Аргентинец поневоле

Глава 5

Окрестности Буэнос-Айреса нельзя назвать особенно живописными, здесь не встретишь ни холмов, ни долин, ни лесов, ни кустарниковых зарослей. Город лежит на ровной почве травянистой бескрайней пампы, словно подарок на подносе.

Не сразу отыщешь здесь взглядом линию горизонта, в дымчато-синеватом мареве земля и небо, кажется, сливаются в единое целое, имя чему — простор. Но эти великолепные края, где заступ почти без труда может входить в плодородную землю, где плуг может пропахать борозду длиной в десять км, не натолкнувшись на камень, пока еще не распаханы…

Итак, я в независимой Аргентине, в первой половине 19 века. Что я знаю про этот период?

Если рассуждать «от Ромула до наших дней», то континенты в Западном полушарии открыты Х. Колумбом после 1492 года. Сразу началась их активная колонизация. Колхоз, как известно, — дело добровольное. Как говорили у нас в стране при И. Сталине: хочешь — вступай, хочешь — расстреляем. Испанцы действовали похожими методами. Но не надо обольщаться, что 800 бойцов Кортеса разгромили империю ацтеков, а 200 человек у Писарро — империю инков.

Это были только отдельные эпизоды. И суровые инки, и жестокие ацтеки просто уже достали всех местных аборигенов хуже горькой редьки. Они действовали как рэкетиры, отбирая у других все и не давая взамен ничего. Так что испанцам в этом случае просто пришлось немного помочь недовольному местному населению.

Существующее мнение, будто испанцы во времена Колумба покорили всю Америку и господствовали над всеми племенами краснокожих, — чистейшее историческое заблуждение. Движимые жаждой наживы и попутно желанием распространить христианство и под это дело списать все свои грехи, испанские конкистадоры обошли обе части Американского материка, но все же осталось много областей, куда они не заглянули. Или откуда пришельцев бесцеремонно выперли. Ядреными оплеухами. Некоторые из этих забытых внутренних областей по обширности своей были равны территории целой Англии.

Довольно часто, как произошло во Флориде, большие отряды испанцев количеством в 600 бойцов были наголову разгромлены немногочисленными отрядами туземцев. Да и пятьсот конкистадоров, что были отправлены губернатором Ямайки Гараем в Мексику, параллельно с Кортесом, были индейцами разбиты и уничтожены. Дикие племена Америки частенько не покорялись ни мечу, ни кресту.

Впрочем, испанцы искали на открытом континенте только золото, серебро, жемчуг и драгоценные камни, а главное — цивилизованных аборигенов, которых можно заставить работать на себя. Так как они уже привычные «пахать на чужого дядю». Там, где ничего подобного не имелось, чаще всего туземцев оставляли в покое. Особенно, если они упорно сопротивлялись.

И уровень технологического развития тут был совершенно ни при чем. Кроме ацтеков, инков и майя, остальные народы Америки пребывали на примитивном уровне неолита. То есть каменного века.

Но кто не хотел подчиняться испанцам — тот и не подчинялся. Возьмем, для примера, индейцев ятерасов, проживающих на восточной части острова Кубы. Эти самые маленькие жители Америки, ростом 130–140 см, жили совершенно обособленно и независимо до середины двадцатого века. В 30-е годы, когда Куба была под протекторатом США, этих индейцев решили, наконец, покорить.

И что же? Кубинская армия была отлично натаскана американскими инструкторами и вооружена до зубов. У колонизаторов были самолеты, грузовики, пушки, многозарядные винтовки и пулеметы. И все равно бегающие по джунглям голозадые индейцы-пигмеи сумели успешно отбиться.

Когда во время правления президента Альфредо Сайаса кубинские войска попытались впервые вступить на эту индейскую территорию, мелкие ятерасы оказали им в сражении у Каухери решительное сопротивление, в бою убили несколько солдат, а десятки других ранили. Самая серьезная попытка кубинской армии силой захватить этот индейский мир опять, следовательно, кончилась полной победой индейцев.

