Бесполезный попаданец

Глава 20

Семейные отношения — штука сложная. Кто в детстве не мечтал стать взрослым, чтобы не терпеть нотации, поучения от родителей? Наверно каждый. Надписи с похожими проблемами отцов-детей, встречаются даже в египетских пирамидах. Когда был просто ребенком, как каждый, по мере возможностей сопротивлялся, бурчал, но деваться некуда. Всё равно воспринимаешь родителей как более опытных, старших, хоть и недоволен. К тому же в инстинктах у нас заложено стремление понравиться своим родителям и очень многое мы не осознавая делаем для этого. Даже когда сопротивляемся их «диктату».

А еще очень многое мы просто не понимаем или не знаем.

Когда получил память будущего, в том числе и ту, когда сам был родителем и даже дедом, многое воспринимаешь по-другому. Но по-другому, вовсе не значит, что все понимаешь и принимаешь. Иногда даже получается наоборот. Я вижу ошибки родителей в жизни. Ошибки, которые сам потом повторял, будучи в их возрасте. Я понимаю, что память — это всего лишь опыт МОЕЙ жизни, не абсолютная истина. И самое лучшее, что могу сделать — не вмешиваться, но хочется помочь, наставить, «сделать как лучше». Мои нынешние родители сейчас в том возрасте, в котором был мой сын, каким я его помню, поэтому пробую воздействовать на их жизнь. Понимаю, легко не будет. И с детьми не было легко, а тут родители.

Первый шаг сделан в этом году. Сложный, но получилось. Уговорил маму не делать аборт. Это больная и скользкая тема. Почти все женщины проходят через это, многие потом, к старости понимают, что это была ошибка, но сейчас, когда на первом плане стоит благосостояние семьи, денежный и квартирный вопрос, выбирают удобство жизни, а не ребенка. А те, у кого уже есть дети, почти не раздумывая. В моей, прошлой детской жизни все было точно также, но я об этом ничего не знал. Только сожаления мамы, когда она была в преклонном возрасте. Теперь иначе. Слова родителей, что мама заболела и ей надо на пару дней лечь в больницу, поначалу воспринял, как обычно. Да, болезнь — плохо, но многие знания порождают дополнительные вопросы. Никто, разумеется, не объяснял мне что это прерывание беременности, но наводящие вопросы, что за болезнь, какая больница и отделение, дали ответ. Потом стал в дверях и сказал: «не пущу». Страшно от такой наглости стало не только мне, но и маме с папой. Никто меня не лупил и не отталкивал с прохода, попытались поговорить серьезно, как со взрослым. Хорошо, хоть Наташки не было дома в тот момент, не стоило ей видеть наш разговор на повышенных тонах. В конце концов поставил ультиматум — в случае аборта, уйду из дома. Вряд ли именно он повлиял, скорее весь разговор с убеждениями друг друга, но в итоге я победил. В качестве отступных пришлось обещать лучше учиться, больше слушаться и так далее. На условия родителей наложились мои дополнительные, потом снова дополнения от них и так далее. Поскольку в письменном виде никто не оформлял соглашение, толковать его можно по-разному и свою свободу я постараюсь не терять. Главное, что мама снова готовится стать мамой, а с остальным разберемся. Ну а то, что все деньги, моей «белой» зарплаты, теперь отдаю родителям, мелочь. Заработаю. В этом плане перспективы намечаются неплохие.

Батя проверяет мой дневник. Это стало тоже традицией, после тяжелого разговора. Проверял и ранее, но сейчас чаще. Довольный просматривает пятерки, смотрит за какие предметы выставлены. Так как в новом году я стал чаще разъезжать по стране, прикрываясь газетой (в переносном смысле), то оценки в школе я получаю «оптом». По приезду, гоняют сразу по нескольким темам и ставят отметки. Не все учителя столь придирчивы. Некоторые ко мне относятся доброжелательно и хватает одного ответа для нескольких оценок. Но некоторые воспринимают эту процедуру слишком серьезно. Явных подстав не замечаю, знают меня с первого класса, но иногда спрашивают дотошно. Промахи тоже отражены в дневнике, практически полностью.

