Барышня ищет разгадки

18. Совсем другая дочь

18. Совсем другая дочь

Миша двинулся в спальню — потому что Василий Васильевич отказался от чая с пирогами и настоял на немедленном осмотре. За ними туда же двинулся Севостьян Михайлович. Я тоже было собралась, но споткнулась о взгляд Соколовского-старшего — и упала обратно в кресло. И перевела дух. Зимин специалист, от меня там толку нет. Вот поженимся — тогда да, буду сама всё контролировать.

И ведь я даже не спросила, что там случилось, в этом Александровском!

— Как случилось, что вы оказались здесь? — нужно же о чём-то говорить с этим непонятным Иваном Алексеевичем.

— Севостьян привёл, — улыбнулся тот.

Я осмелилась и взглянула на него. И поняла, что у него точно такие же глаза и брови, как у бабушки Рогнеды. Зацепилась за них.

— И вы знаете, как можно оказаться… дома?

— Понимаете, Ольга… никак не могу привыкнуть, что вы — Ольга. Вы и не Люба, хоть и очень похожи на неё, и не вымечтанная мною Ирочка. Вы совсем другая. И — разом с тем настоящая. В общем, вы ведь знаете об изнанке мира, доступной магам нашей силы, так? Она у нас общая. Через неё можно попасть почти куда угодно. Или в самом деле куда угодно. Мне было двадцать пять, и я даже согласился с матушкой, что Куницыны всегда служили отечеству, и следовательно — мне тоже следует, но — хотелось попробовать ещё один разочек, самый распоследний. Вот тогда меня и занесло туда… где я повстречал Любу. Мы… увлеклись с первой встречи, с первого взгляда. Я не был готов сразу же сказать ей, кто я таков и откуда, но полагал, что вернусь и уговорю её последовать за мной. Я мог предложить ей намного лучшую жизнь, нежели была у неё там, в вашем с ней доме. С ходу и без объяснений она не согласилась — сказала, у неё сестра, родители, служба. Говорила, что я должен остаться с ней, жениться по её обычаю — без церковного благословения, пойти куда-то служить… наверное, так и нужно было сделать, тогда бы я был с вами обеими. Но я хотел, как лучше, я хотел забрать её сюда, к себе, поселить в своём доме, холить и лелеять, и заботиться. И смотреть, как растёт наш ребёнок, и учить его всему, что положено уметь магу.

— А если бы ребёнок не унаследовал способности? — я ж могла родиться как мама, обычным человеком, простецом.

— Непременно унаследовал бы, — убеждённо произнёс Иван Алексеевич. — Первый ребёнок в нашем роду обязательно наследует способности. Второй или третий уже могут и не унаследовать, но первый — непременно. А второго и остальных не случилось.

— А почему… Ирина? Вы так договорились с мамой? — а мама не исполнила, судя по всему.

— Да, мы говорили, что если родится мальчик, то будет Алексей, а если девочка — то Ирина. Но вышло… как-то иначе.

— Мне дали отчество и фамилию по деду, маминому отцу.

— Я видел его однажды, Люба нас знакомила. Мне показалось, что я ему не понравился.

Уж наверное, насколько я помнила деда, ему не мог понравиться человек, не пойми откуда взявшийся, не имеющий понятной специальности и работы. А Иван Алексеевич у нас там оказался именно таким. Это здесь он принадлежит к какому-то там роду, нужно бы узнать о том побольше. А дома…

— Вы бы понравились, если бы могли понятно сказать, где работаете, сколько зарабатываете, какие у вас перспективы на дальнейшую жизнь. А вы, как я понимаю, не могли.

— Не мог. Люба была рационалисткой и материалисткой, она и слышать не захотела, когда я попытался объяснить ей про магию и высшие силы.

— Понимаю отлично, — рассмеялась я. — Я и сама долго не верила, оказавшись здесь. Мне прямо говорили, а я всё не верила. И далеко не сразу поняла, что в наставлениях бабушки Рогнеды был смысл, совершенно определённый смысл.

— Как вы оказались тут? Расскажите, — он жадно впился в меня взглядом.

— Я не знаю механизма перемещения, если вы об этом, — покачала головой я. — Дома я искала работу и ходила на собеседования. И после одной неудачной встречи случилось землетрясение. Я в тот момент находилась в лифте, лифт оборвался и упал, мне так показалось. А очнулась я уже в Егорьевском переулке, в Иннокентьевском. Я словно провалилась в точно такой же город, каким был Иркутск, только — сто с небольшим лет назад. И — это не был наш Иркутск, потому что в нашем не было магии. И мне потребовалось время, чтобы понять всё это.