Лишь во время 2-й мировой войны, когда все жутко боялись Гитлера и власти острова предусмотрительно сменили кнут на пряник, и от индейцев не требовали ничего, а наоборот предлагали каждому пособие на выпивку, эти территории удалось успешно интегрировать.

Так что все эти сказки про «белых богов», байки, что индейцы до смерти боялись всадников или грома пушек и прочую лабуду, оставим в пользу бедных. Чаще всего аборигены ничего не боялись, а высадившихся испанцев встречали криками: «Бесплатное мясо прибыло!» Иными словами, тот кто хотел, тот в колхоз не вступал, то есть испанцам не покорялся.

На момент отплытия Колумба в первую экспедицию Португалия обладала правом, предоставленным ей папским престолом, владеть всеми землями, которые будут открыты к югу и востоку от западноафриканского мыса Бохадор, «вплоть до индийцев». Таким образом, земли, открытые Колумбом, почему-то формально принадлежали португальцам, но Испания была с этим не согласна — она настаивала на праве первого открытия.

Если бы Португалия смогла настоять на своем, то Аргентина, вместе со всей Латинской Америкой, стала бы португалоязычной. Но в спор между двумя сильнейшими морскими державами того времени вмешался папский престол. А с папой в то время спорить было не принято. Еще проклянет! И жопа отвалится!

В булле «Inter caetera» [Среди прочего], выпущенной папой Александром VI в мае 1493 года, мир был разделен следующим образом — все земли, лежавшие «к западу и югу» от линии, соединяющей полюса Земли и проходящей в ста морских лигах западнее и южнее любого из островов Азорского архипелага и архипелага Зеленого мыса, отходили к Испании.

В немного уточненном виде эта граница была подтверждена соглашением между Испанией и Португалией, заключенным в 1494 году в кастильском городе Тордесильяс и потому получившим название Тордесильясского договора. Так португальцы на шару совершенно бесплатно получили огромную Бразилию.

В то время казалось, что мир должен принадлежать испанцам и португальцам, ведь кто владеет морями, тот владеет миром, но французы, англичане и голландцы с этим не согласились… Впрочем, это неважно, поскольку до тех мест, где впоследствии было образовано аргентинское государство, их загребущие руки не дотянулись.

Но вернемся к Бразильскому вопросу. Как известно, Бразилию открыли испанцы. В декабре 1499 года из гавани, расположенной на мысе Палос, во главе флотилии из четырех судов отплыл Висенте Яньес Пинсон, принимавший участие в первой экспедиции Христофора Колумба. Предприятие было частным — Пинсон снарядил экспедицию на паях с родственниками.

Став первыми испанцами, которые пересекли экватор, члены экспедиции 26 января 1500 года прибыли к мысу Сан-Роки, самой западной точке на изгибе бразильского побережья. Пинсон высадился на берег, поставил на нем несколько деревянных крестов, объявил открытую землю своим владением, а мыс назвал мысом Утешения — ну наконец-то доплыли!

От мыса Утешения Пинсон поплыл на северо-запад, добрался до устья Амазонки, где уже успел до него побывать Америго Веспуччи, и в конечном итоге доплыл до Багамских островов, потеряв по пути два из четырех кораблей. В Испанию Пинсон вернулся 29 сентября 1500 года.

Однако, мошенники-португальцы отжали у простодушных испанцев значительную часть открытых земель. 24 апреля 1500 года, в ходе второй после Васко де Гама экспедиции в Индию, по пути Кабрал высадился на не значившуюся на его картах землю, которую он назвал островом Вера-Круш [Истиного Креста] и нагло объявил ее владением португальской короны. Встреченные португальцами аборигены были настроены вполне дружелюбно.

Любопытно, что встречали на берегу португальцев так же белые и метисы. Некий непонятный белый старикан Кукумару, уже забывший все слова на своем родном языке, бегавший голышом, в чем мать родила, и только таскавший с собой ржавую алебарду, в качестве символа власти, был вождем местного племени, наполовину состоящего из его потомков. В 20 веке этот Кукумару официально был объявлен первым бразильцем.