Перевернув очередную страницу, батя читает запись «ругался матом на английском языке». Сперва недоуменно, потом лицо багровеет, и на меня смотрит почти что разъяренный бык.

— Как это понимать?!

— Это не то, что ты думаешь, я все могу объяснить!

Ага, стандартная фраза из фильмов, когда надо напустить туману. Но она, как и в кино, работает и сбивает с толка оппонента, сбавляет накал страстей.

— Это значит не то, что я ругался матом на уроке английского языка.

— А что же тогда? Здесь по-русски написано — «ругался матом»!

— Я просто одноклассникам объяснял, что в английском языке положение слова означает — существительное оно или прилагательное.

Батя начинает плыть. Он еще пытается следить за моими словами, но внутренним чувством понимает, что разговор уходит в сторону.

— Ну англичане, они такие тупые, у них почти все части речи из одного слова звучат одинаково. Язык очень простой, вот положение слова и означает, что оно означает.

— Ты мне пудришь мозги, а что обещал!

Констатация факта, с упреком и намеком на угрозу.

— Нет, не пудрю. Я просто пример выбрал неудачный. Рассказывал — чем отличается выражение «маза фака» от «фака маза».

— И чем же?

— Ну вот по-русски «масло сливочное» и «сливочное масло» — значит одно и тоже, а на английском это будет… скажем «масло слива» — значит «масляная слива», а «слива масло» — «сливочное масло».

Батя трясет головой.

— Ты меня не запутывай! Здесь же ясно написано — матом ругался! Причем тут сливочное масло!

— Притом, что первый пример «фака маза» — это по-английски матерное слово.

— Да? И что он значит?

— Это неприличное слово, я не хочу говорить, но у меня есть оправдание!

— Какое?

— Учительница сама не знала, что это значит, ей кто-то сдал меня. Заодно научил ругаться.

Папа на минуту зависает. Ругать дальше или не ругать — вот в чем вопрос. Но вопрос требует решения.

Тяжело вздыхает, решает оставить «на потом». Листает дневник дальше. Пятерки успокаивают.

— А это что?

Заглядываю. Ну да, математичка поставила четверку, потом исправила ее на пятерку.

— Здесь написано — «исправленному верить», она ошиблась.

— Точно? — недоверчивый взгляд.

— Конечно.

Я же помню, как в институте, будучи студентами, «выкручивали руки» преподавателям, натягивая нужную оценку. Не всегда работало, но в большинстве случаев, особенно на старших курсах получалось. Правда учился, то есть еще буду учиться в советское время, когда поборы под запретом, реальным запретом. И если кто из профессоров и доцентов «берет на лапу», то только от своих, осторожно, боясь собственной тени. Так что большинство студентов может вытащить балл, а то и два простым давлением. Вот и применяю опыт в школе. Ну подумаешь, сразу ответ не сошелся, решал то правильно, еще и другую задачу потом решил, объясняя, что я прав.

— На последней, заполненной странице — напоминание об экскурсии на металлургический.

Экскурсии по заводам — одна из примет нашего времени. Конечно, экскурсии для школьников. По взрослой жизни, я не помню таких. Да и зачем они взрослым, большинство из которых посещает эти самые заводы каждый рабочий день. Ну пусть всего один завод, на котором работают, но он, видимо, настолько приедается, что видеть остальные не хочется. Исключение — заводы Массандры или Абрау-Дюрсо, экскурсии на эти, взрослые посещают охотно, но они далеко.

Зато школьников стараются провести по всем доступным предприятиям их города. Оно и правильно — в будущем это работники фабрик и заводов, и им стараются показать с хорошей стороны предприятия, куда потом они захотят прийти. Нечто вроде рекламной акции.

Нашему классу предстоит необычная экскурсия, показывают не весь завод, а его вычислительный центр. Если бы водили просто по заводу, я скорее всего бы отмазался. В нашем городе я побывал везде, причем не один раз, а с директором этого завода здороваюсь за руку. А вот это чудо инженерной мысли семидесятых, почему-то оказалось в стороне от моих дорог. Да и вообще, это первый вычислительный центр, который я увижу «живьем». Для нашего города они редкость, не удивлюсь, если окажется, что он единственный в городе и открыли его совсем недавно.

