового человека осталось бы незамеченным. Уж соседей-то ближайших каждый знает.

Радмила обрадовалась такому повороту:

— Верно говорите. Если бы у соседей кто появился чужой, я бы узнала. Так о том и твержу — нет у нас тут чужаков.

Полицейского эти слова ничуть не обескуражили. Он только еще шире улыбнулся и возразил:

— Вы сами признали, что можете с уверенностью говорить лишь о ближайших соседях. С самого начала нашего разговора вы несколько раз подчеркивали, что в жизнь односельчан не вникаете и ничего о них не знаете. Так что я уж сам обойду поселок и поговорю с местными. Думаю, это займет пару дней, так что я хотел бы снять номер в вашей гостинице.

— У нас нет свободных номеров.

— Как это? — с театральным простодушием в голосе сказал Данила. — Ведь кроме наших с Алисой комнат, остальные пустуют.

— Они забронированы! Я ожидаю приезда нескольких постоянных гостей.

— Ничего страшного, как приедут — я сразу освобожу комнату. Думаю, мой друг позволит мне в этом случае переночевать в его комнате?

— Без проблем. — Данила кивнул. — Всегда готов помочь правосудию.

— Вот!

— Это против правил…

Было очевидно, что хозяйка гостиницы сдалась. И то сказать — продолжи она и дальше сопротивляться вселению полицейского, это выглядело бы подозрительно.

Данила, не слушая дальнейших возражений, подхватил кофры и вместе с полицейским направился в свой номер, почему-то обогнув стойку администратора по максимальной дуге. Словно опасался, что Радмила запустит в него чем-нибудь тяжелым.

Хозяйка гостиницы и впрямь выглядела раздраженной, и Алиса сочла за благо незаметно скрыться в коридоре. Тут она вспомнила, что хотела переговорить с Данилой и остановилась у двери в его комнату. Ей показалось, что из-за двери слышаться какие-то странные звуки, сильно напоминающие стоны и проклятия. Поколебавшись, она все-таки постучалась.

— Да, заходите.

Войдя, Алиса тут же убедилась, что ругательства ей не послышались.

Данила стоял возле кровати, лицо его было искажено неподдельным страданием. У его ног лежали раскрытые кофры, а на покрывале красовалась груда каких-то электронных приспособлений, из которых девушка опознала только ноутбук.

— Что-то случилось?

Данила издал некий звук, больше всего похожий на рычание.

— Наш друг пытается сказать, что вся эта роскошь, стоившая, как я подозреваю, немалых денег, теперь всего лишь куча мусора.

Полицейский тоже был здесь. Сидел на подоконнике и с любопытством наблюдал за страданиями Данилы.

— Меня зовут Виктор. А вы, как я понимаю, Алиса. Уверен, мы станем хорошими друзьями.

Старлей оказался еще тем пассажиром.

Весь путь до «Воробьиных полей» он болтал не переставая, благо гнать по проселочной дороге я не рискнул. Так что полицейский не боялся прикусить язык и изводил меня вопросами. Сам же умудрился почти ничего не рассказать о деле, из-за которого так рвался в экологическое поселение.

Правда, от меня он тоже мало чего услышал. И даже не потому, что я старался что-то важное от него скрыть. Если не считать той информации, понять и принять которую полицейский был не готов. Просто нам о таких поселениях известно не многим больше, чем той же полиции. А, как я вскоре убедился, полиция к дауншифтерам внимательно приглядывается.

— За ними должен кто-то стоять, — буркнул полицейский, когда мы добрались до моей комнаты.

Я промолчал. В общедоступных источниках ничего, что могло навести на такую мысль, не было. Пусть первый выкладывает карты на стол.

Виктор, неверно истолковав мое молчание, начал доказывать:

— Это же очевидно! Какие-то невнятные люди являются целым табором в окрестности Москвы. Покупают землю. Мгновенно по меркам нашей бюрократии. Ладно, допустим, в этом им помогла банальная взятка. Но отмечу — земля в стокилометровой зоне вокруг столицы. Цены на землю бешеные. Откуда такие деньги у людей, живущих натуральным хозяйством? А дома? Это же срубы из настоящего строевого леса! Да и живут они крепко. На показ богатство не выставляется, но я заметил многое. И при этом никто из местной мафии их не контролирует.

— А вы всех их дойных коров, что ли, знаете?

Полицейский не обратил внимания на мой ироничный тон.

