Бесполезный попаданец

Глава 19

Приезд домой, в родной город, триумфальным не получился. Во-первых, никаких статей в центральных газетах до сих пор не появилось. Но самое главное — в городе царила какая-то нервная обстановка. Подробности узнал от нескольких друзей. Добавили информации родители, пересказав слухи, гуляющие среди взрослых.

Просуммировав, получаем — в городе есть некая банда, убивающая людей направо и налево. Режут ножами, как мирных граждан, так и работников милиции. Что лежит в основе слухов понять невозможно. Количество погибших варьируется от нескольких («человек пять») до десятков. Все это создало напряженную обстановку, пустые улицы вечером и так далее. Вот только усиленных патрулей милиции и ДНД не наблюдалось. Сколько гуляли слухи, выяснить не удалось, но всего через день после приезда, по предприятиям города прошли собрания, на которых выступили ответственные лица, политинформаторы с разъяснением ситуации. Ошарашенная мама вечером пересказывала, а батя согласно кивал. Оказалось, убит всего один человек, но персонаж уж очень нам знакомый — Калинин Григорий. Еще было нападение на милиционера, Олега Кривенко. Но того только ранили. Нападающий задержан — Лысенко Василий Антонович. Уголовник, рецидивист. Мотивы его поступков выясняются.

Стало жаль знакомого гаишника. Похоже, шутка, когда я назвался его именем, получилась подставой — пострадал страж порядка. По моей вине. Фамилия Лысенко тоже знакома. В тетрадке, заполненной Гришкой, она шла под вторым номером в списке убийц соседа. Не сдержался, выходит, Калинин, рассказал о нашей встрече «неуловимым мстителям». Вот только не очень внятно. Впрочем, за неумение держать язык за зубами, он поплатился первым. Не сильно жаль. Или все-таки жаль? Когда я в последний раз общался я с ним, то выглядел он простым испуганным парнем, никаким не убийцей.

Родители поглядывали на меня вопросительно — понимаю ли я, о ком идет речь. Им произошедшее не казалось простым совпадением. Вряд ли подозревали в чем-то меня, кандидат на разборки с преступниками номер один — тот самый милиционер, что приходил к нам домой с просьбой написать заявление — Кривенко. Он же и пострадавший.

— Что?

— Ты понимаешь, что произошло?

— Я вас предупреждал, что или бог, или судьба накажут его. Так и случилось.

— Опять ерничаешь! Мы серьезно! — Первой сорвалась мама.

— Зачем себе забивать голову фигней всякой? «Умер Максим ну и хрен с ним!»

— Откуда у тебя только такие поговорки? Шляешься неизвестно где, а потом несешь всякую ерунду.

— «Неизвестно где», включает в себя визит к члену политбюро ЦК КПСС?

— Не передергивай! Ты понимаешь, о чем мы!

Естественно понимаю, поэтому и не признаюсь в этом, и продолжу «передергивание». Ясно, что родители беспокоятся обо мне. Сейчас нет никаких криминальных новостей в газетах и по радио-телевизору, народ стараются не пугать, но слухи иногда о преступлениях гуляют. Впрочем, должен признать, что преступлений происходит меньше. А почему — не знаю. Милиция работает лучше? Может и сокрытие информации помогает? Ведь слухи о преступлениях, умноженные часто в разы гуляют в пределах одного города, максимум района. То, что «беззубые старухи» способны разнести слух по всей стране — миф. На этом примере хорошо видно. За пределами Энска — тишь да гладь. Как же быть с теми байками, которые вся страна пересказывает буквально за считанные дни? Наверно, как и в будущем — информация идет через сетевые организации. Сейчас самые крупные — это наше КГБ и импортные «голоса». Только у них есть масса «неприметных» распространителей по всему СССР.

Через некоторое время разговор затих. Я пообещал вести себя осторожнее, родители, скрепя сердце согласились ничего не менять в моей жизни. На следующий день уже стало полегче, а через два дня недомолвки забылись, тем более что нам было что вспомнить и о чем поговорить.

Школьный кружок журналистов бурлил дня три, переваривая наши, с Олей рассказы. Вместе мы подготовили статью для местной газеты. Главред уже был готов ее печатать, но предупреждению внял. Чтобы сделать все побыстрее, не стал доверять, почте, отправился в Москву лично.

Статьи в центральных газетах не появились и на вторую неделю, над нами даже стали посмеиваться. Но это только отдельные личности. Основная масса знакомых воспринимала как знаменитостей. Еще бы! Мало того, что побывали в Москве (это тоже своеобразное достижение для наших), так еще и в гостях у министра, маршала и прочая, прочая. В это время уже вовсю гуляют анекдоты про Брежнева, даже Ленин стал причиной шуток-насмешек, но вот Гречко, как-то обойден вниманием острословов. Возможно к нему пока присматриваются, и через пару годков постараются задеть. Еще интересное наблюдение — абсолютное большинство людей, к должности «член политбюро ЦК КПСС» относятся спокойно. Нет понятно, что это наша власть, но вот что это самая высокая власть, понимают единицы. Вот министр — это звучит! Маршал или даже генерал — еще бы звучит! А в словах «член политбюро» или «секретарь ЦК» слышат лишь первое слово из фразы. Так что, когда подкалывают или восторгаются, больше упоминают маршала. Разумеется, все это не касается руководителей города, парторгов и других знатоков, те знают. Но повторюсь, их мало.

Скоро новый год. Семьдесят четвертый. Идет урок истории, я же пытаюсь собрать воедино свои мысли, планы, анализирую произошедшее со мной за эти полтора года. Да, именно столько времени прошло, как я стал попаданцем. Каковы итоги первых пятисот или уже шестисот дней…

Учительница увлеченно рассказывает о средних веках. А мне этот раздел истории кажется очень скучным. Ну нафик мне знать об этих Янах Гусе и Жижке или в каком году Карл саксонцев разгромил? Не помню в будущем, чтобы вообще из этого курса, хоть что-то пригодилось в жизни. Разве что кроссвордисты пользуются, да и то редко. Нет, явно не хватает Фоменко, Анатолия Тимофеевича. Только он смог всколыхнуть это болото, и привлек интерес к редким страницам истории.