— Верно, Иркутск. Город назывался так.

— И если бы не терпение доктора Зимина, и не ряд случайностей, всё было бы совсем иначе.

— А где вы встретили Мишу?

— В больнице у Василия Васильевича. Он прибыл туда по служебным делам, и вместе с Зиминым они пытались помочь мне вспомнить, а по факту — понять, где я нахожусь. В момент перехода я сильно ударилась головой, и уже здесь меня ограбили — украли сумку с документами, верхнюю одежду и ботинки. Ботинки и документы Миша вернул. А избежать преследования неприятного человека помог Зимин.

— Значит, это была судьба, — улыбнулся Куницын. — Матушке удалось сообщить, что родилась девочка, и в честолюбивых мечтах я видел, как мы породнимся с Севостьяном. Потому и уговорил его на помолвку, я не сомневался, что мне удастся вернуться и доставить сюда и Любу, и дочь. Но всё вышло совсем не так. А как пробудилась ваша сила?

— Это тоже случайность, — сказала я. — Связанная с моей нанимательницей, Софьей Людвиговной.

— Вот и расскажите, будьте любезны, что там за история, — произнёс появившийся в дверях Соколовский-старший. — Потому что в её смерти обвиняют Михала.

— Кто обвиняет? — сощурилась я.

— Автор доноса, до последнего желавший остаться неизвестным, — усмехнулся Севостьян Михайлович.

— Ну так и спросить — присутствовал ли он там, видел ли, как всё было, и в каком месте прятался, что самого не зацепило, — буркнула я.

Только не хватало — придумывать о том, что случилось в ту ночь! Наверное, потому меня и допрашивал ревизор Васин — хотел послушать, что скажет непосредственная участница тех событий.

— Спросили, — кивнул старший Соколовский. — А теперь желаем послушать участников событий.

— Лёля, рассказываем всё, как есть, — произнёс Миша за спиной.

— Куда доктора дел? — спросил его отец.

— У него ещё кто-то требует немедленного внимания, потому от ужина он отказался, — пожал Миша плечами. — И я тоже хочу послушать — как так сталось, что меня обвинили в смерти госпожи Серебряковой. Я для чего сохранил в магическом кристалле допрос — именно для того, чтобы ни Лёлю, ни меня о событиях той ночи и разных глупостях вовсе и не спрашивали. И что же, потеряли тот кристалл? Болотников обычно не теряет ничего важного.

— Не потеряли, но кое-кто в великой обиде на тебя скрыл это важнейшее доказательство, не то просто спрятал, не то вовсе уничтожил, — сообщил Севостьян Михайлович.

— Как уничтожил? — не поняла я.

— Может, и не уничтожил, но выбросил, или ещё что там можно было сделать, — пожал плечами Соколовский. — Но доступа к тому артефакту нет, и если не случится никакого чуда, то и не будет. И потому — рассказывайте. Оба рассказывайте.

Миша опустился в кресло, Севостьян Михайлович расположился на диване. И оба они — и он, и Куницын — смотрели на нас. Миша улыбнулся мне и начал первым.

— Мы с Ольгой Дмитриевной познакомились в больнице у Зимина — её доставили туда без пальто, без ботинок и без сознания тоже. Она являла собой невероятное зрелище, когда я впервые там её увидел — ни капли магической силы, но мощный некромантский амулет на шее. Зимин привлёк меня к процессу пробуждения у неё памяти, я предположил наличие не пробудившейся пока силы и попробовал спровоцировать Ольгу Дмитриевну на ответ, но увидел лишь обычную реакцию простеца на силу некроманта. И преизрядно получил от Зимина, — ещё и усмехается, вот ведь!

— Это было страшно до обморока, — усмехнулась я.

— Верю, — он улыбнулся мне. — Потому и пришёл просить прощения, и ботинки твои вызволил. И документами заинтересовался — никто не мог их прочесть, и я тоже не смог, а некоторые языки разумею. Тогда и подумал, что на нас всех свалилось чудо из-за грани мира, такое случается. А потом оказалось, что чудо попало в услужение к госпоже Серебряковой, которая обитала в соседнем с этим доме. Любопытство подстегнуло меня, я принялся навещать Софью Людвиговну, и даже ухитрился несколько раз поговорить с Ольгой Дмитриевной — не более, потому что у госпожи Серебряковой была причина ограничивать своих компаньонок в свободных беседах с гостями. Пришлось изыскивать способы беседовать тайно, — усмехнулся он. — Однажды мне показалось, что я почти что вызвал Ольгу Дмитриевну на откровенность, но нам помешал пожар во дворе у соседей. Пришлось вмешаться в тот пожар, и договорить не удалось. А на следующую ночь я был поднят с постели небывалой вспышкой магической силы.