— Конечно. В наше время для этого даже особых усилий не нужно. Скажу тебе одну циничную вещь, ну да ты вроде не дурак и сам мог бы догадаться. Мы — в смысле, полиция и старший брат — могли бы очень быстро обрезать все денежные потоки мафии, арестовать их счета, арестовать всех от шестерок до тузов.

— И в стране начнется хаос. Потому что придется сажать членов правительства.

— Я же сказал, что ты не дурак, — усмехнулся Виктор. — Никому не нужна война, но следить мы за ними следим. Так что я точно знаю, что этих сектантов никто не опекает. Интересно, что к ним и не пытались подкатить. В заинтересованных кругах просто есть информация — не стоит этого делать. Почему, кто это первым сказал, проверял ли кто-то — ничего не известно. Такое вот суеверие. А эти люди к пустым суевериям не склонны.

Я мог бы удивить полицейского, рассказав, что в мире существует много таких поселков, не подчиняющихся ни местной власти, ни местному криминалу, охраняемых — как кажется со стороны — только слухами и суевериями. И не только поселков. Есть такие же независимые фирмы, организации и даже заводы. Об их владельцах никому ничего не известно. Мало того — никто даже не пытается что-либо выяснить о них. Но это знание ничем не помогло бы старлею. А может, и навредило бы.

Я поймал себя на мысли, что неплохо бы помочь полицейскому. Его присутствие в «Воробьиных полях» противник не мог предвидеть, а значит, он вполне может стать «джокером», который спутает все карты.

Но сначала надо узнать, что же за дело привело его сюда.

Полицейский проговорился, что речь идет о преступлении, но больше ничего не рассказал. Ну да подробности теперь можно было узнать и самому. Я вспомнил о закупленной днем аппаратуре и раскрыл кофр.

— Едрить твою налево!

— Что? — Виктор подошел, заглянул мне через плечо. — Что ты с этим делал?

Я вытряхнул на покрывало сплющенную и покореженную технику. Счастливо избежав столкновения с фурой, я даже не подумал о том, что грохнулся прямо на левый кофр. Толстая кожа распрямилась после падения, и тот выглядел хоть и слегка скособоченным, но целым. А внутри все перемололо в кашу. Находившимся в правом кофре покупкам досталось меньше, внешне они выглядели целыми, но еще неизвестно как повлияла тряска на их тонкие электронные организмы. Но главное — спутниковый терминал был в левом кофре, а значит, я опять остался без связи.

— Ты по дороге разложился что ли?

— Ну да.

Я рассказал Виктору об аварии. Нет смысла скрывать. Криминальная полиция не очень-то дружит с дорожной. Не то что бы враждует, но отношения строго официальные. Так что старлею нет никаких причин доносить о моем бегстве с места аварии. Да и сам этот проступок пустяковый — свидетелей и без меня осталось достаточно.

— Ты, значит, сегодня второй раз родился, — проворчал полицейский. — Знаешь, а я ведь буквально перед нашей встречей, слушал на полицейской волне об этой аварии. Ты видел там в своей полосе черный джип и серебристый седан? Прямо перед тобой должны были стоять.

Я напряг память. Да, именно так. Точнее, два джипа и между ними — нечто спортивное серебристое. Я обратил на них внимание, потому что все три машины были из категории «пожирателей бензина» и сильно контрастировали с потоком скромных электромобилей и гибридов. Чудо, что ни один из них не загорелся, когда прицеп смял их в один бесформенный ком.

— В седане был Калашников, — пояснил Виктор. — А в джипах его охрана.

— Калашников?

— Соевый король. Один из главных производителей дешевой пищи в России. А кроме того, руководитель основанного им же благотворительного фонда «Накормим голодных» и один из наиболее реальных кандидатов на будущих выборах. В общем, старший брат сразу засуетился — ищут следы заказняка. Да только слишком все нелепо для заказного убийства. Ни один киллер так действовать не станет. Да еще какие-то бредовые рассказы свидетелей о воробьях.

Я не успел сказать Виктору, что свидетели не бредили.

В дверь постучали.

Я открыл, и к нам присоединилась Алиса. Она была настроена явно по-боевому и с порога вцепилась в Виктора мертвой хваткой. Как выяснилось, что-то она уже о его задании знала, но при всем старании выжать из старлея большего не смогла.

— Да не могу я ничего рассказывать! Не могу!

— Он действительно не может, — с сочувствием в голосе сказал я Алисе. — Что ж, надеюсь, у тебя все получится. Ты осваивайся в этой комнате, пожалуй. Мы с Алисой все равно завтра утром в Москву уезжаем.

— Погоди, погоди! Ты же говорил, что вы еще дней на пять собираетесь остаться.