За окном уже настоящая зима. Снега много и лыжные тренировки идут вовсю. Ну да, не получилось с Кубинкой, но она ведь должна была стать только итогом нашего похода. И без нее план неплохой. Поэтому, наш физрук гоняет почти всю школу по лыжной трассе. А группу ребят, отобранную к походу вдвойне. Не остались в стороне и мы с Олей. Подруга до сих пор имеет справку на освобождение от физкультуры, и ей нагрузки поменьше. Но старается не отставать. Так что сегодня после уроков нас ждет пробежка. Ей пять километров, тихим шагом. Мне же со всеми, на скорость, два по пять. Подобные походы и пробеги в эти годы обыденное дело. Спорт в жизни стоит довольно высоко, при помощи разного рода добровольно-принудительных мероприятий. Но немного знаний будущего помогли пропиарить именно наш поход и сделать так, что к нам потянулся народ, пресса навострила уши.

Если брать спорт в целом (для себя), то выбрал несколько направлений. Тянет меня играть в футбол, сказывается возраст, не могу спокойно пройти, когда друзья гоняют мяч, хотя и не сильно получается. Так что часто в свободное время вожусь с мячом. И не только свободное, к сожалению. Криком «Андрюха, давай в команду!» меня часто отвлекали и от постройки трактора. Сейчас стараюсь больше держать себя в руках, но тянет. Благодаря мне, в нашем дворе появились простые «тренажеры» для футболистов. «Змейка», щит-ворота для отработки ударов. Да и играют пацаны во дворе ныне мячом. Тарахтение консервных банок ушло в прошлое. И главное личных денег потрачено не так и много. Удалось выбить небольшую помощь от райисполкома, общества ДОСААФ, родители сбросились немного. Есть и минусы — на первом этаже в третьей квартире, уже два раза стеклили окна. Но пока кардинально нас не разгоняли. Может им решетку сварить на окно?

Зимой, взрослые из нашего квартала, помогли залить ледовую площадку для хоккея и почти вся детвора нынче там. Но мне не нравится этот вид спорта, так что я часто в одиночестве гоняю мяч по снегу или занимаюсь силовой подготовкой. Это второе мое направление в спорте. Качаю мышцы, отрабатываю удары. Карате в эти годы набирает популярность. Если не изменяет память, — Брюс Ли уже умер, но в нашей глубинке мальчишки не знают кто это такой. О карате ходит слишком много слухов, сплетен и баек. Интерес к нему огромный, так что и макивара и манекен установленные в подвале пользуются большой популярностью. Стоит сказать, что настоящего карате, пусть и киношного, почти никто из моих знакомых не видел, так народ считает, что главное — это ударить ногой в голову. Минимум в грудь. То есть каратист должен уметь поднимать высоко ноги. Ван Дам сейчас был бы популярен.

Подвал — это особенная тема. Я уже упоминал, что сейчас они есть под каждым большим домом. В основном разделены на клетушки, выделенные для каждой квартиры, в которых люди хранят продукты на зиму. Но в доме, через один от нашего, всего два этажа, а подвал самый большой. Давно, больше десяти лет тому назад, в этом подвале был устроен небольшой спортзал. К настоящему времени он подзаброшен, и он стал превращаться в обычный склад ЖЭКа, но старшеклассники и наши родители смогли отстоять и восстановить его для спортивных занятий. Вот там и разместились на зиму тренажеры. Автором двух из них стал «ваш покорный слуга». А на следующий год в планах соорудить настоящие силовые тренажеры. Металл для них накапливается, принцип работы я «помню».

Что еще интересно, так наше дворовое «казино» не претендует на этот подвал и осенью с улицы перебирается в квартиры. Что за казино? Все просто.

В это время для игр, во дворах, собираются не только дети. Летом каждый вечер за большим столом идут баталии в лото. Игра достаточно азартная, и кстати, идет на деньги. За карточку, каждый ставит одну копейку, если несколько берешь, то и копеек несколько. Клетки накрываются маленькими кусочками — осколками от разбитых пластинок.[7] Выражения «топорики», «дед — а сколько деду лет?», «туда-сюда-обратно» слышны каждый вечер. Еще осенью наше «подпольное казино» ушло с улицы, но не умерло. Народ собирается у кого-нибудь дома и страсти живут под крышей.

Многое через годы изменится, это неизбежность. Забудется дворовое лото, детей станет меньше, но в то же время, то будущее, которое я помню очень похоже на нынешние времена. Удивительно, но это так.

Например, сейчас все ругают качество продуктов, вспоминая как эталон ту же колбасу, «которая была лет двадцать назад». Если кто-то за столом лотошников подкинет такую мысль — все его дружно поддерживают. Мол сейчас все не то. Появившееся в продаже «бутербродное» масло все считают, «из нефти». Да и простое сливочное вызывает недовольство. «Вот раньше было масло!», и где-то еще в стране можно купить «Вологодское»! Настоящее! Когда я пробовал подать мысль, что в двадцать первом веке, нынешние продукты будут вспоминать, как эталон, меня высмеяли. «Мал еще, ничего не понимаешь…»

Известный певец в своих песнях затрагивает эту тему. «Водка из опилок», «хлеб из рыбьей чешуи». С ним, Высоцким тоже интересно — пик его популярности придется на время, после его смерти. Да, сейчас его все знают, что есть такой, правда никто не знает, что он Семенович. Просто Владимир или Володя. И его популярность примерно на уровне двадцать первого века. То есть много ниже пиковой. Еще интересный момент — жить ему еще лет семь, но он очень много написал и спел. Впечатление, что все его самые — самые песни, включая «коней», уже известны. Перепеть его не удастся, почти все что я помню по будущему, можно услышать с магнитофонных лент сегодня.

На уровне двадцать первого века и отношение к властям. Партия и правительство одновременно пользуются поддержкой, реальным уважением, народ, большинство, искренне голосует на выборах за «блок коммунистов и беспартийных», единственный, в списках. Многие готовы выступить в поддержку. Заявись к нам во двор Солженицын или другой какой диссидент — побьют! Но одновременно это самое большинство уверено, что к своим отношение плохое. Наши продукты и товары хуже, чем в других странах, и правительство ничего не делает для облегчения жизни людей и так далее. И это в нашем Энске, где в анкетах почти все пишут, что «за границей не был», «родственники за границей не были». Если бы был пункт про знакомых и друзей, то и они там не были и не будут. И все равно народ твердо знает о качественных товарах, продуктах «там». О том, что там к своим гражданам отношение лучше. О том, что японцы дают на свою технику двадцать пять лет гарантии. А одному товарищу, у которого сломался японский магнитофон, привезли из самой Японии новый, по гарантии, и в качестве компенсации японский телевизор подарили. Разубеждать в этом бесполезно, «я сам лично разговаривал с человеком, у которого был знакомый…» и так далее.

