Барышня ищет разгадки

5. Всем холодно

5. Всем холодно

Дома пришлось стучать кольцом в калитку, пока не услышал Федот и не впустил меня. Вчера было ни до чего, сегодня я пригляделась — парень моих, наверное, лет. Тулуп, валенки, шапка-ушанка.

— Добрый день, Федот, благодарю, — кивнула я ему.

Он вытаращился — чего это я ему сказала?

— Хозяйки-то дома? — нужно же как-то контактировать, да?

Он не сразу нашёлся с ответом, бедняга.

— Э… дома. Лукерья дома, Надька до рынка побегла.

До рынка — это понятно, нам всем нужно что-то есть. А Лукерья дома — это хорошо, сейчас про печь её и спрошу.

В моих комнатах всё было в порядке, ставни раскрыли, шторы аккуратно подвязали. Это вам не гостиная Софьи Людвиговны, но — чисто и прилично. Только прохладно, да.

Я сняла шубу и валенки, и пошла поискать Лукерью. Та нашлась на кухне — что-то резала на деревянной доске, быстро и ловко. Лук, поняла я по запаху.

— Добрый день, Лукерья.

Она аж вздрогнула — не слышала, что ли, что я пришла?

— Вернулись, что ль? Обед вскоре поспеет.

— Благодарю, это очень хорошо. Подскажите, можно ли что-то сделать, чтобы в моей спальне было теплее? Очень уж холодно.

Лукерья задумалась.

— Чего холодно-то? Обычно.

— Не знаю, наверное, печь быстро прогорела вчера, и остыла уже к середине ночи. Мне с утра нужно будет ходить на службу, и стучать зубами по полночи некогда, спать нужно.

— Больше дров, что ли? Ну так берите, кто не даёт-то? — кажется, она меня не понимала.

Ладно, спрошу потом ещё Надежду, как придёт. А сейчас Лукерья смотрела на меня так, что было понятно: ждет — не дождётся, пока я отправлюсь восвояси, и не буду мешать ей дело делать. Хорошо, не буду.

У себя я осмотрела печь более внимательно, чем вчера. Кажется, она просто не справляется, потому что в стене между двумя комнатами, этой и гостиной. На обе комнаты её не хватает.

Так, а как было устроено у Софьи? И вообще, как можно сделать, чтобы добыть дополнительный прогрев? В самом деле, подниматься ночью да проверять, как там дрова, и подбрасывать?

У Софьи я вообще не задумывалась ни о дровах, ни об обогреве. Потому что там это делали другие люди — раз, и там ещё отчасти был устроен магический обогрев — это два. А у Пуговкиных и вовсе везде магические коммуникации — и тепло, и вода. Здесь вода предлагалась в кувшине и тазике, и баня. Баня нормальная, я вчера оценила. Вода и сейчас стояла в спальне — полный кувшин на табуретке, и рядом на полу таз. Вода холодная, но её можно согреть, это я, к счастью, могу.

Дрова в печи прогорели, угли не раздувались, только зола летела почём зря на пол, хорошо, там сделан металлический поддон, всё не на доски. Так, ладно, сейчас найдём Федота, он затопит.

Федот и затопил, всё верно. Правда, сначала долго стоял, чесал репу, потом неспешно сходил на улицу за дровами, натащил валенками снега. Но затопил, и постепенно становилось теплее.

Потом вернулась с рынка Надежда.

— Тёть Лушка, я пришла! Мяса хорошего взяла! С косточкой! И двух курей! Зря полтуши-то не купили, когда предлагали! Был бы запас!

— Чего орешь, дурная? — неласково встретила племянницу Лукерья. — Неси в подпол, на ледник.

— Курей тоже?

— Одну оставь, потом ощиплешь да варить поставишь, на завтра. Раздевайся да обед барыне подай.

Слышно было всё — стены деревянные, тонкие. Нужно хоть представить себе конфигурацию домика — где тут что. А пока — я просто стояла возле печи и грелась.

— Здрасьте, барыня! — Надежда открыла дверь ногой, а на подносе у неё дымилась большая тарелка похлёбки.

— Добрый день, Надя. Как там рынок?

— Да поздно я пошла, раньше надо было, с рассветом, — она живо поставила поднос на стол и расставляла тарелки — с хлебом, солёными огурцами, квашеной капустой. — Выбор уже был невелик. Ничего, в другой раз.

— Конечно, — поддержала я разговор. — Чаю принесёшь?

— Всенепременно, — закивала она. — Вы завсегда будете на обед приходить, аль в управе покормят?

— Так вот не знаю пока. Завтра с утра в больницу пойду, меня туда направили. А там уже разберусь, что и как.

— В которую больницу?

— В Кузнецовскую.

— А, тут недалече. С самого с ранья, да?

— Да, — тут я поняла, что не уточнила, что такое «утром». Ну, приду, как сегодня в управу.

Надежда принесла чайник — потемневший от копоти, поставила его на печь.

— Вот, пускай ваш будет, мало ли, погреться захотите.

Вот-вот, насчёт погреться.

— Скажи-ка, Надя, у вас всегда так холодно?

— Зимой прохладно, да. Так дом большой, не вдруг прогреешь. У мамки в деревне меньше был, а печь больше, там везде доставало. Тут печи две, у вас поменее, на кухне побольше, и тёть Лушкину комнатку греет, и мой чулан. Ничего, ещё месяц, и морозы-то поотступят, будет теплее.

— То есть, у вас там так же холодно, как здесь?

— Ну да, — пожала Надежда плечами. — Да попривыкли уже. Тёть Лушка по первости тоже вроде как ворчала, ну а ей куда деваться — другого дома нет. И я тоже привыкла. Сплю под кожухом, а если совсем морозы завернут — то и вовсе на кухне, на лавке возле печи, там теплее всего.

Так, значит, хозяйкам тоже холодно, но они притерпелись.

— А Федот?

— А он тоже на кухне спит, на другой лавке, а случается — в предбаннике. А летом в дровяном сарайчике, сбоку.

Нда, жизнь простая и незамысловатая. Ладно, значит, тоже притерпимся.

— А вы давно в Сибирск приехали?

— Так уж год тому с лишком. Позапрошлой осенью, как всё случилось, так и приехали.

Так-так, интересно, что же там случилось.

— А откуда приехали?

— Из Тельмы, там мой тятька и тёть Лушкин муж на заводике стекольном работали.

— А сейчас уже не работают?

— Так всё ж случилось, — вздохнула Надежда.

Я уже была готова начать расспрашивать, а она, кажется, рассказывать — но по коридору прилетел громкий окрик Лукерьи.

— Надька! Сколько там ждать-то тебя, похлёбка да чай льдом покроются!

В этом доме может так случиться, что и покроются. Поэтому я улыбнулась и кивнула на дверь — иди, мол, пока снова не наорали. Надежда улыбнулась в ответ, подхватила юбку и была такова.

Ничего, разузнаем, что там и как. И как тут жить дальше.