Отправив самый маленький из кораблей с отчетом об открытии в Лиссабон, Кабрал отплыл дальше в Индию…

Хотя место уже было занято, но хитрозадые португальцы со словами «Главный приказал» все же выцыганили у испанцев всю территорию Бразилии. Но какое отношение имеет римский папа к этой земле? Совершенно никакого. То есть все вранье. Если этот сумасшедший заявлял, что он наместник бога на земле, то лично я никого не уполномочивал. Короче, все бразильцы просто нелегальные мигранты, поселившиеся в Южной Америке незаконно. Всех их надо отправить обратно в Португалию. Или в Рим. Пусть там с ними римский папа лично разбирается.

Что же касается Аргентины, то тут все еще более сложно. Испанцы жадно облизывались на легендарные золотоносные Мексику и Перу, мечтая об их завоевании, но продолжали плавать по морям и океанам, в надежде разузнать, где и что плохо лежит. При этом первооткрыватели и завоеватели показали себя жестокими авантюристами, лишенными каких-либо моральных устоев, драчунами, алчными стяжателями, кровожадными и фанатичными.

Впервые в Ла-Плату добрались португальцы в 1501 году, чтобы посмотреть, что там за земли, которые открыл Кабрал. Этой экспедицией командовал Америго Веспучи, который тогда на время перешел на службу к португальскому королю Мануэлю. Аборигены встретили гостей враждебно. Три матроса, неосторожно опередившие остальных, были схвачены, умерщвлены, разрезаны на мелкие кусочки, сварены и съедены. Все это произошло так быстро, что никто не успел прийти им на помощь. Мерзавцы досыта напились еще теплой крови своих жертв, как вампиры, и сожрали их сердца!

У местных краснокожих, как у всех диких орд, власть осуществлялась стариками, кроме периодов войны; тогда бразды правления брали в руки самые храбрые и хитрые. О том, чтобы трудиться, не могло быть и речи; индейцы знают, что всегда были племенами охотников и воинов, повелителями стрелы и дубины, и были слишком гордыми, чтобы заняться каким-нибудь трудом — уделом женщин.

Такова была старинная аргентинская страна, в которую храбро устремились молодые исследователи.

Затем, в 1503 году, в экспедиции, в которой Америго Веспучи был второстепенным участником, эстуарий ла-Платы посетили португальцы на двух заблудившихся кораблях под командованием Жуана Диаша ди Солиша и Жуана ди Лижбоа.

Посмотрели со стороны и будя! 8 октября 1515 года уроженец Севильи Хуан Диас де Солис, ставший главным кормчим Вест-Индии после смерти ранее занимавшего эту должность Америго Веспуччи, отплыл из Испании на трех кораблях и в феврале 1516 года достиг залива Ла-Плата, который из-за своей пресной воды был назван «Сладким морем».

Солис, человек с железной волей, решительным характером, но умеющий при необходимости обуздывать себя, при этом неустрашимый, ни во что не ставящий собственную жизнь, с несколькими моряками высадился на левом берегу ( то есть в Уругвае) и был сразу же атакован местными жителями. Те поперли на испанцев с большим энтузиазмом и криками «свежее мясо!»

Все высадившиеся, кроме пятнадцатилетнего Франсиско дель Пуэрто, были убиты и съедены. Пуэрто спасла его молодость. Индейцы поедали убитых врагов не по причине нехватки пропитания (его здесь в те благословенные времена было с избытком), а в ритуальных целях — для того, чтобы забрать их силу.

Поедать слабосильного юнца не имело смысла, желающих не нашлось, поэтому Пуэрто и остался в живых. Испанцы наблюдали за этой драмой с кораблей, но сделать ничего не могли (или не очень-то хотели, кто их теперь разберет). Продолжать экспедицию без погибшего руководителя было бессмысленно, и корабли вернулись в Испанию.

Пуэрто оставался у индейцев более десяти лет. Отношение к нему было хорошим, он выучил язык, усвоил местные обычаи, короче говоря — закабанел, стал настоящим индейцем и очень пригодился в качестве проводника и переводчика мореплавателю-итальянцу Себастьяну Каботу, приплывшему к Сладкому морю в феврале 1527 года.