Разубедить кого-нибудь в чем-либо вообще невозможно. Это будет невозможно и в двадцать первом веке, когда у каждого выход в интернет, в котором полно энциклопедий и статей. Так и сегодня. Например, все вокруг уверены, что Аляску продала Америке Екатерина вторая. И хоть кол на голове теши. Ну нашел путем долгих поисков статью в старом журнале «Наука и жизнь» с подробностями продажи, а толку?

Кстати, интересно, что в нашем, советском журнале, на многих страницах, несколько статей посвящены доказательству, что мол Аляску и правда продали, а не отдали в аренду на сто лет. Мол дорогие наши советские граждане, не волнуйтесь понапрасну, ушло насовсем. Почему?

Много людей мечтают заработать побольше, но крутятся на работе, получая не сильно большую зарплату и не могут вырваться из этого круга. Все как в двадцать первом… то есть кто-то где-то может заработать сумасшедшие деньги, но это не для тебя.

Ладно, вернемся к «нашему барану», то есть к себе.

За полтора года заработал почти пятнадцать тысяч рублей. Это очень много. Часть потрачена, но еще семь «с копейками», лежит в тайнике, «греет душу». И как в двадцать первом веке, сейчас легче всего большие деньги заработать в виде так называемых «нетрудовых доходов». В моем случае — продажа чужой машины и спекуляция чужим урожаем. На перепродаже арбузов, денег подняли больше чем на своей картошке.

За полтора года, сумел встретиться с членом политбюро. Единственно, выданная ему информация, вряд ли повлияет на будущее, это скорее «вброс говна на вентилятор», предназначенный немного всколыхнуть болото власти, в котором зреет измена. На более низком уровне завел знакомство с несколькими директорами заводов, председателем колхоза и представителями районной и городской власти.

Удостоверение корреспондента центральной газеты работает! Недалеко от нас, по пути в Леснянск есть город Мамково. Примерно такой же, как и наш по размеру. Но он в другом районе и даже области. Несмотря на близкое расположение, я его мало знаю. Бывал там сотни раз, включая будущее, но все проездом. Вот и поехал на пробу. Посетил небольшой, первый попавшийся завод. «Корочки» сразу обеспечили встречу с руководством, замом, который долго извинялся, что сам директор сегодня в командировке и не может встретиться, «Вам надо было предупредить» и так далее. Экскурсию по предприятию получил полную. Общение с рабочими и инженерами, комсомольцами, даже устал. Увидев, что я без фотоаппарата, «как же так?» — «так я ведь просто корреспондент, только пишу», меня снабдили целой пачкой фотографий, даже одной раритетной, когда завод посетил сам Гагарин. Напоследок, еле отбился от подарка — завод выпускает фарфоровую посуду и мне хотели всучить сервиз на двадцать четыре персоны! Хотя нет, не отбился. Одну чашку с блюдцем запихнули насильно. И это при том, что никакой статьи не обещал, даже пытался убедить, что из моих посещений может не выйти в печать ничего. Концовка несколько испортила чистоту эксперимента. Председатель профсоюза, с которым я встречался одним из последних, внимательно присматривался ко мне, потом полез в свои папки и достал статью из местной газеты, про колорадского жука, с подписью А. Степанов. Хитро прищурившись попросил автограф. Пришлось, признаться. Так что стал на некоторое время и сам знаменитостью, сфотографировали с коллективом. Возможно сервиз пытались подарить после этого.

С моим автомузеем все еще не однозначно, хотя прогресс намечается. Самая большая проблема — статус. Интересное и сильное отличие от будущего: никто не хочет на себя брать груз ответственности в виде большого земельного участка, сооружений и хранящегося там металлолома. За бесплатно! И колхоз, и завод, и район усиленно отпихиваются от этой, по их мнению, обузы.

Пока, все это оформлено в качестве школьного музея, школьных мастерских и так далее. Но Палыч прямо предупредил, что только на первое время. Не дадут школе содержать такое хозяйство, и сами не потянем — по бюджету и вообще. Надо искать другие варианты.

Тем не менее, на этом складе прошло несколько субботников, причем отметилась не только наша школа. Двор понемногу расчистили. Даже в ангарах слегка прибрались. Я уже прикинул какое оборудование необходимо для реставрации, и главное, где его можно достать.

— Степанов, к директору!

«Дорогая Катерина Матвеевна, простите великодушно, докончу в следующий раз…»

Нагловатая секретарша уже закрыла дверь. Мы с учительницей недоуменно смотрим друг на друга, мол, «что это было?» Посреди урока.

— Ну раз, так иди. Хотя стоило бы поучить вежливости.

Вообще, Людка — секретарша директора, девчонка, вменяемая и адекватная. Школу окончила в прошлом году и не сильно отличается от старшеклассниц. Разве что одеждой. Но выполняя «очень важные» поручения своего начальника, ей иногда сносит крышу, и она не замечает никого вокруг. Видимо слишком прониклась своей значимостью. Насколько помню через пару лет, когда с ней будем общаться поближе, таких заскоков за ней не будет. Поближе, если что, не себя имею ввиду, а весь наш класс. Почему-то прибьется она к нам, будет вместе ездить на разные экскурсии, даже в походы ходить. И тогда будет выглядеть не такой старой. Сейчас же, как ровесницу, не воспринимаю. Всплывает мысль, что когда-нибудь и тридцатипятилетние женщины, будут для меня молодыми девчонками, но осознать это пока не могу.

За такими мыслями подошел к кабинету Палыча. Да, совместный труд по музею облагораживает, уважительнее отношусь к директору. Падловичем, теперь при мне, даже друзья перестали называть. Видят, как морщусь.

У Людки некий диссонанс в поведении. И покомандовать хочется, типа «куда идешь» и в тоже время сама пригласила. Эмоции на лице выдают сложный мыслительный процесс. В итоге расходимся молча.

Вхожу в директорский кабинет и слегка слепну от яркого света. Нет, все-таки наш директор имеет что-то общее с Берией. Яркий свет в глаза посетителю или допрашиваемому и так далее. Любит Палыч дешевые эффекты. В первой половине дня, солнце светит в окна его кабинета, и приглашая учеников на разбор, директор не задергивает шторы. Сам же сидит спиной к окну и наблюдает за подопытными. Хотя не биолог, преподаёт историю. Хорошо хоть не у нас, не буду с ним дискутировать по спорным моментам.

