Аргентинец поневоле

Глава 15

Жизнь каждого попаданца проходит по стандартной проторенной колее. Из которой не выбраться. То есть, согласно законам жанра, попал ты в СССР в предвоенные годы — немедленно иди к товарищу Сталину. И будь ему верным советником. Это самый выигрышный вариант. Который приведет к росту твоего статуса.

Аналогично будет если ты угодишь в другое время. Тогда роль товарища Сталина принимают на себя русские цари или же товарищи Брежнев и Андропов. Иначе — никак. Горька судьба попаданца, который пытается мутить свои мутки. Как говорят итальянцы: «Вылезший гвоздь немедленно забивают!»

А поскольку я угодил в начало эпохи Рохаса, то судьба мне стать верным советником товарища Сталина, то бишь Рохаса. Нам с ним по пути.

В СССР всегда были убеждены, что Россия — родина слонов. То есть СССР — первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян. А КПСС — партия нового типа. И так далее.

На самом деле все это большой обман. В истории редко бывает что-то новенькое. Как правило, история развивается по спирали. То есть все это когда-то уже было.

И действительно мой папаша всегда говорил мне, что Россия отстает от Аргентины как минимум на сто лет. То есть все то, что у нас творилось в 30-х годах 20 века, Аргентина уже успешно пережила в 30-х годах века 19-го.

Если присмотреться, то в целом все так и есть. Рохаса можно принять за товарища Сталина, а заодно и товарища Ленина. Так как последние просто тупо слямзили все его разработки. Партию нового типа — «национальное Объединение» можно сопоставить с КПСС. Рохас всегда утверждал, что десять человек, сплоченных одной организацией, могут поставить раком сто человек, которые живут сами по себе.

Функции карающего органа партии (НКВД) при Рохасе всегда выполняла организация «Масорка». То есть «Маисовый колос». Отсылка, что мы все едины и сплочены одной целью, как зерна в кукурузном початке. Опять же можно вспомнить, что фашисты по аналогии взяли свое наименование от пучка прутьев — «фашио». Которые в пучке тоже едины, их не сломать как и веник, тогда как по одному эти же прутья легко ломаются.

Посты главы НКВД при Рохасе поочередно занимали его жена, а позже сестра жены. Эти женщины умело организовали в Аргентине массовые репрессии. Дочь Рохаса была ответственна за идеологическую обработку населения. Выступая в роли Лазаря Кагановича. Сам Рохас как мог боролся с частной собственность, стараясь все ценности сконцентрировать в своих мозолистых руках. Как при социализме, чтобы никто ничем не владел. Но здесь у него не получилось. Слишком мало у него в запасе было времени.

Зато в соседнем Парагвае череда диктаторов из одной семьи: Франция, Лопес-старший и Лопес-младший за три поколения с блеском выполнили эту задачу. В Парагвае наступил полный социализм, так как из всех граждан страны собственность была только у Лопеса- младшего. А если учесть, что еще старина Франция заявил, что и все женщины страны тоже исключительно его актив и забота, то можно сказать, что в Парагвае революционеры создали полный коммунизм вкупе с обобществлением жен.

Удивительно, как Рохас создал весь революционный антураж, который затем тщательно воспроизводили в СССР. Все эти революционные красные шаровары, банты, ленты, флаги, транспаранты и так далее. Он требовал, чтобы у его сторонников обязательно присутствовал в одежде красный цвет. Это было неудивительно так как Рохас по-испански — «красный».

То есть каждый должен был всегда наглядно и прилюдно в одежде доказывать личную преданность диктатору. Да и слово «компадре»- товарищ, в качестве обязательного обращения друг к другу, пошло как раз из этой же оперы. А почему это скопировали в СССР — нет разумных объяснений. Положено и все!

Действительно, если подумать, то и Ленину и Сталину голову ломать было не нужно. Бери готовые рецепты. И действуй. В конце 19 века в Аргентину происходила массовая европейская иммиграция. Корабли, полные евреев, постоянно отправлялись из Одессы за океан.

В Аргентине русские евреи встретили множество испанских соплеменников, которые с радостью поделились с приезжими воспоминаниями о временах Рохаса. А потом часть евреев вернулась из Аргентины в Россию и мудро советовала Ленину и Сталину как надо правильно делать революции и строить государство нового типа.

В общем, одни считали Рохаса дьяволом во плоти. Еще лет сто после его свержения если кто упоминал имя Рохаса, то обязательно добавлял «пусть будет навеки проклято имя этого предателя». Позор и слава вечно ходит рядом.