— Случился прорыв? — живо заинтересовался Куницын.

— Верно. Почтенная дама желала заполучить жизненную силу Ольги Дмитриевны, сняла ограничивающий амулет и магически связала предполагаемую жертву. А жертва оказалась некромантом с непробудившимися способностями, и от проведённого ритуала те способности пробудились.

— И что же? — продолжал выспрашивать Куницын. — Многих зацепило?

— К счастью, госпожа Серебрякова догадалась оградить свой кабинет мощным защитным барьером, всё ж магом она была не из последних, поэтому остальная прислуга и соседи мирно спали и ничего не услышали. Но пробудилось висевшее на стене чучело рыси и загрызло ближнюю женщину Антонию, помогавшую хозяйке в тёмных делах. Сама хозяйка успела огородиться, а Ольга Дмитриевна сознанием провалилась в тени. Так было, когда я пришёл. А после — госпожа Серебрякова сама сняла свой поддерживающий силы артефакт-накопитель, и прервала таким образом свою жизнь. И все её обстоятельства мы узнали уже путём посмертного допроса.

— А что же вы? — Куницын взглянул на меня.

— Получила обратно свой амулет и вернулась в мир. Выслушала историю Софьиной жизни. И несколько дней после того приходила в себя, — честно ответила я.

Рассказывать о том, чем тогда завершилось у нас с Мишей, не хочу и не буду. И он, похоже, тоже не хочет, вот и правильно.

Он улыбнулся мне и продолжал — о телах прежних компаньонок, о том, как осталась кучка пепла, и как опустили тот пепел в реку под лёд, и о том, как он написал рекомендательное письмо Пуговкину, потому что мага-некроманта необходимо учить.

— И вообразить не могу, как это — если сила пробуждается в двадцать пять лет, — качал головой Куницын. — Наверное, непросто.

— Да, я уже поняла, что представляю собой некое исключение. Но я старалась учиться, чтобы не отличаться от прочих, — пожала я плечами. — Так что могу ещё и спасибо Софье Людвиговне сказать — без её нападения я бы ещё долго ничего не знала о своей силе.

— Хорошо, об этом понял, — кивнул старший Соколовский. — Дальше давайте. Что там было с Бельским?

— Началось с непонятных смертей. Как раз приехал свеженазначенный Пантелеев, и Ольга Дмитриевна вернулась из Москвы. Тут-то мы и столкнулись с тем, чего ранее не видели, — говорил Миша.

Мне тоже пришлось подключиться и рассказать о допросах, точнее о том, что покойные не желали и не могли отвечать, о том, что рассказала Надежда, и о личной встрече с лисодемоном прямо на нашей улице. Миша подхватил — рассказал о знакомстве с Бельским и о том, как тот объявился в Сибирске. О схватке в день бала в Общественном собрании. И о том, как поймали лисицу, и кто нам в том помог.

— Если кто-то сомневается — нужно расспросить госпожу Аюну. Сомнения сразу отпадут, — сказала я.

— Старшая? — изумился Севостьян Михайлович. — Сама пришла и помощь привела?

Его друг только удивлённо качал головой.

— Именно, — кивнул Миша. — И мы с Ольгой Дмитриевной после ещё и были её гостями.

— Там, что ли, где франкийская крепость стояла? — заинтересовался его отец.

— Да, но мы были не вполне здоровы и сильны, и в ту крепость не поднимались. Но дом в посёлке видели, — улыбнулся Миша.

Точно, для них же это — семейная история. А моя семейная история сидела слева от меня и смотрела с восхищением.

— Ольга, я рад и горд, что вы такова, какая есть, — сказал Иван Алексеевич. — И очень жалею, что не учил вас обращаться с силой и тренировать магические умения.

— Я думаю, что знаю и умею далёко не всё, я даже и диплом-то полный пока не заработала. И если у нас что ни день, то новая напасть, то так никогда и не заработаю.

— Я помогу подготовиться, — непререкаемо сказал Куницын. — И Севостьян с Мишей тоже помогут, я думаю. И всё получится.

— Сначала поутру послушаем людей Андрея Савельевича — что они накопали, и разберёмся с теми, кто погост поднял, — проворчал старший Соколовский.