Прищуривая глаза, пытаюсь рассмотреть, тех кто в кабинете. Их ситуация забавляет, улыбаются.

— А вот и наш юный корреспондент! Андрей, познакомься…

Директор указывает на своих гостей. Одного я узнаю, это помощник маршала Гречко, как же его отчество?

— Здравствуйте, Виктор… Сергеевич. — Вспомнил. — А почему в «гражданке»?

И он и второй посетитель одеты в обычные костюмы, хотя выправка чувствуется у обоих.

— Чтобы шпионам усложнить работу.

Шутит? Возможно. Хотя… приезд в наш скромный городок двух военных, один из которых из самого министерства — событие. Да и просто подполковник для нашего городка крупная птица. По-моему, военком района всего лишь капитан.

— Ну не будем о шпионах, о них голова болеть должна у других. Если ты не догадался, то вопрос с посещением музея решен положительно. Более того Андрей Антонович, лично распорядился помочь вам с организацией всего похода. Координировать будет Сергей Борисович Шаповалов. Его звание капитан, прошу любить и жаловать.

Здороваясь за руку с капитаном, краем глаза замечаю, как проникнулся важностью и Палыч. Он, даже стал выше ростом.

— На этом моя миссия выполнена, оставляю вас.

— Вы только для этого приезжали?

— Конечно, это дело немаловажное, пойдем Андрей проводишь меня, а Сергей с Артемием Павловичем пока порешают организационные вопросы.

Уже на улице, услышал:

— Спросить ничего не хочешь?

— Мммм… А как дела со статьями в газетах?

Подполковник ухмыльнулся.

— Это будет сюрпризом.

— Хорошим?

— Вот через пару дней и поймешь.

Вздыхаю. Если через пару дней — сюрприз, значит напечатают. Иначе — зачем, ждать именно два дня? Но, боюсь сглазить, потому и не радуюсь, ладно, попереживаем еще.

— У меня вопрос к тебе. Клеймо мастера, изготовившего саблю — «АС», это не Андрей Степанов?

Тяжело вздыхаю.

— Был такой грех.

— Почему грех? Гордится надо.

— Вот он и есть — грех гордыни.

— Молодой, ты слишком, для такого умения…

— Этот недостаток, говорят, проходит быстро.

— Хм… — он внимательно посмотрел на меня — вундеркинд, значит… Но я вот о чем еще. Сергей, в смысле Сергей Борисович, расскажет тебе еще кое, о чем, помимо вашего похода.

— Виктор Сергеевич, а вот это все — приезд военных, в высоком чине для простого детского похода, это не слишком?

— Вот, он главный вопрос! Но! — не слишком. Министерство обороны занимается и такими, невоенными вещами, как спорт, детские военно-спортивные организации. Так что все в пределах бюджета и нашей обычной работы. А Сергей, он слушатель академии генерального штаба, для него это что-то наподобие практики. Будет отрабатывать полученные знания, пусть и на таком материале, но в реальном деле.

— Ну если так… Но все равно, большое спасибо.

— А ты ничего не хочешь передать Андрею Антоновичу?

— Конечно, огромное спасибо!

— Хм… не совсем это имелось ввиду…

— Подарок?!

— За кого, ты нас принимаешь! Ты понимаешь, о чем я!

— А … Нет. Ничего такого, что можно передать без посредников, простите Виктор Сергеевич, нет у меня. Да и в прошлой нашей встрече, я постарался высказаться по максимуму.

— Я помню… Маршал потом долго был не в духе. Ну ладно, до свидания, надеюсь встретимся еще.

Капитан мне понравился сразу. Толково и делово, без лишних рассюсюкиваний, начал работу по нашему проекту похода. И почти сразу стал вносить коррективы.

— Сколько, говоришь, народу планируется на посещение в конце похода?

— Двадцать пять человек. Список я подготовил, он дома.

— Угу. Всего планируется семь-десять школ по пути, значит смело умножаем на эту цифру, плюс руководство, наблюдатели, родители. Итого надо заложиться на тысячу человек.

— ???

— Смотри, только в вашей школе двадцать участников и пять руководителей. Родителей не считал?

— Одного. Мама Оли, то есть Ольги Большаковой.

— Значит промазал. Как только делу будет придан размах, захотят еще люди присоединиться. А так как организует все армия и партия, то некоторых родителей обяжут. Так что смело удваивай ваш состав. Потом, участники каждой из школ, тоже ведь не захотят остаться в стороне. Плюсуем их, стоит поощрить ребят. Даже те школы, что выпадают из списка, захотят самостоятельно провести соревнования и присоединиться позже, не стоит огорчать людей, с которыми есть договор. Итого по минимуму пятьсот человек. Из каждого города присоединятся корреспонденты, руководители, и так далее.

Мы с Сергеем Борисовичем вдвоем. Директор для работы выделил целый класс, в котором несколько старшеклассников сдвинули столы, образовав два больших, составных. Когда капитан стал раскладывать на столе карты-километровки, я несколько опешил. На картах, явно генштабовских, обозначено расположение военных частей в нашей и соседних областях. Сглотнув слюну, поинтересовался.

— Товарищ капитан, ладно, я понимаю, у вас практика, у министерства план по «Зарнице». Но это же секретные карты!

— Правильно.

— И вы мне показываете их???

— Да. Но ты заметил, что мы здесь вдвоем?

— Заметил. Такое начало не обнадеживает.

— Не бойся, — капитан усмехнулся. — У тебя есть допуск, маршал лично подписал. Я с ним ознакомлен. Но допуск только у тебя, потому мы и вдвоем здесь. Да и расслабься. Эти карты — секрет полишинеля. Понимаешь, о чем я? Хорошо. Они на самом деле секретные, с грифом и так далее, за передачу врагу — статья про предательство. Но в реале, наши западные друзья имеют не хуже, и знают расположение всех наших частей. Так что настоящих секретов ты из них не узнаешь. Но и рассказывать об этом тоже не стоит.

— Ясно.