Другие почитают Рохаса как крупного государственного деятеля, спасшего Аргентину. И наладившего передовую экономику. Ведь именно при нем Аргентина превратилась из импортера хлеба в экспортера. Короче, Рохас такая же противоречивая фигура как и Сталин.

Известно, что время лечит. И если во второй половине 19 века большинство аргентинцев плевались, услышав имя диктатора, то в конце 20 века отношение к Рохасу в обществе начало меняться — все больше аргентинцев начинало видеть в генерале не только жестокого деспота, но и человека, сделавшего для Аргентины много полезного. Наглядным подтверждением признания заслуг Рохаса стало размещение его портрета на двадцатипесовой банкноте, выпущенной в 1992 году, а также на почтовых марках.

А самый известный поэт Аргентины Хорхе Луис Борхес посвятил Рохасу свое стихотворение:

"И лег на время

профиль палача,

не мрамором сияя на закате,

а навалившись мраком,

как будто тень далекого хребта,

и бесконечным эхом потянулись

улики и нападки

за беглым звуком…

Не знаю, был ли Рохас

слепым клинком, как верили в семье;

я думаю, он был как ты и я —

одним из многих,

крутясь в тупой вседневной суете

и взнуздывая карой и порывом

безверье тысяч…"

Одно можно сказать прямо. В начале своего правления, то есть именно сейчас, в Аргентине не было популярнее человека чем Рохас. Это был любимец народа. Народ вознес его к власти, народ всегда поддерживал и именно народ его скинул, когда Рохас народу надоел хуже горькой редьки. Так как Рохас как и всякий политический деятель был силен не иностранными штыками или импортной подмогой, а именно что «мнением народным».

Хуан Мануэль Хосе Доминго Ортис де Рохас-и-Лопес-де-Осорнио является ключевой и наиболее противоречивой личностью в аргентинской истории.

Как говорится, спросите у двух наугад выбранных аргентинцев, что они думают о Рохасе, — и вы услышите три различных мнения. Эта шутка показывает, как относятся к Рохасу коренные аргентинцы. Его часто сравнивают с Наполеоном Бонапартом, что, в общем-то, верно — у них было много схожего, и дни их славы закончились примерно одинаково, но если о Наполеоне подавляющее большинство французов отзываются с приязнью и уважением, то с Хуаном Рохасом дело обстоит иначе.

Тут можно вставить свои три копейки, что если Наполеон был военным гением, то его последователи и эпигоны в Латинской Америке оказались военными бездарями. Просто жуть. Возьмем хотя бы «Императора Запада», мексиканского президента Санту-Анну. В первой техасской войне он ухитрился наголову проиграть двумстам ополченцам Сема Хьюстона, в битве при реке Сан-Хасинто 21.04.1836 г., в то время как у него под командованием была регулярная армия в 3,5 тысячи солдат.

Любят наши новоявленные местные Наполеоны как обычно, в штыковые атаки ходить. Типа пуля — дура, а штык — молодец. Вас, солдатиков, много, а патронов мало.

Рохас тоже не снискал военных лавров. Он умел побеждать, имея значительное военное преимущество, умел мобилизовать народные массы, организуя себе это численное преимущество, но как незадачливый полководец умудрялся всегда проигрывать если соперник превосходил его в численности, если силы были равны или даже если у противника было несколько меньше солдат.

Патриоты, которых либералы любят называть «националистами», и консерваторы, любящие по рассуждать о старых добрых временах, когда деревья были большими, трава зеленее и мороженное стоило 20 копеек, считают Рохаса спасителем (и главным создателем) аргентинского государства, героем, для которого родина и ее интересы всегда стояли на первом месте, зато либералы, наши светочи демократии, свобод и прав человека, ставят Рохаса на одну ступень с Аугусто Пиночетом и Фиделем Кастро — самыми известными диктаторами Латинской Америки.

Хуана Рохаса так же принято сравнивать с пробританским Бернардино Ривадавией, и это сравнение, точнее — противопоставление, может быть как в пользу первого, так и в пользу второго. Можно сказать, что три десятилетия правления Рохаса перечеркнули все хорошее, что было сделано Ривадавией, но можно сказать и иначе: Рохас вытащил Аргентину из задницы, из той пропасти, куда ее столкнул Ривадавиа, или, если угодно, удержал ее на краю пропасти.

И знаете что самое смешное? Ха-ха два раза! Оба мнения, при всей их полярности, будут верными. Добра и зла в чистом виде в мире не существует, все смешано, все взаимосвязано, и часто случается так, что благие намерения приводят к печальному концу, а те, которые благими назвать не получается, приносят благо.