— Как так погост поднял? — что там у них случилось-то? — Расскажите уже, не томите. Откуда вы взялись так удачно и против чего помогали Мише.

— Я записывал результаты своих изысканий, записи эти хранятся в моём доме, и Севостьян знал, где их искать, — начал Куницын. — Мы с ним знакомы весьма давно и близко, и он смог найти меня, ориентируясь на те сведения, что прочёл. Я же застрял в том самом мире без магии, но — в совершенно другой эпохе, как я понимаю, где-то между тем временем, в котором остались мои родные люди, и временем, похожим на наше здешнее.

Ничего себе, думала я. Посмотрел на советский период? Удивился?

— И… как вам? — осторожно спросила я.

— Изумительно, — скупо улыбнулся Куницын. — Но повторять опыт не хочу.

Ладно, если что — после расскажет.

— И Севостьян Михайлович нашёл вас там?

— Именно так. И смог вытащить домой. А тут случился казус с тем доносом, я согласился, что такое дело нужно пресекать быстро и безжалостно, и без раздумий отправился с ним сюда. Здесь же было любопытно — мы сначала присутствовали при допросе доносчиков, а после, когда пришёл сигнал бедствия, отправились бороться с восставшим погостом.

— Кому понадобилось поднимать погост? — я всё ещё не понимала.

— Революционерам, вестимо, — пожал плечами Миша. — Хотели освободить одного рьяного деятеля от революции, и для того устранили нескольких охранников — артефактами со смертной силой. И у них был некромант — сильный, но либо нерешительный, либо не вполне обученный.

— Однако, как поднять погост, он знал, твой необученный, — проворчал Севостьян Михайлович.

— Дурное дело нехитрое, — пожал плечами Миша. — Тем более, он снял свой амулет. Возможно, что и сами притянулись. А те, кто обитает на том погосте, не испытывали при жизни любви к существующим порядкам и властям, потому там и оказались. Они пока ещё не настолько опасны, как нежить старше полутысячи лет, но — с учётом особенностей их жизни, были голодны и злы, и дали нам жару, если честно, — он усмехнулся совсем как его отец.

— А ещё там за пригорком другой погост был, оказывается, — подключился Куницын. — Местный и давний. Оттуда к нашему противнику подошла подмога, которой они и сами не ожидали.

— Другой погост? — изумился Миша. — Ни слова никто не говорил.

— Видимо, сами не знали, некому было сказать. Там даже и никаких внешних знаков не осталось.

— Какие-то древние люди, что ли? — я не была уверена, что помню правильно, но в моём домашнем мире по берегам Ангары вполне так находили стоянки древнего человека.

— Очень может быть, — буркнул Севостьян Михайлович своим обычным образом, но внимательно глянул на меня.

— Так они явно старше пятисот лет, — дошло до меня. — И могут быть переродившимися и агрессивными.

— Так и были же, всё верно, — закивал Иван Алексеевич.

— И от кого я по затылку получил? — сощурился Миша.

— От такой твари и получил. Тварь стреножила тебя, а потом подхватила чью-то валявшуюся кость и использовала как оружие, — сверкнул глазами Севостьян Михайлович. — Надеюсь, это послужит тебе в дальнейшем уроком и напоминанием о том, что будь ты хоть какой маг распрекрасный, а о личной защите забывать не следует. А то крепость защитил, остальных защитил, а себя?

Я только вздохнула — представила, что было бы, если бы наши… отцы не успели туда.

— Спасибо, что помогли и вытащили его, — так и сказала. — А то меня он не позвал.

— Иван вытащил, — кивнул на друга старший Соколовский. — Оказался вовремя и на месте.

— Спасибо вам, Иван Алексеевич, — поклонился Миша. — Да, я ничего не знал о древнем захоронении, и теперь понятно — откуда взялось столько нежити и столько агрессивной смертной силы. Был шанс, что мы не справимся.

— Уже справились, — махнул рукой Куницын. — Выдыхай. Это было вчера, завтра труба снова позовёт, а сейчас — привал.

— А сегодня выдохнем уже наконец. Алексей, ужин где? — громко и грозно спросил Севостьян Михайлович.

— Сейчас, пан Севостьян, всё будет! — мгновенно отозвался тот, словно дежурил под дверью, да наверное, и дежурил.

— И настойки какой принеси, что ли. У нас тут воссоединение семейства, нужно праздновать.

Нужно — значит, будем. Остальное завтра.