Капитан лихо работал. Используя небольшой карандаш с колесиком, замерял расстояния. Данные заносил в таблицу, в клетках которой отмечал и расстояния, количество предполагаемых участников, что-то еще. Заполнив поля полностью, стал проводить вычисления. Считал, как в уме, так и пользуясь логарифмической линейкой. Вскоре карта была помечена линиями и стрелками разного цвета, а в таблице он постоянно стирал часть цифр, меняя их на другие. Глядя на его работу меня осенило.

— Линейная алгебра?

— Он родимая, — ответил машинально генштабист. Затем удивленно посмотрел на меня. — Ты понимаешь, что я делаю?

— Угу. Оптимизация. По нескольким параметрам.

— Верно.

— Погодите, вы, имея набор ресурсов, людей, строите систему, в которой возможно решить поставленную задачу?

— Меня предупреждали, что ты неглупый ребенок. Рад, что они не ошиблись.

— Тогда задам наверно глупый вопрос. Почему, кроме армии, у нас так не работают, в промышленности, к примеру.

— Ну, во-первых, там так и работают, и не глупые люди. А, впрочем, не знаю. У меня своя задача. Так что не будем отвлекаться на пустяки.

Угу, пустяки… В стране много умных людей, умеющих неплохо оптимизировать управленческие процессы. Что такое армия? По сути то же самое предприятие, только с особой спецификой. Согласен, в промышленности сложнее. У армии все-таки более четкие границы ресурсов, людей и конкретные операции. У промышленности такой страны, как СССР все много сложнее, но повторюсь — суть та же самая. Есть люди, человеко-часы, потребности, ресурсы и все надо распределить, чтобы получить не только работающую промышленность, но потребности людей удовлетворить. Если же оглянуться вокруг, и прибавить к ним знания будущего, то вижу, что система идет в тупик и развал. Снабжение ухудшается, слишком много ресурсов разбазаривается, промышленность гонит металлолом и так далее. Все очень сильно аукнется в конце восьмидесятых, когда народ подготовят к «сладкой» жизни. Но ведь вокруг огромное количество заводов, которые работают, и могут выпускать не то, что идет на склады, а полезное людям и стране. И других объяснений, кроме бестолкового управления страной в целом — не вижу. Нет, я понимаю, что слишком строг и реальная бестолковость гораздо ниже пятидесяти процентов. По грубой прикидке, на сегодняшний день, и моим знаниям, большая часть народного хозяйства работает правильно и управляется верно. «Сбойная» часть — это меньшинство, а оптимизировать на сто процентов невозможно в принципе. Но когда эта сбойная часть стала выше десяти процентов — уже проблемы. Больше двадцати — неэффективность в целом и сбой всего организма страны. Сейчас, по моим прикидкам, эта «опухоль» в пределах пятнадцати — двадцати пяти процентов. (Пока смог посетить считанное число заводов и колхозов.) Разумеется, всю страну я не охвачу, но в следующем году придется помотаться, чтобы иметь в голове картину, ближе к реальной и пробовать делать выводы.

Опять отвлекся, а капитан закончил свои расчеты и на листе бумаги готов черновой план.

Я сглатываю слюну. О подобном не мечтал даже во сне. Маршруты пробегов, ночевки в настоящем зимнем палаточном лагере батальона, питание из полевых кухонь. Наблюдение за учебным боем танкового батальона. Для победителей пробега — стрельбы из настоящего орудия, поездка в танке. Для всех участников — возможность посидеть внутри танка, БТР и так далее. В итоге, как и планировал — посещение военного музея, экскурсии, проводимые курсантами училища.

— Да… Если это так и будет, или вам или мне памятник поставят, а детей будут называть нашими именами…

— Под памятник спешить не будем, а детей и так будут назвать как нас — популярные имена, но не для этого работаем.

— «Жила бы страна родная»?

— Верно мыслишь.

— Я даже боюсь возразить и предлагать что-то исправлять.

— Ну и ладушки. Сегодня тебе на обдумывание оставляю этот листок и карты. В кабинет никого не пускать. Но за этим Палыч проследит, он проникся. К вечеру вернусь, посмотрим итоги, пересчитаем если что, перенесем на обычную, несекретную карту и завтра к организаторам от школы и районо.

Что рассказать про этот поход?

Да, он сам по себе интересен и можно написать отдельную книгу. О нем написано немало и в местных газетах, тех городов, что оказались втянуты нами в мероприятие. Серия статей вышла и в «Комсомольской правде» и в «Пионерской». Отметились и другие издания, например, «Красная звезда», но там свои корреспонденты и писатели. Если собрать все статьи, точно книга получится. Вот только я к ней, увы, отношения не имею. Почему? Потому, что оказался пророком, там, где не надо. Заинтриговал? Увы, все банально — грипп. Не скажу, что это эпидемия, в нашем классе, до меня заболевших всего двое. И вот третьим оказался я. Перед самым новым годом, а начало пробега намечено на второе января. И вот я с температурой и кашлем лежу дома в постели, а наши все ушли в долгожданный поход. Вру, не все. Подкосило еще троих ребят, но желающих было много. И не зря физрук тренировал всю школу. Потери в составе заполнили с запасом, на случай, если кто заболеет по дороге. Но в нашей школе таких не оказалось и до финиша более потерь не было. Возможно сказался тщательный медосмотр перед походом, а может быть усиленное питание с витаминами и несмотря на полевые условия, теплый прием в самом прямом смысле слова.

В это время, посленовогодние каникулы только у школьников. Вся остальная страна второго января выходит на работу и далее идут обычные будни. Это значит, что газеты, телепередачи выходят в обычном режиме, только детские учитывают, что уроков нет. Вот по газетам, в основном и слежу за новостями. Телевизор всего один, стоит в комнате, именуемой «зал», а первые дни для меня — постельный режим. А мне и понравилось — все спланировано, и работает механизм, практически без моего участия.

Что еще интересно — сами по себе такие походы, лыжные пробеги — обыденость. Сейчас спорт прививается и развивается в СССР принудительно. И это хорошо. Соревнования проходят не только между школами, но и заводами. Каждое предприятие выставляет команды по легкой атлетике, футболу, другим видам спорта. К спорту относятся и шахматы с шашками, и такие соревнования проводятся.

Почему же так громко освещается наш поход? И почему он наделал много шума и привлек внимание? Все достаточно просто. Пиар-технологии будущего помогают. И ведь все взаимосвязано — как только начинается освещение нашего мероприятия в прессе и ТВ — интерес к нему растет сам. Если есть интерес — то и пресса с телевидением подтягивается. Это неправильное мнение, что сейчас все интересные события остаются за кадром, а в экране лишь дорогой Леонид Ильич. Газетам тоже надо жить по законам СМИ — привлекать к себе интерес. В условиях СССР, где и правда, есть немало ограничений, сделать тяжелее.