Безусловно я верю, что Ривадавиа хотел сделать свою родину передовой державой, могущественной и процветающей. Но по факту дело быстро закончилось тем, что государство, не успев оформиться, распалось на тысячу кусков и было ввергнуто в пучину гражданской войны, которой, казалось, не будет конца.

Соединенные провинции Ла-Платы в двадцатых годах 19-го века напоминали футбольное поле, на котором каждый игрок играет только за себя. На смену тем, кто сходил со сцены, мигом приходили другие, а за происходящим внимательно наблюдали, в надежде воспользоваться любой ошибкой, бразильский император Педру I, испанский король Фердинанд VII, король Великобритании Георг IV, а также вернувшиеся на престол французские Бурбоны — Людовик XVIII и Карл X.

В такой ситуации будущее Соединенных провинций представлялось печальным — слабым государствам (или осколкам государств) самой судьбой предначертано стать добычей сильных.

Главной проблемой, главным недостатком Ривадавии было то, что он часто «плыл против течения», то есть поступал вразрез с мнением влиятельной части общества, что в конечном итоге привело к распаду союза провинций Ла-Платы. Как метко говорил Пушкин: «Давал три бала ежегодно и промотался наконец»!

Главным же достоинством (с исторической точки зрения) Рохаса было то, что он не считался ни с кем, поступая так, как сам считал нужным. Мнение было или его или неправильное.

Давайте скажем честно: только сильная рука могла удержать разобщенные Соединенные провинции на краю пропасти.

Двадцатые годы 19-го века часто называют «эпохой каудильо». Или даже мелких «каудилетто» ( вожаков банд). Представьте мысленно обстановку этого времени…

Картина неприглядна. Законная власть исчезла вместе с законами, теперь законом стала грубая сила. Торговля пришла в упадок, да и сельское хозяйство, бывшее основой благополучия Соединенных провинций, тоже сильно пострадало, поскольку хозяйства то и дело подвергались налетам креольских или индейских банд (впрочем, во многих бандах революционный состав был интернациональным, то есть смешанным). В бесконечной борьбе за жизнь побеждали сильнейшие. И эти сильнейшие были ужасны…

Людям было совершенно безразлично, какая власть и под какими лозунгами наведет хоть какой-то порядок. Важно было само наличие порядка, потому что жить без него было невозможно, поэтому люди охотно шли за каудильо, которые, пользуясь случаем, брали власть в свои руки.

Да — каудильо творили жуткий произвол, они ни с кем не считались, но все же это было лучше, чем полная анархия. Казалось, будто вернулись беспокойные времена начала освоения Америки колонистами, но тогда людям было проще жить, они понимали, что если сегодня здесь царит хаос, то это ненадолго — корона скоро наведет порядок.

В противоборстве с разнокалиберными бандитами нет смысла взывать к высоким идеалам и уповать на демократические ценности. Чего попусту воздух сотрясать? Силе нужно противопоставлять силу еще большую, если хочешь победить. Не осуждайте! В таких условиях, какие сложились после Великой аргентинской революции — озвереет всякий…

А если к силе добавляется харизма, то победу можно считать обеспеченной. Не правы те, кто считает, что в основе власти Рохаса лежал голый страх. Страх, конечно, присутствовал, не без этого, но уважения и восхищения было гораздо больше.

Рохас не скрывал секрет своего исключительного влияния на народные массы. Вот что сказал он однажды одному из иностранных посланников:

'Низшие классы могли восстать и причинить огромный вред, поскольку, как вы знаете, неимущий всегда питает враждебность к богатым и обладающим властью. Поэтому я пришел к выводу, что крайне важно приобрести влияние среди этих людей для того, чтобы руководить ими и сдерживать их. Я решил, что непременно добьюсь такого влияния.

Для этого я должен был работать с большим упорством, с большим самопожертвованием, ведь мне пришлось стать таким же гаучо, как они — говорить так, как говорят они, научиться тому, что умеют делать они, сделаться защитником их интересов, которому они могли бы доверять, короче говоря — не жалеть ни сил, ни средств для завоевания еще большего их доверия'.

Как чешет, а? Как по писанному. Прямо как: «…самым ценным и самым решающим капиталом являются люди…» И. В. Сталин.