— Мало ли, что я говорил. Планы у нас поменялись.

— Думаешь, это меня вынудит расколоться? Да вы блефуете.

— Проверим?

Виктор перевел взгляд с меня на Алису, потом с Алисы на меня, но не добился ни грана сочувствия.

— Добрые сельчане вышвырнут меня, как только вы уедете, да?

— Как только Алиса уедет, — честно ответил я. — Меня они тоже едва терпят.

— Черт с вами, — сдался Виктор.

— Сначала я думал, это вообще шлак какой-то. Дурацкое дело. Пришла некая дамочка в местное отделение и написала форменный донос на общину. Мол, они там все сектанты, язычники, а может и вообще черные колдуны. Совершают ритуалы, устраивают оргии и прочие непотребства.

— И ее, конечно же, послали подальше, — предположил Данила.

Виктор кивнул.

— Само собой. Помнишь, что я говорил? За ними стоит кто-то очень и очень крутой. Да и само заявление было вполне бредовым. Полиция не обязана гоняться за колдунами — это не наше дело. В общем, тетка не успокоилась. Не знаю как, но нашла в столице одну семью — у них пропала дочь. Даже не то, что бы пропала. Сбежала, оставив записку, что не может жить такой жизнью, уходит искать свое предназначение и все такое. Ну, что обычно пишут экзальтированные девицы. Искать ее искали, потому что на тот момент было девчонке всего шестнадцать, но не особо старательно. Обычно такие бунтари из хороших семей, хлебнув реальной жизни, быстро возвращаются домой.

— Но эта беглянка не вернулась.

— Нет. Поисками занималось наше отделение, девчонку не нашли. Не подумайте — я не честь мундира защищаю, — мы действительно сделали все что могли. Но такие дела всегда гиблые… В общем, эта тетка сказала родителям девчонки, что ту вовлекли в секту и ее жизнь в опасности. На этот раз она, похоже, поручила составить заявления профессиональному юристу, все формальности соблюла. Так что мы обязаны были как-то реагировать. Хоть я, например, считал, что она наврала несчастным родителям, цинично использовала их. А сама хотела чем-то навредить «Воробьиным полям». Ну да человек я казенный — приказали, вот и поехал проверять.

Виктор выглядел немного смущенным.

— А потом началась вся эта чертовщина. Я ведь не верю ни в колдовство, ни в нечистую силу, ни вообще… Не верил, если точнее. Сейчас уже и не знаю, что думать.

— И как оно? — поинтересовался Данила.

— Жутковато, — признался Виктор. — Чувствую, табельный пистолет против нечистой силы слабоват будет. Да и не взял я его с собой, в отделе остался, в сейфе.

— Если хочешь, отвезу назад, в Княжево.

Полицейский криво усмехнулся.

— Нет уж. Если я сейчас уйду, потом ведь покоя себе не дам. Все буду думать — не упустил ли свой шанс?

Алиса всплеснула руками:

— Какой шанс? Стать героем? Да нет здесь вашей беглянки! Вы же сами только что сказали, что эту историю тетка притянула за уши.

— Теперь уже и не знаю. Но я о другом говорил. Скажите, вот вам неужели никогда не хотелось, что бы произошло нечто… ну-у-у… волшебное? Что бы этот скучный мир оказался не единственным? Ну, знаете, как в кино показывают — открыл дверь, а за ней совсем другая реальность.

Данила хмыкнул, но Виктора это не смутило.

— Да знаю я, думаете — совсем обалдел, а еще полицейский. Но что с нами сейчас происходит? Ведь настоящее же волшебство вокруг творится. И я собираюсь разобраться во всем этом.

— Ты сам себе хозяин, — сказал Данила. — Разбирайся. Не думаю, правда, что тебе понравятся местные чудеса. В реальной жизни, знаешь ли, если чудеса и случаются, то дерьмовые.

— Что ты говоришь такое! — возмутилась Алиса. — Тебя тут приняли как родного, хоть ты для них враг! Эх, ты же ничего не знаешь!

Алиса не могла больше ждать, пока они с Данилой останутся наедине. Да и не похоже было, что полицейский собирается скоро их покинуть.

С другой стороны, и пусть знает! Может еще и посоветует что-нибудь умное.