Почему тяжелее? Как работает пресса на западе или будущей России? Стало скучно — в ход идут вечные темы — секс, чернуха. Это всегда привлечет внимание, когда писать больше не о чем.

В нынешнем СССР эти темы под запретом, пожалуй, правильным, но газетчики и телевизионщики не нашли альтернативного метода, привлечь внимание зрителя, когда новостей нет. В итоге превращаются газеты и телепередачи в скучное изложение обычных событий. Жизнь вокруг кипит, а судя по прессе — вокруг то, что назовут «застоем». Вот поэтому почти рядовое событие — а именно лыжный поход, приукрашенный политикой, известными людьми и новинкой в виде участия армии, вызвал интерес. Все закономерно.

С пятого января я стал получать новости и по телефону. Вот так! Совершенно внезапно домой, в субботу, заявились телефонисты, провели связь, установили два новеньких телефонных аппарата, один в моей комнате. Батя рассказал, как за день до этого он написал заявление под диктовку начальника узла связи, о срочно-обморочном желании стать телефонизированными. Этот же начальник рассказал, как ему страшно повезло, мол очередь на телефон растянулась на несколько лет, и вашей семье еще пришлось бы годика три ждать. Несколько позже, я узнал истинную причину такого внимательного отношения к себе. Попытки связаться с корреспондентом центральной газеты, предпринимались несколько раз. Каждый раз, на узле связи объясняли людям, что телефона у такого товарища дома нет. Но в этом году, второго января, позвонил сам министр обороны, справиться о моем здоровье. Его отговорки телефонистки не интересовали, а после соединения с начальством в командном тоне высказался о халатности городских связистов. «И если вопрос не будет решен в ближайшие дни…!!!» В городе решили, не удовлетворять любопытство — что же тогда произойдет, и быстро закрыли проблему, выделением номера из резерва. Кстати, номер прикольный — три двойки и три пятерки. Наверно, ждал кого-то очень важного. Тоже похожесть на будущее — красивый номер — важным людям. Когда стал обмениваться потом номерами с одноклассниками, попутно выяснив, что примерно у трети есть домашние телефоны, то по номерам можно было определить — у кого родители работают на более «крутых» должностях.

Андрей Антонович, так и не позвонил, зато появился у нас в городе лично, после соревнований. Он постарался обставит свой приезд без лишнего шума. Ага.

У меня дома мы пробыли недолго, минут двадцать. Как раз столько времени понадобилось, руководству города, чтобы выдернуть моих родителей с работы. Когда они растерянные, вместе с первым секретарем вошли домой, мы стали собираться, захотел маршал посмотреть, что же мы городим за музей. Причем большую часть осмотра, мы ходили вдвоем.

— Интересное место. Я попросил Виктора подготовить мне справку о нем. Интересно?

— Конечно!

— После освобождения от фашистов, здесь базировался танковый батальон. Тяжело было, только изгнали врага, сорок третий… И все равно страна приложила усилия, построили боксы, другие здания. Перед наступлением в Белоруссии в сорок четвертом, в этих местах танкисты тренировались движению передвижения в лесах, болотах. Потом до конца войны, учебная таковая часть, после победы стала неактуальной. Где-то до пятьдесят третьего здесь размещалось до взвода солдат с офицером, поддерживали территорию в «рабочем» состоянии. В пятьдесят пятом Хрущев приказал закрыть все такие «законсервированные» объекты, и передать их местным предприятиям. Это досталось здешней МТС, а потом и колхозу.

— Спасибо, познавательно.

Гречко резко перешел на более актуальную для него тему.

— А все-таки, откуда «дровишки», про КГБ и измену в органах?

— Андрей Антонович, простите, но открыть источник я Вам не могу. Поймите правильно.

— В том то и дело, что понимаю. Был бы разочарован, если бы ты сразу сдал их.

«Их? Но достаточно логично. Наиболее вероятно, что через меня некая группа информированных товарищей пытается донести до маршала свою обеспокоенность».

— Я попытался проверить твои слова. Нет, не переживай. Очень осторожно проверить! Выводы двояки. Да, Юрий с Устиновым что-то мутят. Слишком много встреч. Но! Хорошие, проверенные люди не видят в действиях Андропова ничего такого, что могло бы пойти во вред стране.

— Андрей Антонович, спорить не буду, но биографию его вы же знаете?

— В пределах.

— Где бы он ин работал — везде СССР получает так сказать «подставы». — глядя на вопросительное лицо маршала пояснил — попытки поставить нашу страну в невыгодное положение, нанести урон, ущерб, — воровской лексикон пока не вошел в обиход, мой «прокол».

Можно рассказать про Венгрию, Албанию, Китай, но маршал сам в курсе. Да и докажи причастность Андропова… Ну, да, работал в это время в том месте. Совпадение. Все уже давно списали на Никиту. Стоп. А ведь скоро должно произойти нечто интересное. Или уже произошло? Не слышал…

— Андрей Антонович, а Вы Романова знаете?

— Григория Васильевича? — министр заинтересовался.

— Да, руководитель Ленинграда.

— Знаю, конечно. Неплохой специалист, в том году стал кандидатом в члены политбюро, Леонид Ильич его высоко ценит. Тоже против страны работает?

— Нет. По крайней мере данных нет, но прошел слух, что Брежнев может сделать его преемником.

Я удостоился подозрительного взгляда.

— Откуда же такое? Об этом слышало всего несколько человек, насколько знаю, даже «голоса» ничего не говорили.

— Это неважно, важно другое. Вы не помните у него есть дочь?

— У него две дочери.

— Обе замужем?

— Насколько помню — младшая еще нет.

— Угу. Так вот работу «органов» вы скоро увидите. У дочери Григория Васильевича скоро свадьба. Ну как скоро? В ближайшие год-два, вряд ли больше. После этой свадьбы будет сделан информационный вброс — мол нынешний Романов, возомнил себя тем Романовым, свадьбу провел в Эрмитаже, пьяные гости разбили дорогой царский сервиз и так далее.

— Бред. Кто поверит?

— Поверят. Это знаете, как в том анекдоте, когда ложки нашлись, но осадок остался.