ВЦ по телевизору видел. Их показывают и в художественных фильмах и иногда в документальных передачах. Обычно эффектно смотрятся магнитные ленты в режиме перемотки, мелькание лампочек на огромных панелях процессоров и рассматривание с умным видом инженерами дырочек на перфоленте или перфокарте, которую они держат в руках. Смешно, но эти кадры в основном и показываются в многочисленных фильмах.

— Слушай, сына, а спроси, как там на экскурсии… знаешь, что?

Я весь во внимании.

— Может ли ЭВМ ошибаться?

Вопрос неожиданный.

— Как это ошибаться?

— Ну вот так, ошибаться.

— Па, ЭВМ — это примерно то же что и счеты, только очень большие и сложные. Счеты могут ошибаться?

— Не знаю, про счеты, но вот нам в бухгалтерии часто такое говорят.

— А у вас есть ЭВМ в депо?

— Откуда? Возят бумажки в управление, там и считают. А придет рабочий какой-нибудь — мол неправильно посчитали, в бухгалтерии один ответ — «ЭВМ ошиблась».

— Не знаю. Ошибаются люди, которые писали программы или данные вводили, а сама по себе машина… нет, может сбоить, но если считает неправильно, то это уже ошибка разработчика, который ее придумал. Ну как в счетах, при сборке, на одну проволочку лишнюю костяшку добавили.

— Это ж сразу видно.

— Да. Так и с машиной — ее проверяют много раз, тесты гоняют, так что ошибка очень маловероятна. А часто так говорят?

— Да достали уже. Раньше в нашем депо один бухгалтер был со счетами и все считал и зарплату и все остальное, а сейчас три курицы сидят, да еще в управление бумажки возят, а оттуда получают ведомости.

— Это, па, прогресс называется, лет через сорок там будет десять таких куриц сидеть, если не больше, у каждой своя ЭВМ на столе будет, а порядку больше не станет.

— Любишь ты выдумывать…

Вычислительные центры, сейчас еще гордо называются АСУ, то есть автоматизированные системы управления. Управления чем? Или предприятием — АСУП или технологическим процессом — АСУ ТП. Чем управляет здешняя ЭМВ, не знаю. Возможно не знают руководители завода и сами асу-шники. Экскурсию проводит руководитель этой самой АСУ, в должности начальника отдела ЭВМ. Он много рассказывает о важности вычислительной техники в жизни страны, о светлом будущем, в котором ЭВМ будет на каждом заводе, что-то втирает про роботов, станки с ЧПУ. Я слушаю в пол-уха, с его точки зрения, будущее компьютеров выглядит скромно. Если скажу, что там, в будущем карманном телефоне будет стоять микрокомпьютер, по мощности превосходящий все нынешние ЭВМ Советского союза, в сумме, а на Марс человек так и не полетит, не поверит.

И все равно, мне интересно. Я вижу то, что в будущем уже забыл. Даже сами помещения, где установлена вычислительная техника необычны. Полы из толстых алюминиевых плит. Несколько кондиционеров в окнах. Сплиты еще не пользуются популярностью. Потолок тоже из алюминия, только тонкого, и в дырочках. В стране что перепроизводство этого металла? А вот и показуха в действии. Опять перемотка магнитной ленты, мелькание лампочек на передней панели ЭВМ. Смотрю с улыбкой на это скопище светодиодов и тумблеров. Старая знакомая «морда». Фактически отладчик программ. Можно вводить цифровой код команды или данных в любую ячейку памяти, регистр, выполнять программу по шагам. Класс! Программа, разумеется на языке ассемблер. А ведь я когда-то в будущем имел дело с таким компьютером, носящим гордое название «М-7000».

С восторженными улыбками на чудо техники смотрит весь наш класс. Однако я начинаю понимать, что нас дурят. Сидящий рядом с «мордой» инженер, незаметно жмет кнопки «пуск» и «сброс». Он же что-то набирает на дисплее в автономном режиме. Второй — гоняет магнитную ленту на перемотке и гордо переставляет большие белые коробки с дисками, ага аналог «винчестера». Не хватает только перфоленты. Хотя почему не хватает, вон лежит.