Алиса начала рассказ скомкано, но смущение быстро прошло, и вскоре она уже описывала сегодняшние свои приключения даже с некоторой лихостью: будто статью диктовала. Привычные интонации скрашивали абсурдность рассказа. Сейчас, когда странный дом был далеко на площади, а вместо Радмилы перед девушкой сидели два явных скептика, эта абсурдность стала очевидной. Какие-то древние предсказания, давно ставший кичем Нострадамус, нелепая история с пропавшей центурией. А главное — венец избранности. В реальной жизни так не бывает. Не торчат из камней волшебные мечи, не бегают по лесу кролики с часами в кармане жилета, не приходят незваными благообразные старцы, чтобы объявить тебя наследницей престола волшебного королевства. А если и приходят, то лишь для того, чтоб под этот рассказ продать новейший пылесос, отмывающий пол наночастицами.

К финалу повествование Алисы стало уже и вовсе ироничным. Да и сама она поверила, что Радмила посмеялась над ней.

— Вот, значит, почему тебя вытащили сюда, — буркнул полицейский. — И каково чувствовать себя Избранной?

— Тьфу, — вздохнула Алиса. — Теперь все будут надо мной смеяться?

— Не знаю, мне совсем не смешно. — Данила и впрямь не выглядел веселым. — Что она еще тебе рассказала?

— Этого мало?

— Мало. Она не сказала, где могут быть сейчас эти катрены? Хотя бы предположения? Черт! Да так можно вечность искать!

Алиса даже ногой топнула от злости:

— Ты тоже издеваешься? Не собираюсь я ничего искать!

Данила с сомнением покачал головой, но, взглянув на девушку, спорить, похоже не решился. Алисе не понравился этот взгляд. Так смотрят подруги, когда говоришь им, что больше никогда в жизни даже в руки не возьмешь пирожное. Этакая пророческая безнадежность: «Куда ты, милая, денешься?»

— Я серьезно.

Данила переглянулся с полицейским, но Виктор махнул рукой.

— Не, брат, извини. Сам разбирайся. У меня серьезное дело вообще-то. Завтра с утра начну дворы обходить. Так что вы болтайте, если хотите, а я собираюсь придавить часов десять.

Закрыв за полицейским дверь, Алиса повернулась к Даниле и твердо повторила:

— Я не собираюсь искать эти мифические катрены. Я вообще не хочу связываться с чокнутыми сектантами. Завтра же отвези меня в Москву! Эх, я Симу устрою!

— Извини, но это невозможно. Нам нельзя в Москву.

— Что, китайцы все еще злятся?

— Хуже.

Данила смёл останки гаджетов в помятый кофр и рухнул на диван.

— Извини, я полежу. У меня сегодня тяжелый день выдался. А еще нога и бок до сих пор болят…

— Да объясни ты, наконец! — оборвала его Алиса.

Данила повздыхал, помялся, но, в конце концов, рассказал.

Оказавшись в Москве, он первым делом направился к каким-то своим знакомым, о которых ничего рассказывать не захотел. Алисе это было знакомо. За годы журналистской работы она повстречалась с несколькими людьми, про которых тоже не захотела бы распространяться. Зато через таких знакомых можно было получить уникальную информацию — пусть даже на уровне слухов.

У Данилы, похоже, были знакомые либо в измайловской триаде, либо среди людей, владеющих информацией о ней. Он узнал, что Фэн Цзы отнюдь не успокоился. Да и странно было бы — ведь трех его человек убили. Как раз, когда те следили за пронырливой журналисткой. Если до этого момента Цзы относился к ситуации с юмором и готов был договориться с Алисой, то теперь, получив такую пощечину, не успокоится, пока не отомстит.

— Мертвые? — проскрипела Алиса. Горло мгновенно пересохло и слова удавалось выдавить с трудом. — Как это? Ты же говорил…

— Это не я, — проворчал Данила, не открывая глаза. — Я их очень аккуратно вырубил. Да и не от побоев они умерли. Их убили ножом.

Алиса промолчала. Теплым августовским вечером ей стало холодно. Обхватив себя руками за плечи, она присела на кровать рядом с лежащим Данилой. Тот приоткрыл левый глаз, покосился на девушку и снова вздохнул.

— Я потому и колебался. Знал, что испугаешься. Но все равно пришлось бы. В такой ситуации знание может стоить жизни.

— Погоди, погоди, — заторопилась Алиса. — Получается ерунда какая-то! Это не ты сделал, не я. Тогда кто? Кому нужно было убивать их? Я же не промышленный секрет украла, чтоб за ним охоту начинать. Кроме Фэн Цзы, эта запись никому не нужна!

— Я тоже этого не понимаю, — признался Данила. — Возможно, в игру вмешался враг одного из тех, кто не хотел публикации записи. Я выяснил: на балконе тогда сидели два чиновника из самой верхушки правительства, известный депутат и руководитель одного благотворительного фонда. То есть, конечно, народу там было куда больше, но этим четверым реально есть чего бояться.