Пришлось рассказать анекдот, маршал его не знал. То ли я не шибко хороший рассказчик, то ли Гречко не в настроении, но окончание юморески маршал встретил в молчании и с серьезным лицом.

— И ради чего этот, как ты говоришь вброс? Ведь руководство страны будет знать правду!

— Отодвинуть конкурента. И плевать на то, хороший он или нет руководитель, принесет ли пользу стране. Здесь даже странная закономерность — как раз хороших и дискредитируют, а двигать будут тех, кто способен предать страну. Ну или своим усердием развалить.

— Ты даже знаешь фамилии?

— Увы, но ответ — да, знаю.

Удивленное лицо собеседника.

— Почему, же, увы?

— Потому что, никаких доказательств их вины привести нельзя. Вот, например, первый секретарь Ставрополья, Михаил Сергеевич.

Вопросительный взгляд.

— Горбачев.

— Знаю. Не общались лично, но что есть такой знаю.

— Осенью сам хочу встретиться, поговорить. Думаю, не откажет корреспонденту «пионерки», тем более свой первый орден он сам заработал, будучи пионером.

— Почему он? И не рано ли обвинеения?

— То, что продаст страну слишком много данных. И Андропов его усиленно двигает наверх. Очень долгие беседы ведут вдвоем, когда Юрий Владимирович приезжает на отдых, на курорты.

— Это естественно, если я приеду «на воды», он и со мной будет встречаться, беседовать. Его же край.

— Я пока не готов сказать, что и к чему. Да и сложная ситуация. Все вокруг говорят правильные речи, никто не ругает советскую власть, даже в узких кругах. Очень непросто выявлять. Есть несколько человек в руководстве, я Вам уже двоих назвал, но сами видите, доказательства только косвенные.

— И твои знакомые работают над этим?

Тяжело вздыхаю. Блин, не удержался со своим послезнанием. Хорошо хоть маршал понимает все по-своему. Решил, что за моей спиной есть некая организация или просто хорошо осведомленные люди.

Это, кстати, не впервой. То, что я действую не сам, а в чьих-то интересах считает большинство моих знакомых. Ну да, очень умный мальчик, даже иногда «унтервудом» дразнят, прочел, кто-то умный Льва Кассиля, разнес шутку, но мало кто верит, что я все это сам делаю. Даже родители, считают, что влез в какие-то игры «больших дядей», просят быть осторожнее. Наверно только Оля Большакова считает, что все это — я. А нет, друг, Олег тоже если повторяет чьи-то слова, то только в шутку. Председатель колхоза… Серега Николаевич… есть все же немало тех, кто видит в этом мои лишь заслуги. А вот с пророчеством сложно. Очень тяжело терпеть и не рассказать. Все-таки в моем поведении очень много мальчишеского, и этого мальчишку очень тянет поделиться. Сдерживаю себя с трудом. Пару раз порывался поделиться с Олегом, но как-то сама судьба отводила в последний момент от продолжения опасного разговора. А вот отдельные моменты я выдавал, но как говорил ранее, кроме смеха это не вызывало ничего. Воспринимали, как удачную шутку, коих я немало запустил в оборот. Так что и с маршалом, беру себя в руки и увожу разговор в сторону.

Склады у Гречко никакого энтузиазма не вызвали. Он скептически посмотрел на груды металлолома. Ничего другого он в коллекции не увидел. Его больше заинтересовала небольшая сабля, оставшаяся из моих поделок. У меня дома подержал в руках, попросил распустить шнур, из которого сплетена рукоять. Всмотрелся в надпись. Хмыкнул и промолчал.

А уже в складах, вернулся к этой теме.

— И как же тебе такое в голову пришло?

— Не поверите — не смог удержаться.

— В каком смысле?

— Когда был в санатории и увидел все богатство оборудования, то уговорил воспитателя нарушить режим работы.

— Ничего не понял.

— Там очень хорошие мастерские. Есть небольшая плавильня. Причем электрическая! То есть можно регулировать поступление газовых смесей, не только присадок. Центрифуга для расплава! И электромолот.

— Ничего себе санаторий! Это где же такое?

— В Абхазии.

— А ну да…

— После войны какой-то НИИ там обретался, его потом закрыли, оборудование сразу не вывезли, так и осталось. Там еще и столярные, слесарные мастерские неплохие. Дети, во время отдыха, понемногу осваивают. Плавильню запускают только зимой, уж очень много она жрет электричества, наверно, как весь тот городок, что рядом.

— А ты выходит, уговорил. Не удивлен.

— Так получилось. Когда увидел все и понял, что это такое… Книг то я много читал, как все делать, а вот попробовать смог только тогда.

— Сейчас нет планов повторить?

— Планов громадье, но зачем возвращаться к пройденному. Столько идей, что можно сделать… жаль оборудования того здесь нет. Точнее есть подходящее на местных заводах, но пока не договорился.

— Я в тебя верю, но если что обращайся, постараюсь помочь.

Маршал еще пару минут ходил молча, размышлял. Я пытался продолжить рассказ о том, что же за богатство здесь находится, но понял, что ему не того. В итоге он выдал следующее.

— Андрей, если у тебя будет что сообщить… я дам тебе контакт с моим человеком. Ему можешь передавать все что хочешь. Я ему доверяю.

— Виктор Сергеевич?

— Нет, не он. Но представит его тебе Виктор… Если не Виктор, то можешь с ним созвониться для проверки, телефон у тебя есть. Да и к Виктору обращайся, если проблемы будут, постараюсь помочь. А тому человеку, зовут его Анатолий, можешь передавать все как мне.

— Понятно. Спасибо.

— Не за что. Тебе тоже спасибо, памятный знак — участник пробега, ты получил заслуженно, хоть и проболел. И с музеем хорошую идею подал. Не обижаешься, что твое имя не упоминалось при его открытии?

— Нет, это даже лучше.

— Я тоже так и подумал, что слишком большая известность тебе пока не нужна.

Гречко уехал один. То есть конечно при нем толпа народа, я хотел сказать, что без меня. Проводил взглядом небольшой кортеж, умчавшийся по расчищенной дороге. Хм… Еще вчера здесь лежали сугробы. Посмотрел на двоих солдат и армейский Уазик, оставшийся, чтобы отвезти меня домой. Батальон, говоришь… Мысли о маршале улетучились — у него сейчас свои мероприятия. Городские власти вцепились в него и Андрея Антоновича ждет торжественная встреча в доме культуры. Но он справится. Я сам видел, как Виктор ему протягивал листки с подготовленной речью.