Невозможно представить, чтобы Ривадавиа попытался бы разговаривать с гаучо на их языке или стал бы состязаться с ними в умении бросать лассо. Ривадавиа вообще не принимал «низшие классы» в расчет, он апеллировал только к тем, кто стоял выше, к равным себе. А это же слова собаки и барана! От этих действий довольно потирали руки одни, хихикали в сторонке другие.

Не только пастухи-гаучо видели в Рохасе «своего парня», такого же бродягу, как и они. Рохас импонировал и консерваторам, поскольку и сам был консерватором до мозга костей. В одной из своих речей он выдвинул концепцию, согласно которой Майская революция на деле была устроена в интересах испанской короны — таким образом патриоты хотели уберечь колонии от посягательств Наполеона и Жозефа Бонапартов.

Но роялисты не понимали истинных целей революционеров и не хотели их понимать, поэтому все сложилось не так, как задумывалось изначально. В принципе, среди революционеров могли быть люди, мыслившие подобным образом, но дело не в этом, а в том, как изящно Рохас попытался примирить консерваторов с новаторами.

Добавлю, что явный и безусловный патриотизм Рохаса привлекал к нему патриотов, а постоянно демонстрируемое уважение к религии обеспечило диктатору симпатии клерикалов. Недовольны были только либералы, а также конкуренты Рохаса в борьбе за власть. Но Рохас словно ураган сметал со своего пути все препятствия…

По своему происхождению Хуан Рохас, человек «голубых кровей», был внуком знатного севильского дворянина Доминго Ортиса де Рохаса (впрочем, есть ли в Севилье незнатные дворяне?), начинавшего военную карьеру в Корпусе гвардии короля Фердинанда VI.

В 1742 году Доминго де Рохас прибыл в Буэнос-Айрес для продолжения офицерской службы, которую закончил в звании капитана. А вот его дядя по отцу Доминго Ортис де Рохас-и-Гарсиа-де-Вильясусо, приехавший в Новый Свет вместе с ним, в 1746 году стал губернатором Чили… Можно сказать, что склонность к правлению была у Хуана Рохаса в крови.

Отец Хуана, Леон Ортис де Рохас, был старшим сыном капитана Доминго Ортиса де Рохаса и первым из Рохасов, родившимся в Буэнос-Айресе, иначе говоря — первым портеньо в роду. Пойдя по стопам отца, Леон прослужил в армии более сорока лет и тоже завершил службу в капитанском звании. Но был в жизни Леона и недолгий период политической деятельности — с 1811 по 1814 год он входил в кабильдо Буэнос-Айреса.

Женился Леон крайне удачно — на Агустине Лопес де Осорнио, дочери одного из богатейших землевладельцев провинции Буэнос-Айрес. Принято считать, что властный характер Хуан унаследовал от своей матери.

Хуан Рохас родился 30 марта 1793 года, как сказали бы портеньос: «с тремя золотыми ложками во рту» — семейство было знатным, богатым, и к тому же он стал первенцем, основным наследником состояния.

Во время британской интервенции 1806–1807 года тринадцатилетний Хуан Рохас вступил в народное ополчение. По малолетству он не воевал, а словно парижский Гаврош только занимался доставкой боеприпасов на передовую, но все равно такая деятельность требовала большого мужества.

После того как интервенты были изгнаны, семейство Рохасов переехало в свою эстансию, где Хуан получил первые уроки управления. Эстанция или станция — так называли хозяйства, где в основном занимались скотоводством. Тогда как Асиенда или Гасиенда — поместье где занимались и скотоводством, и земледелием.

Крупные эстансии в то время были не просто обширным частным владением, а почти государством в миниатюре. Землевладельцы контролировали не только свою территорию, но и сопредельные земли, на которых жили их работники или люди, так или иначе зависимые от них. У каждой семьи была собственная служба охраны, следившая за порядком, а в случае необходимости все пеоны брали в руки оружие.

Помещики не считали своих работников за людей и не понимали (до поры до времени), какую серьезную силу могут представлять гаучо. Рохас же понял это практически сразу и постарался стать для гаучо своим, в то же время не позволяя им забывать, кто здесь хозяин.

Людям это нравилось, а еще больше нравилось то, что Рохас не обманывал своих работников при расчете и вообще платил больше, чем другие помещики. Это делалось не столько в популистских, сколько в экономических целях — относительно щедрая оплата труда позволяла иметь лучших работников. Люди были ему верны, словно сторожевые псы.

Леон де Рохас, как было сказано выше, с 1811 года стал членом кабильдо и жил в Буэнос-Айресе, так что управление эстансией легло на плечи юного Хуана, и надо сказать, что он превосходно справлялся с этой задачей.