Не выдерживаю и спрашиваю:

— А что с компьютером? Сломался?

Немая сцена. Вопрос не понимают не только школьники, но и инженеры.

— С каким компьютером? — Интересуется начальник отдела.

Я киваю на шкафы за его спиной, он молча смотрит на них, потом поворачивается к нам.

— Это ЭВМ, электронно-вычислительная машина.

— Ну да, ЭВМ. Синоним этого словосочетания — компьютер. Так что с ней, почему не работает?

Немая сцена длится с десяток секунд, пока начальник отдела беззвучно открывает и закрывает рот. Прерывают ее хлопки в ладоши за моей спиной. Взгляды и одноклассников, и инженеров отдела мгновенно отрываются от лица главного эвээмщика и устремляются мне за спину. Я тоже оборачиваюсь и вижу улыбающегося директора.

— Разрешите представиться, Чеботарев Иван Германович — директор этого самого завода. Простите, что не смог встретить. А ты, Андрей, молодец. Чего-то подобного я и ожидал. Говорил, Виталий, не пройдет твой номер с этим классом. Раскусят. Эти ребята очень грамотные.

Однако чувствуется, что Иван Германович на своем месте. Он как-то очень ловко увел разговор в сторону, двинул меня в бок, чтобы я помалкивал, не лез, «мол потом», и тема неисправности очень быстро ушла на второй план. Оказывается, эта ЭВМ будет выполнять сразу роль и АСУ ТП и АСУ П. Хотят «прикрутить» ее к процессам плавки, но одновременно будет считать рабочее время, и какие-то вообще нелепые задачи, о которых я и в будущем не слышал, например, «учет писем трудящихся». И вообще ЭВМ очень крутая, она — внимание! — Двухпроцессорная! Я еще думал, зачем вторая «морда»?

После выступления, директор передал слово одному из инженеров, этого вычислительного центра, кивнув головой в сторону двери. Тот понимающе склонил голову и вдвоем с еще одним работником, ловко увели наш класс в коридор. Меня же директор придержал за руку. Одноклассники как за манком послушно пошли дальше. Не все. Оля привыкла к моим выкрутасам и задержалась. Директор, понимающе усмехнулся, да, эта девочка в городе даже более известна, чем я. Но с Германовичем у нас свои отношения. Склад-«музей», другие общие знакомые.

— Ну что тут у вас? — обратился директор к начальнику отдела.

Тот покосился на нас с Олей.

— Не бойся, говори при них.

— Эсвэтэшники обещали на следующей неделе опять приехать. Позавчера забрали несколько тэзов и уехали к себе в Леснянск.

— Долго возятся.

— Говорят, что это нормально, у них еще несколько объектов, где получили новые ЭВМ, а запуск по нормам три месяца.

Директор тяжело вздохнул, потом повернулся ко мне.

— Пять классов из разных школ прошли, и для всех нормально, а ты глазастый!

— Так зачем экскурсии проводите, подождали бы еще немного, она ведь почти работает.

— Сколько ждать? Два месяца уже запустить не могут, а райком давит — «вам такую технику поставили, план мероприятий уже сверстан».

— А если я запущу эту машину, что мне будет?

Директор задумчиво смотрит на меня, и несмотря на гневную мимику начальника отдела, почти соглашается.

— А сможешь?

— Попытка не пытка.

— Ага, как говорил, товарищ Берия.

Ну да, это популярная шутка в это время, и самое смешное — я к ней не имею никакого отношения.

— Иван Германович, мы же гарантию потеряем!

— Кто-то скоро потеряет гораздо больше чем гарантию на это железо!

Круто! Германович, сам не ведая обозвал ЭВМ термином из будущего. Стоит ему сказать об этом? Нет, пожалуй, и так лезу «в кузов» слишком рьяно.

Директор, раздумывал еще с минуту, после чего, грозно глянув на начальника отдела скомандовал.