Нет, все же для батальона скромно как-то. Всего два ангара, штабное здание тоже невелико. Котельная, да, мощная. Или часть зданий уже снесена, или они были где-то в другом месте и там, например, сейчас коровник. Но все равно неплохо. Работы впереди непочатый край, и похоже эти две недели моего гриппования — были последним отдыхом детства.

Интрелюдия

Две встречи у маршала в конце 1973 года.

Эпизод 1

— Точно снимаем?

Мастер внимательно смотрел на военных.

— В чем проблема?

— Рукоятку я делал больше недели, она в своем роде уникальна, снять, не повредив не получится, потом придется делать заново.

Маршал с помощником переглянулись. Сперва кивнул Виктор, потом Андрей Антонович вынес вердикт.

— Снимаем.

Мастер возился минут пятнадцать. Оглянувшись и заметив нетерпеливо-недовольный взгляд, пробурчал:

— Я стараюсь, чтобы повреждений было поменьше. Это облегчит изготовление новой. Все-таки драгоценности.

Когда работа была окончена, он присмотрелся к открывшемуся металлу сабли.

— Ну как и говорил, вот надпись по-арабски, перевести не могу, не обучен.

Военные склонились над клинком.

— Виктор, ты видишь, тоже что и я?

— Да, Андрей Антонович. «А» и «С».

Мастер, слушавший хозяев, тоже повернулся к сабле и внимательно стал разглядывать надпись.

— Похоже, конечно… Но может просто кажется?

— А что, если я скажу, что один из моих гостей слишком хорошо описал этот клинок, сказал, что знает о мастере, его изготовившем, и сказал, что под рукояткой есть надпись, которую оставил мастер, и это его подпись двумя русскими буквами… Погоди… Виктор, а напомни, как зовут того пацана?

— Степанов, Андрей… Не может быть.

— Угу. Если Андрей Степанов, то как раз и будет «АС». А ну ка, Родион, давай-ка подробнее, что за клинок и откуда?

— Пацан? Не может быть. Ну да, «А» и «С». Может все-таки арабистам показать?

— Неужели не показывали?

— Не знаю. Мне эта сабля, еще одна и два кинжала попали в прошлом году. Нет, уже в этом, в январе. Состояние клинков у всех хорошее, но вот рукояти были чуть ли не из гнилья. Руки бы поотрывать тому, кто делал. Клинки знатные, вот я и изготовил рукояти для всех, ножны. Да, ножен не было вовсе. Заказчик вам известен — Валериан Османович. Куда делись остальные клинки, не знаю.

— Можно, товарищ маршал?

— Валяй.

— Родион, нам сказали, что при изготовлении клинков добавили ванадий. Это так?

Мастер задумчиво посмотрел на подполковника, потом на клинок.

— Так вот в чем дело…

— Что?

— Я заметил давно, что часть кромки имеет слегка красноватый оттенок, и это не ржа. Видно не всегда, при определенном освещении. Но именно поэтому я и сказал Валериану Османовичу, что клинки старинные.

— Поясни.

— Подобный клинок, очень напоминающий эту саблю, был найден археологами несколько лет назад. Где, не скажу, не знаю. Я не участвую в раскопках. Но видел фотографии могилы, читал описание и держал сам клинок в руках. Он практически такой же формы, и что характерно имеет красноватый оттенок части кромки лезвия. Да, рукоятка там иссохла, ее снимали. Под ней надпись на арабском. Ее точно переводили, это было что-то… нет, не помню. Наверно не очень важное. Ту саблю археологи датировали средними веками, арабская работа, дорогая вещь. Сейчас она в каком- то музее хранится.

— А чья могила?

— Точно! Это было странным, но в могиле тел не обнаружили. Точнее скелетов. Все как при погребении, одежда, точнее остатки ее, доспехи, все что полагается для знатного воина и его жен. Их ведь хоронили вместе с ним. Но останков нет. Историки говорили о каком-то ритуальном погребении якобы еще не умершего. Там наплели много, но я не очень все понял и поверил.

— Так эта сабля — копия той?

— Возможно. Очень похожи. Когда я эту взял в руки, подумал, что один мастер делал. Сейчас уже не уверен. Сравнить бы, сказал точнее. Может эта и современная поделка под нее. Ваша выглядит как новая, это сразу заметно, не по году изготовления, а по состоянию. Та прошла многое… Ей рубили немало… отметин там масса…

Эпизод 2.

— Как все прошло?

— Хорошо. Подготовили в пределах бюджета, маршрут, обеспечение, все сделано.

— Как тебе мальчишка?

— Толковый. Даже слишком… Вот, что.

Капитан стал рыться в планшете, потом достал несколько бумаг и протянул по одному листку маршалу и его помощнику.

— Что это?

— Это, как ни странно — предложение вашего мальчишки. Довольно грамотно и самое главное, очень просто.

— Хм…

Маршал читал, удивленно поднимая брови.

— Рассказывай.

— Когда речь зашла о военной технике, вы же сами мне велели поднять тему и объяснить некоторые моменты, мальчишка пытался спрашивать о классификации, с точки зрения брони. Очень удивился, что нет такой таблицы, набросал «на ходу», и вот результат перед вами. Я ничего не правил.

— Да уж, все настолько просто и логично… Наган и «Макаров» — первый класс защиты, самый высокий, шестой, СВД с бронебойным. И остальное разбито по классам. Дистанция выстрела десять метров. Вот только… автомат Калашникова, пять, сорок пять…

— Я тоже обратил внимание, товарищ маршал, оружие секретное, только в следующем году пойдет в серию. Сообщить об этом Андрее куда следует?

— Что сообщить?! Что в каждой дыре школьникам известно о новом секретном оружии? Не об Андрее сообщать надо, а ставить вопрос о соответствии наших хранителей секретов.

Маршал обвел взглядом притихшего зама и слушателя академии.

— А кто у нас отвечает за хранение? Я сам пообщаюсь с кем надо. Секретчики, мля. Какие предложения по этим классам?

— Было предложение создать ГОСТ на основе их, но я не знаю…

— Вот и займись. ГОСТ не ГОСТ, а принять за основу надо. Я что-то не слышал, что у наших западных друзей о таком.

— Так точно. Я постараюсь узнать подробнее, но тоже не слышал о таком.

— Вот и хорошо, опередим. Пусть учатся.