Испанская корона поручила Каботу исследовать путь через Магелланов пролив к Молуккским островам, которыми в то время владели португальцы (испанцам хотелось привести к островам свои военные корабли из Вест-Индии). Однако недалеко от Сладкого моря флагманское судно, на котором плыл Кабот, потерпело крушение, и трем другим кораблям исследовательской флотилии пришлось задержаться до тех пор, пока на замену утраченному не было построено новое, небольшое, судно.

Идти в Тихий океан без флагманского корабля Кабот не захотел и решил вместо этого исследовать близлежащие места, благо они пока еще оставались «белым пятном» на карте.

Провидению было угодно избрать Кабота для великого дела — на берегу реки Парана он построил форт Санкти-Спириту [в переводе «Форт Святого Духа»], который стал первым испанским поселением на аргентинской земле. Двумя годами позже этот форт сожгли благодарные индейцы, но тем не менее первый камень в фундамент государства Аргентина был заложен. Сладкое море находилось западнее демаркационной линии, установленной Тордесильясским договором, так что принадлежность окрестных земель испанской короне не вызывала никаких сомнений.

Кабот плавал вверх по рекам Паране и Парагваю в поисках Серебряных гор, находившихся в королевстве Белого короля, о которых ему рассказал болтливый Франсиско дель Пуэрто. Скорее всего, так местные жители называли империю инков, но Пуэрто сообщил, что она находится к северу от залива Ла-Плата, и Кабот упорно искал серебро там, где его не было.

Испанцы не смогли поладить с местным населением и часто вступали с ним в стычки. Местные индейцы были сущими первобытными дикарями, занимались охотой и собирательством и белых пришельцев ни в грош не ставили.

Ряды испанцев стремительно редели, враждебность индейцев росла, и после того, как были сожжены форт Санкти-Спириту и один из его кораблей, Кабот предпочел больше не искушать судьбу и вернулся в Испанию. Вернулся с пустыми руками и с легендой о Белом короле и его Серебряных горах…

Низменность, расположенная в бассейне Параны и Уругвая, получила название «Серебряная низменность»), а главная река была переименовано в Рио Ла-Плата («Серебряную реку»). Да и название «Аргентина» образовано от латинского слова «argentum» («серебро»).

Название было завлекательное и привлекало простаков, как ночной светильник мотыльков. Но вот беда — местные дикари-индейцы никак не хотели вступать в испанский колхоз и начинать работать на других. Им даже римский папа был не авторитет!

Долбанутым нет покоя! Достигнув тридцатилетнего рубежа, знатный испанец Педро де Мендоса, проявивший себя и на придворном, и на военном поприще, решил круто изменить свою жизнь, а именно — попытать счастья за океаном.

Связи обеспечили ему должности аделантадо [в переводе «первопроходец», но чаще так называли губернаторов новых земель], генерал-капитана и главного судьи Новой Андалусии, территория которой могла простираться на двести лиг к югу от Нового Толедо, где правил Диего де Альмагро. «Могла простираться», а не «простиралась», поскольку эти земли еще предстояло завоевать.

Чтобы было понятнее — северная граница владений Педро де Мендосы проходила примерно по двадцать пятой южной параллели, на которой расположен парагвайский Асунсьон, а южная — по тридцать пятой параллели, немного южнее Ла-Платы. Что же касается должностей, то Педро де Мендоса объединял в своем лице гражданскую, военную и судебную власть, иначе говоря — получил неограниченные диктаторские полномочия. Цена была стандартной — новые земли предстояло исследовать, отвоевывать и осваивать самостоятельно, за свой счет.

С одной стороны, Мендоса был полностью свободен в своих действиях, но с другой, на него налагались определенные обязательства по строительству фортов и дорог, а также по перевозке колонистов из метрополии, которую обычно организовывали аделантадо. «Прыжок в неизвестность» (а как иначе можно назвать столь рискованную затею?) мог окупиться сторицей, ведь аделантадо официально получал большую долю добытых богатств, правда, и расходов приходилось нести много.