Он замолчал.

— Слишком незначительная причина, — продолжила Алиса мысль Данилы. — В худшем варианте, этих людей ждал бы публичный скандал. Депутат отбрехался бы, они в этом сильны. Благотворитель тоже что-нибудь соврал бы. Чиновникам пришлось бы хуже других — могли и с должностей поснимать. Но тоже не факт. Ради таких неопределенных перспектив убить трех человек… Правда, иногда людей убивают и за грошовый телефон. И за просто так.

— Верно, данных для выводов пока мало, — согласился Данила. — Но позже, по дороге сюда, я чуть не попал в явно спровоцированную аварию. Тогда мне в голову пришло, что причина вовсе не в той записи. Триаду просто хотят использовать.

Он открыл глаза и сел в кровати.

— Правда, то, что при этом погиб Калашников, запутывает ситуацию. Возможно, целью был он. У него явно больше врагов, чем у меня. Какого черта он вообще там оказался?

— Это, как раз, неудивительно, — ответила Алиса. — У него загородный дом дальше по Дмитровке. Калашников панически боялся летать, даже в другие страны ездил на поезде. Вертолет тем более не признавал. У богатых свои причуды.

— Значит, он и правда мог быть целью. Хотя способ, которым спровоцировали аварию, указывает все-таки на…

— На кого?

Данила замялся, ответил нехотя:

— Сама видишь, происходят вещи, которые трудно объяснить естественными причинами. Виктор прав и мы имеем дело с людьми, способными на… колдовство, что ли.

— Не думала, что услышу такое от тебя.

— Почему?

— Ты такой рассудительный, все у тебя по полочкам разложено и обосновано.

Данила усмехнулся:

— Сказала бы прямо: ограниченный тип с нулевой фантазией не может верить в колдовство.

— Эй! Я этого не говорила!

— Но подумала. Это, в общем, правда. Я не верю в колдовство. Вера как метод для меня вообще неприемлема. Я либо знаю, либо не знаю. Сейчас мы столкнулись с тем, что нельзя объяснить естественными причинами. Что выглядит так, как принято описывать колдовство. Нам сейчас не до научных изысканий. Потому введем рабочую модель, в которой колдовство существует. Это позволит прогнозировать действия наших противников.

— Каких противников? — Алиса потерла виски, пытаясь разогнать пульсирующую тяжесть в голове. — Измайловские? Какая-то китайская магия? Это даже звучит смешно. Фэн Цзы применил против нас фэн-шуй.

— Не так смешно, как кажется, — возразил Данила. — Мастера фен-шуй тысячи лет собирали эмпирические данные о влиянии расположения предметов на психику людей. Другое дело, что у европейцев иная психология и на них все это либо вообще не действует, либо действует не так. Но я сейчас говорил о других людях. О тех, для кого ты — Избранная.

Алиса даже зарычала. Но на Данилу эту особого впечатления не произвело.

— Извини, это же не я придумал. Поселок «Воробьиные поля» объективно существует. Из рассказа Радмилы ясно, местные верят, что именно ты можешь найти важный для их общины артефакт. Но рядом крутится тип — это я про себя, если что, — который мало того, что пользуется запрещенной здесь техникой, так еще и может отговорить тебя искать эти самые катрены. Вполне логично от него избавиться.

— Это все только предположения, — возразила Алиса. — Люди здесь, конечно, с приветом, но милые и добрые. Да и зачем им сразу к таким крутым мерам прибегать? Что бы им стоило просто не пускать тебя в поселок? Хорошо, вчера ты вез меня, нас пропустили вместе. А сегодня?

— Они понимают, что тогда я устроил бы осаду. Чтоб искать катрены тебе рано или поздно пришлось бы покинуть «Воробьиные поля», и мы все равно встретились бы.

Алиса почувствовала, что краснеет.

Впрочем, Данила этого не заметил.

— Я не позволю каким-то сектантам делать из нас марионеток.

— А, ты из-за этого…

— А что? По-твоему, спасти мир от чокнутых фанатиков природы — так, пустяк, недостойный внимания?

— Да ничего миру не сделается, — проворчала Алиса, вставая с кровати. — Ты сам подумай, куда этим крестьянам мир захватывать? Что они могут противопоставить хотя бы одному взводу полиции? У них ведь даже оружия нет. Извини, поздно уже, я устала. До завтра.

Она вышла, излишне сильно хлопнув дверью, и уже не услышала, как Данила пробормотал:

— Могут. Еще как могут.