— Это Андрей Степанов, пусть посмотрит. Объясните, что и как, помогите ему. Чем черт не шутит.

— Несите мануалы.

— Чего?

— Руководства! Не схемы, описание и коды команд нужны. Должна быть книга по ассемблеру.

— Здесь не ассемблер, а мнемокод!

— Какая разница? Есть такая книга?

Мужики недовольны, но подчиняются. Их беда в том, что опыта у них нет, и машину в рабочем состоянии им «поюзать» не давали. У меня же такой опыт был, точнее будет. Хотя он и забыт, но будем вспоминать. Чем хороши эти ЭВМ, что они подчиняются законам самой обычной простой логики. Вся машина состоит из микросхем, выполняющих простые действия булевой алгебры. Сложно с ней работать не потому, что она непонятна. Наоборот, ЭВМ слишком проста, несмотря на сотни блоков и десятки тысяч микросхем. Надо к ней так и относится, как к простому устройству. И в отличии от персоналок будущего, здесь не так много блоков и каждый можно делить на части. Еще большим плюсом является то, что в этой ЭВМ таких одинаковых блоков по нескольку штук. Тех же процессоров — две штуки, «кубов» памяти — четыре, шин ввода-вывода — три, а для минимума работы хватит и по одному каждого. Так что запустить ее нет возможности лишь когда все одинаковые платы выйдут из строя. Не сказал? Да, каждый блок состоит из «корзины» — просто набора разъемов, соединенных проводами. Там ломаться вообще не чему. А в корзину вставляются платы или по-нынешнему — типовые элементы замены, ТЭЗ. И эти платы часто одинаковы, можно менять между собой или другими блоками. Есть, разумеется и блоки питания. К ним лезть не будем, исправность этого проверяется легко, любым инженером.

Почему Леснянские ремонтники тянут — непонятно. Наверно им невыгоден быстрый запуск, ведь все равно объект не примут, пока не перечинят все. А ремонт уже работающей ЭВМ отдельная песня. А может тоже элементарно тупят. ЭВМ новая и опыта по ней еще нет.

Поэтому начинаю. Инженеры смотрят подозрительно, недоверчиво. Но возразить руководителю завода боятся. Это не совсем типичное поведение. Сегодня работники заводов и прочих предприятий чувствуют свою силу и права, и могут запросто поспорить, хоть с начальником цеха, хоть с директором завода. Но для этого обычно требуется: быть рабочим или быть хорошим специалистом. Ну и самое главное — начальник должен быть адекватным человеком, радеющим за дело. Впрочем, вариантов «из будущего» хватает и сегодня. Те же знакомые и родственники важных людей, не появились ниоткуда. Они есть и сегодня, и точно также важны. Все ограничения, которые пытаются ввести сверху, для искоренения «блата», не работают. Все еще не так плохо, как будет при российском «капитализме», но идеала нет и до него далеко.

Начнем с главного, то есть процессора. Он рабочий! Это отлично, так как самая навороченная часть ЭВМ и блоки не унифицированы. Команды отрабатываются нормально, регистры все живые и так далее. Память. С ней похуже. Даже простые тесты не идут, но сбоят отдельные ячейки. Ага, в первом блоке два первых теза, во втором один, оставшихся хватит. Каждый блок по шестьдесят четыре килобайта. Как говорил Бил Гейтс, этого хватит для любой задачи. С этой ЭВМ точно хватит. Платы переставляют работники отдела. Пусть сами тоже участвуют. Млять! Чуть не врезал одному из них по морде, не компьютерной, по морде лица. Тот с умным видом берет ластик и целится им протирать контакты. Руки удержал, а язык нет.

— Ты, чё, сука делаешь!!!

Смотрю на испуганную Олю. Прошу у нее прощения.

— Какая, нахер, протирка контактов?! Ты жопу себе наждачкой протирай после туалета! Оля, прости. Но это же прямое вредительство! Кто тебе такое говорил?

Вернувшийся начальник отдела с открытым ртом следит за нашей перепалкой. Инженера Колю, точнее Николая Михайловича, этому научил его старый друг, а тот авторитет в технике, все чинит. Все мои объяснения «могут идти лесом», и так мне разрешили многое — трогать гарантийную ЭВМ!