Отдельным «бонусом» была возможность передачи власти над колонией по наследству — это не прописывалось официально, но подразумевалось. А от наследственной передачи власти над удаленным владением до полной самостоятельности рукой было подать. Правда, Мендоса не добыл счастья вдали от родины. Он болел застарелым сифилисом, и три года, проведенных в Южной Америке, оказались чрезмерным испытанием для подорванного болезнью здоровья — в 1537 году Мендоса умер по пути обратно в Испанию.

Но в 1534 году Педро де Мендоса был полон если не сил, то хотя бы надежд — его давняя мечта, осуществления которой он ждал целых пять лет, с 1529 года, когда предложил императору Карлу свои услуги по исследованию заокеанских земель (мельницы Господни, как известно, мелют медленно), наконец-то сбылась!

У хитрого аделантадо Юга было под рукой тринадцать кораблей и от 2,5 до 3 тысяч разнообразных европейских несознательных личностей. Кто там их считал? Кортес и Писарро в уголочке рыдали взахлеб, в муках зависти…

Плавание оказалось не совсем удачным, потому что недалеко от бразильского побережья флотилию настиг сильный шторм, потопивший два из тринадцати кораблей, но тем не менее большая часть экспедиции во главе с Мендосой в начале января 1535 года благополучно высадилась в заливе Ла-Плата. Здесь их ждало безрадостное зрелище: форты, построенные Себастьяном Каботом, были разрушены, и колонизацию пришлось начинать с нуля.

2 февраля 1536 года Педро де Мендоса основал на западном берегу Ла-Платы, к югу от дельты Параны, форт Пуэрто-Санта-Мария-де Буэнос-Айрес, известный как «первый Буэнос-Айрес». Такое пышное название было связано с тем, что закладывалось поселение в праздник Святой Троицы, при этом испанцы молились о ниспослании им доброго ветра в паруса их каравелл.

Согласно императорскому повелению, де Мендоса за первые два года следовало основать три форта, которые должны были стать центрами колонизации местных земель.

Первый Буэнос-Айрес ставился наскоро, поэтому защитную стену соорудили из самана. В целом она служила довольно надежной защитой, поскольку имела почти метровую толщину, но после каждого дождя ее приходилось чинить.

Однако починка стены была меньшей из проблем, обрушившихся на колонистов. Припасы, оставшиеся после плавания, были скоро съедены, голое побережье не могло прокормить высадившихся две с половиной тысячи европейцев, а соваться в пасть к дикарям-людоедам испанцы почему-то не хотели.

Наступивший голод быстро сократил число колонистов до пятисот шестидесяти. Поддержку им, в качестве добровольных колхозников, оказали местные жители из племени керанди, которые делились с ними едой, несмотря на то что сами питались не очень-то обильно.

Хорошие отношения могли бы перерасти в крепкий взаимовыгодный союз, но отношение испанцев и прочих европейцев к аборигенам было сугубо потребительским — они только брали, не собираясь давать взамен ничего. Пока аборигены делились, обстановка была мирной, но когда туземцы перестали проявлять щедрость, их начали грабить. При таких условиях ненависть к христианам у туземцев, естественно, выросла.

Доминиканский монах Бартоломе де лас Касас, ставший первым постоянным епископом мексиканского Чьяпаса, в своем «Кратком отчете об опустошении Индий» пишет, что «некий Педро де Мендоса» приказал своим людям отправиться в одну индейскую деревню за едой, где те убили более пяти тысяч индейцев (и это только один случай из многих).

Удивительное рядом! Почему-то индейцы такие заботы цивилизаторов не оценили. И на силу отвечали с еще большей силой. Большую популярность в среде краснокожих получила игра: «А ну-ка, давай побыстрей отрежь голову европейцу!»

В 1541 году испанцы были вынуждены оставить Буэнос-Айрес, который они перед уходом сожгли. И снова аргентинские дикари показали себя непобедимыми, разгромив силы сильнейшего государства Европы.