Хорошо, что Оля все же рядом, слегка успокоила меня. Колю оттащили его коллеги. С трудом, успокоившись, продолжаю. Настроение ниже плинтуса, теперь и платы сам вставляю, но они, собаки, идут тяжело. Все же точность на наших заводах оставляет желать лучшего. После третей перестановки, пальцы чуть ли не порезаны, опять зову помощников. Минут через сорок, комп может работать. В конфигурации с одним процессором и двумя блоками памяти. Две корзины для внешних устройств из которых есть и считыватель перфоленты и магнитный диск и лента. Все рабочее. Подозрения, что «Леснянск — сервис» умышлено тянул время, крепнут. ЭВМ практически готова к работе. Есть даже диск с операционкой, кто-то подготовил.

Всего на работу ушло около трех часов, я даже не заметил, как пролетело время. На первоначальный запуск, меньше часа, остальное время — на отбраковку неисправного. Даже Николай Михайлович в итоге проникся энтузиазмом и активно помогал. А потом набежали еще какие-то люди, несколько девчат в белых халатах. (Не санитары. Шутка. Сейчас принято, что компьютерщики носят белые халаты, если они инженеры или техники и темные, если рабочие. Такая вот «дифференциация штанов». В чем прикол не знаю.) Начали о чем-то спорить между собой. Мне уже было неинтересно. Класс давно покинул завод. Даже Оля заскучала и куда-то ушла более часа тому. Попытался еще раз вразумить о недопустимости протирки контактов резинкой. Со мной соглашались слишком охотно. Лишь бы ушёл и не отсвечивал здесь.

Вечером, всей семьей мы сидели за столом, а я рассказывал о будущем. Нет, не то что вы подумали, не о настоящем из моей памяти, а об обычной экскурсии на заводской вычислительный центр. ЭВМ сейчас и есть символ того самого будущего. Кто-то считает, что машина может посчитать все. Кто-то не доверяет ей, но все ее воспринимают как ту самую гостью из прекрасного далека. И сама профессия «эвээмщик» — это некий загадочный человек, почти что космонавт. Я не стал хвалить себя и говорить о починке компьютера, просто рассказывал, как все выглядит, как машина считает, какая там чистота и порядок и все в белых халатах. Под конец не выдержал, и на вопрос отца, что же запомнилось больше всего, рассказал о том, что ластиком контакты чистят.

— Каким ластиком? Ну резинка стирательная, которой в тетрадке написанное карандашом стирают.

— А чем же еще должны чистить?

— На ЭВМ выдают каждый месяц спирт, чистый, им и протирают.

Отец рассмеялся.

— Ты что, Андрей, кто в наше время будет переводить спирт на компьютеры? (ну да, в семье англо-термины запустил в оборот).

— Неужели водки мало? Там же спирт не медицинский, гидролизный!

— Яд?

— Нет, обычный спирт, но он… не из пшеницы.

— Можно подумать водку делают из пшеницы.

— Ну все равно, это же как вредительство, контакты, покрытие разрушается!

— Что, сына, в Англии ружья кирпичом не чистят?

Да. Именно так, батя «попал в яблочко». Полторы сотни лет минуло, сменился строй, а проблемы те же самые, и боюсь не только «ружья кирпичом чистят» но и другие былины найдут подтверждение. При этом образование у «чистильщиков ружей» на порядки выше и лучше! Как быть?

Мама, узнав, что к спирту инженерам выдают еще и батист для салфеток, тоже слегка оторопела и предложила тряпок из дома выдать в обмен на такую ценную материю. Не удивлюсь, если в отделе ЭВМ так и поступают.

Да уж…

Вот и закончилось первое знакомство с современными компьютерами. Можно сказать, это был один из редких спокойных дней первого, сумасшедшего для меня полугодия семьдесят четвертого года. И оно должно принести мне немало новых знакомств и разочарований. Вот только от меня пользы пока никакой, бесполезный попаданец, одним словом. Или двумя?